руками.
   Острый скалистый гребень состоял из нескольких зубцов,  и  когда  они
скрылись в одной из расселин, Саксон надолго потеряла обоих из виду. Она
не могла отделаться от беспокойства и поднялась на скалы с северной сто-
роны бухты, где они были менее суровы и обрывисты и  взбираться  на  них
было легче. Все же непривычная высота, осыпавшаяся под  ногами  почва  и
резкие порывы ветра пугали ее. Вскоре  она  увидела  обоих  мужчин.  Они
только что перепрыгнули через узкую щель и теперь взбирались на  следую-
щий выступ. Билл двигался уже смелее, но его проводник по-прежнему часто
задерживался, поджидая его. Путь становился все  труднее;  им  несколько
раз приходилось перебираться через  трещины,  стены  которых  спускались
прямо в воду, - и тогда ревущие волны, врывавшиеся в них, обдавали  пут-
ников пенными брызгами. Иногда же, чтобы перебросить тело через глубокие
узкие трещины, они выпрямлялись и падали вперед, вытянув руки,  пока  их
ладони не упирались в противоположную стену пропасти. Впиваясь в  камень
пальцами, они подтягивались и шли дальше.
   Приближаясь к концу гряды. Холл и Билл скрылись за гребнем. Когда  же
Саксон вновь увидела их, они уже обходили край хребта и  возвращались  к
берегу со стороны бухты. Тут дорога, казалось, прерывалась. Широкая рас-
щелина, похожая на раскрытую пасть, возносила в небо свои совершенно от-
весные скалы; они поднимались из недр пенящегося водоворота, разъяренные
волны которого то вздымались на двенадцать футов ввысь, то внезапно  об-
рушивались в черную пучину, полную камней и извивающихся водорослей.
   Осторожно цепляясь за выступы, мужчины спустились до того места, куда
долетали брызги волн; здесь они остановились. Саксон  видела,  как  Холл
показал вниз, на ту сторону, и подумала, что он обращает внимание  Билла
на что-то любопытное, но она никак не  ожидала  того,  что  последовало.
Волны отхлынули, и Холл спрыгнул на узенький выступ, где  секунду  назад
бешено бурлила вода. Не задерживаясь, так как водяной вал снова  возвра-
щался, он быстро обогнул острый край и, цепляясь руками и ногами, пополз
вверх, спасаясь от настигающих его волн. Теперь Билл  остался  один.  Он
даже не мог видеть Холла, а тем более получить от него указания, и  Сак-
сон следила за ним с таким напряжением, что боль в кончиках пальцев, ко-
торыми она держалась за камни, заставила ее опустить руки. Билл  выжидал
подходящей минуты, дважды готовился к прыжку и отступал, потом  все-таки
спрыгнул на узкий, мгновенно открывшийся выступ, метнулся за угол и  по-
полз вверх за Холлом, причем волна окатила его по  самую  грудь,  но  не
смыла.
   Саксон успокоилась, только когда они вернулись к костру. Взглянув  на
Билла, она увидела, что он ужасно недоволен собой.
   - Для начала вы вели себя молодцом, - воскликнул Холл, весело  похло-
пывая его по голому плечу. - Эта прогулка - мой коронный  номер.  Немало
храбрецов пускались в путь вместе со мной - и на полпути  выдыхались.  Я
раз десять дрейфил на этом большом прыжке, пока не научился. Он  удается
только атлетам.
   - Мне ничуть не совестно признаться, что я струсил, - сердито пробур-
чал Билл, - А вы лазаете, как горный козел; и я уверен, что  вы  здорово
сердились на меня. Но теперь я не успокоюсь. Здесь все дело в  трениров-
ке, и я тут останусь и буду тренироваться до тех пор, пока не смогу выз-
вать вас на состязание: кто кого обгонит - наверх, кругом  и  обратно  к
берегу.
   - Идет, - сказал Холл, протягивая руку в подкрепление договора.  -  А
когда-нибудь, когда мы встретимся в Сан-Франциско, я сведу вас с  Бирсом
- с тем, в честь кого мы назвали бухту. Его  любимый  фокус  -  если  он
только не собирает гремучих змей - дождаться, когда подует ветер со ско-
ростью сорока миль в час, влезть на крышу небоскреба и прогуливаться  по
перилам с подветренной стороны, - заметьте, с подветренной,  -  так  что
если он сверзится, то уж прямехонько на мостовую.  Он  как-то  предложил
мне сделать то же самое.
   - Ну и что же? - нетерпеливо осведомился Билл.
   - Без подготовки я бы, конечно, не мог. Но я целую неделю тайком тре-
нировался, выиграл пари и получил с него двадцать долларов.
   Море достаточно далеко отошло от берега, и можно было собирать ракуш-
ки. Саксон сопровождала мужчин за северную гряду скал. Холлу  предстояло
набрать несколько мешков; днем должна была прийти лошадь,  чтобы  доста-
вить ракушки в Кармел. Когда мешки были наполнены, они принялись обшари-
вать все впадины и расщелины и были вознаграждены: они нашли три ракови-
ны жемчужниц, а Саксон обнаружила между створками одной из них  притаив-
шуюся жемчужину. Холл посвятил их в таинство приготовления мяса  жемчуж-
ниц-абелонов [8].
   Саксон казалось, что они давным-давно знакомы. Это напомнило ей преж-
ние времена, когда с ними был Берт, распевавший  куплеты  или  остривший
насчет последних могикан.
   - А теперь слушайте! Мне надо вас  кое-чему  научить,  -  скомандовал
Холл, занося большой круглый камень над белой массой. - Никогда, никогда
не разбивайте мясо абелонов без песни, которую я вам сейчас спою. И  ни-
когда не пойте этой песни по какому-нибудь другому случаю. Это  было  бы
самым низким святотатством. Абелоны - пища богов. Их приготовление - це-
лая религиозная церемония. Итак, слушайте, подпевайте и помните, что  мы
священнодействуем.
   Холл опустил камень, издавший глухой стук, на  белую  массу  абелона.
Потом еще и еще, и казалось, это там-там аккомпанирует песне поэта:
   Кто любит плов, перепелов,
   Еще бы! Ужин тонный,
   А мне бы денежки считать,
   Смакуя абелоны.
   Сойдется ль вдруг знакомых круг,
   И крабы там - персоны!
   Но все ж милей душе моей
   На блюде абелоны!
   В морях живут, с волной всплывут
   На берег оголенный,
   Потом взгрустнут и запоют -
   Заплачут абелоны.
   Кто любит Джейн, кто тянет джин
   На побережье Коней,
   Но, черт возьми, в Кармеле мы
   Глотаем абелоны!
   Он смолк с открытым ртом и занесенным камнем. Послышался шум колес  и
чей-то голос, окликавший его сверху - оттуда, куда они отнесли  мешки  с
ракушками. Он опустил руку, ударил камнем в последний раз и встал.
   - Таких строф наберется еще тысячи, - сказал он. - Я очень жалею, что
у меня нет времени разучить их с вами. - Он вытянул руки ладонями  вниз.
- А теперь, дети мои, благословляю вас, отныне вы члены Племени  Пожира-
телей Абелонов, и я торжественно приказываю вам никогда и ни  при  каких
обстоятельствах не разбивать мясо абелонов, не распевая при этом священ-
ных слов, которым я вас научил.
   - Но нам не запомнить с одного раза все слова, - возразила Саксон.
   - Этому горю мы поможем. В следующее воскресенье все Племя  Пожирате-
лей Абелонов спустится к вам в бухту Бирса, и вы увидите все наши обряды
и отряды наших поэтов и поэтесс, увидите даже Железного Человека с  гла-
зами василиска, известного в просторечье  под  именем  Король  Священных
Ящериц.
   - А Джим Хэзард будет? - крикнул Билл вслед Холлу, уже исчезнувшему в
кустах.
   - Конечно, будет, - отозвался тот. - Разве он не Пещерный  Медведь  и
Орясина, самый бесстрашный и, после меня, самый древний член Племени По-
жирателей Абелонов?
   Саксон и Билл только молча смотрели друг на друга, пока не смолк вда-
ли шум колес.
   - Ах, черт меня побери! - наконец, вырвалось у Билла. - Вот  это  па-
рень! Ничуть не задается. Вроде Джима Хэзарда. Приходит  и  ведет  себя,
как дома, - наше вам! - ты ничем не хуже его, а он ничем не хуже тебя, и
все мы между собой приятели...
   - Он тоже из старого племени поселенцев, - сказала Саксон. - Он расс-
казал мне, пока ты раздевался. Его родители попали сюда через Панаму еще
до постройки железной дороги, и из его слов я поняла, что у  него  денег
сколько хочешь.
   - Но он ведет себя совсем не как богач.
   - А какой он веселый! - добавила Саксон.
   - Настоящий весельчак! И подумать, что он поэт!
   - Не знаю, правда ли, но я слыхала, что многие поэты ужасные чудаки.
   - Да, это правда. Я вспоминаю. Взять хотя бы Хоакина Миллера - он жи-
вет в горах за Фрутвейлом. Конечно, он чудак. Помнишь, как раз возле его
ранчо я сделал тебе предложение... Но все-таки я думал, что поэты  носят
бакенбарды и очки, и не могут давать бегунам подножку на воскресных  гу-
ляньях, и не ходят в таком голом виде, как только можно, не нарушая  за-
кона, и не собирают раковин, и не лазают по скалам, точно козы.
   В эту ночь, ледка под одеялом, Саксон  никак  не  могла  уснуть;  она
смотрела на звезды, вдыхала опьяняющее  благоухание  цветущих  зарослей,
прислушивалась к отдаленному рокоту прибоя и к журчанью струй в защищен-
ной бухте, всего в нескольких шагах от нее. Билл завозился, и она  поня-
ла, что он тоже не спит.
   - Ты рад, что мы ушли из Окленда, Билли? - шепнула она, прижимаясь  к
нему.
   - Гм, - послышалось в ответ, - спроси рыбу: хорошо ли ей в воде?
 
 
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
 
   Как только море в часы отлива уходило достаточно далеко,  Билл  взби-
рался на южные скалы и проделывал весь тот опасный путь, по которому  он
прошел с Холлом; и каждый раз это требовало все меньше времени.
   - Подожди до воскресенья, - говорил он Саксон, - я заставлю этого по-
эта побегать за свои денежки! Теперь для меня уже нет ни одного трудного
места, я чувствую себя вполне уверенно. И там, где я в первый  раз  полз
на четвереньках, я теперь прохожу бегом. А знаешь, как я этого  добился?
Я говорил себе: вообрази, что и по ту и  по  другую  сторону  ты  можешь
упасть не больше как с высоты одного фута, и то на мягкое сено. И  тогда
ничуть не страшно, и ни за что не свалишься, а помчишься во всю прыть. И
тебе все равно, если даже с каждой стороны будет обрыв глубиною в  милю.
Тебя это не должно касаться. Тебе важно одно - оставаться наверху и  бе-
жать во всю прыть. Знаешь, Саксон, когда я до этого додумался, то совер-
шенно перестал бояться. Пусть он теперь приезжает со своей  компанией  в
воскресенье - я готов к встрече.
   - Интересно, какая у него компания? - задумчиво сказала Саксон.
   - Наверно, такие же славные ребята, как и он. Рыбы ходят стаями. Ник-
то из них не станет важничать, вот увидишь.
   Холл прислал им удочки и купальные костюмы  с  мексиканским  ковбоем,
который ехал на свое ранчо, и от него они узнали многое о казенных  зем-
лях и о том, как получить участок. Неделя  пролетела  незаметно.  Каждый
вечер Саксон счастливым вздохом провожала заход солнца; каждое утро  они
встречали его возвращение радостным смехом,  приветствуя  начало  нового
блаженного дня. Они не строили никаких планов, а просто удили рыбу,  со-
бирали ракушки и абелоны и лазали, когда им  хотелось,  по  скалам.  Они
разбивали абелонов с благоговением,  сопровождая  церемонию  немудрящими
виршами, сочиненными Саксон. Билл блаженствовал. Саксон никогда  еще  не
видела его таким здоровым и сильным. Что касается ее, то незачем и  гля-
деться в зеркальце, - она знала и без того, что никогда, со времени ран-
ней юности, ее щеки не горели таким румянцем и оживлением.
   - У меня первый раз за всю мою жизнь  настоящий  праздник,  -  как-то
сказал Билл. - Ведь у нас с тобой, с тех пор как мы женаты,  никогда  не
было праздника. А теперь - миллионеры и те позавидовали бы нам.
   - Никаких гудков в семь утра на работу, - торжествовала Саксон.  -  Я
бы нарочно валялась по утрам в постели, - только здесь так  хорошо,  что
даже обидно валяться. А теперь, мой Пятница, ступай поиграй в сбор  хво-
роста и поймай крупного окуня, если ты рассчитываешь получить обед.
   Билл, который лежал ничком, зарывшись в  песок  пальцами  босых  ног,
вскочил и взял топор.
   - Но долго так продолжаться не может, - сказал он с глубоким  сожале-
нием. - В любую минуту могут начаться дожди. Прямо чудо, что ясная пого-
да все еще держится.
   Когда он в субботу утром вернулся со своей прогулки по  гребню  южных
скал, Саксон на месте не оказалось. Громко позвав ее несколько раз и  не
получив ответа, он выбрался наверх, на дорогу, и увидел ее в полумиле, -
она сидела верхом на неоседланной, невзнузданной лошади, которая неохот-
но тащилась по луговине.
   - Твое счастье, что это старая кобыла, ходившая под седлом, - видишь,
вот и следы от него, - проворчал он, когда Саксон, наконец, остановилась
около него и он снял ее с лошади.
   - О Билли! - она сияла от радости. - Я же никогда не  ездила  верхом.
Это было замечательно! Я и растерялась - и была полна отваги.
   - Я просто горжусь тобой, - отозвался он еще более сердито, - не вся-
кая замужняя женщина полезет на чужую лошадь, да еще если она ни разу не
ездила верхом.
   И я помню, что обещал тебе хорошую верховую лошадь в полное твое рас-
поряжение, - лошадка будет первый сорт!
   Пожиратели абелонов приехали в двух экипажах, а  часть  -  верхом,  и
спустились в бухту Бирса. Среди них было человек десять мужчин  и  почти
столько же женщин. Все молодые - между двадцатью и сорока  годами,  -  и
все, видимо, добрые друзья. Большинство были женаты. Они подняли веселый
шум, толкали друг друга на скользкой тропинке  и  сразу  создали  вокруг
Саксон и Билла товарищескую атмосферу, искреннюю и теплую. Дамы окружили
Саксон, - она никак не могла поверить, что это замужние женщины,  -  они
очень ласково отнеслись к ней, расхваливали ее лагерное и дорожное  сна-
ряжение, засыпали ее вопросами. Саксон сразу  поняла,  что  и  сами  они
опытные туристки, - достаточно было взглянуть на их котелки, сковороды и
бак для раковин.
   Между тем мужчины разделись и отправились искать ракушки  и  абелоны.
Женщины же, увидев укулеле, решили, что это страшно интересно, и  Саксон
не помогли никакие отговорки - ей пришлось играть и петь.  Некоторые  из
них побывали в Гонолулу, и этот инструмент был им знаком; они подтверди-
ли, что да. Мерседес правильно назвала укулеле  "скачущей  блохой".  Они
также знали те гавайские песенки, которым ее научила Мерседес,  и  очень
скоро под аккомпанемент Саксон все пели хором "Алоха Оэ",  "Сорванец  из
Гонолулу" и "Прелестная Леи Легуа". Саксон искренне смутилась, когда не-
которые из них, даже наименее молодые, стали плясать на песке "алу".
   Наконец, мужчины вернулись, нагруженные мешками с ракушками,  и  Марк
Холл, в качестве первосвященника, приступил к торжественному обряду пле-
мени. Он взмахнул рукой, и камни сразу опустились на белое мясо  жемчуж-
ниц, а все голоса слились в гимне абелонам. Старые, знакомые куплеты пе-
лись всеми, а время от времени кто-нибудь один исполнял  новый,  который
затем подхватывался хором. Вилл выдал Саксон: он вполголоса попросил  ее
спеть стихи, сочиненные ею самою; и она робко начала своим чистым,  при-
ятным голоском:
   Сидим кругом и камнем бьем,
   Для нас ведь нет законов.
   Ведь все мы - о! - хотим давно
   Покушать абелонов.
   - Замечательно! - воскликнул поэт, слегка поморщившись от рифмы "о! -
давно". - Она заговорила на языке племени! Ну, пойте, дети мои, все  ра-
зом!
   И все пропели стихи Саксон. Затем были исполнены новые строфы,  сочи-
ненные Хэзардом, одной из девушек и Железным Человеком с  зеленовато-се-
рыми глазами василиска, которого Саксон сразу узнала по описанию  Холла.
Но самой ей казалось, что лицом он похож на священника.
   Кто любит шпик, а кто язык,
   Кто просто макароны.
   А я, простак, тяну коньяк,
   Когда есть абелоны.
   Пьют за столом коньяк и ром,
   Ликер и пунш с лимоном.
   Мне подавай лишь каравай
   Впридачу к абелонам!
   Кому дурман сулит обман,
   А кто творит законы,
   Но хитрый кот навагу жрет,
   А с нею абелоны.
   Черноволосый и черноглазый человек с озорным лицом сатира,  -  Саксон
узнала, что он художник и продает свои картины по  пятьсот  долларов  за
штуку, - вызвал всеобщее возмущение, пропев:
   Их всех не съесть, не перечесть,
   На дне их - миллионы:
   Ведь как-никак вступают в брак,
   Плодятся абелоны.
   Пенье продолжалось, и без конца чередовались старые и новые строфы  в
честь сочного кармелского моллюска. Саксон веселилась вовсю, и  ей  было
трудно уверить себя, что все это происходит на самом  деле.  Казалось  -
это волшебная сказка или воплотившийся в жизнь рассказ из книжки.  Напо-
минало это и театр, где приезжие были актерами, причем она  и  Билл  ка-
ким-то непонятным образом тоже попали на сцену. Смысл многих  услышанных
ею острот ускользнул от нее, многое  она  поняла,  -  впервые  она  при-
сутствовала при том, что называют "игрой ума". И тут сказалось  получен-
ное ею пуританское воспитание: иные вольности удивляли ее и смущали,  но
она чувствовала, что не может судить этих людей. Они, эти легкомысленные
художники, все же казались ей хорошими, и, конечно, в них не  чувствова-
лось такой грубости и вульгарности, как во многих мужчинах,  с  которыми
она когда-то встречалась на воскресных гуляньях. Ни один  из  мужчин  не
напился, хотя в термосах были коктейли, а в большой оплетенной бутыли  -
красное вино.
   Особенно ее поразило их бьющее через край веселье, чисто ребячья жиз-
нерадостность и ребяческие шутки. Это впечатление еще  усиливалось  тем,
что перед нею были писатели и художники, поэты и критики,  скульпторы  и
музыканты. Один из мужчин, с тонкими выразительными чертами лица,  -  ей
сказали, что  это  театральный  критик  известной  газеты,  выходящей  в
Сан-Франциско, - показал номер, который после  него  пытались  повторить
остальные мужчины, но самым смехотворным образом проваливались. На бере-
гу, на равном расстоянии, поставили доски - они служили как бы  барьера-
ми, и театральный критик, встав на четвереньки, пустился галопом по пес-
ку, в совершенстве подражая лошади и перескакивая через  одну  доску  за
другой, как лошадь, когда она берет препятствия.
   Затем все с увлечением занялись метанием колец. После этого перешли к
прыжкам. Словом, игра сменялась игрой. Билл  принимал  участие  во  всех
состязаниях, но выигрывать ему приходилось не так часто,  как  он  хотел
бы. Один писатель англичанин метнул копье на  двенадцать  футов  дальше,
чем Билл, Джим Хэзард победил его при метании камня, Марк Холл - в прыж-
ках с места и с разбега. Но в прыжке назад взял верх Билл.  Несмотря  на
больший вес, он вышел на первое место благодаря великолепной мускулатуре
спины и живота. И тут же, после этого триумфа, сестра Марка Холла,  рос-
лая юная амазонка в мужском костюме для верховой езды, три раза  позорно
перекувырнула его в индейской борьбе.
   - С вами не надорвешься, - рассмеялся Железный Человек; потом они уз-
нали, что его имя Пит Бидо. - Я тоже могу вас положить на обе лопатки, и
мигом!
   Билл принял вызов и вскоре убедился, что его противник вполне  заслу-
жил свое  прозвище.  На  тренировках  Биллу  приходилось  участвовать  в
вольном бое с такими прославленными боксерами, как Джим Джеффрис и  Джек
Джонсон, и испытать на себе их чудовищную силу, но никогда еще не встре-
чал он равного Железному Человеку. Как Билл ни сопротивлялся,  все  было
напрасно, противник дважды вдавил его плечи в песок.
   - Вы можете взять реванш, - сказал ему на ухо Хэзард, -  я  привез  с
собой перчатки. Понятно, что в борьбе вы не могли с ним  справиться:  он
боролся в лондонских мюзик-холлах с Хакеншмидтом. Пока  молчите,  а  мы,
как будто случайно, предложим бокс. Он о вас ничего не знает.
   Вскоре метавший копье англичанин стал упражняться в вольном бое с те-
атральным критиком, Хэзард и Холл разыграли карикатуру на бокс, а затем,
держа в руках перчатки, стали искать следующую подходящую пару. Было яс-
но, что выбор падет на Бидо и Билла.
   - Он может страшно обозлиться, если вы его  прижмете!  -  предостерег
Билла Хэзард, завязывая на его руке перчатку. -  Бидо  по  происхождению
американский француз, и нрав у него бешеный. Но вы не теряйте хладнокро-
вия и, знай, щелкайте его, не давайте ему передышки.
   "Потише, Бидо! ", "Без грубости, Бидо! ", "Не очень  увлекайся,  зна-
ешь!" - сыпались со всех сторон предостережения в адрес Железного