и рычанье Поссума  стало  свирепым.
Он снова попытался куснуть ее и всем телом прикрыл кость. Саксон  замах-
нулась, делая вид, что хочет его ударить, - и он вдруг  выпустил  кость,
опрокинулся на спину у ее ног, задрав все четыре лапки кверху и  покорно
прижав к голове уши, а глаза, полные слез, явно молили о прощении.
   - Здорово! Вот так штука! - прошептал Билл, пораженный.  -  Посмотри,
Саксон! Он подставляет тебе грудь и брюшко  -  распоряжайся,  мол,  моей
жизнью и смертью. Он словно хочет сказать: "Вот я тут весь.  Наступи  на
меня. Убей, если хочешь. Я люблю тебя, я твой раб, но я не могу не защи-
щать этой косточки. Инстинкт во мне сильнее меня. Убей меня, я ничего не
могу поделать".
   Весь гнев Саксон растаял, слезы выступили у нее на глазах; она нагну-
лась и взяла щенка на руки. Поссум был вне себя; он взвизгивал,  дрожал,
извивался, лизал ей лицо, вымаливал прощение.
   - Золотое сердце, розовый язычок, - напевала Саксон, прикладывая щеку
к мягкому, все еще дрожащему тельцу. - Мама просит прощения, мама никог-
да больше не будет тебя мучить. На, миленький, на! Видишь? Вот твоя кос-
точка! Возьми ее!
   Она спустила его на землю, но он еще долго не решался схватить кость,
с явным недоумением смотрел на Саксон, словно желая увериться, что  раз-
решение дано, и весь дрожал, точно раздираемый борьбой  между  долгом  и
желанием. Только когда она повторила: "Возьми, возьми" - и кивнула  ему,
он решился приблизиться к кости. Но через минуту песик внезапно  вздрог-
нул, поднял голову и вопросительно посмотрел на нее. Саксон опять кивну-
ла ему улыбаясь, - и Поссум, облегченно и радостно  вздохнув,  припал  к
драгоценному оленьему ребру.
   - Твоя Мерседес была права, когда говорила, что  люди  дерутся  из-за
работы, как собаки из-за кости, - задумчиво начал Билл. - Это  инстинкт.
Я так же не мог удержаться, чтобы не дать штрейкбрехеру  по  скуле,  как
Поссум не мог удержаться, чтобы не кинуться на тебя. Это  нельзя  объяс-
нить. Что человеку положено делать, то он и делает. И если он что-нибудь
делает, значит так нужно, - все равно, способен он объяснить почему  или
не способен. Помнишь, Холл не мог объяснить, чего ради он  бросил  палку
под ноги Мак-Манусу тогда, на состязании. Что человеку положено, то  по-
ложено. Вот и все, что я знаю. У меня ведь не  было  решительно  никаких
причин, чтобы вздуть нашего жильца Джимми Гармона.  Он  славный  парень,
честный, порядочный. Но я просто чувствовал потребность отдубасить  его:
и забастовка провалилась, и на душе было так скверно, что все кругом ка-
залось отвратительным. Я тебе не рассказывал, я ведь с ним виделся после
тюрьмы, когда у меня заживали руки. Пошел к нему в депо, дождался его, -
он куда-то отлучился, - и попросил прощенья. Что заставило меня  просить
прощенья? Не знаю. Вероятно, то же самое, что заставило раньше  его  из-
бить. Видно, я не мог иначе.
   Так Билл, ночуя на берегу реки Умпква, философствовал в  реалистичес-
ких терминах о жизни, меж тем как Поссум, подкрепляя  его  слова  делом,
жадно разгрызал ребро оленя крепкими зубами.
 
 
   ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
 
   Саксон и Билл добрались до Розбурга. Саксон правила, рядом с  ней  на
козлах сидел Поссум. Въехав в город, она перевела лошадей на шаг.  Сзади
к фургону были привязаны две молодых рабочих лошади, за  ними  следовали
еще шесть лошадей, а позади всех ехал Билл верхом на девятой. Из Розбур-
га ему предстояло отправить их всех в оклендские конюшни.
   Притчу о белом воробье они впервые услышали в долине Умпквы.  Расска-
зал ее пожилой крепыш-фермер. Его участок был образцом порядка и  благо-
устройства. Уже потом Билл узнал от соседей этого фермера, что его  сос-
тояние доходит до четверти миллиона долларов.
   - Вы слышали историю про фермера и белого воробья? - спросил он Билла
за обедом.
   - Далее не подозревал, что есть на свете белые воробьи,  -  отозвался
Билл.
   - Да, они действительно очень редки, - согласился фермер.  -  Но  вот
что рассказывают: жил-был один фермер, у которого дела шли  неважно.  Он
никак не мог наладить свое хозяйство. И вот в один  прекрасный  день  он
где-то услышал о чудесном белом воробье. Говорили,  что  белого  воробья
можно увидеть только на заре, при первых проблесках рассвета  и  что  он
приносит счастье и удачу тому, кто изловчится его поймать. На  следующее
утро наш фермер был на ногах чуть забрезжило и стал ждать воробья. Пове-
рите ли, он день за днем, целые месяцы искал эту пичужку, но ему  так  и
не удалось увидеть ее хотя бы мельком. - Фермер покачал головой. -  Нет,
он ее не увидел, но зато каждое утро видел на ферме многое, что требова-
ло его внимания, и занимался этим до завтрака. Не успел  он  оглянуться,
как его ферма начала процветать, он скоро все выплатил  по  закладной  и
завел себе текущий счет в банке.
   Когда они в этот день двинулись дальше, Билл глубоко задумался.
   - О, я отлично понял, куда он гнет,  -  сказал  Билл,  наконец,  -  и
все-таки мне это дело не нравится. Конечно, никакого белого  воробья  не
было, но благодаря тому, что фермер начал рано вставать, он замечал  ве-
щи, на которые раньше не обращал внимания... Ну, я все это  отлично  по-
нял. И все-таки, Саксон, если в этом и состоит жизнь фермера,  то  я  не
желаю никакой лунной долины. Неужели на свете только и есть, что тяжелый
труд? Гнуть спину от зари до зари можно и в городе. Зачем же тогда  жить
в деревне? Отдыхаешь только ночью, а когда спишь, не  можешь  радоваться
жизни. И где спать - все равно; спящий - что мертвый. Уж лучше  умереть,
чем работать как каторжный. Я бы  предпочел  странствовать:  глядишь,  и
подстрелишь в лесу оленя или поймаешь в речке форель; валялся бы в  тени
на спине и смеялся и дурачился бы с тобой и... плавал бы сколько влезет.
А я ведь хороший работник. Но в этом-то вся и разница  между  работой  в
меру и работой до потери сознания!
   Саксон была с ним согласна. Она оглядывалась на свое прошлое, на годы
изнуряющего труда и сравнивала их с той радостной жизнью, какую они вели
в дороге.
   - Нам богатство не нужно, - сказала она. - Пусть охотятся  за  белыми
воробьями на островах Сакраменто и в долинах с искусственным  орошением.
Если мы в лунной долине встанем рано, то лишь для того, чтобы  послушать
пенье птиц и петь вместе с ними. А если подчас и приналяжем  на  работу,
то только чтобы иметь потом больше досуга. Когда ты пойдешь  купаться  в
море, я пойду с тобой. И мы будем так усердно бездельничать, что  работа
покажется нам приятным развлечением.
   - Ну и жара, я весь мокрый! - воскликнул Билл, вытирая пот с  загоре-
лого лба. - Как ты думаешь, не двинуть ли нам к побережью?
   Они повернули на запад и с высоких плоскогорий начали  спускаться  по
диким ущельям. Дорога была очень опасная, - они  увидели  на  протяжении
семи миль десять разбитых автомашин. Не  желая  утомлять  лошадей,  Билл
вскоре остановился на берегу бурной горной речки,  в  которой  сразу  же
поймал двух форелей. Поймала и Саксон свою первую  крупную  форель.  Она
привыкла к форелям в девять-десять дюймов, и резкий скрип катушки, когда
попалась крупная рыба, заставил ее вскрикнуть от удивления. Билл подошел
к ней и стал учить, как вытаскивать рыбу. Через несколько мгновений Сак-
сон, разрумянившаяся и блестя глазами, осторожно вытащила на  песок  ог-
ромную форель. Но тут рыба сорвалась с крючка и  судорожно  затрепетала,
так что Саксон навалилась на нее всем телом и схватила ее руками.
   - Шестнадцать дюймов! - сказал Билл, когда она гордо поднесла ему ры-
бу, чтобы он посмотрел, - Постой! Что ты хочешь с ней делать?
   - Смыть песок, конечно, - последовал ответ.
   - Положи ее лучше в корзинку, - посоветовал он и  замолчал,  спокойно
выжидая, что будет дальше.
   Она склонилась над речкой и опустила великолепную рыбину в воду. Рыба
рванулась из рук Саксон и исчезла.
   - Ой! - огорченно воскликнула Саксон.
   - Если добыл - сумей и удержать, - нравоучительно изрек Билл.
   - Ну и пусть! - отпарировала она, - Ты все равно  ни  разу  такой  не
поймал!
   - Да я и не отрицаю, что ты рыболов знаменитый, - насмешливо протянул
он. - Поймала же ты меня, верно?
   - Уж не знаю, как тебе сказать, - ответила она. - Может,  это  вышло,
как с тем парнем; знаешь, его арестовали за то, что  он  ловил  форелей,
когда было запрещено, а он сказал, что делал это защищаясь.
   Билл задумался, но не понял.
   - Он уверял, что форель напала на него, - пояснила Саксон.
   Билл усмехнулся. Спустя четверть часа он сказал:
   - Здорово ты меня поддела! Небо было покрыто тучами, и когда они еха-
ли вдоль берега реки Кокиль, их внезапно обступил туман.
   - У-уф! - радостно воскликнул Билл. - Вот хорошо-то! Я  впитываю  эту
влагу, как сухая губка. Никогда я не умел ценить туман, а вот теперь...
   Саксон раскрыла объятья, как бы желая схватить клубы тумана в охапку,
а затем стала делать плавательные движения, словно купаясь в  его  серых
волнах.
   - Вот не думала, что солнце может надоесть, - заявила она.  -  Но  мы
его порядком хватили за последнее время.
   - Да, с тех пор как мы попали в долину Сакраменто, - согласился Билл.
- А слишком много солнца тоже не годится. Теперь я это понимаю. Солнце -
оно вроде вина. Ты замечала, как легко становится на душе,  когда  после
целой недели пасмурной погоды выглянет  солнышко?  Оно  тогда  действует
особенно. Чувствуешь себя так, словно сделал глоток виски,  -  по  всему
телу тепло разливается. Или когда наплаваешься... ты замечала,  как  чу-
десно, выйдя из воды, полежать на солнышке? А все потому, что  выпиваешь
рюмочку солнечного коктейля. Но представь себе, что  ты  провалялась  на
песке часа два, - ты уже не будешь чувствовать себя так хорошо. Движения
станут вялыми и одеваться будешь еле-еле, и домой  добредешь  с  трудом,
словно из тебя ушла вся жизнь. Почему? А это вроде похмелья. Ты  опилась
солнцем, как виски, и приходится расплачиваться. Ясно!  А  потому  лучше
жить в таком климате, где бывают туманы.
   - Значит, мы с тобой последние месяцы пили запоем, - сказала  Саксон.
- Зато теперь протрезвимся.
   - Еще бы. И знаешь, Саксон, я тут в один день могу двухдневную работу
сделать. Погляди на лошадей: будь я проклят, если они тоже не приободри-
лись.
   Но тщетно глаза Саксон блуждали по деревьям в поисках ее любимых сек-
вой. "Вы их встретите в Калифорнии, - говорили им, -  дальше,  в  Бендо-
не..."
   - Выходит, мы забрались слишком далеко на север, - сказала Саксон.  -
Лунную долину нужно искать южнее.
   И они двинулись на юг; по дорогам, которые становились все хуже,  они
проехали скотоводческий район Ланглуа, затем густые сосновые леса и доб-
рались до Порт-Орфорда, где Саксон набрала на берегу целую  горсть  ага-
тов, а Билл поймал громадную треску. В этом диком крае еще не  было  же-
лезных дорог, и чем дальше к югу, тем страна казалась безлюдней. У Золо-
той бухты они снова встретили своего старого друга - реку Роуг и  переп-
равились через нее на пароме там, где она впадает в Тихий океан. Все бо-
лее первобытной и дикой становилась природа, все хуже дороги, и все реже
попадались одинокие фермы и вырубки.
   Здесь уже не встретишь ни азиатов, ни  европейцев.  Редкое  население
состояло из первых поселенцев и их потомков. Немало  стариков  и  старух
вспоминали, беседуя с Саксон, о великом переходе через прерии и о повоз-
ках, запряженных волами. Поселенцы шли все на запад, пока их не  остано-
вил Тихий океан. Тогда они расчистили себе участки, построили немудрящие
дома и остались тут жить. Они достигли областей Крайнего Запада. За  все
эти годы жизнь их мало изменилась: железных дорог не было, и до сих  пор
ни один автомобиль не рискнул бы проехать по их невозможным дорогам.  На
восток, между их участками и густо  населенными  долинами,  лежала  цепь
прибрежных диких гор - прямо рай для охотника, как слышал Билл;  правда,
он утверждал, что и в тех местах, по которым они ехали  сюда,  для  него
достаточно дичи. Разве не пришлось ему однажды, остановив лошадей и  пе-
редав вожаки Саксон, прямо с козел подстрелить прекрасного оленя с  вет-
вистыми рогами?
   К югу от Золотого пляжа, поднимаясь по узкой дороге, которая вела че-
рез девственный лес, они услышали вдали звон колокольчиков. Через  сотню
ярдов Билл нашел достаточно широкое место, чтобы разъехаться. Здесь  они
остановились и стали ждать, а веселые колокольчики,  спускаясь  с  горы,
быстро приближались к ним. Потом донесся скрип  тормоза,  топот  четырех
лошадей по мягкому грунту, возглас кучера и женский смех.
   - Ловко правит, ловко, ничего не скажешь! - пробормотал Билл. - Честь
ему и слава... этаким аллюром да по такой дороге!.. Слышишь, какие у не-
го замечательные тормоза?.. О! Вот так подскочили! Ну и рессоры  у  них,
Саксон, вот это да!
   Дорога, поднимаясь в гору, здесь сильно петляла.
   И вот за поворотом мелькнула сквозь деревья четверка гнедых лошадей и
высокие колеса маленькой светлокоричневой двуколки.
   На повороте опять показались передние лошади,  легкий  экипаж  описал
широкую дугу, спицы колес блеснули, - и четверка с шумом помчалась прямо
на них по шаткому дощатому мостику. Спереди сидели мужчина и женщина, за
ними - японец, стиснутый чемоданами, удочками, ружьями, седлами и футля-
ром с пишущей машинкой, а над  ним  и  вокруг  него  высился  целый  лес
оленьих рогов, прикрепленных к экипажу самым хитроумным способом.
   - Это же Хастингсы! - воскликнула Саксон.
   - О-го-го! - крикнул Хастингс, спуская тормоз и останавливая экипаж.
   Все обменялись приветствиями, не был забыт и японец, которого они уже
видели во время поездки в Рио-Виста на "Скитальце".
   - Что, не похоже на острова Сакраменто? Верно? - обратился Хастингс к
Саксон. - Да, в этих горах живет только старое племя американских пионе-
ров. И люди ничуть не изменились. Недаром Джон Фокс-младший называет  их
"наши современные предки". Наверно, наши деды были именно такими.
   Хастингсы рассказали о своей продолжительной поездке. Они странствуют
вот уже два месяца и намерены двигаться дальше на север - через Орегон и
Вашингтон к границам Канады.
   - Оттуда мы лошадей отправим обратно, а сами вернемся поездом, -  за-
кончил Хастингс.
   - Но при вашей скорости вы должны были быть сейчас гораздо дальше,  -
критически заметил Билл.
   - Мы везде останавливались, - пояснила миссис Хастингс.
   - Мы добрались до Хоупского заповедника, потом спустились на лодке по
рекам Троицы и Кламат до океана, - добавил Хастингс, - а сейчас  возвра-
щаемся, прожив две недели в дебрях округа Кэрри.
   - Вам непременно надо побывать в тех местах, -  посоветовал  им  Хас-
тингс. - Сегодня вечером вы доберетесь до Горного ранчо.  Оттуда  можете
свернуть к Кэрри. Правда, дорог там нет, и лошадей вам придется оставить
на постое. Но охота замечательная! Я подстрелил пять горных львов и двух
медведей, не говоря уж об оленях... Там даже бродят небольшие стада  ло-
сей. Нет, лосей я не стрелял. Лоси под запретом. Эти рога я купил у ста-
риков охотников. Да я все расскажу вам по порядку.
   Пока мужчины беседовали, Саксон и миссис Хастингс тоже не теряли вре-
мени.
   - Ну как, нашли свою лунную долину? - спросила в заключение жена  пи-
сателя, когда они уже прощались.
   Саксон покачала головой.
   - Вы найдете ее, если как следует поищете; и непременно приезжайте  в
долину Сономы, к нам на ранчо. Если вы до тех пор ее не найдете, мы  по-
думаем, как быть.
   Три недели спустя, убив еще больше горных львов и медведей, чем  Хас-
тингс, Билл выехал из округа Кэрри и пересек границу Калифорнии.  Саксон
снова увидела свои любимые секвойи. Но тут они были гигантских размеров.
Билл придержал лошадей, соскочил с козел и принялся измерять шагами  ок-
ружность одного из этих деревьев.
   - Сорок пять футов, - объявил он. - Значит, пятнадцать в диаметре.  И
все они такие, есть даже толще... Нет, вот дерево потоньше, у него в ди-
аметре всего девять футов. А высотой они все по нескольку сот футов.
   - Когда я умру. Билли, похорони меня в роще из  секвой,  -  попросила
Саксон.
   - Я не позволю тебе умирать до меня, - сказал Билл. - А потом, мы на-
пишем в нашем завещании, чтобы нас обоих похоронили там, где ты хочешь.
 
 
   ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
 
   Они держали путь к югу вдоль побережья, охотились, плавали, удили ры-
бу и покупали лошадей. Билл потом отправлял их на каботажных пароходах в
Окленд. Они проехали Дель Норте и Гумбольдт, - каждый  из  этих  округов
был обширнее целого восточного штата, - миновали Мендосино;  направляясь
в Соному, они прокладывали себе путь через исполинские леса, переправля-
лись через шумные горные речки, проезжали  через  бесчисленные  цветущие
долины. И Саксон всюду искала свою лунную долину. Временами,  когда  все
как будто подходило, вдруг оказывалось, что нет железной дороги  или  ее
любимых деревьев; кроме того, как правило, всюду было слишком много  ту-
манов.
   - А нам с тобой иногда необходим солнечный коктейль, -  говорила  она
Биллу.
   - Верно, - соглашался он. - От постоянного тумана совсем  размокнешь.
Нужно найти какую-то середку на половинке, и, я думаю, придется  немного
отъехать от берега в глубь страны.
   Уже надвигалась осень и темнело раньше; они свернули у старого  Форта
Росса в долину Рашн-ривер, значительно ниже Юкайи, и взяли дорогу на Ка-
садеро и Герневилл. В Санта-Росе Билла  задержала  отправка  лошадей,  и
только после полудня им удалось двинуться дальше на юго-восток, в долину
Сономы.
   - Вероятно, нам удастся добраться туда только к ночи, - сказал  Билл,
посмотрев на солнце. - Это место называется долина Беннетт. За перевалом
будет сейчас же Глен-Эллен. А правда, здесь здорово красиво? Да  и  гора
очень хороша.
   - Да, гора хороша, - согласилась Саксон. - Но кругом все холмы  слиш-
ком голые. И я нигде не вижу больших деревьев.  Большие  деревья  растут
только на богатой почве.
   - О, я не говорю, что это и есть лунная долина. Но  все  же,  Саксон,
гора мне очень нравится. Смотри, какой лес на ней. Пари держу,  что  там
водятся и олени.
   - Интересно, где мы будем зимовать, - задумчиво сказала Саксон.
   - Знаешь, я сам об этом думал. Давай перезимуем в Кармеле. Сейчас там
и Марк Холл и Джим Хэзард. Как ты на этот счет?
   Саксон кивнула.
   - Теперь тебе уже не придется ходить на поденную.
   - Конечно. В хорошую погоду мы можем ездить покупать лошадей, -  сог-
ласился Билл, и лицо его самодовольно засияло. - А если там  окажется  и
этот скороход из мраморного дома, я вызову его на бокс в память той про-
гулки, когда он из меня всю душу вымотал...
   - Посмотри, Билл! Нет, ты посмотри! - воскликнула Саксон.
   На повороте дороги показалась одноместная двуколка, запряженная стат-
ным гнедым жеребцом, у которого были светлая грива и хвост. Хвост  почти
касался земли, а длинная густая грива лежала волнами. Он  почуял  кобыл,
остановился и поднял голову; светлая грива развевалась по  ветру.  Затем
он пригнул голову к самым коленям, и между острых  ушей  выступил  изгиб
его на диво мощной шеи. Когда он снова закинул голову,  не  желая  поко-
ряться узде, сидевший в двуколке  человек  сделал  широкий  круг,  чтобы
объехать Билла на безопасном расстоянии. Биллу и Саксон видна была блес-
тящая голубизна больших, словно покрытых глазурью, горячих глаз жеребца.
Билл крепко сжал вожжи и тоже отъехал подальше, потом поднял руку,  сиг-
нализируя человеку в двуколке; тот остановился и, повернув голову, заго-
ворил с Биллом о тяжеловозах.
   Из этого разговора Билл узнал, что жеребца зовут Барбаросса, что этот
человек - его хозяин и постоянно живет в Санта-Росе.
   - Отсюда в долину Сономы есть две дороги, - пояснил он.  -  Когда  вы
доедете до перекрестка, дорога налево приведет вас в Глен-Эллен, у  пика
Беннетт, - видите вон он.
   Вздымаясь среди пологих убранных полей, пик Беннетт высился, как кре-
пость в лучах солнца. У его подножия теснилась гряда