ая долина - не так уж много работы и чтобы  можно  было  весе-
литься, сколько душа просит. И мы будем искать эту долину, пока не  най-
дем. А если не найдем, так все равно будем жить интересно, как мы  живем
с самого ухода из Окленда. Знаешь, Билл... мы никогда, никогда не  будем
работать с тобой до потери сознания, правда?
   - Никогда, - убежденно согласился Билл.
   С вещами за спиной они вошли в Блэк Даймонд. Это была небольшая дере-
вушка, состоявшая из разбросанных лачуг; на главной улице чернела непро-
лазная грязь, еще не просохшая после весеннего дождя. Тротуары  казались
горбатыми из-за множества неровных ступенек и площадок. Ничто не напоми-
нало Америку. Фамилии над темными грязными лавчонками были  явно  иност-
ранные, американцу их и не выговорить.  Единственную  грязную  гостиницу
содержал грек. И греки сновали всюду - смуглые мужчины в высоких сапогах
и беретах, пестро одетые простоволосые женщины, ватаги коренастых, креп-
ких ребятишек. Все они говорили  с  чуждыми  интонациями,  перекликались
резкими голосами и болтали с присущими жителям Средиземноморского  побе-
режья живостью и экспансивностью.
   - Гм! Где же тут Соединенные Штаты? - пробормотал Билл.
   По берегу стояли заводы рыбных и овощных консервов, и работа там  ки-
пела; но тщетно путники искали среди рабочих американские лица. Билл ут-
верждал, что только счетоводы и мастера американцы; остальные  -  сплошь
греки, итальянцы и китайцы.
   Придя на пароходную пристань, они увидели, как подплывают ярко  раск-
рашенные греческие лодки и, выгрузив груду сверкающего  лосося,  отходят
от берега. Нью-Иоркский канал, - как называлась тинистая речка, на кото-
рой стояла пристань, - поворачивал на запад и на север, а затем  терялся
в общем русле двух слившихся рек - Сакраменто и Сан-Хоакин.
   За пароходной пристанью тянулся ряд рыбачьих пристаней, а дальше  шли
мостки для сушки сетей; и здесь, вдали от шума и гама чужеземного посел-
ка, Саксон и Билл сняли с плеч свою поклажу  и  расположились  отдыхать.
Высокий шуршащий камыш рос прямо из глубокой воды, у самых свай  полусг-
нившей пристани. Против поселка лежал длинный плоский остров, и на  фоне
неба выступала зубчатая линия тополей.
   - Совсем как на той голландской картине с ветряной мельницей, которая
висит у Марка Холла, - заметила Саксон.
   Билл показал рукой на устье речки и на белевшую за широкой водной по-
верхностью группу крошечных домиков, позади которых, подобно  мерцающему
миражу, развертывалась низкая гряда Монтезумских холмов.
   - Вон те домики - это Коллинсвилл, - сказал он. - Сакраменто протека-
ет мимо Коллинсвилла, оттуда можно подняться  до  Рио-Виста,  Айлтона  и
Уолнот-Грова, да и вообще попасть во все те места, о которых нам расска-
зывал мистер Ганстон. Сакраменто отделен от Сан-Хоакина целой  вереницей
островов и узких рукавов.
   - Хорошо на солнышке, - зевнула Саксон. - И как здесь тихо,  хотя  мы
так близко от этих чудных иностранцев. Подумать только! В  городах  люди
сейчас избивают и убивают друг друга из-за работы...
   Время от времени вдали проносился пассажирский поезд, и на его грохот
отзывались эхом отроги Чертовой горы, вздымавшей к  небу  свою  грузную,
покрытую лесом, раздвоенную вершину. И опять воцарилась  сонная  тишина,
которую лишь изредка нарушал далекий возглас на чужом языке или постуки-
вание моторного рыбачьего катера, медленно входившего в устье реки.
   Шагах в ста от них, у самых тростников, стояла на якоре нарядная  бе-
лая яхта. Несмотря на небольшие размеры, она казалась  поместительной  и
удобной. Из трубы печурки поднимался дым. На корме было выведено золоты-
ми буквами название яхты - "Скиталец". На рубке, греясь в лучах  солнца,
лежали женщина в розовом шарфе и мужчина. Мужчина читал  вслух,  женщина
шила. Рядом с ними растянулся фокстерьер.
   - Да, им не нужно торчать в городах, чтобы быть счастливыми, -  заме-
тил Билл.
   Из каюты на палубу вышел японец, сел на носу и принялся ощипывать ку-
рицу. Перья уплывали длинной вереницей к устью реки.
   - Посмотри, Билл! Он ловит рыбу! Он привязал лесу к  пальцу  ноги!  -
удивленно воскликнула Саксон.
   Мужчина отложил книгу и взялся за лесу, женщина подняла глаза, терьер
залаял. Рыболов, перебирая руками, стал вытягивать  лесу,  и  на  крючке
оказалась крупная рыба. Когда рыба была снята с крючка и  леса  с  новой
приманкой закинута в воду, мужчина снова обмотал ее вокруг пальца ноги и
снова взялся за книгу.
   С берега на мостки сошел другой японец, остановился рядом с Саксон  и
Биллом и окликнул людей на яхте. Он нес свертки с мясом и овощами;  один
карман его был набит письмами, другой - газетами. В ответ на его зов си-
девший на носу японец встал, продолжая держать в руках полуощипанную ку-
рицу. Лежавший на крыше каюты человек сказал ему что-то,  отложил  книгу
и, вскочив в привязанный к корме белый ялик, принялся грести  к  берегу.
Подведя лодку к мосткам, он сложил весла, взялся за причал и  приветливо
поздоровался с Биллом и Саксон.
   - О, я ведь вас знаю! - к немалому изумлению Билла  воскликнула  Сак-
сон. - Вы...
   Но тут она смутилась и смолкла.
   - Что же вы? Продолжайте, - еще приветливее улыбнулся незнакомец.
   - Вы - Джон Хастингс, я уверена. Я видела вашу фотографию в  газетах,
когда вы были корреспондентом во время русско-японской войны. Вы написа-
ли очень много книг, хотя я ни одной из них не читала.
   - И хорошо сделали, - отозвался он. - А как вас зовут?
   Саксон назвала себя и представила Билла; заметив, что писатель  смот-
рит на их поклажу, она вкратце описала все их странствие. Ферма в лунной
долине, видимо, пленила его воображение, и хотя японец со всеми пакетами
уже благополучно сидел в ялике, Хастингс все еще  медлил.  Когда  Саксон
упомянула Кармел, то оказалось, что он знает всю компанию Холла, а услы-
шав, что они собираются в Рио-Виста, немедленно пригласил их на яхту.
   - Да ведь мы сами туда едем; мы отойдем через час, как только кончит-
ся отлив! - воскликнул он. - Вот и отлично! Едемте! Если будет хоть  ма-
лейший ветерок, мы попадем туда к четырем. Садитесь  в  ялик.  Моя  жена
там, на яхте; миссис Холл одна из ее самых близких подруг. Мы  ездили  в
Южную Америку и только сейчас возвращаемся, а то  бы  мы  встретились  в
Кармеле. Холл писал нам о вас обоих.
   Итак, Саксон второй раз в жизни очутилась в ялике, а  "Скиталец"  был
первой яхтой, на которую она вступила. Жена писателя, - он звал ее  Кла-
ра, - сердечно встретила их; Саксон влюбилась в нее с первого взгляда, и
эта влюбленность оказалась взаимной. Между обеими молодыми женщинами бы-
ло такое поразительное сходство, что Хастингс сразу же обратил  на  него
внимание. Он поставил их рядом и принялся сравнивать их глаза, рот, уши,
внимательно разглядывал руки, волосы и щиколотки,  уверяя,  что  рухнула
его самая заветная мечта, - он всегда считал, что природа, сотворив Кла-
ру, разбила форму, в которой она была отлита.
   Клара высказала предположение, что природа отлила их обеих в одной  и
той же форме, и они принялись рассказывать друг  другу  свои  биографии.
Обе происходили от первых пионеров. Мать Клары, так же как и  мать  Сак-
сон, ехала на волах через прерии и зимовала в Солт-Лейк-сити. Вместе  со
своими сестрами она открыла в этой твердыне мормонов  первую  школу  для
благородных девиц. И если отец Саксон участвовал в восстании на  Сономе,
то в той лее Сономе отец Клары в Гражданскую войну  навербовал  отряд  и
дошел с ним до Солт-Лейк-сити, а когда вспыхнуло восстание мормонов, был
назначен начальником военной полиции. В довершение всего Клара  принесла
из каюты свое укулеле из дерева коа - это был близнец укулеле Саксон,  -
они вдвоем спели "Сорванец из Гонолулу".
   Хастингс решил пообедать до того, как они снимутся  с  якоря,  -  он,
по-старомодному, называл дневную трапезу обедом. Когда Саксон спустилась
в  крошечную  каюту,  царивший  в  ней   комфорт   восхитил   ее.   Билл
только-только мог стоять здесь во весь рост. Каюту делила пополам  пере-
городка, и к ней на петлях был приделан стол, за который они и  уселись.
Низкие койки, обитые веселенькой зеленой материей, тянулись во всю длину
каюты и днем служили для сиденья. В потолок были вбиты  крючки,  на  них
висела занавеска, - на ночь она задергивалась и часть каюты превращалась
в спальню миссис Хастингс. На другой стороне спали японцы,  а  на  носу,
под палубой, находился камбуз. Он был так тесен, что кок едва в нем  по-
мещался, да и то вынужден был готовить сидя на корточках. Второй японец,
тот, который доставил на борт покупки, прислуживал за столом.
   - И вот они ходят и ищут ферму в лунной долине, -  объяснил  Хастингс
жене, заканчивая рассказ о странствиях своих гостей.
   - О! Неужели вы не знаете... - воскликнула она, но муж не дал ей про-
должать.
   - Тсс! - повелительно прервал он ее, затем обратился к гостям. - Слу-
шайте. В истории насчет лунной долины кое-что есть, но пока еще это тай-
на! У нас имеется ранчо в долине Сономы, милях в восьми от города  Соно-
мы, где когда-то сражались ваши отцы, Саксон и Клара; и если вы  зайдете
к нам на ранчо, вы узнаете эту тайну. Поверьте мне, она тесно связана  с
вашей лунной долиной... Разве не правда, дружок?
   Так они с Кларой называли друг друга.
   Она улыбнулась, потом рассмеялась и кивнула головой.
   - Может быть, наша долина и окажется той самой, которую вы  ищете,  -
заметила она.
   Но  Хастингс  укоризненно  покачал  головой,  чтобы  удержать  ее  от
дальнейших объяснений. Она обратилась к фокстерьеру - пусть служит, если
хочет получить кусочек мяса.
   - Собаку зовут Пегги, - рассказала она Саксон. - Когда мы жили в Оке-
ании, у нас было два ирландских терьера, брат и сестра, но они  околели.
Мы звали их Пегги и Поссум. Эту собаку назвали Пегги в честь той.
   Билл поражался, как несложно управлять яхтой и как она послушна. Пока
они не спеша обедали, оба японца, по приказанию Хастингса, поднялись  на
палубу. Билл слышал, как они отпустили фалы, ослабили сезни и  крохотным
воротом подняли якорь. Через несколько минут  один  из  японцев  крикнул
вниз, что все готово, и хозяева с гостями вышли на палубу. Поднять пару-
са и тали было делом нескольких мгновений. Потом кок  и  слуга  занялись
якорем, и пока один закреплял его, другой поднял кливер. Хастингс,  стоя
у штурвала, поправил шкот. "Скиталец" слегка накренился, паруса его  на-
дулись, он легко и плавно скользнул по водной глади и  понесся  к  устью
реки. Японцы свернули фалы и пошли обедать.
   - Прилив только начинается, - заметил Хастингс, указывая на полосатый
буй около берега: буй слегка покачивался.
   Беленькие домики Коллинсвилла, к которым они направлялись, исчезли за
низким островом, но длинная спокойная гряда Монтезумских холмов  дремала
на горизонте в такой же недостижимой дали.
   Когда "Скиталец" прошел мимо устья Монтезумы и  вошел  в  Сакраменто,
они оказались возле самого Коллинсвилла. Саксон захлопала в ладоши.
   - Совсем как игрушечные домики, вырезанные из картона, -  воскликнула
она. - А эти холмистые склоны за ними точно нарисованы!
   Они плыли мимо барок и пловучих домиков, причаленных среди камышей  и
служивших жильем для целых семейств; женщины, дети, мужчины были смуглые
и темноглазые, видимо тоже иностранцы. Когда яхта поднималась  вверх  по
течению, навстречу ей попадались землечерпалки; их ковши  словно  кусали
дно реки и выбрасывали песок на громадные, тянущиеся вдоль берега дамбы.
На откосы этих дамб длиною в сотни ярдов были наложены огромные щиты  из
ивовых прутьев; эти щиты закреплялись стальными тросами и тысячами кубо-
метров бетона.
   - Ивовые ветви очень скоро пускают корни, - пояснил Хастингс, -  и  к
тому времени, когда щиты сгниют, корни деревьев будут удерживать песок и
не дадут насыпи оползать.
   - Это стоит, наверно, чертовых денег, - заметил Билл.
   - Но расходы окупаются, - пояснил Хастингс. - Здешняя почва  -  самая
плодородная в мире. Эта часть Калифорнии напоминает Голландию. Вы не по-
верите, но уровень воды, по которой мы плывем, выше уровня островов. Эти
острова - вроде судов, давших течь; их постоянно приходится  конопатить,
чинить, выкачивать воду днем и ночью, беспрерывно. И все-таки это окупа-
ется. Да, окупается.
   Кроме землечерпалок, наваленного горами песка, густой ивовой  поросли
и Чертвой горы на юге, ничего не было видно. Иногда проходил катер, меж-
ду деревьями летали голубые цапли.
   - Тут, верно, очень пустынное место, - заметила Саксон.
   Хастингс рассмеялся и сказал, что она потом изменит свое  мнение.  Он
хорошо знал все это поречье и вскоре заговорил о том, как здесь  ведется
хозяйство на арендованных участках. Саксон натолкнула его  на  эту  тему
своими разговорами о земельном голоде англосаксов.
   - Дикие кабаны, - отрезал он, - вот какими мы себя показали  в  своей
собственной стране! Один из местных стариков заявил профессору, работав-
шему на опытной агротехнической станции: "Нечего  меня  учить  сельскому
хозяйству. Я знаю его как свои пять пальцев. Недаром я за  свой  век  на
трех фермах землю истощил!" Именно такие люди и привели в  упадок  Новую
Англию. Там огромные участки опять превращаются в пустыню. В одном штате
развелось столько оленей, что они стали бичом для  жителей.  Вы  найдете
там десятки тысяч покинутых ферм. Я как-то просматривал списки в  штатах
Нью-Йорк, Нью-Джерсей, Массачусетс и Коннектикут - все они продаются  на
самых льготных условиях. Деньги, которые за них просят,  не  покрыли  бы
даже затрат, а земля идет просто так, впридачу.
   - То же расхищение и истощение земли так или иначе продолжается  и  в
остальных частях страны - в Техасе, Миссури, Канзасе и здесь, в Калифор-
нии. Возьмите фермы, сданные в аренду: в моем округе я знаю  ранчо,  где
земля стоила когда-то сто двадцать пять долларов за акр и доходы с  этой
земли соответствовали цене. Когда старик хозяин  умер,  сын  сдал  ферму
арендатору-португальцу, а сам укатил в город.  За  пять  лет  португалец
снял сливки и выжал из земли все соки. При следующем арендаторе, взявшем
землю на три года, она давала только одну четверть тех доходов,  которые
получал первый арендатор. Третьего португальца, охотника арендовать  эту
землю, не нашлось - там уже ничего не осталось. Когда старик умер, ферма
стоила пятьдесят тысяч долларов. А сын в конце концов с  большим  трудом
продал ее за одиннадцать. Да что говорить, я сам видел  участки,  прино-
сившие вначале двенадцать процентов дохода, а после пятилетнего хозяйни-
чанья арендаторов они давали всего один с четвертью процента.
   - Ив нашей долине то же самое, - подхватила миссис  Хастингс.  -  Все
старые ранчо приходят в упадок. Помнишь ферму Эбела, дружок?  -  обрати-
лась она к мужу; он выразительно кивнул, и она продолжала:  -  Когда  мы
там гостили, это была образцовая ферма, просто  рай:  плотины  и  озера,
сочные луга, отличные покосы, холмы, покрытые виноградниками, сотни  ак-
ров превосходных пастбищ, прелестные дубовые и сосновые  рощи,  каменная
винодельня, каменные амбары, при доме сад, - словом, об этой ферме можно
рассказывать часами. Когда миссис Эбел умерла, семья разъехалась кто ку-
да, и ферму стали сдавать в аренду. Теперь все разорено; деревья срубле-
ны и проданы на топливо. Возделывается лишь небольшая часть виноградника
- ровно столько, сколько  нужно  арендатору  итальянцу  для  собственных
нужд. На остатках земли он завел жалкую молочную ферму. В прошлом году я
проезжала мимо - и расплакалась. Прекрасный фруктовый сад в ужасном  ви-
де, цветники заросли и одичали... А что они сделали с амбарами! Им  было
лень прочищать желоба - дождевая вода просачивалась  внутрь,  все  балки
прогнили, и в конце концов крыши провалились. Часть винодельни тоже рух-
нула, уцелевшую половину обратили в коровник. А дом!  Словами  не  пере-
дашь, как он выглядит...
   - Это стало прямо профессией, - продолжал Хастингс. - Таких арендато-
ров называют "перекати-поле". Они берут в аренду участок,  за  несколько
лет выжимают из него все, а затем переходят  на  другой.  Они  действуют
совсем иначе, чем китайцы, японцы и  другие  иностранцы.  В  большинстве
случаев это просто ленивые, равнодушные лодыри. Такой тип  делает  одно:
истощит почву - и пошел дальше, истощит - и пошел. А  возьмите  приезжих
португальцев и итальянцев, как они относятся к земле? Совсем другие  лю-
ди! Они приезжают к нам без гроша в кармане и работают на своих земляков
до тех пор, пока не научатся языку и не освоятся. Они  не  "перекати-по-
ле". Они мечтают о собственной земле, которую будут любить, холить и бе-
речь. Но вопрос в том, как получить эту  землю?  Откладывать  заработок?
Это слишком долго. Есть более быстрый способ: они берут участок в  арен-
ду. За три года можно выжать достаточно из чужой  земли,  чтобы  обосно-
ваться на собственной. Это величайшее  кощунство,  настоящее  ограбление
земли! Но кому до этого дело? Так уж повелось в Соединенных Штатах.
   Он вдруг обернулся к Биллу:
   - Послушайте, Роберте. Вы с женой ищете себе хороший участок, он  вам
до смерти нужен. Хотите знать мой совет? Безжалостный,  жестокий  совет:
станьте арендатором. Арендуйте какую-нибудь ферму,  где  старые  хозяева
умерли, а молодые не желают жить в деревне, выжмите из нее все  до  пос-
леднего доллара, ничего не ремонтируйте - и через три года у  вас  будут
деньги, чтобы купить собственную ферму. Тогда  откройте  новую  страницу
вашей жизни. Любите вашу землю, питайте ее  хорошенько.  Каждый  доллар,
который вы в нее вложите, она вернет вам сторицей. И не держите на своей
ферме никакой дряни. Пусть лошади, коровы, свиньи, куры или там ягоды  -
пусть все будет у вас самый первый сорт.
   - Но это же гадко! - вырвалось у Саксон. - Это гадкий совет!
   - Что ж, мы живем в такое гадкое время, - продолжал Хастингс,  угрюмо
усмехаясь. - Повальное истощение земли - это - в наши дни - национальное
преступление Соединенных Штатов. Я бы не дал вашему мужу такого  совета,
но я совершенно уверен, что, если он откажется истощать землю, это  сде-
лает за него какой-нибудь португалец или итальянец. Достаточно им  прие-
хать и устроиться, как они тут же выписывают всех своих сестер, двоюрод-
ных братьев, теток. Ну, а если бы вас мучила жажда и возле вас горел  бы
винный склад с запасами вина и превосходное рейнское вино лилось  бы  на
землю - разве вы не протянули бы руку, чтобы зачерпнуть  и  выпить  хоть
глоток? Ну вот - наш национальный склад горит со всех концов,  и  беско-
нечно много всякого добра пропадает зря. Берите,  хватайте!  Не  то  все
расхватают иностранцы.
   - О, вы не знаете моего мужа, - поспешила вмешаться миссис  Хастингс.
- Он отдает все свое время заботам о нашем ранчо. Там больше тысячи  ак-
ров леса, и он ходит за ним и постоянно очищает его, прямо  как  хирург,
не даст срубить ни одного деревца без разрешения, он даже  подсадил  сто
тысяч деревьев; вечно возится с осушением участка и рытьем канав,  чтобы
остановить эрозию почвы, и делает опыты с кормовыми травами. То  и  дело
покупает он соседние истощенные фермы и принимается восстанавливать силы
земли.
   - Поэтому я знаю, о чем говорю, - прервал ее Хастингс. -  И  повторяю
мой совет. Я люблю землю, но если я завтра окажусь  на  улице,  то,  при
данных обстоятельствах, готов загубить пятьсот акров,  чтобы  приобрести
двадцать пять. Когда вы будете в долине Сономы, загляните ко  мне,  и  я
познакомлю вас с положением вещей: вы увидите обе стороны медали. Я  по-
кажу вам и восстановление и разрушение. И если  вам  попадется  участок,
обреченный на гибель, хватайте его и спешите выжать из него все соки.
   - Да, а кто по уши влез в долги, чтобы вырвать пятьсот акров леса  из
рук угольщиков? - засмеялась миссис Хастингс.
   Впереди, на левом берегу Сакраменто, где таяла вдали гряда Монтезумс-
ких холмов, показался городок Рио-Виста. "Скиталец",  легко  скользя  по
спокойным вода