м реки, шел мимо  верфей,  пристаней,  мостов  и  товарных
складов. Оба японца вышли на палубу и стали на носу. По команде Хастинг-
са кливер был спущен, и "Скиталец" пошел  по  ветру,  пока  Хастингс  не
крикнул: "Отдать якорь!" Якорь погрузился в воду, и яхта так близко  по-
дошла к берегу, что ялик оказался под ивами.
   - Немного выше по течению мы пристаем прямо к берегу, - сказала  мис-
сис Хастингс, - и когда утром просыпаешься, видишь  прежде  всего  ветви
деревьев, которые тянутся в окна каюты.
   - О! - пробормотала Саксон, показывая руку, на которой появилась  ма-
ленькая опухоль. - Поглядите, москиты!
   - Рановато для них, - заметил Хастингс. - Но позже они  будут  просто
отравлять существование. Однажды их было в воздухе столько, что я не мог
расправить кливер.
   Саксон была слишком несведуща в морском деле, чтобы оценить  гипербо-
лу, но Билл понял и ухмыльнулся.
   - В лунной долине не бывает москитов, - сказала она.
   - Никогда, - подтвердила миссис Хастингс, а ее муж принялся  сетовать
на размеры каюты, не позволявшие ему предложить гостям удобный ночлег на
яхте.
   По насыпи мчался автомобиль, и сидевшие в нем юноши  и  девушки  при-
ветствовали Саксон, Билла и Хастингса криками: "Эй,  ребята!"  Хастингс,
который, сидя на веслах, вез их на берег в своем  ялике,  ответил  таким
же: "Эй, ребята!" И Саксон, любуясь выражением его загорелого лица, пол-
ного мальчишеского задора, вспоминала мальчишеские проказы Марка Холла и
всей кармелской компании.
 
 
   ЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
 
   Перебравшись на каком-то допотопном пароме через Сакраменто несколько
выше Рио-Виста, Саксон и Билл оказались в поречье. И то, что они увидели
с верхней части дамбы, поразило их. Внизу, значительно ниже уровня реки,
насколько хватал глаз, расстилалась равнина. По всем направлениям бежали
дороги, и всюду были разбросаны бесчисленные фермы, о существовании  ко-
торых Саксон и не подозревала, когда они проплывали по  пустынной  реке,
за полосой ивовых зарослей, на расстоянии всего нескольких футов от  бе-
рега.
   Три недели они провели, странствуя по этим плодородным островам.  Жи-
тели дни и ночи возводили плотины и выкачивали воду, чтобы их не затопи-
ло. Земля здесь была повсюду богатейшая, но пейзаж однообразен. Это  од-
нообразие нарушала только Чертова гора, - она была видна отовсюду, и  ее
зубчатая вершина то дремала в лучах полуденного солнца, то четко вырисо-
вывалась на закатном небе, то возникала, как видение, в серебристой  по-
лумгле рассвета. Иногда пешком, чаще на моторках, они исходили и  изъез-
дили  поречье  во  всех  направлениях,  вплоть  до  торфяных  земель  на
Миддл-ривер, спускались по  Сан-Хоакину  до  Антиоха  и  поднимались  по
Джорджиане до Уолнот-Гров на реке Сакраменто. Им казалось, что они попа-
ли в чужую страну. На полях работали тысячи людей, но Саксон и Билл зна-
ли, что можно пройти весь день и не встретить ни одного человека,  кото-
рый бы говорил по-английски. Иногда им попадались целые деревни, где жи-
ли только китайцы или японцы, итальянцы, португальцы, швейцарцы, индусы,
корейцы, норвежцы, датчане, французы, армяне,  словаки  -  любая  нацио-
нальность, но не американцы. Одного американца они встретили  на  нижнем
плессе Джорджианы, где он кое-как перебивался,  ловя  рыбу  запрещенными
способами. Другой американец, метавший гром и молнию при любом разговоре
о политике, был странствующим пчеловодом.
   В кишевшем людьми Уолнот-Грове американцами оказались  только  лавоч-
ник, кабатчик, мясник, смотритель на подъемном мосту да паромщик. А меж-
ду тем Уолнот-Гров состоял из двух процветающих городов -  китайского  и
японского. Почти вся земля здесь принадлежала американцам, но  они  жили
далеко отсюда и то и дело продавали отдельные участки иностранцам.
   Когда Саксон и Билл сели на пароход "Апаш", который шел в Сакраменто,
в японском городе происходило что-то необычайное, но был ли то бунт, или
мирное празднество - они так и не поняли.
   - Нас уже выставили за дверь, и мы сидим на  крылечке,  -  возмущался
Билл, - а скоро нас и отсюда выпрут.
   - В лунной долине не будет никаких крылечек, - утешала его Саксон.
   Но он не поддался утешениям и с горечью продолжал:
   - А ведь ни один из этих окаянных чужаков не справится, как я с  чет-
веркой! - И добавил: - Но земледельцы они природные.
   А Саксон, глядя на его помрачневшее лицо, вдруг вспомнила виденную ею
в детстве литографию: индеец из прерий, с татуировкой и перьями,  верхом
на лошади, изумленно смотрит, как по только что проложенным рельсам  не-
сется поезд. Этот индеец растерялся перед волной новой жизни,  принесшей
с собой железную дорогу. И Саксон задумалась: неужели Билл  и  люди  его
склада тоже обречены отступить перед  потоком  невероятно  деятельной  и
трудолюбивой новой жизни, которую здесь ведут люди, хлынувшие из Азии  и
Европы?
   В Сакраменто они пробыли две недели. Билл нашел себе работу у  одного
извозопромышленника и получил достаточно денег, чтобы  продолжать  путе-
шествие. Они привыкли к морю и в Окленде и в Кармеле, и  жить  вдали  от
него им было трудно. В Сакраменто слишком жарко, решили они, и двинулись
вдоль железной дороги на запад, миновали область болот  и  добрались  до
Дэйвисвилла. Здесь они отклонились к северу от  намеченного  пути  -  их
привлек прелестный Вудленд. Билл нанялся возить фрукты для одной большой
фермы, а Саксон, с трудом добившись от него разрешения, проработала нес-
колько дней на сборе фруктов. Она с важным и таинственным видом  отказа-
лась сообщить, что намерена сделать с  заработанными  деньгами,  и  Билл
поддразнивал ее до тех пор, пока не забыл об этом. Умолчала она также  о
денежном переводе и синенькой квитанции, вложенных ею в  письмо  к  Бэду
Стродзерсу.
   Жара начала донимать их. Билл заметил, что  прохладные  ночи,  видно,
остались позади.
   - И тут нет моих любимых секвой, - отозвалась Саксон. - Надо идти  на
запад, к морю. Там мы найдем лунную долину.
   Из Вудленда они проселочными дорогами двинулись на юго-запад, к фрук-
товому раю - Вэкевиллу. Здесь Билл стал работать по сбору фруктов  и  их
перевозке; и здесь Саксон получила письмо и маленькую  посылку  от  Бэда
Стродзерса. Когда Билл в этот день вернулся с работы, она попросила  его
закрыть глаза и минутку постоять на месте.  Несколько  мгновений  она  с
чем-то возилась, потом прикрепила что-то к его рабочей куртке.  Он  даже
почувствовал легкий укол, словно от булавки, и заворчал, но она рассмея-
лась, - нет, нет, глаза еще нельзя открывать.
   - Целуй меня и смотри вниз, - пропела она, - я покажу тебе сюрприз.
   Она поцеловала его, а он посмотрел на свою грудь и увидел  приколотые
к куртке золотые медали, заложенные им в тот день, когда они были в  ки-
нематографе и в них проснулось желание вернуться к земле.
   - Ах ты плутовка! - воскликнул он, привлекая ее к себе. - Так вот ку-
да ты всадила те деньги! А я и не подозревал!.. Ну-ка, поди сюда!
   Тут ей пришлось подчиниться милой ее сердцу силе его мышц, и она шутя
отбивалась и боролась с ним до тех пор, пока кофе не убежало, и ей приш-
лось спасать драгоценный напиток.
   - Я, по правде сказать, всегда ими чуть-чуть  гордился,  -  признался
он, свертывая после ужина папиросу. - Они напоминают мне время, когда  я
был совсем молодым парнишкой и отчаянно увлекался боксом.  Я  был  в  те
времена мальчик что надо, можешь мне поверить... Но знаешь, Саксон,  они
у меня из памяти вылетели. Ведь нас отделяют  от  Окленда  десять  тысяч
миль и тысяча лет!
   - Тогда вот это вновь вернет тебя в Окленд, - сказала Саксон и,  раз-
вернув письмо Стродзерса, прочла его вслух.
   Бэд был, видимо, уверен, что Билл знает об исходе забастовки; поэтому
он ограничился подробностями, перечислил имена  тех  товарищей,  которые
приняты обратно на работу, и тех, кто попал в черные списки. К его удив-
лению, оказалось, что он сам принят обратно, и теперь ему  дали  упряжку
Билла. Еще удивительнее другая новость, которую он должен сообщить  Бил-
лу: прежний старший кучер умер, а его преемники - и первый  и  второй  -
ничего не смыслят в лошадях и наделали черт знает  что.  Словом,  хозяин
говорил сегодня с Бэдом и выразил сожаление, что Билл исчез.
   "И не воображай, пожалуйста, будто он ничего не знает, - писал Бэд. -
Ему известны все твои похождения. Я уверен, что он знает даже имена всех
штрейкбрехеров, которых ты изувечил. И все-таки он мне так прямо и  зая-
вил: "Стродзерс, говорит, если вам неудобно дать мне его адрес, напишите
ему сами и скажите, пусть вернется ко мне. Я ему дам сто  двадцать  пять
долларов в месяц, лишь бы взял на себя конюшни".
   Кончив чтение и всеми силами стараясь скрыть тревогу,  Саксон  ждала,
что скажет Билл. Он лежал, растянувшись, на траве, опираясь на локоть, и
задумчиво выпускал колечки дыма. Его дешевая рабочая куртка, на  которой
были как-то не к месту блестящие, освещенные пламенем костра золотые ме-
дали, была расстегнута, открывая гладкую кожу и великолепную мускулатуру
груди. Вдруг, под влиянием какой-то мысли, Билл окинул взглядом  одеяла,
которые в данную минуту были развешаны кругом костра  и  исполняли  роль
ширм, закопченный, измятый кофейник, топорик, до  половины  всаженный  в
пень, и, наконец, Саксон... В его глазах засветилась ласка, потом появи-
лось какое-то вопросительное выражение. Но Саксон молчала.
   - Что ж, - наконец, проговорил он. - Тебе придется написать Стродзер-
су одно, - пусть и не напоминает мне об этом мерзком типе. И раз уде  ты
напишешь, я пошлю ему немного денег, надо  выкупить  мои  часы.  Подсчи-
тай-ка, сколько там выйдет с процентами. А пальто - черт с  ним,  пускай
пропадает!
   Зной континентального климата они переносили с трудом. И мозг и  тело
стали какими-то вялыми. Оба потеряли в весе. Как выражался Билл, "от них
осталась половина". Поэтому, взвалив на плечи свои пожитки,  они  пусти-
лись в путь на запад, через пустынные горы. В долине Бериессы от мерцаю-
щих струй раскаленного воздуха у них заболели глаза и  голова.  Они  шли
теперь только в ранние утренние часы и вечером, но  все-таки  продолжали
путь на запад и, перевалив через несколько горных  кряжей,  очутились  в
прелестной долине Напа. За нею лежала долина Сономы,  -  там  находилось
ранчо Хастингса, который приглашал их к себе в гости. Они бы и  посетили
его, если бы Билл не прочел случайно в газете об отъезде писателя в Мек-
сику, где в это время вспыхнула очередная революция.
   - Ну, увидимся с ним позднее, - сказал Билл, и они свернули на  севе-
ро-запад, через покрытую виноградниками и фруктовыми садами долину Напа.
- Мы с тобою вроде того миллионера, про которого  пел  Берт,  только  мы
прожигаем не деньги, а время. Все направления для нас одинаково  хороши,
но лучше всего идти на запад.
   В долине Напа Билл три раза отказывался от работы. Когда  Санта-Элена
осталась позади, Саксон с радостью приветствовала  своих  любимцев:  да,
перед нею, наконец, были секвой: они росли по  склонам  узких  каньонов,
прорезавших обращенный к долине западный склон горного кряжа. В Калисто-
ге, где железная дорога кончалась, они  увидели  дилижансы,  запряженные
шестеркой лошадей и ходившие в Миддлтаун и Лоуэр-Лэйк. Путники  обсудили
дальнейший маршрут. Дорога вела к области озер, а  не  к  морю,  поэтому
Билл и Саксон двинулись через горы на запад, к долине Рашн-ривер, и выш-
ли у Хилдсберга. Здесь поля на плодородных землях были засажены  хмелем,
но Билл не пожелал собирать хмель рядом с индейцами, японцами и китайца-
ми.
   - Я бы и часу не проработал с ними. Непременно дал бы им по башке,  -
объяснил он Саксон. - А потом - эта Рашн-ривер отличная река. Давай сде-
лаем здесь привал и поплаваем.
   Они не спеша двигались к северу по широкой цветущей долине;  им  было
здесь так хорошо, что они совсем забыли о необходимости работать, а лун-
ная долина казалась им далекой золотой грезой, которая  непременно  ког-
да-нибудь да осуществится. В Кловердэйле Биллу повезло.  Вследствие  бо-
лезней и ряда случайностей в городских конюшнях не хватало кучера. Поезд
ежедневно выбрасывал толпы  туристов,  желавших  посмотреть  гейзеры,  и
Билл, словно всю жизнь только это и делал, взялся  править  шестеркой  и
возил в горы набитые пассажирами дилижансы точно, по  расписанию.  Когда
он поехал во второй раз, то рядом с ним на высоких козлах уселась и Сак-
сон. Через две недели вернулся прежний кучер. Биллу предложили  постоян-
ное место, но он отказался,  забрал  свое  жалованье,  и  они  пустились
дальше, на север.
   Саксон где-то подобрала щенка-фокстерьера и назвала его  Поссум  -  в
честь собаки, о которой рассказывала ей миссис Хастингс. Он был так мал,
что у него скоро разболелись лапки, и Саксон пришлось нести его  на  ру-
ках. Наконец, Билл взял у нее щенка и посадил его на тюк, который нес на
спине, но тут же стал ворчать, что Поссум сжевал ему все волосы  на  за-
тылке.
   Они прошли через живописные виноградники Асти, когда  сбор  винограда
уже кончался, и вошли в город Юкайа под первым зимним ливнем,  промочив-
шим их насквозь.
   - Послушай, Саксон, - сказал Билл. - Помнишь,  как  легко  "Скиталец"
скользил по воде? Вот так прошло и лето - словно  пронеслось.  А  теперь
нам пора подумать о том, где мы будем  зимовать.  Кажется,  Юкайа  очень
уютный городишко. Давай снимем на ночь комнату и хорошенько обсушимся. А
завтра я потолкаюсь в конюшнях, и если найду что-нибудь  подходящее,  мы
снимем себе хибарку; и у нас будет вся зима, чтобы решать, куда нам дви-
нуться дальше.
 
 
   ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
 
   Зима прошла далеко не так интересно и весело, как в Кармеле;  и  хотя
Саксон и раньше высоко ставила кармелскую колонию, теперь эти люди стали
ей еще милее и дороже. В Юкайе они завели  только  шапочные  знакомства.
Здешние жители напоминали рабочее население Окленда, а те, кто побогаче,
держались отдельно от прочих и разъезжали на автомобилях.  Тут  не  было
ничего, напоминающего артистическую колонию, где все относились  друг  к
другу как товарищи, независимо от того, были у человека деньги или нет.
   И все-таки зима в Юкайе прошла приятнее, чем все зимы в Окленде. Бил-
лу не удалось получить постоянную работу, но они  кое-как  перебивались,
зато много бывали вместе и жили в своем крохотном  домике  без  забот  и
тревог. Будучи запасным кучером в самой  большой  конюшне  города,  Билл
имел столько досуга, что занялся поставкой лошадей. Дело это было невер-
ное, и он не раз попадал впросак, однако у них всегда бывал  бифштекс  и
кофе, да и в одежде они себе не отказывали.
   - Проклятые фермеры, они всякого надуют, -  сказал  Билл,  усмехаясь,
когда его особенно ловко обманули. - Вот  сукины  дети,  они  своего  не
упустят!.. Летом сдают дачи, а зимой наживаются на торговле лошадьми,  и
при этом обжуливают друг друга. И должен сказать тебе, Саксон, я многому
у них научился. Мне теперь пальца в рот не клади. Уж я на их  удочку  не
попадусь. Вот и еще одно ремесло у твоего благоверного. Теперь  я  везде
заработаю на жизнь поставкой лошадок.
   Билл не раз брал с собой Саксон, если надо  было  проезжать  верховых
лошадей. А его торговые дела заставили их побывать во  многих  окрестных
селениях. Саксон сопровождала мужа и тогда, когда он ездил продавать ло-
шадей по чьему-либо поручению. И вот у обоих, независимо друг от  друга,
появилась новая мысль относительно их дальнейших странствий. Билл первый
высказал ее:
   - Я тут на днях был в городе и наткнулся на  замечательную  штуку,  -
начал он. - Теперь я только о ней и думаю. Ты и не старайся - все  равно
не угадаешь. Я тебе сам скажу, что: самый чудесный фургон, какой  только
можно себе представить. Первый сорт! И прочный! Он  сделан  на  заказ  в
Пюджет Саунде, и его прочность проверена на всем пути сюда. Выдержит лю-
бую нагрузку и любую дорогу. Парень, который его заказал,  болел  чахот-
кой. Он странствовал в этом фургоне с доктором и поваром, пока не  помер
здесь, в Юкайе, два года тому назад. Нет, если бы ты видела этот фургон!
Все решительно в нем предусмотрено, у каждой вещи свое место, - ну прямо
дом на колесах. Вот если бы нам удалось его купить да еще парочку  лоша-
дей впридачу, так мы бы с тобой путешествовали, как короли, и плевали бы
на любую погоду.
   - О Билл! Я же всю зиму мечтала как раз о таком фургоне! Это было  бы
замечательно. И... знаешь ли, я уверена... в дороге ты все-таки  забыва-
ешь, какая у тебя красивая женушка, да иначе и быть не может... а в фур-
гоне я все-таки могла бы следить за собой.
   Голубые глаза Билла засветились лаской,  затуманились  теплом,  и  он
спокойно сказал:
   - Я и сам об этом думал.
   - Ты можешь взять с собой и дробовик, и ружье, и рыболовные снасти, и
все, что захочешь, - торопливо продолжала она. - И хороший большой топор
вместо нашего топорика, на который ты постоянно жалуешься. Да  и  Поссум
может сидеть и отдыхать. И... да разве мы можем купить его?  Сколько  за
него просят?
   - Полтораста долларов, - сказал он, - совсем даром. Они просто  хотят
от него избавиться. Поверь мне, он обошелся все четыреста, уж я  в  этом
деле собаку съел. Только бы мне удалось обделать это дельце насчет  шес-
терки Кэссуэла, - как раз сегодня я начал переговоры с  одним  покупате-
лем. Если он их купит, - знаешь, кому он отправит их? Моему бывшему  хо-
зяину, прямо в оклендские конюшни. Прошу тебя, напиши ему.  По  пути  мы
можем устроить немало выгодных дел. Если старик захочет, я могу постоян-
но снабжать его лошадьми. Ему только придется меня снабдить деньгами - и
немалыми - для оборотов, а он, по всей вероятности, побоится, - ведь ему
известно, скольких штрейкбрехеров я обработал.
   - Если он готов доверить тебе конюшни, то, думаю, он не побоится  до-
верить тебе и свои деньги, - возразила Саксон.
   Билл из скромности пожал плечами.
   - Ладно! Как бы там ни было, продав шестерку  Кэссуэла,  мы  отсрочим
платежи по счетам за этот месяц и купим фургон.
   - Ну а лошади? - нетерпеливо спросила Саксон.
   - Лошади потом. Возьму постоянную работу месяца на два, на три.  Меня
смущает одно: придется проторчать - здесь чуть не до середины лета.  Ну,
да ладно, пойдем в город, я покажу тебе фургон.
   Саксон осмотрела фургон, и он так поразил ее воображение, что она  не
спала целую ночь, рисуя себе будущие поездки. Лошадей  Кэссуэла  удалось
продать, платежи по счетам отсрочить - и фургон перешел в  их  собствен-
ность. Недели две спустя, в одно дождливое утро, Билл вышел  из  дому  с
тем, чтобы поискать лошадей, но почти тут нее вернулся.
   - Едем со мной! - крикнул он Саксон с улицы. - Надевай пальто и выхо-
ди. Я хочу тебе кое-что показать.
   Он повез ее на окраину города, в конюшни, где лошади  принимались  на
постой: они прошли на большой крытый двор за конюшнями, и Билл вывел па-
ру крепких кобыл, гнедых в яблоках, со светлыми хвостами и гривами.
   - Ах, какие красавицы! Какие красавицы! - воскликнула Саксон,  прижи-
маясь щекой к бархатной морде одной из них, в то время как другая  тыка-
лась носом в ее щеку, желая, чтобы и ее приласкали.
   - Правда, хороши? - с торжеством воскликнул Билл, водя  их  по  двору
перед восхищенной Саксон. - Каждая весит тысячу триста пятьдесят фунтов,
но им ни за что не дашь этот вес, так ладно они сложены. Я и сам не  ве-
рил, пока не поставил их на весы. Они весят вместе  две  тысячи  семьсот
семь фунтов. Я испробовал их два дня назад: отличные, здоровые  лошадки,
работяги; автомобилей не боятся, и все такое... Пари держу, что они  да-
дут сто очков вперед любой упряжке их веса. Скажи,  а  здорово  было  бы
запрячь их в наш фургон?!
   Саксон сейчас же нарисовала себе эту картину и огорченно покачала го-
ловой.
   - За них просят триста долларов наличными, - продолжал Билл. - И  это
окончательная цена. Владельцу деньги нужны до зарезу. Ему главное - ско-
рее бы продать. А за эту пару в городе на аукционе  дадут  все  пять