сот,
честное слово! Обе кобылы - родные сестры,  одной  пять  лет,  другой  -
шесть; от премированного бельгийского производителя и лично мне  извест-
ной племенной матки из тяжеловозов. Так вот - триста долларов,  и  ждать
он согласен три дня.
   Вместо сожаления Саксон почувствовала гнев.
   - Зачем же ты их показал мне? Нам неоткуда взять такие деньги,  и  ты
это прекрасно знаешь. У меня дома всего-навсего шесть долларов, а у тебя
и того нет.
   - Ты думаешь, я только за этим и привез тебя сюда? - проговорил он  с
загадочной улыбкой. - Ну, так ты ошибаешься.
   Он помолчал, облизнул губы и смущенно переступил с ноги на ногу.
   - Так вот, слушай и не перебивай меня, пока я не скажу все. Ладно?
   Она кивнула.
   - Рта не раскроешь? На этот раз она покорно покачала головой.
   - Так вот как обстоит дело, - запинаясь, начал он. - Из  Фриско  сюда
пожаловал один паренек по прозванию "Юный  Сэндоу"  и  "Гордость  Телег-
раф-Хилла". Он боксер в тяжелом весе и  должен  был  в  субботу  вечером
встретиться с Монтаной Редом. Но вчера Монтана Ред во  время  тренировки
сломал себе руку. Устроители скрыли это от публики. Так дело, видишь ли,
вот в чем... Билетов продано пропасть, и в субботу у них соберется очень
много публики. А в последнюю минуту, чтобы публика не потребовала обрат-
но свои деньги, они выпустят вместо Монтаны меня. Я вроде темной  лошад-
ки, - меня никто не знает, даже "Юный Сэндоу"; он пришел на  ринг  после
меня. А я сделаю вид, будто я  деревенщина-любитель,  и  могу  выступить
хоть под именем "Конь Роберте".
   Нет, подожди, Саксон. Победитель получает  чистоганом  триста  долла-
ров... Да подожди ты, говорю тебе! Это легче легкого  -  все  равно  как
очистить карманы покойника! Сэндоу классный боксер, ничего не скажешь, я
следил за ним по газетам. Но он плохо соображает.  Я,  правда,  копаюсь,
это верно, зато у меня котелок хорошо варит и я  работаю  обеими  руками
одинаково. Сэндоу в моей власти, я это знаю твердо.
   Теперь решай, слово за тобой. Если ты согласна - кобылки  наши.  Если
нет - так и делу конец, - все в порядке, и я нанимаюсь конюхом в  конюш-
ню, чтобы заработать на пару кляч. Но не забудь, это будут клячи.  Поду-
май хорошенько, а на меня тебе глядеть нечего, гляди лучше на лошадей.
   С мучительным чувством нерешительности смотрела  Саксон  на  стоявших
перед ней красавиц.
   - Их зовут Хазл и Хатти, - хитро ввернул Билл, - Когда они будут  на-
шими, мы назовем их "Ха-ха".
   Но Саксон забыла о лошадях, она видела перед собой только Билла,  из-
битого и искалеченного, как в тот вечер, после схватки в Окленде с "Гро-
зой Чикаго". Она только что хотела заговорить, но Билл, внимательно сле-
дивший за выражением ее лица, остановил ее:
   - А ты только представь себе, что запрягла их в наш фургон, и посмот-
ри, как будет красиво! Не скоро увидишь такой выезд.
   - Но ведь ты не в форме. Билли, - невольно вырвалось у нее.
   - Подумаешь! - фыркнул он. - Я в сущности весь этот год тренировался.
У меня ноги - как железные. Они будут держать меня, пока  в  руках  есть
сила, а ее мне не занимать стать. И потом - я не буду с  ним  долго  во-
зиться. Сэндоу берет с наскока, а с такими я быстро  справляюсь,  я  его
мигом обработаю. Трудно иметь дело с выдержанным,  хладнокровным  боксе-
ром, а об этом "Юном Сэндоу" и говорить  нечего:  я  покончу  с  ним  на
третьем или четвертом раунде, как только он на меня бросится. Это  легче
легкого, Саксон. Даю слово, даже брать деньги стыдно.
   - Но я не могу и подумать о том, что у тебя опять все тело будет  из-
бито, - нерешительно возразила она. - Если  бы  я  тебя  не  любила  так
сильно, я бы, может быть, согласилась. А вдруг он тебя изувечит?
   Билл рассмеялся в горделивом сознании своей молодости и силы.
   - Ты даже не узнаешь, что я был на ринге, -  просто  у  нас  окажутся
Хазл и Хатти. И потом, Саксон, мне прямо необходимо время от времени по-
работать кулаками. Я не могу месяцами вести себя, как  ягненок,  у  меня
начинают чесаться суставы, так и хочется ими  по  чему-нибудь  треснуть.
Гораздо умнее победить Сэндоу и заработать  триста  долларов,  чем  под-
раться с каким-нибудь деревенским оболтусом  да  еще  попасть  под  суд.
Взгляни-ка еще раз на Хазл и Хатти. Настоящие лошади для сельских работ,
и производители хорошие, - они очень пригодятся нам, когда мы попадем  в
эту лунную долину. И достаточно сильны - хоть сейчас в плуг запрягай!
   Вечером перед матчем Саксон и Билл расстались  в  четверть  девятого.
Ровно через час, когда Саксон держала наготове горячую воду, лед и  все,
что может понадобиться, она  услышала  стук  калитки  и  шаги  Билла  на
крыльце. Против воли она все-таки согласилась,  чтобы  он  участвовал  в
матче, и теперь каждую минуту упрекала себя за это. Открывая дверь, Сак-
сон дрожала от страха, что перед ней снова предстанет  изувеченный  муж.
Но этот Билл ничем не отличался от того, с которым она  час  тому  назад
простилась.
   - Матч не состоялся? - воскликнула она с таким явным  разочарованием,
что он засмеялся.
   - Когда я уходил, они все еще орали: "Обман! Обман!"  -  и  требовали
обратно свои деньги.
   - Все равно я счастлива, что ты опять дома, - сказала она со  смехом,
входя с ним в комнату; но тайком она вздохнула, прощаясь с мечтой о Хазл
и Хатти.
   - Я тут по пути достал тебе кое-что, я знаю, тебе давно хотелось  это
иметь, - будто невзначай сказал Билл. - "Закрой глаза и протяни руку;  а
откроешь глаза - увидишь штуку", - пропел он.
   На ее ладонь легло что-то тяжелое и холодное, и,  открыв  глаза,  она
увидела стопку двадцатидолларовых монет.
   - Я говорил тебе, что это так же нетрудно, как ограбить  мертвеца,  -
усмехаясь, воскликнул он, стараясь увернуться от толчков, ударов и шлеп-
ков, которые посыпались на него. -  Никакого  боя  и  не  было.  Знаешь,
сколько времени все продолжалось? Ровно двадцать семь  секунд  -  меньше
полминуты. А сколько было нанесено  ударов?..  Один!  И  удар  этот  был
мой... Сейчас я тебе покажу. Чистая умора!
   Билл встал посреди комнаты, слегка согнув колени, прикрывая  подборо-
док левым плечом, выставив вперед кулаки и защищая  левый  бок  и  живот
локтями.
   - Первый раунд, - начал он. - Ударили в гонг, и мы уже обменялись ру-
копожатием. Готовимся к продолжительному бою, - мы ведь ни разу не виде-
ли друг друга на ринге, поэтому не торопимся, присматриваемся  и  так  -
финтим. Проходит семнадцать секунд - ни  одного  удара.  Ничего.  И  вот
тут-то "Юному Сэндоу" сразу приходит конец. Рассказывать долго, а случи-
лось все в один миг, я и сам не ожидал. Мы стояли лицом к лицу. Его  ле-
вая перчатка была примерно в футе от моего подбородка, а моя перчатка  -
в футе от его. Он сделал правой рукой финту, - я вижу,  что  это  финта,
приподнимаю левое плечо и сам делаю финту правой. Мое движение чуть отв-
лекает его внимание, и это дает мне преимущество. Мне и на фут не  приш-
лось вытянуть левую, и я ее даже назад не отвел. Я действую рукой  прямо
с места, просовываю ее под его правую защиту, а сам перегибаюсь  тулови-
щем вперед, чтобы ударить всем весом плеча. Ну и удар!.. Вот где он при-
шелся - сбоку в челюсть. Он так и рухнул! Я возвращаюсь  спокойненько  в
свой угол и, даю слово, Саксон, смеюсь втихомолку, - так  это  оказалось
легко. Судья стоит над ним и считает. А он и не шевельнется. Зрители  не
знают, что и думать, - сидят, как будто их  оглушили.  Секунданты  тащат
его в угол и усаживают на стул; его все время  приходится  поддерживать.
Через пять минут он открывает глаза, но ничего не  видит:  глаза  словно
стеклянные. Еще пять минут, и он поднимается. Но сам  стоять  не  может,
ноги точно ватные. Секунданты кой-как перетаскивают его через  канаты  и
уводят в уборную. А толпа начинает бесноваться и требует свои деньги об-
ратно. Подумай только: двадцать семь секунд, один удар  -  и  лучшая  из
жен, какая когда-либо была у Билла Робертса за всю его долгую жизнь, по-
лучает пару отличных лошадок!
   В душе Саксон с удесятеренной силой вспыхнуло прежнее восхищение  му-
жеством, силой и красотой Билла. Да, он настоящий герой, достойный пото-
мок тех викингов, которые в крылатых шлемах спрыгивали со своих  крючко-
носых лодок на окровавленные пески Англии!
   Наутро Билл проснулся оттого, что почувствовал прикосновение губ Сак-
сон к своей левой руке.
   - Эй! Что ты делаешь? - воскликнул он.
   - Желаю доброго утра Хазл и Хатти, - серьезно сказала она. - А теперь
я пожелаю доброго утра тебе... Куда ты его ударил? Покажи.
   Билл выполнил просьбу Саксон и слегка коснулся ее подбородка  костяш-
ками пальцев. Она обеими руками обхватила  его  кулак,  отвела  назад  и
быстро потянула на себя, чтобы заставить Билла нанести ей подобие удара.
Но он отстранил ее.
   - Подожди, - сказал он. - Ты же не хочешь, чтобы я свернул  тебе  че-
люсть. Я сам покажу. Хватит и с расстояния в четверть дюйма.
   И он нанес ей легчайший удар в подбородок  с  расстояния  в  четверть
дюйма.
   В мозгу Саксон точно вспыхнуло белое пламя, все  ее  тело  обмякло  и
бессильно поникло, перед глазами пошли круги, и  все  застлало  туманом.
Через миг она оправилась, но на лице ее отразился ужас - она поняла.
   - А ты ударил его с расстояния в фут! - дрожащим  голосом  прошептала
она.
   - Да еще изо всех сил налег плечом, - рассмеялся Билл. - О, это  пус-
тяки!.. Я тебе покажу кое-что получше!
   Он отыскал ее солнечное сплетение и чуть-чуть ударил ее  под  ложечку
средним пальцем. На этот раз у нее остановилось дыхание. Удар словно па-
рализовал все тело, но сознание не померкло и  в  глазах  не  потемнело.
Впрочем, и на этот раз все болезненные ощущения через секунду прошли.
   - Это солнечное сплетение, - сказал Билл. - Представь себе, что дела-
ется с человеком, если ему наносят сюда удар снизу. Этим ударом Боб Фиц-
симмонс завоевал первенство мира.
   Саксон со страхом уступила желанию мужа, который в шутку взялся пока-
зать ей все уязвимые точки человеческого тела. Он нажал кончиком  пальца
ее руку, повыше локтя, и оказалось, что это  простое  движение  способно
вызвать нестерпимую боль. Он слегка надавил  большими  пальцами  с  двух
сторон на какие-то точки у основания шеи, и она почувствовала, что теря-
ет сознание.
   - Это одна из мертвых хваток японцев, - сказал он и продолжал, объяс-
няя каждый прием и движение: - Вот захват ноги; этим приемом Гоч победил
Хаккеншмидта. Меня научил ему Фармер Берне... Вот полунельсон...  А  вот
ты - парень, который буянит на танцах, а я - распорядитель, и я выставлю
тебя из зала таким манером, - одной рукой он схватил  ее  кисть,  другую
подсунул под ее локоть и сжал ею свою кисть.
   При первом же легчайшем нажиме ей показалось, что ее рука стала  нео-
быкновенно хрупкой и вот-вот сломается.
   - Это называется "пойдем отсюда"... А вот тебе "железная рука". А вот
этим приемом мальчишка может одолеть взрослого мужчину. Если ты попала в
переделку и противник вцепился тебе зубами в нос, - а человеку ведь жал-
ко потерять нос, верно? - так вот что надо сделать, только мгновенно!
   Глаза ее невольно закрылись, когда большие пальцы Билла  надавили  на
них. Ей казалось, что она уже чувствует в  глазных  яблоках  невыносимую
тупую боль.
   - А если он все-таки не выпустит твой нос, нажми еще сильнее и выдави
ему к черту глаза, - он тогда до конца своих дней будет слепым, как  ле-
тучая мышь. И он мигом разожмет зубы, можешь быть уверена... да, можешь.
   Билл выпустил ее и, смеясь, откинулся на подушку.
   - Как ты себя чувствуешь? - спросил он. - Эти штуки при боксе не при-
меняются, но могут пригодиться, если на тебя нападут хулиганы.
   - А теперь я тебе отомщу, - заявила она,  пытаясь  применить  к  нему
прием "пойдем со мной".
   Она постаралась сжать его руку, но вскрикнула, ибо только самой  себе
причинила боль. Билл смеялся над  ее  тщетными  усилиями.  Она  большими
пальцами придавила ему шею, подражая мертвой хватке японцев,  затем  жа-
лобно поглядела на погнувшиеся кончики ногтей. Наконец, она  изловчилась
и ударила его в подбородок - и снова вскрикнула, на этот раз она расшиб-
ла себе суставы пальцев.
   - Ну, уж теперь-то мне не будет больно, - проговорила она сквозь  зу-
бы, ударив его обоими кулаками под ложечку.
   Билл громко расхохотался. Роковой нервный центр был недоступен, защи-
щенный броней мускулов.
   - Валяй дальше, - настаивал он, когда она, тяжело дыша, наконец, отс-
тупилась. - Это очень приятно, ты меня как перышком щекочешь.
   - Прекрасно, господин супруг, - сердито пригрозила она ему, - рассуж-
дайте сколько угодно о всяких ударах, мертвых хватках и прочем - все это
мужские выдумки. А вот я знаю такой фокус, перед которым все это - чепу-
ха! Он превратит самого сильного мужчину в беспомощного младенца. Подож-
дите минутку. Ну вот. Закройте глаза. Готово? Секундочку...
   Закрыв глаза, он ждал, затем почувствовал на своих губах  прикоснове-
ние ее губ, нежных, как лепестки розы.
   - Ты победила! - признался он торжественно и обнял ее.
 
 
   ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
 
   Утром Билл отправился в город, чтобы внести деньги за Хазл  и  Хатти.
Саксон не терпелось поскорее увидеть лошадок, и она не могла понять, по-
чему он так долго мешкает с таким простым делом. Но  она  простила  его,
когда он подъехал к дому на запряженном парой фургоне.
   - Сбрую мне пришлось занять, - сказал он. - Давай сюда Поссума и вле-
зай сама. Я покажу тебе, что такое "выезд Ха-ха".  А  это  первоклассный
выезд, можешь мне поверить!
   Восторг Саксон был безграничен, когда они выехали за город  и  гнедые
лошадки со светлыми гривами и хвостами помчали их по дороге. Она не мог-
ла найти слов, чтобы выразить свою радость. Сиденье было с высокой спин-
кой, обитое кожей и  очень  удобное.  Билл  восхищался  остроумным  уст-
ройством тормоза. Он пустил лошадей по  твердой  мощеной  дороге,  чтобы
похвастаться их ровной рысью, затем свернул на немощеную,  круто  подни-
мавшуюся в гору, где колеса увязали в грязи по ступицу,  чтобы  показать
Саксон, что лошадки делают честь своим бельгийским предкам.
   Когда Саксон окончательно выговорилась, Билл стал искоса  поглядывать
на нее, стараясь понять, о чем она  думает.  Наконец,  она  вздохнула  и
спросила:
   - Как ты думаешь, когда мы сможем тронуться в путь?
   - Может быть, недели через две, а может, и через два-три месяца. - Он
озабоченно и неторопливо продолжал, точно обдумывая каждое слово: - Мы с
тобой вроде того ирландца: сундук у него есть, а класть в сундук нечего.
Вот и у нас - и фургон есть и лошади, а  клади  нет.  Я  видел  на  днях
ружьишко - ну просто прелесть! Хотят за него восемнадцать долларов;  ко-
нечно, подержанное. Но как вспомню обо всех наших счетах... Тебе я хотел
бы купить маленькую автоматическую винтовку калибра двадцать два. А  мне
для охоты на оленей необходим тридцать - тридцать. Кроме того, тебе нуж-
на складная удочка, да и мне тоже. Снасти стоят очень дорого. И  упряжь,
какая мне нравится, обойдется в пятьдесят долларов. Фургон  надо  выкра-
сить. А потом еще путы, чтобы связывать лошадям ноги, когда они пасутся,
мешки для овса, кой-какой инструмент и прочее... Хазл и  Хатти  недешево
нам станут, пока мы сидим на месте... Да я сам жду не дождусь, когда мы,
наконец, тронемся...
   Он вдруг смущенно замолчал.
   - Ну-ка, Билл, что ты задумал? Не скрывай, я по глазам вижу.
   - Что ж, Саксон дело вот в чем: Сэндоу страшно зол, он прямо на стену
лезет, - ведь ему ни разу не пришлось меня ударить, не удалось  показать
свое искусство. Словом, он требует реванша, трезвонит по  всему  городу,
что пусть, мол, ему руку привяжут за спину,  так  он  одной  рукой  меня
уничтожит, и прочий вздор. Но важно не это, важно,  что  публика  рвется
посмотреть на нас еще раз. Ведь в тот вечер они за свои деньги  никакого
удовольствия не получили. Народу будет пропасть. Устроители уже говорили
со мною; поэтому-то я и задержался. Стоит тебе сказать  словечко,  и  мы
ровно через две недели получим еще триста долларов. Все будет, как  и  в
первый раз. Сэндоу у меня в руках. А он все еще воображает, что я  дере-
венщина и это был случайный удар.
   - Но, Билл, ты ведь давно уверял меня, что бокс изматывает  человека.
Потому-то ты и бросил бокс и занялся лошадьми.
   - Да, но не такой бокс, - возразил он, - У меня уже все  обдумано.  Я
дам ему додержаться до седьмого раунда, - не потому, что не справлюсь  с
ним раньше, но пусть публика получит удовольствие за  свои  деньги.  При
таких условиях, я конечно, успею получить от него парочку-другую тумаков
и ссадин. Но в нужную минуту я опять дам ему в челюсть,  и  мы  будем  в
расчете. А потом мы с тобой уложим наши пожитки и на другое же утро дви-
немся в путь. Ну как? Твое мнение? Да соглашайся же, Саксон!
   Две недели спустя, в субботу вечером, Саксон, услышав звяканье щекол-
ды, бросилась к двери. Билл казался  измученным;  волосы  слиплись,  нос
припух, одна щека раздулась, кожа на ушах местами  была  сорвана,  глаза
налились кровью.
   - Вот черт, парень-то оказался не промах! - сказал Билл, вкладывая ей
в руку стопку золотых; затем опустился на стул и посадил ее на колени. -
Он, когда разойдется, прямо молодец. Я  собирался  покончить  с  ним  на
седьмом раунде, а провозился до четырнадцатого. Только тогда мне удалось
сделать то, что я хотел. У него одна беда - слишком чувствительный  под-
бородок. А так - он гораздо проворнее, чем я думал, и его удары  внушили
мне уважение со второго же раунда. У него прекрасный короткий  удар,  но
вот подбородок!.. Он берег его, словно он стеклянный, до  четырнадцатого
раунда, а там уж я добрался до него...
   И знаешь, Саксон? Я очень рад, что матч затянулся на четырнадцать ра-
ундов. Оказывается, я в полной форме. Я  это  сразу  почувствовал.  Нис-
колько не задыхался, и раунды проходили незаметно. Ноги мои были как же-
лезо. Я мог бы продержаться и сорок раундов. Видишь ли, я тебе ничего не
говорил, но после трепки, которую мне задал "Гроза Чикаго", я начал сом-
неваться в себе.
   - Глупости! Давно пора было опять поверить в свои силы, - воскликнула
Саксон. - Вспомни, сколько ты в Кармеле занимался боксом, борьбой и  бе-
гом.
   - Ну не-ет! - Билл покачал головой и убежденно добавил: - Это  совсем
другое, пока ничем не рискуешь. А вот когда идет  настоящий  бой  не  на
жизнь, а на смерть и ты бьешься раунд за раундом с крепким,  тренирован-
ным боксером - и у тебя все-таки не подгибаются ноги, и дышишь ты ровно,
и сердце не хочет выскочить из груди, и голова твоя ясна, - значит, ты и
сам в хорошей форме. Так было и со мной, я чувствовал себя в полной фор-
ме. И, слышишь, Саксон, я больше не хочу рисковать на ринге.  Мое  слово
твердо. Легкие денежки, а даются тяжело. С этого дня я только торгую ло-
шадьми. И мы с тобой странствуем по свету, пока не  найдем  нашу  лунную
долину.
   На следующий день рано утром они выехали из Юкайи. Поссум сидел между
ними на козлах, раскрыв от волнения розовую пасть. Они хотели было  отп-
равиться прямо на побережье, но весна еще только  начиналась,  и  мягкие
грунтовые дороги не успели просохнуть после зимних дождей;  поэтому  они
свернули на восток, в область озер, чтобы затем держать путь  на  север,
пересечь верхнюю часть долины Сакраменто и, перевалив через горы,  спус-
титься в Орегон. Там они возьмут направление на запад, к  морю;  кстати,
дороги на побережье к тому времени уже просохнут и можно будет вдоль мо-
ря добраться до Золотых ворот.
   Все вокруг зеленело и цвело, и каждая лощинка в горах казалась цвету-
щим садом.
   - Н-да! - вдруг язвительно заметил Билл, неизвестно к кому обращаясь.
- Говорят, камень катающийся мхом не обрастает. А мне вот  кажется,  что
мы с тобой здорово обросли. У меня никогда в жизни не было столько  иму-
щества, - а я ведь сидел на месте. Даже мебель, черт ее побери, у нас  с
тобой была не своя. Только платье, да несколько пар