сь с кем-нибудь?"
"Не беспокойся, пожалуйста! Она себя в обиду не даст, это не Мышка. И
правды от нее не узнаешь, потому что она врет на каждом шагу. Тебе скажет
одно, мне - другое, а Лине - третье".
  "Но что же вынуждает ее врать?"
"Ах, скажите пожалуйста, "вынуждает"! Ты просто всеми силами стараешься ее
выгородить. А кто ее вынуждает сочинять целые истории, выдавая их за
правду?"
"Ну, это не вранье, а фантазия... Дети часто любят что-нибудь сочинять..."
Катя безнадежно машет рукой Она всегда торопится закончить спор, когда
видит, что щеки сестры начинают розоветь от волнения. "К чему еще заводить
эти споры? - думает с досадой Катя. - Надо самой найти хоть какое-нибудь
наказание для девчонки!"
Сегодня она решила оставить Динку без прогулки и, глядя в упрямые глаза
племянницы, решительно повторила:
  - Ты никуда не пойдешь, потому что не умеешь себя вести! И гулять, как
приличные дети, ты тоже не умеешь! Тебя видели на берегу, на пристани, на
пятой просеке...
  Динка молчит, но щеки ее краснеют и глаза делаются злыми.
  - Везде, везде тебя видели! - с негодованием восклицает тетка.
  - А почему меня нельзя видеть? - сердито спрашивает Динка.
  - Не притворяйся, пожалуйста! Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю!
Одним словом, я запрещаю тебе выходить за калитку, поняла?
  Катя берет с полки книгу и уходит на террасу. Спор окончен Динка остается
одна. Теперь уже некому кричать, доказывать, не на кого смотреть
исподлобья колючими, злыми глазами. И уйти тоже нельзя.
  Если она уйдет, Катя скажет маме, что Динка надерзила ей, не послушалась и
ушла. И еще всякие сегодняшние провинности расскажет Катя, а мама приедет
усталая, она не успеет даже снять свою шляпку, как на нее обрушится целая
куча неприятностей. Если же послушаться и никуда не уйти, то Катя хоть и
расскажет про нее маме, но тогда только про утренние проделки, и вообще
она будет говорить совсем другим голосом.
  Динка стоит посреди комнаты и не знает, на что решиться.
  Мышка осторожно просовывает в дверь свою голову. Прямые белые волосы ее
рассыпаются по плечам, серые глазки смотрят озабоченно. У Мышки нежный,
тоненький голосок и подвижной носик, которым она очень хорошо чует всякие
неприятности. Она входит бочком и старается не скрипеть дверью, потому что
Катя запретила ей утешать сестренку.
  "Пусть посидит одна и подумает о себе, - сказала Катя и, жалея Мышку,
добавила; - Не беспокойся, она не плачет, а злится!"
Но Мышка все-таки пошла. Когда сестренка злится, она делается такая
красная, всех отталкивает, всех ненавидит, а сама такая несчастная...
  - Динка... - шепотом окликает Мышка. - Пойдем играть?
  - Не хочу! - топает ногой Динка. - Я хочу гулять!
  - Мы пойдем и гулять. И купаться пойдем с Катей, только после завтрака А
сейчас мы можем поиграть во что-нибудь, или я расскажу тебе сказку про
принцессу Лабам, - заглядывая сестренке в глаза, предлагает Мышка.
  - Не нужна мне никакая Лабам!.. Я все равно уйду! Пусть жалуется! Пусти
меня!
  Динка отталкивает сестру и бежит на террасу. Там, умерив шаг, она проходит
мимо Кати, спускается по ступенькам в сад, идет по усыпанной песком
дорожке и останавливается у калитки. Решимость снова покидает ее. Катя
молчит, она больше не скажет ей ни слова, она оставит всякие объяснения до
мамы..
  Динка вспоминает мамино лицо, грустные вопросительные глаза... Когда мама
волнуется, у нее всегда начинает биться на виске синяя жилка.
  "Нет, не пойду. Буду весь день стоять тут", - решает Динка и, прижавшись
лбом к зеленым дощечкам, смотрит на дорогу.
  На дороге лежит мягкая, теплая пыль, так приято шлепать по ней босыми
ногами. Еще приятно бегать по густой и низкой траве, она стелется по
земле, как пушистое одеяло, и на просеках стоят черные пни, там плохо
бегать, но зато можно увидеть зеленых ящериц. Они такие хорошенькие и
быстрые Только их нельзя ловить - они очень пугаются и бросают свои
хвостики. Это, наверное, очень больно и неудобно: кто привык жить с
хвостом, тому тяжело его бросать... И куда они убегают без хвостов? Может
быть, к Волге? В воде лучше всего заживают всякие царапины. Окунешься в
воду - и все пройдет!
  Динка тоскливо смотрит на кусты, на деревья, на убегающую вбок тропинку..
Солнце поднялось уже высоко. Хорошо сейчас на Волге! Спустишься с обрыва
на берег - там песок и камни. Когда солнце сильно печет, камни делаются
такие горячие, что по ним можно только прыгать с одного на другой - и
скорей к воде. А черные уже ничего не боятся, они просто валяются на
горячем песке, им хочется хорошенько согреться на солнышке. И купаться они
любят... Только очень медленно везутся по песку Динка часто помогает им
добраться до воды. Тяжелющие они, неудобные какие-то... Но зато добрые,
совсем не кусаются.
  "Уйти бы", - думает Динка, но не уходит.
  С террасы слышится голос Кати:
  - Дина, иди завтракать!
  На столе звенят чашки, тарелки. Но Динка не смотрит туда и не отвечает. Ей
ничего не надо, ей только бы уйти...
  На террасе слышен негромкий разговор. Завтрак кончается. Солнце начинает
припекать сильнее, а Динка все стоит, не желая возвращаться и не решаясь
уйти.
  Она стоит так долго, что всем в доме делается не по себе.
  В летней кухне возится Лина. Она шлепает на доску тесто и, налегая на него
сильными руками, взглядывает в окно.
  "Стоит... битый час стоит", - сокрушенно вздыхая, думает она.
  Круглое лицо ее с ямочками на щеках омрачается. Ночной приезд дворника, о
котором она боязливо думает все утро, вылетает из ее головы. Сочувствие к
Динке все сильней охватывает жалостливое сердце Лины.
  "Ножки-то небось подгибаются... И головочку солнышко печет, - расстроенно
думает она, все чаще взглядывая в окно. - Катя не мать, у ней душа не
болит".
  Но Лина не хочет поддаваться жалости. Хотя она и вынянчила Динку на своих
руках, а тоже понимает, что девчонка растет сорвиголова.
  "Утресь Алиночке досадила и с теткой горланила. Да еще у Мышки все сливки
вылакала. Беда с ей! - Вспоминая о сливках, Лина не может удержаться от
улыбки, и симпатии ее снова перекидываются на сторону Динки. - Тоже ведь
дит„... Сливочек-то хочется попробовать... Много она понимает, кто
больной, кто здоровый..."
Лина в сердцах налегает на тесто. Мучная пыль оседает на ее пушистых
бровях, сердце окончательно растравляется жалостью. И, взглянув еще раз в
окно, она бежит отыскивать Катю. Катя сидит на ступеньке террасы с двумя
старшими племянницами и громко, как-то чересчур громко и весело, читает им
"Приключения Тома Сойера". Но девочки слушают невнимательно - их беспокоит
младшая сестра.
  - Катя, можно я позову Динку? - прерывая чтение, спрашивает Мышка.
  - Не надо. Постоит, постоит и придет сама, - Катя хочет выдержать характер.
  - Но Динка не придет сама, - огорченно вздыхает
Мышка.
  - Конечно, сама она не придет, - подтверждает и Алина. - Пусть Мышка
позовет ее, Катя!
  - Я пойду, Катя, ладно? - вскакивает Мышка.
  - Ну хорошо. Пойди и скажи этой противной девчонке, что я читаю вам "Тома
Сойера". Пусть идет слушать, - Смягчается Катя.
  Мышка бежит к калитке и, замедлив шаги, тихонько приближается к сестре:
  - Диночка! Пойдем домой! Катя будет читать нам "Тома Сойера".
  - Пусть она подавится своим "Томом Сойером"! - грубо отвечает Динка.
  Мышка растерянно отступает, моргая короткими ресницами.
  - Ой... Как тебе не стыдно так говорить! Если Катя подавится "Томом
Сойером"...
  - Уйди! - сердито прерывает ее Динка и снова утыкается лицом в калитку. -
Не хочу я ни с кем говорить! Я скоро умру...
  - Как?.. Почему ты умрешь? - заикаясь от волнения, спрашивает Мышка.
  - Потому что у меня сердце лопнет от злости! Смотри, я уже сделалась
больной.
  Динка поворачивает к сестре свое лицо. Она действительно чувствует, что
умирает. Горькая обида и жалость к себе отражаются в ее глазах, нижняя
губа тихо опускается, щеки вытягиваются. Мышка бросается к ней,
обхватывает ее обеими руками, тоненький голосок ее дрожит от огорчения:
  - А мама?.. Что скажет мама?..
  Динка глубоко вздыхает, губы ее шевелятся, слова застревают в горле:
  - Мама скажет, а где же моя третья дочка? У меня было три, а тут только
две...
  Глаза Мышки наполняются слезами.
  - Тут только две дочки, а у меня было три... скажет мама, - тоскливым
шепотом повторяет Динка.
  - Не говори так... - жалобно просит ее Мышка. - Зачем ты все это
придумываешь?
  - Мышка! - раздается с террасы голос Кати.
  Динка мгновенно приходит в себя и хватает сестру за руку:
  - Вытри глаза, а то Катя скажет, что я тебя обидела!
  Ты всегда подводишь меня!
  - Как я тебя подвожу? Ты сама... - шмыгая носом, защищается Мышка.
  - Нет, не сама! Зачем ты мне утром сливки дала попробовать? "Попробуй,
попробуй, два глоточка"! - сварливо передразнивает сестру Динка.
  - Так я же не знала, что ты всю чашку выпьешь, - морщась, оправдывается
Мышка.
  - "Не знала"! Ты никогда ничего не знаешь, а у меня во рту такой вкус, что
если мне попадет что-нибудь, так я уже все целиком проглатываю!
  - Мышка! - настойчиво зовет Катя.
  - Иду! - откликается Мышка и тянет сестру за руку. - Пойдем... ну, пойдем
же!
  - Нет! - вырывает свою руку Динка. Мышка возвращается одна.
  - Динка не идет, Катя.
  - Ну и пусть стоит до приезда мамы! - с досадой отвечает тетка.
  Чтение "Тома Сойера" прекращается. Алина берет книгу и уходит к себе в
комнату.
  - Я сейчас дочитаю три страницы и сама позову Динку, - говорит она, уходя.
  - Катя! - запыхавшись, говорит Лина и, вытирая фартуком перепачканное
мукой лицо, присаживается на нижнюю ступеньку. - Это что же ты, Катерина,
делаешь, а? Поставила девчонку у калитки, и стоит она у тебя, как пугало
огородное, битых два часа! Никакие нервы не выдержат. право слово! -
сердито выговаривает она Кате.
  - Да не ставила я ее! Она из упрямства стоит, да. еще хочет показать всем,
какая она несчастная!
  - Да уж чего тут показывать! Постой-ка два часа безо всяких делов да на
своих ногах! Ой, да как же это ты надумала, Катя!
  - Да ничего я не надумала! Я только запретила ей идти гулять! -
окончательно сердится Катя.
  - "Запретила"... Гляди-ко! Так она тебя и послушает! Ишь стоит
перемогается. Головочкой своей измысляет чтой-то. Ножкой об ножку
постукивает... - приподымаясь на верхнюю ступеньку и глядя на сиротливую
фигурку у калитки, говорит Лина. - Пойдет, беспременно пойдет! - с
уверенностью добавляет она и, присаживаясь около Кати, шумно вздыхает: -
Ох и что ж это за разнесчастный день нынче! Не успел петух пропеть, как
все напасти на нас свалились... Тот стучит, а тот и вовсе, как покойник, в
калитку лезет...
  - Что такое? - удивленно спрашивает Катя и поспешно отсылает Мышку: -
Пойди займись чем-нибудь. Мышка неохотно идет в комнату.
  - Что ты говоришь, Лина? Я не понимаю...
  - А что тут понимать?.. Не первый раз... - Лина придвигается ближе и,
понизив голос, рассказывает: - Никич-то наш... опять новый костюм пропил!
Еще поперед Герасима заявился... Уж я против ночи не стала говорить вам...
  - Откуда же он заявился?
  - Известно откуда. Може, и впрямь в городе был, только похоже, что
где-нибудь тут на пристани запил. И весь, весь, до ниточки
расторговался... Да не поздно пришел, чуть-чуть так темнело еще. Вы на
террасе чай пили, а Динка по саду бегала...
  - Но Динка ничего не сказала, - удивленно прошептала
Катя.
  - Да разве Динка скажет? Она и ко мне-то ластилась, чтобы я молчала... Ну,
я вчера-то смолчала, а нынче уж невмоготу...
  - Действительно, несчастье какое-то! - расстроенно говорит Катя.
  - Кругом несчастье... что на даче, что в городе, везде нам клин! -
горестно подтверждает Лина и еще ближе придвигается к Кате. - Ведь вот я
все думаю... Кто же это к хозяину-то наведывался? Уж не сыщик ли. какой?
Так он у меня в глазах и стоит, так и стоит...
  - Глупости! - нетерпеливо обрывает ее Катя, - Вот Марина приедет и окажет.
Может, кто-нибудь к ней на службу заходил...
  - Глупости! нетерпеливо обрывает ее Катя. Вот Марина приедет и скажет.
  Может, кто-нибудь к ней на службу заходил.
  - Катя! Ушла! Ушла! - радостно кричит Мышка, выбегая из комнаты. Я в окно
смотрела! Ушла! Убежала Динка гулять!
  - Ну, вот те и все! - подымаясь, говорит Лина. Улетела птичка в далеки
края!

  Глава четвертая
МАКАКА

  Важно и неторопливо течет Волга. Большая река такая тихая и ласковая
сегодня, что кажется, можно лечь на ее теплую воду, положить голову на
волну и закрыть глаза. Волга будет плыть да плыть вместе с тобой мимо
обрывистых берегов, мимо пристаней, мимо кудрявых лесистых гор,
далеко-далеко... Повернет направо, повернет налево. Куда плывешь, Волга? А
куда тебе, девочка, нужно? Неведомо куда нужно Динке...
  Она сидит на обрыве, свесив вниз ноги. Под обрывом каменистый берег, у
берега плещется желтенькая волжская водичка... - А подальше вода глубокая,
темная, но это не везде, есть такие места посредине реки, где из-под воды
вдруг выходит остров-коса... Ударит над Волгой гроза, блеснет молния и
усеет косу чертовыми пальцами. Надо эти пальцы собрать и зарыть на Лысой
горе. А самой притаиться и ждать. Как наступит полночь, прилетит черт за
своими пальцами. Вот тогда проси у него один глаз. Разозлится черт, не
будет давать свой глаз, а ты пальцы ему не давай... Загудит-забушует
Волга, брызнет с неба молния, пора черту свои пальцы на косу бросать, а
пальцев-то у него нет! И отдаст он тебе свой огненный глаз, вденешь ты его
в колечко л носи всегда при себе. Как захочет кто тебя обидеть, поверни
колечко, мигни на обидчика чертовым глазом, и пропал тот человек, как не
был...
  Плывут по Волге баржи, перегоняют их пароходы, около пристани стоит
пароход "Надежда". Это дальний пароход, он всегда долго стоит,
нагружается. По сходням бегают грузчики с тяжелыми ящиками. Иногда ящик
больше человека, а лежит у человека на спине! Тяжело это... А вон идет
пароход "Гоголь". Динка вскакивает и машет ему, как старому знакомому. Это
мамин пароход. Он каждый день возит маму с Барбашиной Поляны в Самару.
Мама ездит туда на службу. Динка тоже ездила на этом "Гоголе" с мамой. Она
все бегала по палубе, а потом спустилась в трюм. И в машинное отделение
тоже зашла. Там железная решетка, а внизу машина и треск такой, что Динка
даже не слышала, как ее выгоняли оттуда, пока один матрос не взял ее за
руку и не вывел к лесенке, а там она уже сама полезла наверх и нашла маму.
На этом пароходе они с мамой пили чай из волжской воды. Если набросать в
Волгу много сахару, такой же чай получится.
  Динка сидит на обрыве и мечтает. Вот бежит маленький пароходик. Такой
маленький, а тащит на буксире две огромные баржи, груженные тесом. Не
хочется пароходику тащить эти баржи. В самом деле, кому это интересно?
Бежит, бежит бедный пароходик и все рассказывает, как ему тяжело, как
надоело. И сердится он: надоело. И сердится он: "Чук-чук-тра-та-та!
Чуч-чук-чук-тра-та-та... Оторвусь-убегу! Оторвусь-убегу!" А вон еще одна
баржа стоит около берега, прямо против Динки. Она давно уже стоит, никуда
не плывет. Посредине палубы у нее маленький домик, а около домика ходит
какой-то мальчик. Вот он сел на канат и ест горбушку хлеба. Динке тоже
хочется есть, она отрывается от своих мыслей и вспоминает о доме. Ничего
даже не поела она там сегодня. Только успела выпить сливки у Мышки, как
начались всякие неприятносги: сначала из-за сливок, потом из-за Алины, а
потом из-за вчерашних и позавчерашних проделок. Так что поесть уже ничего
не пришлось
А солнце так печет в спину между лопатками, что хочется нырнуть на самое
дно Волги и сидеть там, не вылезая. Но перед Динкой еще целый день! До
приезда мамы можно двадцать раз искупаться. Динка не боится воды - на ней
волшебный лифчик. С виду это самый обыкновенной лифчик, который
застегивается сзади на пуговицы, но зато изнутри лифчик подшит пробковым
поясом. Это сделала мама, когда учила Динку плавать. Она сама надела на
Динку пробковый лифчик и при этом сказала: "Не бойся ничего, помни, что на
тебе волшебный лифчик и что в нем ты никогда не утонешь".
  Динка перестала бояться и быстро научилась плавать. Она плавала и на боку,
и на спине, и собакой, и лягушкой, и саженками, а иногда, чтобы проверить
волшебную силу лифчика, она заплывала подальше от берега и пробовала там
нырять, но лифчик всегда выносил ее на поверхность. Динку тянет купаться,
но не всем еще насладилась она на обрыве, можно еще влезть на, широкий
пень и сказать оттуда какое-нибудь стихотворений... Слова летят далеко,
далеко над Волгой.
  Динка влезает на пень и, выставив вперед босую ногу, декламирует свое
любимое стихотворение:

  Был суров король дон Педро,
Трепетал его народ,
А придворные дрожали, -
Только усом поведет...

  И вот этот суровый король дон Педро скачет на охоту вместе со своими
вельможами, и ему говорят, что:

  Чудо-мальчик где-то здесь
Живет в горах,
Купидон в широкой шляпе,
С козьим мехом на плечах...

  Суровый король велит позвать к нему необыкновенного мальчика и задает ему
три вопроса:

  Сколько капель в синем море.
  Сосчитай-ка да скажи!

  Динка изображает попеременно то сурового короля дон Педро, то чудесного
пастушка. Король у нее представлен с сильно выпяченной нижней губой и
вытаращенными глазами; для чудо-мальчика Динка изо всех сил укорачивает
нижнюю губу, голову откидывает назад и чуть-чуть щурит глаза.

  "Я сочту, - ответил мальчик, -
Счет не долог, не тяжел.
  Но пока считать я буду,
Прикажи, чтоб дождь не шел!"

  На берегу раздаются мальчишеские голоса:
  - Не пускай, не пускай его, Трошка! Он хочет улизнуть в воду!
  Динка мгновенно забывает короля дон Педро и подскакивает к краю обрыва. На
берегу двое мальчишек преследуют ужа. Уж ползет к воде, а они забрасывают
его песком и мелкими камушками.
  - Эй, вы! Не бейте его! - свешиваясь с обрыва, кричит Динка. - Не бейте,
чертовские дураки!
  Тонкий длинноногий мальчишка поднимает голову и подпрыгивает в восторге:
  - Макака! Трошка, смотри! Макака! - указывая пальцем на Динку, кричит он
своему товарищу.
  - Макака! Макака! - подхватывает неуклюжий Трошка и тоже гогочет от
удовольствия.
  - Вы сами макаки! - бесится Динка..
  Этих мальчишек она хорошо знает. Тонконогий Минька - сын кассира на
пристани. У Миньки плоское лицо с приплюснутым носом и заячья губа.
Другой, неуклюжий, приземистый мальчик, - сын булочницы.
  У Трошки сытое румяное лицо, ленивая походка и крепкие кулаки. Это Динкины
враги. Они всегда дразнят ее, а один раз так избили, что она пришла домой
с распухшим носом и не знала, что сказать. Динка долго помнит обиды и
часто перед сном мечтает проснуться утром с отросшими за ночь богатырскими
кулаками и побить сразу обоих мальчишек. Но это только мечта, а на самом
деле Динка боится своих обидчиков и избегает встречи с ними.
  - Вот мы тебе покажем дураков! Только сунься наберег! - угрожают мальчишки.
  - Дураки, дураки, у вас руки коротки! - надрывается Динка, чувствуя себя в
безопасности.
  - А мы сейчас этого ужа до смерти забьем!.. Трошка, бери камень побольше!
- издевается Минька.
  - Не смейте! - кричит Динка.
  Трошка, ухмыляясь, поднимает увесистый камень:
  - По чем его бить, Минька: по голове али по хвосту? У Динки темнеет в
глазах.
  - Не бей, Трошка, не бей! - отчаянно кричит она и, хватаясь за корни
деревьев, торчащие из откоса, стремительно спускается вниз.
  Ноги привычно нащупывают опору, руки ловко и быстро цепляются за сухие
мохнатые корни, на берег сыплются комки глины и сухой песок. Динка не
боится спускаться с крутого откоса, она уже давно освоила этот кратчайший
путь, а сейчас страх за ужа и ярость удесятеряют ее ловкость. - Эй,
Макака, Макака! - в восторге прыгают мальчишки. - Африканская шимпанзе!
  В конце спуска больше нет корней. Динка камушком падает на песок и секунду
лежит неподвижно.
  - Трошка, гляди! Убилась! - трусливо кричит Минька, отбегая в сторону.
  Трошка лениво направляется к Динке:
  - Эй, ты! Чего лежишь?
  Динка вскакивает на ноги и, пользуясь и