и, оскалившись еще раз, к общему
удовольствию девочек, она сердито пригрозила:
  - Отойди, а то я тебе такой пожар устрою, что своих не узнаешь!
  Но напугать Муху было трудно, и с этого дня она стала ходить за Динкой по
пятам, с восторгом поддерживая всякие выдумки, которые вызывали дружный
хохот в классе.
  - У меня уже есть подружка! - в первый же день похвалилась дома Динка. -
До сих пор я всегда дружила с мальчиками, а теперь буду дружить с
девочками!
  Сестры пришли из гимназии веселые. Алина радовалась, что, занимаясь дома,
она почти не отстала от своего класса;
Мышке понравились ее новые подруги, и все учителя тоже показались ей очень
хорошими... А кроме того, она скромно сообщила, что по русскому ее сегодня
уже вызывали. Мышка обвела всех сияющим взглядом:
  - Сколько, по-вашему?
  И, не дождавшись ответа, растопырила пять пальцев.
  - Вот!
  Алина растерянно смотрела на ее пальцы.
  - Ого! Так сразу? Да ты и меня опередила! Смотри же держись за эту
отметку, ни в коем случае не снижай! Ради папы мы должны быть первыми
ученицами. Все трое! Слышите, дети? - Алина все еще в торжественных
случаях звала сестер "детьми".
  - Конечно, я буду изо всех сил стараться! - нерешительно согласилась Мышка.
  - И Леня тоже будет стараться! - выскочила Динка. Мальчик покраснел,
неловко одернул курточку:
  - Ну, я еще не учусь... Мне пятерки получать негде...
  - Конечно, о Л„не еще рано говорить, - холодно согласилась Алина.
  Младшие сестры, задетые ее равнодушным тоном, хотели ей горячо возразить,
но в это время в передней раздался звонок, и Динка бросилась открывать
дверь.
  - Это симпатичный студент! - кричала она, вбегая в столовую. - Это
какой-то Гулливер по объявлению!
  Вслед за Динкой, наклонив голову, чтоб не стукнуться о притолоку двери, и
комнату шагнул высокий, худой юноша в студенческой тужурке.
  - Да, я по объявлению, - спокойно сказал он, глядя сверху вниз на
застывших от неожиданности сестер.
  Алина и Мышка молчали. Леня тоже молчал; уши его горели, серые глаза
напряженно и восторженно смотрели на своего будущего репетитора. Одна
Динка, вцепившись в рукав студента, тащила его на середину комнаты, громко
крича:
  - Что же вы все молчите? Ведь это тот самый симпатичный студент! Мама!
Мама! Иди скорей сюда! На шум вышла Марина. Увидев мать, Мышка опомнилась
и, краснея, предложила гостю сесть.
  - Мы вас так ждали, что даже растерялись, - прошептала она.
  Студент быстрым взглядом окинул ее легкую фигурку в гимназической форме,
такие же легкие, разлетающиеся вокруг головы волосы и смущенное розовое
лицо с острым носиком.
  - Не беспокойтесь, - улыбнулся он. - Я привык ничему не удивляться!
  Алина пожала плечами и, бросив на мать вопросительный взгляд, вышла.
  Марина засмеялась:
  - Все произошло как на сцене... Мы действительно очень ждали вас...
Давайте скорей познакомимся и сразу почувствуем себя проще! Прежде всего,
вот мой сын Леня, ваш будущий ученик...
  Марина обняла мальчика за плечи. Леня КАЗАЛСЯ таким маленьким и потерянным
перед высоким студентом.
  - Меня зовут Вася. Отчество не требуется. Фамилия моя Бровкин, -
отрекомендовался студент, крепко пожимая руку Марине и тут же дружески
предупреждая: - Об условиях поговорим потом.
  У него была манера крепко и больно, одним рывком жать руку и говорить
короткими, точными фразами, прекращая всякий, по его мнению, лишний
разговор. Марина, не ожидавшая такого сухого, официального тона, слегка
смутилась.
  - Я должна поговорить с вами... - начала она, бросив взгляд на Мышку.
  Девочка поспешно увела Леню и Динку в соседнюю комнату. Все трое
остановились у двери, невольно прислушиваясь. Марина говорила недолго,
раза два ее прерывал густой бас... Леня стоял бледный и, кусая ногти,
беззвучно шептал:
  - Не согласится... Уйдет... Но студент не ушел. Из-за двери еще раз
донесся его густой голос.
  - Я вс„ понял. Мы начнем сегодня же. Позовите моего ученика...
  Дверь открылась.
  - Леня, покажи Васе свою комнату, - сказала Марина.
  Леня опрометью бросился вперед. Студент, остановившись на пороге, дружески
обнял его за плечи.
  - Все будет хорошо! - ободряюще сказал он. От этих слов Леня ожил,
расцвел, засуетился... и замер от восторга, когда Вася сел на стул, именно
на тот стул, на котором так часто представлял его себе Леня... Вася сел,
положил на стол широкую ладонь, огляделся... Но в это время дверь тихонько
скрипнула, и в нее боком протиснулась Динка. Лицо у нее было очень
серьезное, вокруг головы повязана широкая черная лента, из-под которой во
все стороны торчали непослушные вихры.
  Не обращая внимания на тревожные знаки Лени и на строгий вопросительный
взгляд репетитора, она вскарабкалась на подоконник и, задернув за собой
занавеску, скромно уселась там, сложив на коленях руки.
  - Что это за явление? - недовольно опросил студент. Леня подбежал к
девочке и взволнованным шепотом начал умолять ее уйти:
  - Макака... Я же тебя прошу... Он может рассердиться... Репетитор
нетерпеливо постукивал по столу пальцами, потом встал, широким шагом
подошел к окну, отодвинул занавеску, за которой скрывалась Динка, и строго
спросил:
  - Ты зачем здесь?
  - Я с Леней... Мы вместе... - пробормотала Динка.
  - Это ни к чему. Ты нам мешаешь, - сказал репетитор. Легко, как перышко,
он перенес ее к порогу, открыл дверь:
  - Ступай!
  Леня ожидал, что Динка заупрямится, будет добиваться... Но за дверью было
тихо. Репетитор вернулся к столу.
  - Исчадие ада, - как бы мимоходом сказал он, придвигая к себе аккуратную
горку тетрадей.
  Леня не понял, но переспрашивать не решился.
  "Это что-нибудь из закона божия", - подумал он, вытаскивая из ящика стола
новенький учебник Ветхого завета. Но репетитор не обратил на него
внимания. Задумавшись, он сидел, поглаживая ладонью гладкую поверхность
стола. Репетитор решал первую трудную задачу: с чего начать?
  Леня, присев на кончик стула и вытянув шею, напряженно ждал. Неожиданно,
словно приняв какое-то решение, студент круто повернулся к своему ученику.
  - Да! В наших судьбах с тобой есть много похожего... Ну, об этом мы еще
поговорим, а сейчас я проверю твой багаж... Стой! Не вздумай выдвигать
из-под кровати свой чемоданчик! - громко расхохотался репетитор, видя, что
Леня испуганно и нерешительно смотрит на дверь. - Вот этот багаж - в твоей
голове... Ну, знания, которые ты там накопил за свои годы...
  Смех студента, неожиданный и громкий, совершенно успокоил мальчика. Ленька
вдруг освободился от какой-то тяжести и напряжения, сдавливающего его
словно обручем... Закинув голову, он тоже разразился счастливым
мальчишеским смехом и, утирая рукавом нос, сказал:
  - А я думал, обыск! В моей башке все сразу вверх тормашками перевернулось!
Вот, думаю, куда заехали, и опять обыск! Вскочил было бежать предупредить
своих!
  - Подожди, - живо перебил его репетитор. - Что-то наплел ты несуразное...
Почему это у вас могли быть обыски?
  - Ого! - усмехнулся Ленька. - Мы птицы стреляные! Но, боясь сделать
какую-нибудь промашку, он откашлялся и, поспешно придвинув к репетитору
один из учебников, раскрыл заложенную бумажкой страницу:
  - Вот тут я читаю...
  Потом, выбрав одну из тетрадок в линейку, положил ее перед репетитором.
  - А вот как пишу... Это мне Алина поправляла... Вон красным карандашом все
крест-накрест перечеркнула. - Он перевернул страницу: - А это Мышка... Она
осторожненько поправляет... Только одни ошибки... и то, чтоб не обидеть...
  Вася наклонился. Внизу страницы, исписанной Ленькиными каракулями, стояла
отметка "четыре" и подпись: "Мышка".
  Он перевернул страницу и посмотрел на другую, резко перечеркнутую красным
карандашом. Там стояла отметка "два" и подпись: "Алина".
  - Интересно, - усмехнулся студент. - Сразу видно два характера...
  Он вспомнил застывших у дверей девочек и живо спросил:
  - Кто же из этих девочек Алина, а кто Мышка?
  - Да их сразу видно! Которая постарше, глаза такие голубые, - это Алина, а
тоненькая, беленькая, - это Мышка!
  Репетитор прищурил глаза, снова припоминая безмолвную сцену у дверей, и
вдруг с готовностью кивнул головой:
  - Да, да... Они разные, это верно... Родные сестры?
  - А как же, все трое родные. А это их мать, что потом пришла, -
заторопился Леня.
  - Погоди... А этот лохматый шарик, что сначала встретил меня в передней, а
потом эдакой смиренницей уселся на окошке? Чья это такая?
  - Да это Макака! - засмеялся Ленька. - Для нее закон не писан!
  - Ну-ну! - покачал головой Вася. - Трудная у тебя компания! А эта девчонка
действительно макака! Ей бы только по деревьям лазить!
  - Она может! Она что хочешь может! Ничего не боится! - с гордостью сказал
Ленька.
  - Оно и видно! Балованная... Я б ее драл с утра до вечера! - неожиданно
сказал студент. Леня махнул рукой.
  - Не стали бы! - уверенно сказал он и добавил со счастливой многообещающей
улыбкой: - Вот узнаете нашу семью, тогда будете иначе думать. А я их всех
люблю!
  - И эту, голубоглазую? - подозрительно спросил студент.
  - И ее... - немного помедлив, сказал Леня.
  - Не думаю, - уверенно заявил студент. - Уж очень она барышня...
  - Что вы! - испугался Леня. - У нас слово "барышня" вроде ругательного...
И к Алине оно никак не подходит. Алина у нас умная, на одних пятерках
учится, она не лентяйка какая-нибудь...
  - Да?.. Ну, давай оставим это пока и займемся тобой... Сейчас я погляжу,
что ты знаешь, а потом составлю тебе расписание уроков, и мы будем метить
прямо в пятый класс! Не весной, так осенью! - потирая свои большие ладони,
с неожиданной энергией сказал репетитор. Ученик пришелся ему по душе.
  Полоса везения в семье Арсеньевых завершилась еще одним, третьим событием:
Марина поступила на службу.
  - Вот теперь если бы хоть какую-нибудь весточку получить о папе, - тоскуя,
говорила она детям. - Тогда все было бы хорошо.
  Со времени приезда в Киев Марина ничего не знала о муже и очень
волновалась.

  Глава четвертая
ГУЛЛИВЕР СРЕДИ ЛИЛИПУТОВ

  Приход репетитора был знаменательным событием в семье. Событие это каждый
переживал по-своему. Леня ходил торжественный, подтянутый, с рассеянной
улыбкой смотрел на свою комнату, на стол... Он еще никак не мог поверить,
что тот самый репетитор, которого звали таким обычным именем
"Вася", придет и завтра и послезавтра... Придет для того, чтобы сделать из
него, Леньки, образованного человека, гимназиста...
  Алина, поглядывая на Леньку, усмехалась.
  - Он совсем обалдел, мама! - шептала она матери и тут же решительно
добавляла: - Я буду помогать ему изо всех сил, его необходимо скорей
обтесать, ведь все думают, что он наш брат!
  Мышка просто радовалась, заглядывая Л„не в глаза и, забываясь, по
нескольку раз в день спрашивала одно и то же:
  - Леня, он еще ничего не задавал тебе? Может, нужно какую-нибудь тетрадку?
Возьми у меня! И ручку мою возьми, там такое перо, что совсем не делает
клякс.
  Динка, необычайно любившая всякие события, не могла простить Васе, что он
так бесцеремонно выпроводил ее из Л„ниной комнаты; она уже не встречала
его веселым криком:
  "Идет студент!", а сухо сообщала:
  - Леня, идет твой длинный Гулливер!
  Динка понимала, как важно для Лени появление репетитора, но, видя общую
радость, пыталась использовать ее и для себя.
  - Ну давайте хоть угостимся, раз этот Вася пришел! Леня, дай мне денежек,
я сбегаю за тянучками!
  - Да откуда у меня деньги? - расстраивался мальчик. Динка была сластена и
по любому случаю мучила его такими просьбами.
  - Жалко, жалко... К тебе репетитор пришел, а ты три копейки для меня
жалеешь! А как на утесе были, так я без всякого репетитора сколько сахару
там сгрызла, - обидчиво бубнила Динка.
  - Да ведь мамины это деньги, на хозяйство дадены, поняла? Мы с Алиной
каждый день все расходы записываем, как же я могу тебе чужие деньги
давать? И так уж то тянучку впишу, то конфету "Гоголь".... Погоди, выучусь
немного, тогда сам начну зарабатывать...
  - Ага! Буду я еще ждать! Я к маме пристану! - пугала Динка.
  - Нет, матерю ты не беспокой, у ней и так полна голова забот! На вот тебе
на две тянучки, и отстань... Ничего на свете знать не хочешь - дай ей,
подай, и кончено!
  Сдвинув темные брови, мальчик растерянно рылся в своем хозяйственном
кошельке... И Динке становилось жаль его.
  - Не надо, - говорила она, махнув рукой. - Я уже расхотела. Я за этого
Гулливера ни одной тянучки не хочу... С чего это мне радоваться, если он
меня выгнал...
  Время шло, и постепенно все в доме привыкли к аккуратному появлению
долговязой Васиной фигуры, к его размеренным шагам и спокойному густому
голосу. Однажды он попросил Марину вместо платы за урок кормить его
обедом. К тому времени в кухне у Арсеньевых уже появилась веселая
черноглазая украинка Маруся и взяла в свои руки все хозяйство. Вася
называл Марусю профессором украинской мовы, так как она терпеливо обучала
Динку украинскому языку, по-своему разъясняя ей значение непонятных слов.
  - Мне было бы очень удобно обедать у вас, иначе придется терять время на
столовую, а время нам с Леонидом дороже всего! - сказал Вася.
  Марина согласилась, предупредив детей:
  - Вася будет у нас обедать, поэтому я вас очень прошу: не поднимайте за
столом шума. У нас принято так: если чего-нибудь мало, все начинают
отказываться и громогласно предлагать друг другу.
  - Ну, это ты скажи Мышке и Л„не. Они постоянно перекладывают какие-то
куски из тарелки в тарелку; конечно, чужому человеку это покажется
неприлично! - заявила Алина.
  - Да я только иногда, если что-нибудь вкусное, Динке... - оправдывалась
Мышка.
  - Ты Динке, а Леня Макаке, - расхохоталась Алина. - Вот и получается очень
милая картинка!
  - Одним словом, смотрите, чтобы, глядя на вас, этот самый Вася тоже не
начал перекладывать со своей тарелки в Динкину! - засмеялась и Марина.
  - А мне что? Кладите хоть все! Я если набегаюсь, то целого вола съем! -
веселилась Динка.
  В первое время, когда Васина фигура начала возвышаться в конце стола, за
обедом царила такая тишина, что Динка боялась есть, чтоб не "чавкать"; и,
получив вкусную кость, убегала с ней на кухню.
  - Та чого ты бигаешь с тою кисткою? - удивлялась Маруся. - Чи кто ее
отнимае у тебя?
  - Да я хочу всласть погрызть, а там репетитор...
  - А хиба репетитор кисткы не грызе? - риготала Маруся. Стесненная тишина,
царившая за столом, длилась недолго. Вася держал себя очень просто, ел с
аппетитом здорового человека, иногда немногословно что-нибудь рассказывал.
История его жизни, которую уже знал Леня, вызвала сочувствие и опоры. Вася
был сыном чернорабочего. Отец его, надорвавшись на работе, умер, а мать
поступила прачкой в семью инженера. Когда Вася подрос, хозяева помогли
матери устроить его в гимназию на казенный счет. Вася был первым учеником;
он обожал мать и мечтал, окончив гимназию, поступить на любое место, лишь
бы уйти от своих благодетелей. Но мать умерла раньше, чем Вася кончил
гимназию, - мальчик был только в пятом классе. Умирая, мать оставила Васю
на своих хозяев.
  - Конечно, я ни на что не мог пожаловаться, это были вполне интеллигентные
люди. И все же я ушел, я ненавидел всякое благодеяние, я не мог есть за их
столом... - сказал Вася.
  - Но как же они отпустили вас? - с горечью спросил Леня.
  - Какое там отпустили! Они и уговаривали меня, и просили именем матери, и
высылали мне по почте деньги... - Вася махнул рукой. - Одним словом, я им
наделал много хлопот и все-таки не вернулся. Набрал уроков, голодал, ходил
в рваных ботинках, но зато знал, что никому не обязан...
  Леня покачал головой:
  - Как же так можно?.. Ведь они хорошие люди.
  - Да, неплохие. Очень неплохие, они и мать мою не обижали - последнее
время она у них почти не работала, - летом брали нас с ней в имение...
Хорошие люди, но я всегда видел в них "благодетелей", и это унижало меня.
  История Васи взволновала Арсеньевых и, когда Вася ушел, они продолжали
бурно обсуждать ее.
  - Ну и бессовестный! Просто неблагодарный! - возмущалась Алина.
  - Ах, нет, нет! Так нельзя судить, мы же многого не знаем! - защищая Васю,
говорила Мышка.
  - Конечно. Но если эти люди обещали умирающей матери поставить ее сына на
ноги, то я могу себе представить, как они себя чувствовали, когда он
ушел... Ушел на голодную жизнь, совсем еще мальчиком... в шестом классе, -
вздохнула Марина, исподволь с тревогой наблюдавшая за Леней.
  Леня долго молчал, потом, словно про себя, мрачно сказал:
  - Не прижился он... Чужим себя чувствовал, а каждый день чужой хлеб есть
не будешь. Вот и ушел.
  - А ты прижился! Ты уже никуда не уйдешь! - встрепенулась вдруг Динка и с
тревогой взглянула на мать.
  - У меня четверо детей, - задумчиво сказала Марина. - Разве бросил бы меня
мой сын с тремя девчонками? - Она покачала головой и ответила себе сама: -
Нет, никогда!
  - Никогда! - серьезно подтвердил Леня.
  - Так он же не чужой, он наш! А этот Гулливер вообще чужеватый ко всем
людям, у него и лицо такое жесткое, как камень! Он никого не любит! -
кричала Динка.
  Леня вдруг хитро улыбнулся:
  - А вот походит к нам и оттает маленько. Захолодал он со смерти матери, а
обогреется и человеком станет в лучшем виде. А я уже привык к нему, мне он
самый лучший...
  Устав от занятий и целого дня беготни по урокам, Вася усаживался в кресло
около пианино и, вытянув свои длинные ноги, отдыхал, невольно проникаясь
теплом окружающей обстановки. За окнами сеялся мелкий дождь; прохожие,
низко наклонив головы, спешили домой; по опустевшим вечерним улицам
носился сердитый ветер, а в уютной маленькой столовой ярко горела печка
Марина любила живой огонь, и потому дверцы печки были всегда открыты, и
там красными, синими и розовыми огоньками вспыхивали догорающие поленья.
Не зажигая огня, Марина присаживалась к пианино и начинала что-нибудь
тихонько наигрывать по памяти. Собирались девочки, залезали с ногами на
кушетку, Леня придвигал свой стул поближе к Васиному креслу.
  - Вася! - капризно говорила Динка, переступая через вытянутые на середину
комнаты Васины ноги. - Уберите ваши большие ноги, мы боимся таких больших
ног! Задвиньте их куда-нибудь под стол!
  - Дина! - строго останавливала сестру Алина. А Мышка, боясь, что Вася
обидится, поспешно смягчала ее слова.
  - Ничего, ничего, Вася... Это же просто такие башмаки...
  - А вы тоже боитесь? - спрашивал Вася, подбирая ноги.
  - Нет, что вы... Я их обхожу, здесь же много места... Ко всем членам семьи
Арсеньевых Вася относился строго и придирчиво, одна только Мышка неизменно
вызывала в нем тихое умиление. Часто, сидя в своем кресле, Вася,
забывшись, смотрел на разлетающийся венчик тоненьких волос вокруг Мышкиной
головы, на мелкие веснушки, рассыпанные на курносом и удивительно светлом
лице девочки...
  - Когда я смотрю на нее, мои глаза отдыхают, и вся усталость, вся накипь
дня смывается с моей души, как черная копоть, - с восторгом говорил Вася
своему ученику и тут же, взъерошив свои густые полосы, привычно удивлялся:
- И как это в одной семье, у одной матери могут быть такие разные дети?
Динка и Мышка! Как их сравнить?
  - А я их и не сравниваю... Я для Мышки в огонь и в воду полезу, а без
Макаки я и одного дня не проживу! - горячо говорил Леня.
  Вася искренне хохотал:
  - Смотри, смотри, эта твоя Макака может за один час всю твою жизнь вверх
тормашками перевернуть!
  - Это она может! Она еще не то может! - с гордостью согласился Леня и,
улыбаясь, просто добавил: - Вот за то и люблю!
  У Васи с Леней почти с первого дня установились крепкие, дружеские
отношения, Леня уже не стеснялся больше своего репетитора, но относился к
нему с горячей благодарностью и уважением. Так постепенно Вася Гулливер
входил в семью Арсеньевых, пристально разглядывая каждого из членов ее, и,
не скрывая своих симпатий, к каждому относился по-разному. Это отношение
часто заставляло его изменять своему твердому правилу не вмешиваться в
чужие дела.


                                  Глава пятая

  ГОРЕСТНАЯ ВЕСТ