устила голову и покорно пошла к двери.
  - Может быть, ты отложишь? - тихо спросил сестру дядя Лека.
  - Нет... Прости... Не могу... - отрывисто бросила Марина и ушла вслед за
Динкой.
  В комнате наступило тяжелое молчание, потом Леня вдруг рванулся к Динкиной
комнате, но дядя Лека взял его за плечи:
  - Есть такие дела, когда нельзя вмешиваться. Леня, кусая ногти, отошел в
угол. Девочки сидели тихие, подавленные.
  - А ну-ка, хозяюшки, дайте-ка нам с Никичем чаю! Есть в этом доме чай? -
потирая руки, нарочито громко и весело спросил дядя Лека.
  - Есть! Есть! - засуетились девочки.

  * * *

  Марина недолго говорила с дочкой. Но после этого разговора Динка уткнулась
лицом в Ленькин пиджачок и, войдя с ним в его комнату, дала волю слезам.
  - Мама сказала... что есть такие дети... они... считают себя умнее
взрослых... и лезут... во все дела.
  - Ну хватит, хватит... - успокаивал ее Ленька. Но девочка не могла
успокоиться.
  - Мама сказала... я вырасту и буду мешать... всем хорошим людям... как
самоуверенный... - Она на минутку затихла, пытаясь вспомнить еще одно
слово, это слово почему-то напоминало ей индюка, но она забыла его. - Я
вырасту и буду как пышный, самоуверенный дурак... - громко плача,
жаловалась она своему другу.
  - Ничего, ничего... - бормотал Ленька. - Из дурака умного сделать можно, а
вот из умного дурака уже не сделаешь... Это она так, к слову сказала...

  Глава двадцать пятая
ОГЛУШИТЕЛЬНАЯ НОВОСТЬ

  Марина разливает чай, шутит с Никичем.
  - Дина, Леня! Идите пить чай! - как ни в чем не бывало зовет она.
  Динка проходит мимо с опущенной головой; Леня ведет ее в кухню умываться.
Дядя Лека укоризненно качает головой:
  - Перетянула, сестреночка, перетянула.... - Это уже не шалость, а
серьезный проступок, - тихо отвечает Марина.
  Когда Леня и Динка усаживаются за стол, дядя Лека, помешивая ложечкой чай,
вдруг хитро подмигивает Никичу:
  - Ну, как ты думаешь, Никич? Сказать нам или не сказать нашу оглушительную
новость?
  - Я так думаю, самое время, - говорит Никич. - Ну, значит, сейчас я вас
всех развеселю. Слушайте же! Мне дано порученце купить в лесной глуши под
Киевом уютный, тихий хуторок с какой-нибудь хаткой на курьих ножках и
перевезти туда на летние каникулы семью Александра Дмитриевича Арсеньева,
в первую очередь, конечно, Динку...
  Девочка слабо и недоверчиво улыбается, но дядя Лека дружески кивает ей.
  - Да, да, Динку в первую очередь... Ну, и остальных, конечно! Повторяю,
хуторок этот надо найти в лесной глуши, подальше от станции.
  - Что это такое, Олег? Я не понимаю... - удивленно спрашивает Марина.
  Брат улыбается, наклоняется к ней и что-то тихо шепчет... - Ну, а кстати
можно каждое лето вывозить туда детей... - так же тихо добавляет он. -
Замечательно! - вспыхнув, говорит Марина. - Но ведь это дорого стоит,
наверно?
  - Не думаю... Но денег на эту покупку мне ссудили в достаточном
количестве, так что завтра же я начну действовать. Надо бы расспросить
кого-нибудь из киевлян, какие тут есть красивые места, - говорит дядя Лека.
  Динка беспокойно вертится на стуле, потом, не выдержав, тихо говорит:
  - Хохолок все места под Киевом знает.
  - Мама! Дядя Лека шутит или это правда? - спрашивает Мышка, придя в себя
от удивления.
  - Нет, он не шутит, - серьезно говорит Алина. - И я, конечно, все
поняла... Только где же найти такое глухое место?
  - Да Хохолок найдет, он везде ездит... - снова не выдерживает Динка и
робко взглядывает на мать.
  - Да вот тут есть такой мальчик, Динкин приятель, - кивает головой Марина.
  - Он, кажется, хорошо знает все окрестности Киева!
  - Нет! Послушай-ка их, Никич! До чего спокойно они приняли эту
оглушительную новость! Я просто разочарован. Ведь мы с тобой, Никич,
думали, что наши девчонки будут скакать до потолка, а Леонид до крыши!
  - Да мы просто еще в себя не пришли! - засмеялась Мышка.
  - Нет, вы только подумайте, что каждое лето после экзаменов вы будете
отправляться на свежий воздух, копаться в земле, сажать деревья, огородину
всякую, а я да, может быть, и еще кто-нибудь будем пользоваться трудами
рук ваших! - шутил Олег.
  - Эх, сказка! Лес, река! Слышь, Макака! Да это и царю не снился такой
хуторок в лесу! - разгорелся вдруг Леня.
  Глядя на него, Динка забыла, что она "пышный самоуверенный дурак", и,
вскочив со стула, бросилась к дверям:
  - Я сейчас приведу Хохолка. Можно?
  Хохолок действительно знал много мест за городом. У него самые красивые
места были даже отмечены в записной книжечке.
  - Я знаю од-но такое место, там молния ударила в дуб, и хозяева не хотят
жить на этом хуторе! Это версты три от станции... Там и глушь, и заросший
пруд, и густой орешник, и родник на лугу!
  - Вс„! Вс„! - кричал дядя Лека. - Завтра же едем! Ну, а соловьи там поют?
- спросил он у Хохолка.
  - И соловьи... и ля-гуш-ки, - серьезно ответил Хохолок.

  Глава двадцать шестая
НЕСМЕТНЫЕ СОКРОВИЩА

  Прошло всего две недели со дня приезда дяди Леки, а семья Арсеньевых, к
своему удивлению, стала обладательницей маленького хуторка с белой хаткой.
А в Динкиной жизни произошло настоящее чудо. Она вдруг почувствовала себя
хозяйкой всех лесов, полей и рек. И не только лесов и полей, а и двух
деревень, между которыми в лесной глуши приютилась белая хатка. Несметные
сокровища таились в лесах для Динки... Сладкая дикая малина, припеченные
солнцем ягоды земляники, кокетливые шляпки лисичек, покрытые белой
пленкой, молочные маслята, полные достоинства белые грибы на толстых
ножках... А птицы, белки, зайчики, а калина, усыпанная красными
монистами!.. У Динки первое время разбегались глаза, и, остановившись
среди зарослей малины, она разводила руками и пела:

  Не счесть алмазов.

  Уткнув лицо в букет полевых гвоздик, она мчалась по луговой тропинке к
узенькой, изворотливой речонке... В буйной траве на влажном лугу
расхаживали черногузы"Черногузы - цапли.". Их длинные клювы ловко
вылавливали себе на обед зазевавшихся лягушек.
  При виде бегущей по тропинке девочки черногузы лениво лопали крыльями и,
сложив, как две палочки, ноги, перелетали на другое место. Достигнув
речонки, Динка сбрасывала платье и бросалась с головой в заросшую лесной
зеленью и желтыми кувшинками воду...
  Проголодавшись, Динка бежала домой. Алина и Мышка, поздоровевшие на
воздухе, загорелые и веселые, варили на летней печурке, сложенной наспех
из кирпича и глины, зеленый борщ...
  Никто не упрекал Динку, что она где-то бегает, и Динка, вволю наслаждалась
своей свободой.
  - Ну что ты там еще интересного видела? - спрашивал дедушка Никич, сидя в
тени ветвистого дуба в кресле-качалке.
  - Некогда, дедушка Никич, некогда! Потом расскажу! У Динки было еще одно
сокровище - это кривая на один глаз лошадь Прима. Дядя Лека купил ее у
соседнего помещика вместе со старой бричкой. Прима каждый день утром
отвозила на станцию маму и вечером встречала ее. На козлах сидел Ефим
Бессмертный, единственный сосед новых хуторян. В полуверсте от Арсеньевых
стояла наспех сколоченная хатка, в которой жил Ефим со своей молодой женой
Марьяной. Как только Арсеньевы переехали в свое новое жилье, при первом же
дожде оказалось, что крыша течет, двери перекосились, окна не открываются.
Нужно было что-то делать. Ефим пришел сам и предложил свои услуги. Руки у
Ефима были золотые. Высокий, кудрявый, с голубыми серьезными глазами, он
сразу располагал к себе. Динка быстро подружилась с ним.
  - Знаешь, мама, Ефим очень круглый сирота. У него ничего нет - ни лошади,
ни коровы... За него и Марьяну не хотели отдавать, но Ефим отработал пану
два лета за клочок земли, построил хатку и женился на Марьяне! Я уже была
у них в гостях! Мамочка, пусть Марьяна помажет нам хату, она очень хорошо
умеет мазать.
  Арсеньевы познакомились и с Марьяной. Синеглазая, стройная, как тополек,
Марьяна в вышитой украинской рубашке, с бусами на шее, казалось, только
что сошла со сцены украинского театра... Ефим и Марьяна сразу расположили
к себе Арсеньевых и стали их лучшими советчиками и помощниками. Под
руководством Марьяны девочки вскопали землю под огород, посадили всякую
зелень. Оставался последний месяц каникул... Леня с Васей жили в городе,
Марина часто за бегала к ним со службы.
  Увлеченная своей новой вольной жизнью, Динка как будто совсем забыла о
Л„не.
  - Как это так? - удивлялась Мышка. - Даже Алине и то как-то не хватает
Лени, про себя я уже не говорю, я и без Васи скучаю, а Динка даже и не
думает ни о ком.
  - Ну и, пожалуйста, не напоминайте ей... У Лени последние считанные дни
перед экзаменами! Не дай бог, Динка запросится сейчас в город!
  Но Динка не просилась. У нее было много дела. С утра, когда Прима
возвращалась со станции, Динка купала ее в пруду, чистила щеткой и вела на
луг пастись. Все выпрошенные у матери деньги она тратила теперь на овес
для своей любимицы, таскала ей со стола куски хлеба, и благодарная Прима,
отличая от всех свою маленькую хозяйку, встречала ее радостным ржанием...
  И еще было у Динки одно интересное, завязавшееся на хуторе знакомство. Это
те дорогие "людыны", без которых даже в богатых лесах, среди несметных
сокровищ земли Динка не мыслила своей жизни.

  Глава двадцать седьмая
ДОРОГИЕ ЛЮДЫНЫ!

  В первые дни Динка не испытывала одиночества, но однажды, остановившись на
лугу среди густой травы и колыхающихся от ветерка ромашек, она вдруг остро
почувствовала, что ей чего-то недостает.
  Оглянувшись во все стороны, она попробовала громко и призывно крикнуть:
  - Эй, эй! Где вы?
  "Где вы... где вы..." - прокатилось за лугом и затихло без ответа.
  - Ay!.. Ay!.. - еще раз крикнула Динка, и снова ей ответило только эхо.
Тогда она побежала к Ефиму.
  - Ефим, здесь есть где-нибудь такие людыны, как я? Такие дети, Ефим?
  - Чого-чого, - усмехнулся Ефим, - а детей хватает!
  - А где же они? Почему я никого не вижу?
  - Ну, дак они, конечно, по деревням больше да в экономии пана! А чего ж вы
их не видите, когда они вон-в кустах сидят, выглядают... Любопытные, как
мухи. Я их и вчера видел, и сегодня, как шел к вам, - улыбнулся Ефим.
  - В кустах? А где это? - беспомощно оглядываясь, спросила Динка.
  - Ну, может, сегодня нету, так завтра будут... У них же свой интерес к
городским людям.
  Динка стала приглядываться к кустам и деревьям. Как-то утром за тремя
березками мелькнул белый платочек. "Идут, идут!"
Но они не шли, а стояли. Мальчик и девочка. Девочка смущенно натягивала
рукава вышитой рубашки и, склонив набок голову, смотрела на Динку
серьезными голубыми глазами; из-под длинной широкой юбки с фартуком
виднелись утопавшие в траве маленькие босые ноги.
  Мальчик стоял немного поодаль; штаны его, застегнутые на одну пуговицу на
животе, доходили ему до щиколоток, на плечах, поверх рубашки из серого
полотна, болтался чей-то старый пиджак.
  Динка, боясь, что гости уйдут, бросилась к ним, протянула руки:
  - Здравствуйте! Здравствуйте! Пришли наконец! Она поймала прятавшуюся в
рукаве загорелую руку девочки, похлопала по плечу мальчика.
  - А я так ждала... Как вас зовут? - с интересом спросила она.
  - Меня Федорка, а его Дмитро, - несмело ответила девочка.
  Мальчик, щуря темные глаза, опасливо смотрел на хлопавшую его по плечу
Динкину руку.
  - Да вы не бойтесь! Меня зовут Динка!
  - А я с того году пойду панских коров пасти, - ни с того ни с сего заявил
вдруг басом Дмитро.
  Федорка подняла свои тонкие бровки и дернула плечом:
  - Не хвастай, бо это еще неизвестно! Павло сказал, если твоя матка
принесет ему порося, то он возьмет тебя подпаском, а если нет, то кого
другого пошлют.
  - Нема у нас порося... - сердито сказал мальчик.
  - А что это за порося такое? Почему этому Павло нужно порося? -
заинтересовалась Динка.
  Федорка потуже завязала концы платка, выплюнула изо рта травинку.
  - Так Павло - это ж приказчик пана... Он задаром не возьмет... Еще и по
шее даст!
  - Ого! - возмутилась Динка. - По шее! Из-за какого-то порося! Его самого
надо по шее!
  - Ой, боже ж мой! Хиба ж так можно казать! - испугалась было Федорка, но,
взглянув на Динку, закрылась концами платка и звонко расхохоталась.
  Смех у нее был такой дробный и заразительный, что Динка тоже начала
смеяться. Хмыкнул и Дмитро, а потом, расхрабрившись, снова совсем не к
месту спросил:
  - А чого-то вы этот хутор купили? Тут молния на пруду в дуб ударила... Она
в другой раз может ударить, деды кажуть - тут место нехорошее, по всем
ночам филин кричит...
  - Ну и что же? Пускай кричит! Я люблю птиц, - беспечно сказала Динка.
  - Э, ни! - махнула рукой Федорка. - Его погано людям слушать. Он может на
каждого беду нагнать.
  Она вдруг обернулась к Дмитро и начала шепотом убеждать его в чем-то,
повторяя одну фразу:
  - Все равно ж найдут! Лучше сам скажи! Мальчик сердился, упрямился...
  - Ну чего вы там шепчетесь! Говорите громко! Я никому не скажу, если это
тайна! - вмешалась Динка. Федорка толкнула локтем Дмитро:
  - Ну говори! Вот какой упрямый... Барышня никому не скажет!
  - Я не барышня, я Динка! Ну говори твою тайну, Дмитро, - нетерпеливо
перебила Динка.
  Дмитро покусал губы и, глядя исподлобья на Динку, нехотя сказал:
  - У вас под крыльцом я обрез спрятал... Если стрельнет, то может и
насмерть прибить...
  - Обрез? А что это такое? Ружье? - живо заинтересовалась Динка.
  - То не настоящее ружье, оно обрезано, чтобы, значит, покороче было... -
объяснила Федорка.
  - А где же ты взял его? - ахнула Динка.
  - У нас, как батько помер, так мы с маткой полезли в подполье и нашли! А
матка испугалась да и велела закинуть в пруд, а мне жалко стало, я его и
подложил под ваше крыльцо... Тут никто не жил, - хмуро рассказал Дмитро.
  - К нам, под крыльцо? Так ведь Ефим будет чинить это крыльцо и найдет! Что
же ты сразу не сказал? Надо сегодня же перепрятать его в другое место! -
загорелась Динка. - Мы вот как сделаем...
  Динка обняла своих новых приятелей за плечи и что-то зашептала...
  - Дак он заряженный, в нем и пуля есть... - прерывая ее, шептал Дмитро.
  - Ой, боже мой... - испуганно вздыхала Федорка.
  - Ничего, ничего... Я осторожно... - уверяла Динка. - Только приходите
вечером, как стемнеет.

  * * *

  Весь день Динка беспокойно прохаживалась около крыльца и, еле дождавшись
вечера, побежала к трем березам.
  - Идем, - шепотом сказала она Дмитро. - Я уже нашла место... Мы спрячем
его в дупле старого дуба... Пойдем, Федорка!
  - Э, ни! Я боюсь... - усаживаясь в траву и натягивая на коленки платье,
замотала головой Федорка. - Я тут обожду... Бо воно как стрельнет, так и
живой не останешься.
  - Ну, нехай сидит. - Дмитро, задевая за ветки своим длинным пиджаком,
пошел за Динкой.
  В хате уже горели свечи; Мышка и Алина стелили постели, ждали со станции
мать.
  - Скорей, скорей! - торопила Динка. - Сейчас Ефим вернется со станции, он
поехал за мамой...
  Дмитро, сбросив пиджак, полез под крыльцо. В темноте были видны только
босые пятки...
  - Нашел? - нетерпеливо спрашивала Динка, поглядывая с опаской на дверь, из
которой каждую минуту могли выйти сестры.
  Дмитро молча шарил под крыльцом; потом наконец вылез. держа в руке что-то
тяжелое. Динка увидела приклад и дуло настоящего ружья... Такое ружье,
только много длиннее, она видела у дяди Леки, когда он собирался на охоту.
  - Пошли! - сказал Дмитро.
  Под старым дубом, в который ударила когда-то молния, оба остановились.
  Огромный, широкий дуб выгорел и обуглился изнутри. Несмотря на это,
толстые сучья его зеленели ветками, и наверху виднелось узкое, глубокое
дупло.
  Дмитро ловко вскарабкался на дерево и, положив в дупло свой обрез,
благополучно спустился вниз.
  - Пусть там и лежит, - сказала Динка. - А потом, когда я на следующий год
приеду, мы решим, что с ним делать.
  Федорка одобрила это решение. Все трое еще немного пошептались и, решив
завтра обязательно свидеться, разошлись.

  Глава двадцать восьмая
"СВЯТАЯ КРИНИЧКА"

  Хуторские знакомые внесли в Динкину жизнь новые впечатления. У Федорки
было много дела по дому. Отец ее служил сторожем в экономии пана, мать
работала птичницей. Кроме Федорки, в семье были еще младшие дети. Федорка
вместе со старой бабкой нянчилась с ними, поэтому у нее только в
воскресенье выдавалось свободное время побегать с Динкой, но, несмотря на
это, девочки уже побывали в казенном лесу, побывали и в соседних селах...
Дмитро приходил чаще; его интересовало, что делается на хуторе. Усевшись в
кустах, он часами смотрел, как Ефим чинит крышу и строит терраску.
  - Вот как бы не взяли мы под крыльцом обрез, то ваш Ефим нашел бы его, -
говорил Дмитро.
  Вечерами то он, то Динка лазали на дуб проверять, лежит ли в дупле обрез.
  - Лежит, - шепотом говорила, прыгая на землю, Динка.
  - Лежит, - передавал Федорке Дмитро.
  - Ну и пусть лежит, - с облегчением говорила Федорка. - Стрельнет, так в
дуб...
  Она очень боялась обреза. Как-то в воскресенье Федорка собралась в
казенный лес под Ирпенью и зашла за Динкой.
  - Пойдем с нами! Люди говорят, что в казенном лесу объявилось чудо! Там
есть такая криничка"Криничка (укр ) - родничок.", и вот когда нагнешься
над ней и посмотришь на дно, то там божья матерь является!
  - Да ну? - удивилась Динка. - Откуда же она является?
  - Ну, в воде, конечно.. Только не все ее видят, который человек очень
грешный, тому ничего не видно... Вода и вода. А который безгрешный, тот
видит.. Вот бабка и посылает меня... Пойдем, может, сподобит нас господь!
- перекрестившись, сказала Федорка.
  - Пойдем! - равнодушно сказала Динка. - Только меня господь не сподобит, я
неверующая!
  Девочки пошли. Побегав по казенному лесу, они добрались до "святой
кринички", как ее окрестили старухи, и с любопытством заглянули в нее.
Криничка была неглубокая. Сквозь чистую прозрачную воду видно было дно.
Динка нагнулась первая.
  - Ничего тут нет! - засмеялась она.
  Федорка, шепча какие-то молитвы и мелко крестясь, заглянула в криничку.
  - Ой, мамонька моя! - простонала она. - Не вижу... Ничего не вижу... Не
хочет мне божья матерь показаться. За грехи мои не хочет... - Федорка
расплакалась. - Ну как я дома скажу, что не сподобил меня господь?
  - Да чепуха это! Ничего там нет. Никто и не видит.
  - Ох, нет, нет! В прошлое воскресенье сам батюшка в церкви говорил! И две
старухи сами видели... Лежит в воде икона божьей матери с младенцем на
руках. Безгрешные старухи, они и видели! А я, грешница, ничего не вижу...
  Всю дорогу Федорка плакала, а Динка сердилась:
  - Враки это все! Никто там ничего не видел! На следующее воскресенье
девочки опять пошли. На этот раз около "святой кринички" собрался народ:
матери принесли детей, появились откуда-то батюшка и два монаха...
  Люди заглядывали в криничку, били себя кулаком в грудь, плакали горькими,
покаянными слезами... Динка, протиснувшись вперед, к своему удивлению,
увидела в воде икону божьей матери и, подозвав Федорку, сказала:
  - Смотри скорей, а то опять будешь плакать! Вот она, твоя божья матерь!
  Федорка глядела, крестилась, радовалась:
  - Сподобил господь...
  Но на обратном пути ее одолели сомнения:
  - А ты, Динка, тоже видела божью матерь?
  - Конечно, видела. Это же икона! Ее сами монахи подложили! Вот хитрюги
какие! - хохотала Динка.
  - Смотри, накажет тебя бог! - пугалась Федорка. - Не насмехайся лучше!
  - Да я ни во что это не верю! А вот хочешь, пойдем раным-рано на эту
криничну, я прыгну туда и вытащу тебе эту икону? Хочешь?
  - Нет, нет! - замахала руками Федорка. - Я боюсь! Накажет нас бог, отнимет
руки и ноги! Калеками станем, лучше и не говори мне такого!
  - Ну, как хочешь! Только подумай сама, почему же нам одинаковая честь -
что тебе, то и мне? Ты верующая, тебе бы божья матерь и показалась, а мне
зачем?
  - Не знаю... - вздохнула Федорка. - Как я могу знать что божья матерь об
нас думает?
  Динка снова захохотала. Федорка обиделась. Утром Динка прибежала к ней
мириться.
  - Не будем спорить, - сказала она. - Когда-нибудь ты сама узнаешь, что