детьми.
  - Ну вот! А дядя - это не тетя. И я за вас возьмусь самым строжайшим
образом. Первым долгом я привяжу за ногу Динку вон к тому клену, чтобы она
не бегала где попало! - угрожающим тоном говорит Костя.
  - А я не бегаю! - быстро возражает Динка.
  - Как это - не бегаешь? А кто вчера распевал романсы на чужой даче? Я
рассказываю Крачковским, что ты потерялась, а Гога говорит, что слышал
твой голос на соседней даче!
  - Гога врушка! Гога врушка! - в смятении кричит Динка.
  - Дина! Дина! - останавливает ее мать.
  - Он врушка, врушка! - в беспокойстве и гневе топает ногой Динка.
  - Подожди, подожди! Ведь он не сказал, что видел тебя, он только слышал,
как какая-то девочка пела, и, по его мнению, это был твой голос, -
поясняет Костя.
  - Ну, "по его мнению, по его мнению"! - передразнивает Динка. - Он еще
даже не знал ни одного берцового ребра, когда Мышка его спросила!
  - Ну, вот берцового ребра не знал, а твой голос узнал? - поддразнивает
девочку Костя.
  - А чья это была дача? - быстро спрашивает Марина. Волнение Динки снова
пробуждает в ней успокоенный утром голос материнской тревоги.
  - Да это соседняя с Крачковскими, очень богатая Дача, - поясняет Костя.
  "Богатая дача? Динка тоже говорила про богатые дачи", - быстро
сопоставляет Марина и тихо спрашивает Костю:
  - Это дача... по дороге туда... к гигантским шагам?
  - А где эти гигантские шаги? - удивляется Костя. Динка испытующе и
выжидательно смотрит на лица взрослых.
  - Да нет, мамочка! Гигантские шаги - это в одной стороне, а дача
Крачковских - в другой стороне! - говорит Алина. Динка победоносно и
лукаво улыбается.
  - Я потерялась на гигантских шагах, а совсем не около Крачковских, -
спокойно говорит она.
  Марина тоже успокаивается.
  "Действительно, глупости. Как могла она очутиться на какой-то богатой
купеческой даче, да еще распевать там песни?" - думает она, объясняя
волнение Динки протестом против напрасного подозрения Гоги.
  Так, лавируя между большими кораблями, маленькая утлая лодчонка Динки
выплывает на поверхность, а всколыхнувшийся было голос материнской
тревоги, снова затихает.

  Глава двадцать шестая
ЛЕНЬКА СКУЧАЕТ

  В воскресенье время проходит быстро. На террасе не смолкают веселые голоса
и громкий смех Кости. К обеду неожиданно появляется Малайка с Марьяшкой на
руках.
  - Мы приехал, а он кричит, ложком бьет в калитка... Стал гонять, он
плачет... - недоумевающе подняв брови, рассказывает Малайка.
  У Марьяшки красное личико и мокрые полоски на щеках; она тоже что-то
взволнованно пытается объяснить на своем языке.
  - Это наша! Это Марьяшка! - кричит Мышка, подбегая к Малайке. - Она,
наверное, никак не могла достучаться!
  - Никак не мог! - подтверждает Малайка.
  - Так вы прибили бы для нее медную дощечку к калитке, - говорит Костя, -
чтобы по всему дому сразу пошел звон! А то ведь действительно ничего не
слышно!.. Что, брат, не пускают тебя? А говорят: "Дорога ложка к обеду!" -
шутит он, заглядывая в повеселевшие глазки ребенка.
  Марьяшка вдруг тянется к нему и, наклонив головку набок, показывает на
Малайку:
  - Дядя у-у... Незя!..
  - Бери, Костя, носи... - торопясь освободиться от нес, весело говорит
Малайка.
  - Нет, погоди, куда же... Поставь на дорожку, - отмахивается Костя, но
Марьяшка упорно тянется к нему.
  - Костя, возьми! Она к тебе хочет! Ей ты понравился! - уговаривают Мышка и
Динка.
  - Понравился-то понравился, - смеется Костя, - но я совершенно не умею
обращаться с детьми. Ну, так и быть!
  Он осторожно берет Марьяшку на руки и подкидывает ее вверх. Марьяшка
заразительно хохочет.
  За обедом Алина объявляет, что в четыре часа начнется литературный вечер и
каждый должен что-нибудь приготовить.
  - Я всю жизнь на всех вечерах говорю одно и то же стихотворение. Вот я его
вам и скажу! - обещает Костя.
  - А я? - волнуется Динка.
  - Ну, и ты подумай, с чем тебе выступить, - говорит Марина.
  - Можно сказать "Дон Педро"? - спрашивает Динка.
  - Что хочешь...
  - А Мышка?
  - Я скажу "Лесной царь", - откликается Мышка.
  Но главный номер программы - это Анюта. Анюта должна прочитать по букварю
любой рассказик по желанию публики, а потом она еще скажет стихи. Это
выдумала Алина, чтобы показать свою ученицу, а заодно и себя как
учительницу. Анюта приходит после обеда, и обе они, взволнованные
предстоящим экзаменом, старательно готовятся в уголке сада.
  Динке вдруг делается очень скучно. "Ленька не придет, - думает она, - ведь
сегодня воскресенье... А может быть, все-таки придет?"
Девочка на всякий случай бежит к забору, и лицо ее расцветает от радости:
на заборе весело трепыхается цветной флажок.
  - Макака! Я тута... - шепчет Ленька, перебегая от куста к забору и
боязливо оглядываясь. - Не пойдешь на утес?
  - Не могу я... Мама дома...
  - А я чай вскипятил, чайку бы попили...
  - Нельзя мне... Посиди лучше ты тут... - просит Динка.
  - Опасно тут... Твоя Алина так и шмыгает туда. и сюда, Уж один раз еле
скрылся. Чего это она так шмыгает?
  - А это... - Динка вспоминает палатку Никича и просьбу Кости, чтобы никто
не знал о его поручении. - Это большая тайна, - прижимаясь к забору,
шепчет она. - Алина ищет...
  - Чего ищет? - таращит глаза Ленька.
  - Она не чего, а кого... Одного человека.
  - Человека?
  - Ну да... Ей велел Костя... - еще тише шепчет Динка. - Чудно! -
удивляется Ленька. - Может, меня? Может, кто прознал, что я сюда шатаюсь,
дак и ищут?
  Динка широко раскрывает рот. Это никак не приходило ей в голову. А вдруг
правда?
  - Проверить бы надо... Я где-нибудь подальше от забора нарочно попадусь ей
на глаза и погляжу, что будет! A поймает она меня здесь, так тебя из дому
не выпустят. Скажут вот с какой рванью дружится! - взволнованно шепчет
Ленька,
- С рванью? Что ты? У нас так никто не скажет! Я бы все рассказала... Тебя
бы все жалели... - с робкой надеждой шепчет Динка. Ей так хочется привести
Леньку к маме! Мима что-нибудь сделала бы такое, что жизнь Леньки сразу бы
изменилась .
  Но Ленька сурово обрывает ее мечты:
  - Меня жалеть не за что! Я не калека и не нищий. Ты этот разговор брось,
Макака! Знаю я твои мысли. И приживалом нигде не буду. От тебя возьму, от
Степана возьму, от дяди Коли помощь принял бы... А от чужих людей мне
ничего не нужно!
  Динка грустно замолкает. Она не хочет спорить с Ленькой. Но как может ее
мама быть кому-нибудь чужим человеком?
  - Тогда иди на утес, - тихо вздыхает она. Но Ленька не уходит.
  - Скучаю я там без тебя, - серьезно говорит он. - Камни да Волга. Тоска
забирает...
  Динка вдруг вспоминает о литературном вечере.
  - Лень, Алина не будет шмыгать! У нас скоро вечера стихи будут читать! Я
тоже прочту! - радостно шепчет она. - Знаешь что? Ты тогда подойди поближе
и послушай, ладно?
  - Ладно! А ты прибеги, скажи, где будете, я поближе сяду! - оживляется
Ленька.
  - Хорошо! Я сейчас узнаю! Наверное, уже все собираются! Подожди здесь!
  Динка исчезает и скоро возвращается.
  - Мы будем на крокетной площадке. Это близко к лазейке, там можно
спрятаться у самого забора. Пойдем, я покажу! - шепчет она.
  Но им приходится пережидать Костю. Костя прибивает к калитке медную
дощечку для Марьяшки.

  Глава двадцать седьмая
БЕЛОГЛАЗЫЙ ЧЕЛОВЕК

  Ленька выбрал за забором пышно растущие кусты орешника и, спрятавшись в
них, глядел через щелку, как подходили, рассаживались на крокетной
площадке взрослые и дети. Марину он знал хорошо и в ответ на ее улыбку,
обращенную к детям, тоже улыбнулся за своим укрытием из зеленых крашеных
досок забора. Катю он знал меньше и, впервые хорошенько приглядевшись к
ней, отметил про себя, что она красивая, но гордая. Костя ему понравился,
он был, по его мнению, настоящий политический, со своими лучистыми глазами
и серьезным лицом. Лина напомнила Леньке одну из тех картин, которые
продавали на базаре за 2 рубля. Там обязательно был нарисован зеленый
пригорок с крупными цветами и восседающая на этих цветах красавица в
русском сарафане... Но больше всех понравился Леньке Малайка. Он сидел
около Лины и, как только она поворачивалась к нему, опасливо отодвигался
на самый край скамейки. Круглое сияющее лицо его. и нерусский говор смешил
Леньку, и, прижавшись щекой к забору, Ленька от души хохотал, глядя на
Малайку.
  Выступление хотели начать с Кости, но Анюта так волновалась, что Алина
решила выпустить раньше ее.
  - Анюта Казбекова учится читать недавно. Сегодня она прочтет по букварю
маленький рассказик по желанию публики, - серьезно сказала Алина, выводя
за руку Анюту на середину площадки и передавая в "публику" букварь.
  Анюта в чистеньком коричневом платьице и в черном гимназическом переднике,
подаренном ей Алиной, выглядела настоящей гимназисткой на первом экзамене.
Глаза ее испуганно смотрели на свою учительницу, щеки пылали.
  Марина и Костя выбрали рассказик в четыре строчки и передали его Алине.
  - Читай громко, не торопись, - строго предупредила Алина свою ученицу.
  Анюта дрожащими руками поднесла к глазам букварь и по складам прочитала
рассказ.
  "Публика" наградила ее громкими аплодисментами. "Я куда лучше могу!" - с
гордостью подумал Ленька.
  - Анюта Казбекова прочтет стихотворение... - снова начала Алина, но
ободренная Анюта не дала ей досказать и громко закричала:

  Ну, пошел же, ради бога!
  Небо, ельник и песок...
  Невеселая дорога...

  Она говорила бойко, весело, и аплодировали ей долго. Потом выступила
Мышка.,
- "Кто скачет, кто мчится под хладною мглой..." - начала она, и
серебристый голосок ее вызвал у Леньки задумчивую, мягкую улыбку.
  Но он волновался за Динку. "Не осрамилась бы энта Макака... Ведь ей как в
голову взбредет..." - c тревогой думал он, получше пристраиваясь у забора..
  На крокетной площадке наступила тишина. Динка что-то шептала на ухо
Алине... Ленька прислушался, но сзади пего тихо прошелестела трава;
мальчик оглянулся. Человек в сером костюме осторожно шел вдоль забора,
пристально разглядывая сидящих на площадке. Крадущиеся шаги его и
настороженное выражение длинного серого лица привлекли внимание Леньки.
Остановившись под кривой березой, человек оглянулся, и мальчика неприятно
поразил пустой, холодный взгляд его бесцветных глаз.
  "Кто же это? Подглядывает чего-то..." - забеспокоился Ленька.
  - "Каменщик, каменщик в фартуке белом..." - громко начала читать Динка, и
мальчик снова приник к щелке, изредка взглядывая на незнакомца в сером
костюме.
  "Слушает... Может, так, проходя, заинтересовался, а может, какой знакомый
ихний... - снова подумал Ленька. Но неулыбчивое лицо с пустым выражением
глаз внушало ему беспокойство. - Уж не тот ли это, которого ищет Алина? -
вдруг подумал он, и морозный холодок пробежал по его спине. - Что ж
делать? Сказать бы..."

  Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье... -

  донесся с площадки голос Кости, и незнакомец вдруг придвинулся вплотную к
забору.
  "Сыщик! Он!" - быстро мелькнуло в голове у Леньки. Пригнувшись к земле, он
выполз из кустов на дорожку и, выпрямившись, быстро пошел к калитке.
Незнакомец, заслышав шум, тоже отошел от забора. Тогда, боясь, что он
скроется, Ленька стремглав помчался назад и, юркнув в Динкину лазейку,
вбежал на крокетную площадку.
  - Там у забора человек... Выслеживает чего-то... Длинный, белоглазый
такой... - запыхавшись, выговорил он одним залпом и, увидев широко
раскрытые глаза Динки, смутился. - Я только сказать... Вон там он!
  - Малай! - крикнул Костя, вскакивая, и, прыгнув через скамейку, исчез в
саду.
  Малайка бросился за ним... Катя и Марина встревоженно смотрели им вслед.
  - Мамочка... мамочка... - стоя рядом с матерые шептала взволнованная Алина.
  Мышка и Анюта, ничего не понимая, тоже глядели вслед
Косте и Малайке... Лина, онемев от неожиданности, приросла к скамейке.
  - Лень, Лень, - оглядываясь вокруг, тихо прошептала Динка.
  Но Леньки уже не было...
  Малайка и Костя вернулись не скоро. В густой чаще орешника они видели
спину убегавшего человека, но их разделял забор, и человек успел скрыться.
  - А где этот мальчик? - спросил Костя. (Но никто не знал.) - Чей он?
  Этого тоже никто не знал. Испуганная Динка молчала.
  - Это небось нищий. Их тут много ходит... - робко предположила Анюта.
  - Но почему же он так быстро ушел? Странно! - удивился Костя и, глядя на
Марину, озабоченно покачал головой. - Если это верно, то многое
меняется... Очень важно было бы установить... Я сейчас пойду на пристань...
  - Подожди, Костя!.. Но откуда знает этот мальчик? - провожая его к
калитке, спросила Катя.
  - Мальчик - это явление очень странное, конечно. Но мне достаточно одного
его слова: "белоглазый", - тихо и значительно сказал Костя.
  На крокетной площадке царило напряженное молчание.
  - Воров тоже много... Может, в дачу хотел залезть. Тут на одной даче
дочиста обобрали, - вдруг быстро заговорила Анюта.
  Но никто ее не слушал.

  Глава двадцать восьмая
ССОРА

  На другой день, сидя на утесе, Динка, весело болтала, раскалывая
стеклянным шариком сахар и прихлебывая на миски; горячий чай.
  - Кости долго не было вчера. А потом он пришел и сказал, что сразу перед
ним отошел один пароход.
  - Вот этот сыщик и уехал с ним, наверное, - хмуро сказал Ленька.
  Динка слизала с ладони крошки сахара и задумчиво сказала:
  - Может, он еще и не сыщик даже... - Как это - не сыщик? Ходит вдоль
забору, таится, как гад какой-нибудь, да не сыщик? - рассердился Ленька. -
Сам Костя спугался, как я сказал... Сколько на пристани из-за него
торчал...
  - Ну да! Торчал, торчал, а потом уже вечером взял маму и Катю да пошел с
ними в гости к Крачковским! И Алина за ними уцепилась - она тоже еще не
видела дачи Крачковских. Я тоже сначала уцепилась, чтобы идти, а потом
вспомнила про этого Гогу-Миногу и отцепилась. А то еще опять скажет, что я
пела! - оживленно болтала Динка.
  Но Ленька ее не слушал, темные брови его сошлись у переносья, и лицо
казалось чем-то озабоченным. Динка набрала в рот чаю и вдруг, прыснув от
смеха, обдала его горячими брызгами.
  - Не плюйся! - сказал Ленька, подхватывая с ее колен подпрыгнувшую миску и
утирая рукавом лицо. - Чего ты?
  - Ой, Ленька, я так испугалась вчера, когда ты выскакнул на площадку! -
заливаясь смехом, сказала Динка. - Я думала, тебя что-нибудь укусило!
  - Вот глупая! Чего меня там укусит?! - засмеялся и Ленька.
  - А потом Анюта говорит про тебя: "Это небось нищий..." - уже
успокаиваясь, рассказывает Динка.
  - Ну и дура твоя Анюта! Я в пинжаке был. Разве нищие в пинжаках бывают! -
обиделся Ленька, вставая и охорашиваясь. - Это ведь од„жа, а не рвань
какая-нибудь!
  Динка, наморщив лоб, смотрит на утонувшего в пиджаке Леньку, на широкие
борта и спускающиеся к локтям плечи.
  - Хороший спинжак, конечно... но только он совсем вырос из тебя, Лень...
  - Не он вырос, а я до него не дорос, потому не на грудного ребенка сшит, а
на Степана. Тут и удивляться нечему! - поясняет Ленька, и снова на его
лице появляется озабоченное выражение. - Завтра в город поеду... Надо
Степана предупредить. Он тоже мне про одного сыщика рассказывал, - тихо
говорит он, усаживаясь рядом с Динкой.
  - Как - предупредить? - пугается вдруг девочка. - Ты хочешь выдать Костину
тайну? Ведь Костя сам сказал Алине, чтобы никому-никому...
  - Ну что ж, что сказал? А может, это тот самый сыщик, так и Степана
остеречь надо!
  - Нет! Ты не имеешь права! Ты и меня выдавальщицей сделаешь! Ведь я только
тебе сказала! - сильно волнуется Динка. - Я тебе поверила!
  - Да погоди ты... Ведь, может, это тот самый сыщик, пробует объяснить ей
Ленька.
  Но Динка, красная и сердитая, негодующе прерывает его:
  - Какой тот самый? Это Костин сыщик! А у Степана свой! И раз Костя не
велел, так надо молчать! И ты не смеешь выдавать тайну!
  - Тихо ты... Кричишь, будто тебе хвост прищемили! - раздражается Ленька.
  - Хвост прищемили? - Динка в волнении вытаскивает изо рта обсосанный кусок
сахару и протягивает его Леньке: - На тебе твой сахар!
  Ленька машинально кладет сахар на ладонь.
  - При чем это?
  - И миску бери, - говорит Динка.
  Ленька, вопросительно глядя на нее, берет и миску.
  - Чтобы мне за мою тайну еще и хвост прищемили! - обиженно заключает Динка.
  - Какой хвост? - совсем теряется Ленька.
  - Не знаю уж какой... Только я с тобой не вожусь больше... Если ты все
тайны выдаешь да еще за каждое слово придираешься... Не надо! - решительно
встает Динка.
  - Да подожди... Ты же мне рта раскрыть не даешь.
  - Это ты мне ничего не даешь! Сахар отнял, миску отнял... К каждому слову
придираешься! - вспыхнув, говорит Динка.
  - Да когда я что отнимал у тебя? Вон он, сахар. Сама положила... И миску
отдала... Я только про сыщика хотел сказать... Степан ведь тоже
политический...
  - Все равно не надо. Костя сам знает, кому сказать... Знаешь, как Никич
говорит про тайны? - Динка пошевелила пальцем и наморщила лоб. - Никич
говорит: знает один - знает один, знают два - знают двадцать два. Вот нас
два, а ты как начнешь всем рассказывать, так будет двадцать два...
  Ленька безнадежно машет рукой.
  - Ладно, не скажу. Только у каждого человека свое соображение... - не
желая больше спорить, тихо проворчал он. Динка успокоилась и, взяв обратно
свой сахар, сказала:
  - Оближи ладонь - она у тебя вся сладкая. Ленька облизал ладонь, но лицо
его оставалось хмурым и озабоченным.
  - Сегодня Алина на весь день к своей Бебе ушла. Мы с Мышкой одни будем
встречать маму... И по часам сами объявлять будем, - снова болтала Динка.
  Ленька молчал и обдумывал про себя, как, не выдавая чужой тайны, можно
предупредить Степана, что появился какой-то сыщик. Конечно, сыщиков в
полиции много. Один может на дачах выслеживать, а другой - в городе. За
кем следит, а за кем - нет. Если вообще Степану напомнить, что вот, мол
осторожнее надо быть... "Так Степану я не советчик, он сам лучше моего все
знает", - рассуждал про себя Ленька, решив завтра обязательно наведаться к
своему другу. Но сделать это ему не пришлось.

  Глава двадцать девятая
НЕОЖИДАННОЕ ГОРЕ

  Алина не задержалась в гостях у Бебы, как это предполагала Динка. Она
вернулась точно ко времени приезда мамы и, взяв у сестер часы, сама
уселась перед ними на террасе. Но прошло уже два объявления, прогудел
протяжный гудок парохода "Гоголь", дети, нетерпеливо глядя на дорогу,
давно уже толклись у калитки, а мамы все не было.
  - Алина, пройдем немного по дороге, хоть до Марьяшкиной дачи... Может,
мама заговорилась с кем-нибудь... - сказала Мышка.
  - Ну, пойдем! - согласилась Алина. Мышка и Динка весело побежали вперед.
  - Дети, дети! Не убегайте далеко! - важничая перед проходившими мимо
дачниками, окликала сестер Алина. И хотя ей самой очень хотелось побежать
вприпрыжку навстречу маме, но она нарочно замедляла шаги и шла прямо, не
глядя по сторонам, серьезной и деловой походкой взрослого человека.
  Динка и Мышка добежали до угла богатой дачи, где жила портниха, и
остановились. За решетчатой оградой слышались взволнованные голоса,
женский плач и тихие причитания.
  - Там что-то случилось! Пойдем скорей! - сказала Мышка, и, не обращая
внимания на окрики Алины, обе девочки бросились бежать к даче.
  У раскрытой настежь калитки собрались люди, они спрашивали друг у друга,
что случилось, заглядывали в сад, торопливо шагали по боковой аллее, туда,
за дачу, к маленькой сторожке, где жила Марьяшка.
  Динка схватила за руку сестру и, дрожа от волнения, бросилась за людьми.
Но навстречу девочкам шла Марина... Она шла быстро, ничего не видя перед
собой, и лицо у нее было очень бледное.
  - Мама! - ахнула Мышка.
  - Мамочка! - громко закричала Динка. Марина подняла глаза и, увидев детей,
пошла им навстречу.
  - Пойдем, пойдем!.. Марьяшка заболела! - отрывисто сказала она,
поворачивая обеих девочек к калитке и увлекая их за собой.
  Незнакомый, сдавленный голос се и белое, без кровинки лицо были так
необычны, что онемевшие от испуга Динка и Мышка, не сопротивляясь,
выбежали вме