дело! То с
бубликами, понимаешь ли ты, то с этим предателем... - Степан совсем
запутался и, увидев испуганное лицо Леньки, засмеялся. - Тебя бы в
организаторы надо!
  Ленька тоже засмеялся, и мир был восстановлен. Поболтав о разных пустяках,
мальчик собрался уходить.
  - Подожди, - сказал Степан и, порывшись на вешалке, нашел среди старой
од„жи свой пиджак. - На-ка, примерь! Будешь носить в холодную погоду.
  Ленька примерил. Пиджак был широк и длинен.
  - Это ничего, - сказал Степан, - а вот рукава придется подрезать. Клади их
на стол! Сейчас я наточу нож.
  Он поточил о печку нож и, смерив оба рукава, решительно обкромсал их.
  - Теперь надевай! - Да вот тебе еще на дорогу! - доставая из кармана
новенький полтинник, сказал Степан. Ленька попятился.
  - Пинжак возьму, а денег не возьму, - запротестовал он. Степан нахмурился.
  - Хочешь дружить, так бери запросто, без всяких антимоний, - серьезно
сказал он.
  Ленька испугался и взял... Новенький, блестящий полтинник показался ему
неслыханным богатством, и, прощаясь со Степаном, он с чувством сказал:
  Со всех сторон хороший вы человек, как мой дядя Коля!
  На пароходе Ленька ехал с билетом и на утес явился, как именинник. В одном
кармане дареного пиджака у него лежало большое яблоко для Динки, в другом
- полфунта сахару и осьмушка чаю. После чаепития со Степаном Ленька решил,
что чай - это самый питательный и благородный напиток на земле. Кроме
того, он чувствовал себя взрослым и жаждал во всем подражать своему новому
другу.
  Вынув из корзины посуду и завернув в тряпочку Федькину долю от проданной
рыбы, Ленька отложил ее в сторону. По-. том посчитал оставшиеся от покупок
медяки и, вынув на ладонь полтинник, со счастливой улыбкой подумал:
  "Это на лодку. Прикопим с Федькой еще четыре с полтиной и купим лодку! Вот
Макака обрадуется!" Он посмотрел на заходящее солнце и с грустью подумал,
что сегодня поздно бежать к Динке, так как пароход "Гоголь" уже пришел и
мать девочки дома.
  "Завтра пораньше пойду..." - успокоил себя Ленька и, еще раз полюбовавшись
своим полтинником, спрятал его в карман. Потом снял пиджак и, бережно
сложив его, оглянулся, ища достойного места для такой богатой обновы.
  - Лень... Лень... Лень... - жалобно и протяжно донеслось вдруг откуда-то
издали.
  Мальчик вздрогнул, прислушался.
  - Лень... Лень... - плакал знакомый голос.
  - Макака!
  Ленька бросил пиджак и, вихрем перелетев на обрыв, беспомощно заметался во
все стороны:
  - Макака! Макака!

  Глава двадцать третья
НАШЛАСЬ!

  - Лень... Лень... - слышится уже где-то ближе, вперемежку с рыданием, и в
темной зелени белеет Динкино платье.
  Ленька мчится навстречу девочке и, задохнувшись от бега, хватает ее за
плечо.
  - Кто тебя? - грозно кричит он, и светлые волосы его подымаются ершом, а
лицо заливает краска гнева. - Кто тебя? Кто? - безжалостно встряхивая
плачущую девочку, повторяет он, нетерпеливо требуя имя обидчика.
  - Шар-ма-анщик, - опускаясь на землю, всхлипывает Динка.
  - Шарманщик?! - не понимая, переспрашивает Ленька.
  Динка кивает головой:
  - Я целый день пела... Мы вс„ ходили, ходили... У меня уже... весь
голос... вышел... Нам денежки давали... в шапку...
  много Я хотела тебе... а он... не дал! - безутешно плача рассказывает она.
  - Денег не дал? Ну, погоди, старая чума! Я с него душу вырясу! - грозит
кулаком Ленька.
  - Не-ет, - тоскливо тянет Динка, - с него нельзя... душу... он старый...
  - Так что ж, что он старый? По мне, хоть столетка! - гневно вскидывает
головой Ленька.
  - Старых... нельзя... обижать... - безнадежно плачет Динка.
  - А что же, цацкаться-с ними? - кричит Ленька.
  - Цацкаться... - тянет Динка.
  - Ну нет! - сжимая зубы, говорит Ленька. - Я с него спрошу... Не денег
спрошу, а вот за этот рев твой... Пойдем сейчас! Вставай! Я ему, гадюке,
не спущу! - снова закипает гневом Ленька, - Вставай, говорю!
  - Я не могу... у меня ножки болят. Я ничего не ела... с утра... - еще
горше плачет Динка.
  - С утра ушла? И до сих пор шаталась? Ума у тебя нет! - пугается Ленька и,
присев на корточки, гладит девочку по голове. - Ну ладно! Молчи! Я тебе
яблоко дам, хлебца! Чаю скипячу! Дойдешь до утеса-то?
  - Дойду...
  - Ну, держись за меня! А то давай на закорках понесу! - предлагает Ленька.
  - На каких закорках?
  - Ну, на спине, что ли... Понесть?
  - Не-ет... я сама пойду! - ухватившись за его руку, подымается Динка.
  Ленька бережно ведет ее по тропинке, раздвигая кусты и бешено ругаясь:
  - Я ему покажу, старой чуме! Он у меня раньше время в могилу вскочит!
  Динка вспоминает дрожащие пальцы старика, перебирающие сухие корки:
  - Не надо, Лень... Он и так... чуть... не умер...
  - Чуть не умер? А денежки взял! И до слез тебя довел!.. Хитер старик! Это
надо только подумать - по всем дачам девчонку протаскал!
  - Я сама... таскалась... и он тоже... таскался... с шарманкой... -
уточняет Динка.
  Они подходят к доске, перекинутой с обрыва на ут„с, И Ленька пугается:
  Не перейдешь ты! Сиди лучше здесь. Я тебе яблоко сейчас принесу!
  - И хлеба... - просит Динка, покорно усаживаясь на обрыве.
  - Все, все принесу! Только сиди тут! Не ходи, слышь? Я сейчас! - кричит
Ленька, перебегая по доске на утес и скрываясь за камнем.
  Динка, согнувшись и прерывисто вздыхая, смотрит ему вслед...
  Ленька появляется с корзиной в руке. Из корзины свисают рукава дареного
пиджака и торчат ободки грязных тарелок.
  - Вот, все тебе принес! На яблоко! И хлеб вот ешь... Сахар еще! Ну, ешь, а
я тебе новости свои расскажу!
  Динка жадно грызет яблоко, прикусывая сахар и заедая хлебом. Распухшие от
слез глаза ее начинают блестеть, и, только изредка прерывисто вздыхая, она
вспоминает свою обиду.
  А Ленька рассказывается про свои заработки, про Федькину рыбу, про
похлебку и чаепитие у Степана и, заканчивая свой рассказ, просит:
  - А теперь закрой глаза... Сейчас увидишь, какой подарок на мне!
  Динка, прожевывая хлеб, закрывает глаза, и Ленька быстро облачается в
дареный пиджак.
  - Теперь гляди! - гордо говорит он, представая перед удивленной Динкой в
своей необъятной одежде, - Спереди гляди и сзади гляди, - поворачиваясь,
говорит он. - А теперь вот! Изнутри карман, и с боков по карману! Видала?
  - Видала. А это Степан сам тебе сшил? - спрашивает Динка.
  - Да нет! Это с него пинжак. Он свой мне подарил, понимаешь? Динка кивает
головой.
  - Я еще с самого роду не видала таких пинжаков! - говорит она, удивляясь
ширине и длине Ленькиной обновы.
  - Ну вот! - радуется Ленька и, опускаясь рядом на корточки, таинственно
шепчет: - А еще что покажу, так ахнешь! - Он разжимает кулак и показывает
Динке новенький, блестящий полтинник.
  - Это рубль, Лень? - спрашивает Динка и несмело дотрагивается пальцем до
блестящего кружочка.
  - Не рубль, а полтинник! Серебряный! На! Поиграй? А хочешь - и совсем
возьми! - великодушно предлагает он, жертвуя мечтой о лодке.
  - Нет, - ежится Динка, и на глаза ее снова набегают слезы. - Я больше не
люблю денег, Лень. Из-за денег плачут, - тихо вздыхает она и, подперев
pyкой щеку, с горькой обидой рассказывает Леньке весь свой трудный,
тяжелый день.
  - Мне много давали, а он все взял себе, - жалуется она. - Ясно - себе.
Ведь это если бы ты с ребятами пошла, так те по-честному делятся. А на
взрослых какая надежда? Еще если политический, так тот чужого гроша не
возьмет, скорей свое отдаст. А у шарманщика какая политика? Одна труха...
- серьезно объясняет Ленька.
  Динка возвращается домой, когда сумерки уже окутывают . сад и беспокойство
в доме переходит в отчаяние.
  - Ди-на! Ди-на! - слышен неподалеку голос Кости.
  - Диночка! Динка! - перекликается с ним дрожащий голосок Мышки.
  - Лень! Выкопай мое платье под забором, где флажок, - притаившись в
кустах, шепчет Динка.
  Ленька выкапывает платье и прячет в ямку рваные отрепья ее нищенского
наряда.
  - Скорей! - шепчет он, скрываясь за деревьями. - Костя идет!
  Девочка наскоро застегивает платье и, еле передвигая ноги, выходит из
своего укрытия.
  Костя бежит к ней, поднимает ее на руки.
  - Где ты была? - с радостью и испугом спрашивает он.
  - Я заблудилась... - бормочет Динка и, склонив нашего плечо голову,
закрывает глаза.
  Костя осторожно несет ее в дом; обрадованная Мышка бежит за ним,
поддерживая свесившиеся ноги сестры и гладя. ее платье.
  В доме открыты все двери; везде пустота, и беспорядок...
  Костя бережно кладет Динку на кровать.
  - Она заснула, - шепотом говорит он Мышке и, словно боясь, чтобы девочка
снова не исчезла, строго приказывает; - Посторожи тут, а я поищу маму!
  Мышка в тревоге наклоняется над спящей сестрой.
  - Ма-ри-на! Ау-у! Катя! Али-на! - выбежав за калитку, кричит Костя.
  С берега Волги торопливо поднимается по тропинке Никич.
  - Нашлась? - с одышкой спрашивает он.
  - Нашлась! - радостно кивает Костя, и Никич бежит обратно, туда, где на
берегу реки, расспрашивая всех встречных про девочку в беленьком платьице
с голубыми горошинками, мечутся Марина и Катя.
  От пристани, запыхавшись, торопится Лина; косынка ее сбилась набок, глаза
заплаканы.
  - Нашлась! Нашлась! - машет ей Костя. И уже три голоса, разбегаясь вокруг
маленькой дачи, сливаются в один радостный крик:
  - На-аш-лась!

  Глава двадцать четвертая
ГОЛОС МАТЕРИНСКОЙ ТРЕВОГИ

  Долго сидит Марина над своей дочкой. Динка спит в платье и, беспокойно
ворочаясь, судорожно вздыхает во сне. Мышка приносит матери тазик с теплой
водой. Марина кладет себе на колени маленькие пыльные ноги Динки и
осторожно обтирает их влажной губкой. Зорким материнским глазом она сразу
видит каждый сбитый пальчик, каждую царапину и темные, натруженные ступни
девочки.
  "Ходила... бегала... искала дорогу", - с глубокой жалостью думает она;
наклонившись, вглядывается в распухшие от слез веки и утомленное лицо
дочки. И тайный голос материнской тревоги проникает ей в сердце...
Поднятые чердачками вверх капризные брови Динки кажутся ей
скорбно-удивленными, а маленькая черточка у пухлых губ не по-детски
горькой.
  "Кто-нибудь обидел? Толкнул, накричал? Где она была? Почему ушла так
далеко от дома? Одна ушла или с другими детьми? Куда? Зачем?" - мучительно
гадает мать.
  Есть такая игра в музыкальные поиски. Один из играющих осторожно входит в
комнату и под звуки рояля ищет спрятанную вещь. Движения его то
замедленны, то порывисты и неловки. Они вызывают веселые улыбки у
присутствующих. "Слушай музыку!" - кричат в этих случаях маленьким детям.
Когда играющий приближается к спрятанной вещи, музыка звучит громче; когда
он отдаляется, музыка затихает. И чем дальше, отходит играющий от этой
вещи, тем все тише и тише звучит музыка. Но вот он снова приближается к
цели, и музыка ускоряет темп; он протягивает руку, и поиски завершаются
победными аккордами...
  Марина похожа на одного из играющих. Она ощупью входит в замкнутый мир
своей девочки, она ищет причину, которая увела со дочку так далеко от
дома. Она ищет те пути и тропинки, которые прошли, пробежали эти маленькие
запыленные ножки. Она пытается понять горькую складочку у детских губ. Но
не звуки рояля направляют ее мысли то в одну, то в другую сторону.
Глубокий, таинственный голос материнской любви и тревоги ведет ее поиски.
  Нет, не в лесу, не по мягкой траве ходила Динка. Она шла... долго шла по
пыльной дороге... Куда она шла? С кем?
  Короткие тройные вздохи вырываются из груди наплакавшейся Динки, и голос
материнской тревоги звучит громче, словно приближает ее к цели.
  "Обидел кто-то... сильно обидел, - догадывается мать. - А может, она
испугалась чего-то, побежала... споткнулась, ушибла пальчик... потеряла
дорогу... сильно плакала... Но сейчас она дома. Какое счастье, что она
как-то добралась сама! Ведь наступали сумерки, вечер, ночь..."
И голос тревоги смолкает, он заглушается трепетной радостью, что
заблудившаяся Динка не осталась ночью одна в лесу.
  Мать держит в теплых ладонях жесткие, натруженные за день коричневые
ножки; отмытые от пыли детские ступни напоминают ей Динку-ребенка. И
кажется, только вчера эти розовые пяточки разбрызгивали воду в детской
ванночке, буйно раскидывая пеленки, а она, Марина, смеясь, ловила их и
прижимала к своим губам С тех пор прошло восемь лет... Но для нее, для
матери, эта наплакавшаяся девочка - все тот же ребенок, та же Динка.
  И, нежно склоняясь, мать целует влажные от воды, сбитые пальчики,
маленькие жесткие ступни и розовеющую в сумерках детскую пяточку.
  Целый день... с утра... бродила где-то ее девочка... "Нет, она не
заблудилась. Это не то, не то..." - снова думает мать, и требовательный,
настойчивый голос тревоги поднимается с новой силой.
  Слушай, мать, голос сердца! Слушай свое сердце!..
  Но так бывает в игре, что кто-нибудь из присутствующих отводит играющего
от цели, затрудняя его поиски, сбивая с правильного пути.
  - Это расстроенные нервы! - с сочувствием говорит Катя. - Ты очень
переволновалась, Марина, и потому придумываешь себе всякие страхи... Как
будто ты не знаешь Динки? Ну, побежала за какой-нибудь собакой, за птичкой
и сбилась с дороги... Может быть, пошла не в ту сторону... Завтра мы вс„
узнаем от нее самой или от Мышки. Мышка - ее доверенное лицо!
  - Да, может быть, это нервы... - задумчиво соглашается Марина, и голос
материнской тревоги затихает.

  Глава двадцать пятая
MЕЖ БОЛЬШИМИ КОРАБЛЯМИ

  Сегодня воскресенье, и Марина просыпается успокоенной, "Конечно, Динка
сама все расскажет!" - думает она и тихо говорит сестре:
  - Послушай... если Динка начнет что-нибудь рассказывать, не прерывай ее...
И вообще никогда не прерывай и не высмеивай - ведь в этих рассказах она
выкладывает какие-то свои впечатления, и можно многое понять...
  - Как раз! Поймешь ты что-нибудь! Да она такого наскажет, что мы с тобой
целый год будем ломать голову! - смеется Катя, расчесывая перед зеркалом
свои густые кудри, и с привычным недовольным вниманием разглядывает свой
нос. Этот нос всегда кажется Кате слишком длинным. А сегодня с утра
приедет Костя, и Кате хочется быть красивой. - Вот нос так нос! - сердито
говорит она, не слушая больше сестру. - Ты знаешь, как Динка меня копирует?
  - Как?
  - Ну ты бы только посмотрела! Усядется перед зеркалом - и начинается!
Голову набок, туда, сюда... И морщится, и бьет себя пальцем по носу! Вот
противная девчонка! За это бы драть и драть надо с утра до вечера!
  - Так ты же при ней то же самое выделываешь со своим носом! - смеется
Марина. - Не попадайся!
  - Ну конечно! Я должна из-за нее прятаться под кровать с зеркалом! Ты
такой защитник, Марина, что могла бы зарабатывать большие деньги.
  - Детей я защищала бы бесплатно. У них всегда много обвинителей и мало
защитников, - улыбается Марина и, вскочив с постели, открывает дверь в
комнату детей.
  - Мамочка!.. - радуется Мышка. - Ты сегодня дома!
  - Мама! - садясь на постели, как ни в чем не бывало кричит Динка. - Чур,
ко мне! Иди раньше ко мне, мама!
  - Нет, ко мне! - просит Мышка.
  Обычно спор между девочками и веселый голос Динки совершенно успокаивают
мать. Поцеловав обеих девочек, она присаживается на кровать младшей дочки
и с укоризной говорит:
  - Ну и напугала ты нас вчера! Можно ли так далеко уходить, Диночка?!
  - Уходить? - Динка сразу вспоминает вчерашний вечер к Костю, который нес
ее на руках. - Я не уходила, мамочка! Я просто пошла я пошла... Мне
хотелось покататься на гигантских шагах! - быстро придумывает она.
  - На гигантских шагах? А где это?
  - О, это очень далеко, о-о-чень далеко! - растягивая слово "очень",
повторяет Динка.
  - Но зачем же ты пошла одна? Уж если тебе так хотелось посмотреть на эти
гигантские шаги, то попросила бы Катю, - недовольно выговаривает мать, не
видя причин сомневаться в словах девочки.
  - Ну, я не догадалась. Я думала, они ближе... - вздохнув, говорит Динка и,
как всегда, держась где-то около правды, начинает рассказывать: - Я шла,
шла... а там такие дачи богатые-богатые... И за калиткой дети... много
детей... И мамы там всякие... И дворники в фартуках... Один был с метлой
даже... А мальчики такие нехорошие... Они одному старичку дали сухие
недоеденные корки. Разве так можно, мама?
  - Конечно, нельзя! Вот ты бы и сказала этим мальчикам...
  - Я не сказала.. - говорит Динка, с привычной осторожностью избегая
опасных положений.
  Но мать ни в чем больше не подозревает свою девочку, рассказ кажется ей
вполне естественным; она только спрашивает еще, как Динка искала и как
нашла дорогу... И тут начинается сочинение на вольную тему.
  - Я так ищу, ищу дорогу... - Динка широко разводит руки и оглядывается
вокруг. - И вдруг вижу - идет маленькая тетенька... такая маленькая, что
даже трава выше ее головы и все цветочки выше...
  - Что же это? Карлица, что ли, какая? - пряча смеющийся взгляд, серьезно
спрашивает мама.
  - Да! Наверное даже! - с коротким смешком подтверждает Динка, вздергивая
плечом и лукаво поглядывая на маму. - Она потом села на колокольчики и
начала так качаться, качаться...
  Мышка фыркает, прячется за мамину спину, но мама тихонько толкает ее.
  - И что ж, долго эта тетенька на колокольчике качалась? - снова спрашивает
мама.
  - Нет, недолго. Но она качалась и пела песенку, - задумчиво припоминает
Динка.
  - Песенку! Вот какая прелесть! А ты помнишь, что она пела? - с живым
интересом спрашивает мама.
  - Я помню... Я сейчас вспомню... - медленно говорит Динка и, схватив со
спинки кровати полотенце, накрывается им с головой - Я сейчас вспомню...
  Мышка за спиной мамы давится от смеха, но мама протягивает назад руку и
грозит ей пальцем.
  Из-под полотенца вдруг раздается тоненький-тоненький голосок:

  Я меньше травочки лесной,
Я меньше паучка,
Но тот, кто встретится со мной,
Узнает про жука...

  Динка вдруг открывает полотенце и застенчиво улыбается:
  - Вот так она пела...
  - Очень хорошо пела, - говорит мама. - И про какого-то жука. Что же это
можно узнать про жука?
  - Ну, про жука! Вот с такими рогами! - Динка показывает пальцами, какие
рога, и вдохновение ее вдруг иссякает. - Мамочка, мне хочется пить и есть!
  - Ну, пойдемте умываться! - весело и облегченно говорит Марина. - Сейчас
будем пить и есть!
  - Ну что? - спрашивает ее за дверью Катя.
  - Кажется, ты была права... Материнские нервы! - смеясь, отвечает Марина.
  - Ну, слава богу! Мне иногда кажется, что я лучше знаю ее, чем ты, -
довольно улыбается Катя.
  - Ни ты, ни я! - вдруг фыркает Марина и, потянув сестру за руку, тащит ее
в свою комнату. - Динка так смешно пела... - хохоча, рассказывает она. -
Про маленькую тетеньку, которая знает что-то про жука...
  - Про какого жука? - удивляется Катя. Но Марина ничего не может сказать от
смеха и только машет на нее руками:
  - Тише! Молчи... молчи...
  После завтрака приезжает Костя. Поговорив о чем-то с Катей и Мариной, он
начинает дурачиться с детьми. Костя очень веселый сегодня, и дети с
удовольствием возятся с ним. Даже Алина, смеясь, завязывает ему на голове
бантик из своей ленточки.
  - Нет, вы погодите со мной шутить! - говорит вдруг Костя. - Я вам сейчас
такое скажу, что вы все подымете рев!
  - Не подымем! - бойко кричит Динка.
  - Ладно. Посмотрим. А ну-ка, сядьте рядом со мной! Костя торжественно
усаживается на крылечке, вытянув вперед длинные ноги. Дети охотно
примащиваются рядом
  - Вы знаете, что я теперь жених? - важно говорит Костя,
  - Знаем! - улыбаются Мышка и Алина.
  - Давно знаем! - кричит Динка.
  - Хорошо. Объясняться со мной и гнать меня не будете?
  - Не будем, - застенчиво прячась за Алину, говорит Мышка.
  - Мы ни с какими женихами больше связываться не будем! - машет рукой Динка.
  - Понятно. Так вот, если я жених, то вы должны меня слушаться! -
продолжает Костя.
  - Так ты же не наш жених! - возражает Динка.
  - Нет, я не ваш. Я Катин. Но Катя вам тетя - значит, я ваш дядя! Что?
  - Дядя! Дядя! - хохочут девочки. - Вот так дядя!
  - Да-да! Костя теперь ваш дядя! - весело подтверждает Марина, садясь рядом
с