всех замыслов авторов и
режиссеров,  предстояло  перепутать и нарушить всю последовательность как по
нотам разученного действия.
     Это    был   малоприметный   думец,   бывший   московский   универсант,
прослушавший  курс  Духовной академии, - тот самый, которого вдруг назначили
членом   Временного   правительства  в  качестве  обер-прокурора  святейшего
синода.  В  правительстве  Львов,  как  говорится, пустое место, продержался
недолго,  ни  в  чьей  памяти  не  оставив  следа.  Хотя и был, по всеобщему
мнению,   человеком  весьма  энергичным.  Так  бы  и  не  удалось  Владимиру
Николаевичу  растратить свою неуемную энергию, если бы по чистой случайности
не  оказался  он  сопричастен  огромным  замыслам  коренного  переустройства
России.
     Произошло  это  так.  Вскоре  после  Государственного  совещания Львов,
задержавшись  в  Москве,  встретился в гостинице "Националы) со своим давним
знакомым,  неким  Добринским  -  статским  советником, членом петроградского
"Клуба  общественных деятелей". Встретившись, они конечно же запели разговор
о   результатах  совещания.  У  Добринского  выявилась  своя  точка  зрения:
надобно,   мол,   по   примеру   кабинета   Рибо  во  Франции  или  кабинета
Ллойд-Джорджа  в Англии реконструировать и российское правительство, включив
в  него  представителей всех партий, от правых до социалистов, всех мастей и
оттенков, исключая конечно же большевиков.
     - Да  вот  кто  смог бы возглавить такой кабинет?.. Я не знаком лично с
Керенским, но вряд ли он подойдет, - усомнился Добринский.
     - Что  вы!  - вскричал тут Львов. - Александр - мой лучший друг, я знаю
его  как  самого себя! И я убежден, что Саша вполне соответствует требованию
момента!
     - Коль  вы  с  ним  в  таких  друзьях,  не  могли  бы  вы высказать ему
кой-какие соображения?
     - О чем речь! - воодушевился Львов. - Конечно, могу!
     - В  таком  разе  я  познакомлю  вас  кой  с  кем... - многозначительно
пообещал  Добринский. И действительно, познакомил с Аладьиным - "полномочным
представителем  союзнических  кругов",  а  сам  представился  уже и как член
исполнительного  комитета  "Союза  георгиевских  кавалеров" (хотя ни о каких
подвигах  статского  советника  на  поле  брани  Львов не слыхивал). Теперь,
вдвоем,  Аладь-ин  и  Добринский ввели бывшего прокурора святейшего синода в
курс  дела:  Ставка и "общественные деятели" решили добиться коренных реформ
управления  страною.  Желательно  мирным  путем.  Хотелось  бы эти пожелания
приватно довести до сведения Керенского.
     По  чести  говоря, Львов-2 не был ни ближайшим, ни отдаленнейшим другом
"Саши".   Более   того,   именно  Керенский,  став  министром-председателем,
поспешил  избавиться  от  бесполезного  члена  кабинета,  и Львов с большими
основаниями  мог  бы считать его своим недругом. Но коль назвался груздем...
К   тому  же  Львов  по  характеру  был  оптимистом  и  всегда  находился  в
приподнятом настроении. Вот и теперь он с жаром воскликнул:
     - Немедленно еду к Александру!
     Через сутки он уже сидел в кабинете министра-председателя:
     - Высокочтимый    Александр    Федорович!   Определенными   кругами   я
уполномочен  спросить,  желаете  ли  мы  вступить  в переговоры об изменении
состава правительства.
     - Кто эти "определенные круги"? - насторожился Керенский.
     - Общественные деятели, имеющие достаточно реальную силу.
     - Деятели бывают разные, - заметил премьер. - И в чем их сила?
     - Не   уполномочен  сказать  всего,  отвечу  лишь,  что  это  серьезные
деятели,  обладающие  такой  силой, с которой вам надо считаться, - напустил
таинственного  туману  Львов.  -  Я  же  уполномочен спросить: желаете ли вы
вступить в переговоры с ними?
     - Пожалуй. Если будут выдвинуты конкретные предложения.
     Этот  разговор  состоялся  двадцать  второго августа. А вчера, двадцать
третьего, Львов уже снова объявился в Москве, в "Национале":
     - Саша  отнесся  к  нашим  предложениям  с  огромным  вниманием и готов
принять  любые  условия,  - сообщил он Добринскому в присутствии Аладьина. -
Моя миссия увенчалась полным успехом!
     - Конкретней:  Керенский  готов  вести  переговоры  со Ставкой? - начал
уточнять Аладьин.
     - Безусловно. Но только через меня.
     - Так  и  запишем.  Далее:  он  согласен на преобразование кабинета, на
подбор такого состава, который пользовался бы доверием страны и армии?
     - Об этом мы и говорили.
     - Требования Керенского? Его программа?
     - Александр готов выслушать наши требования и принять нашу программу.
     - Вы,  Владимир  Николаевич, действительно блестяще справились со столь
ответственным поручением, - оценил Добринский.
     - Все  в  руках  божьих и в его провидении... - скромно наклонил голову
бывший обер-прокурор.
     В  этот момент в комнату вошел офицер. Сказав, что прибыл из Ставки, он
протянул  Аладьину  засургученный  пакет.  Аладьин  вскрыл, прочел вложенный
лист.   Изменился   в   лице,   молча   протянул   бумагу  Добринскому.  Оба
многозначительно переглянулись.
     - Милостивые  государи,  коль  я от вашего имени вступил в переговоры с
главою  правительства,  вы  не  должны  скрывать от меня... - с обидой начал
Львов-2.
     Аладьнн  протянул  бму  лист.  Это была копия приказа Корнилова атаману
Каледину начать движение казачьих войск на Москву.
     - Боже  упаси! Это ужасно! - воскликнул Львов. - Зачем поднимать меч на
первопрестольную, когда можно миром?..
     - Верховный главнокомандующий лишь трубит сбор, - успокоил Добринский.
     - Нет,  нет!  Заклинаю  вас именем всевышнего!.. Я поеду в Ставку и сам
призову Корнилова не возносить меч! Я выезжаю!
     - Согласны.  Чтобы  вас допустили к главковерху без помех, сошлитесь на
господина Завойко и на меня, - поддержал его порыв Аладьин.
     За  время,  проведенное  в  пути между Питером и Москвой, а затем между
Москвой  и Могилевом, представление о собственной значимости в развивающихся
событиях    возросло    в    распаленном   воображении   Львова   непомерно.
Соответственно  расширились  и  его  полномочия:  теперь он уже и сам не мог
отделить  воображенное  от  действительного  и  уверовал,  что  его поступки
направляет  всевышний.  Поэтому,  переступив  порог комнаты в губернаторском
дворце  и  увидев  перед  собою  самого  Корнилова,  он  вместо  приветствия
воскликнул:
     - Я от Керенского!
     В бурых глазах верховного главнокомандующего зажегся мрачный свет.
     - Я  имею  сделать вам предложение! - заторопился самочинный эмиссар. -
Напрасно  думают,  что  Керенский  дорожит  властью  - он готов, положась на
милость  божью,  уйти  в  отставку,  если  вам мешает, но власть должна быть
законно  передана  из  рук  в  руки  без  кровопролития.  Власть не может ни
валяться,  ни  быть  захваченной. Керенский готов на реорганизацию кабинета.
Мое вам предложение: войдите в соглашение с Александром Федоровичем!
     Корнилов  озадаченно  глядел  на  посланца.  Дело принимало неожиданный
оборот:  ненавистный  "штафирка"  сам  готов  уступить  власть.  И  если они
договорятся,  прикончить Совдепы и армейские комитеты будет легче легкого. А
потом  он  разделается  и  с  самим  "танцором"...  В  военном же перевороте
имелась  доля  риска.  Луком-ский бубнит: надо учесть и то, и се, и пятое, и
десятое. Так что же ответить?..
     - Передайте  пославшему вас: по моему глубокому убеждению, единственным
выходом  из  тяжелого  положения  является  установление военной диктатуры и
немедленное  объявление  страны на военном положении. Передайте: необходимо,
чтобы  Петроград  был  введен  в  сферу  военных действий и подчинен военным
законам,  а  все  тыловые  и  фронтовые части подчинены мне. Я не вижу иного
выхода,  кроме  немедленной  передачи власти Временного правительства в руки
верховного главнокомандующего.
     - Военной  власти  -  или  также  гражданской? - позволил себе уточнить
Львов-2.
     - И той, и другой, - отчеканил генерал.
     - Быть  может, лучше совмещение должности верховного главнокомандующего
с должностью председателя совета министров?
     - Согласен и на вашу схему, - хмуро кивнул Корнилов.
     Одно  обстоятельство  в  ходе этой беседы все же озадачивало Корнилова:
почему  Савинков,  покинувший  Ставку  всего  лишь  несколько  часов  назад,
оговаривал  всякие мелкие частности: какую дивизию послать на Питер, да кого
на  нее назначить, да перевести из Могилева офицерский Главкомитет, - а этот
чернобородый  лысый человечек вдруг от того же "штафирки" привез на блюдечке
полное отречение?..
     - Вы  когда  в последний раз видели министра-председателя? - с металлом
в голосе спросил он.
     - Позавчера  вечером.  -  Львов не уточнил, что это было и последнее, и
первое их свидание за последние три месяца.
     Позавчера.  Савинков  же  покинул  Питер  на  сутки  раньше.  Что могло
произойти  в столице такого за двадцать четыре часа, что побудило Керенского
поднять лапки кверху? Может, и вправду испугался выступления большевиков?..
     - Я  не верю Керенскому, - угрюмо проговорил Корнилов. - И Савинкову не
верю.  -  Сомкнул  губы.  Помолчал,  сверля взглядом несчастного эмиссара. -
Впрочем,  независимо  от  моих  взглядов на их свойства и на их отношение ко
мне я считаю их участие в управлении страной безусловно необходимым.
     Заложил руки за спину, отступил от Львова:
     - Могу  предложить  Савинкову портфель военного министра, Керенскому же
-  министра юстиции. Однако предупредите и того и другого, что я за их жизнь
нигде  не  ручаюсь,  а  поэтому  пусть  они  оба прибудут в Стапку, где я их
возьму под охрану. Замолчал. Бросил:
     - Еще вопросы?
     - Н-нет...  -  пробормотал  Владимир Николаевич, вдруг почувствовав всю
тяжесть  бремени,  которую  возложил на свои плечи. - С-со-вершенно ясно, да
ниспошлет господь...
     Корнилов  выразительно  щелкнул крышкой часов, давая понять посетителю,
что аудиенция закончена.
     - Честь имею.
     Он скрылся за дверью, откуда проник, тут же оборвавшись, гул голосов.
     Львов  понял,  что  ему  нужно  поскорей уносить отсюда ноги. Спросил у
вновь появившегося в комнате адъютанта:
     - Когда ближайший поезд на Петроград?
     - Генерал  просит вас задержаться в Могилеве. Завтра должен вернуться в
Ставку  советник  верховного  главнокомандующего господин Завойко, с которым
вам надлежит обсудить детали. Разрешите сопроводить вас в гостиницу.
     Владимир  Николаевич совсем упал духом. Когда же он доберется теперь до
столицы?.. Не раньше двадцать шестого августа...


                                Глава вторая
                                 25 августа

     Призыв Военной организации при ЦК РСДРП (б).
     Товарищи  солдаты! В связи с неудачами на фронте могут быть предприняты
всевозможные  провокационные  выходки.  Военная  организация  при  ЦК  и  ПК
призывает  товарищей не поддаваться на провокацию и не предпринимать никаких
уличных выступлений.
     Военная организация при ЦК и ПК РСДРП (б)

     Зловещие слухи
     По  городу идет-гудет "погромный гул". Зловещие слухи. Обещают "Большой
заговор"  на  27  августа.  "Продовольственный бунт", "политический погром",
"простой  погром"...  Свободному  гражданину  предоставлен  свободный  выбор
соуса, под которым он желает быть зажаренным - сиречъ ограбленным и убитым.
     "Биржевые ведомости"


1

     За  полночь  дошли  и  до  их вагона. Трое офицеров. Старший в звании -
полковник  с  наголо  выбритой  головой,  отражавшей  на макушке свет лампы.
Освещение было тусклым, но блик от движения скользил по лысине:
     - Я   -   председатель   Главкомитета,   генерального  штаба  полковник
Новосильцов.  Прошу  ваши командировочные предписания. - Собрал, приблизив к
лампе,  просмотрел.  Одно  отложил.  Антону показалось - его предписание. Он
насторожился.  -  Господа  офицеры!  Вы  вызваны  отнюдь  не  для  испытания
бомбометов.  В  Петрограде  большевиками готовится вооруженное восстание под
лозунгами:  "Долой  войну!  Армию  налево  кругом,  марш  по  домам!  Резать
офицеров  и интеллигенцию! Всю власть - в руки большевистских вождей!" и так
далее.   На  стороне  большевиков  все  пролетарии  Петрограда,  почти  весь
гарнизон,  все  Совдепы и даже некоторые члены Временного правительства. Все
это, конечно, организовано не без участия немецких марок.
     Он снова сделал паузу.
     - Однако   "Союз   офицеров",   совместно   с  другими  патриотическими
обществами,  опираясь  на  поддержку  верных войск, под водительством нашего
вождя  генерала  Корнилова  принял все меры, чтобы разгромить это восстание.
Войска  уже  на  подходе к Петрограду. На вас же, господа офицеры, возложена
почетная  миссия  выступить  в  самой  столице,  в  тылу мятежников. Нанести
согласованный  удар  по пунктам, которые будут указаны вам на месте, а также
выполнить  иные  задачи,  как-то:  охрану мостов через Неву, охрану заводов,
работающих  на  оборону,  правительственных учреждений и так далее. На месте
под начало каждого из вас будут даны пять - десять надежных нижних чинов.
     Полковник поднял голову. Блик соскользнул со лба на кончик его носа.
     - Участие - добровольное. На размышление даю пять минут.
     - Откуда сведения о восстании? - спросил кто-то из артиллеристов.
     - В   Петрограде   есть   наши   агенты,   они  внимательно  следят  за
обстановкой,  -  ответил  Новосильцов.  -  Кроме  того, об этом же сообщил в
Ставку   сам   Керенский.  Он  изъявил  согласие  передать  власть  генералу
Корнилову  на правах военного диктатора. Будет сформирован новый кабинет. От
имени  Керенского  с  таким  предложением  приезжали  в  Ставку  управляющий
военным министерством Савинков и Львов. Генерал Корнилов дал свое согласие.
     Полковник  посмотрел  на  часы,  словно бы удостоверяясь, не истекли ли
пять минут.
     Антону  были  видны  в окно тесно обступившие вагон солдаты-конвойные в
косматых бараньих шапках.
     Никто не отказался.
     - Главкомитет    высоко   оценивает   ваш   патриотический   порыв,   -
торжественно  проговорил  полковник.  -  Довожу  до  вашего сведения, что по
ходатайству   Главкомитета  каждому  из  вас  по  выполнении  задания  будет
досрочно   присвоено   очередное   воинское  звание.  -  Обернулся  к  своим
сопровождающим: - Капитан Роженко, объясните последующее.
     Под лампу вступил сухощавый, стриженный под ежик мужчина:
     - Утром  каждый  из вас взамен этого предписания получит новое, а также
суточными  сто  пятьдесят  рублей. Выедете немедленно, специальным эшелоном.
По  прибытии  в Петроград явитесь не в штаб округа и не к комен~ данту, а по
следующим  адресам  -  прошу,  господа  офицеры, не записывать, а запомнить:
Сергиевская,  46,  -  генерал Федоров; Фурштадтская, 28, - полковник Сидорин
или хорунжий Кравченко; Фонтанка, 22, - полковник Дюсиметьер. Повторяю...
     Антон напряг все внимание.
     - К  первому являются те, у кого фамилии от "а" до "з", ко второму - от
"и" до "п", к третьему остальные, до конца алфавита.
     - Безусловно,  все, о чем здесь говорилось, держать в абсолютной тайне,
-  заключил  Новосильцов.  -  Мы  долж~ ны ошарашить большевиков неожиданным
ударом. Желаю хорошего отдыха до утра, господа!
     Поднес к глазам листок, который отложил ранее:
     - Поручик Путко!
     - Здесь! - отозвался, весь напрягаясь, Антон.
     - Вас прошу следовать за мной.
     Антон  посмотрел  в  окно.  Ему показалось, что шеренга конвоиров стала
еще   плотней.   Капитан   Роженко  сопроводил  его  до  штабной  машины,  а
Новосильцов и третий офицер завершили обход вагонов.
     "Дать  ему под дых и скрыться?.. Смысл?.. Сообщить нашим адреса и новые
сведения  нужно  во  что  бы  то  ни стало. Но добраться на попутных поездах
раньше  "испытателей"  не  успею...  Да и вокруг города, и на всех дорогах -
заслоны..." Он решил открыто рисковать только в самом крайнем случае.
     У  автомобиля  их  поджидали  еще  двое  офицеров.  Настроение  у  всех
благодушное.  "Нет,  не  раскрыли...  Тут  что-то  иное..." Вскоре вернулись
полковник  со  своим сопровождающим и с ними еще двое. Через несколько минут
машина остановилась перед губернаторским дворцом.
     Новосильцов плотно притворил дверь своего кабинета.
     - На  вас,  господа,  как на наиболее проверенных и надежных, возложена
особая  миссия...  Соответственно  вы  будете  и  особо  отмечены: и чином и
наградой.
     Кабинет  был  освещен  ярко,  разноцветные  блики  щедро рассыпались по
выпуклостям  головы  полковника.  Но  выражение  глаз, глубоко утонувших под
надбровными дугами, Антон уловить все равно не смог.
     - По  прибытии  в Петроград вам надлежит, переодевшись в солдатское или
рабочее  обмундирование,  побудить  чернь на заводах и в казармах столичного
гарнизона  к  уличным  выступлениям  и организовать беспорядки. Непременно с
кровью.  - В слове "кровь" звук "р" прозвучал раскатисто. - Явитесь вы не по
указанным  адресам,  а в гостиницу "Астория". Второй этаж, все номера левого
крыла:  от  девятнадцатого  по  тридцать  пятый.  Выезжаете сегодня рейсовым
курьерским.
     - Почему именно нам оказана такая честь? - не удержался Антон.
     - На  каждого  из вас мы располагаем рекомендациями от особо доверенных
лиц, - ответил полковник.
     "Вот  как  далеко простираются ваши заботы, милый Павел Николаевич!.. -
усмехнулся  про  себя  Путко. - Ну что ж, профессор, вы и вправду обхаживали
меня не зря..."
     До  отхода курьерского у него еще оставалось немного времени. Надо было
во   что   бы   то  ни  стало  повидать  Петра.  Антон  поспешил  в  казармы
Георгиевского полка.
     На  плацу  солдаты  упражнялись в метании деревянных болванок-гранат. В
большинстве  это  были  бородачи  среднего,  за  сорок,  возраста - умелые и
степенные,  без  новобранческой  резвости.  Приветствовали  с  достоинством,
выставляя   грудь   в   медалях  и  крестах.  Наконец  Путко  увидел  своего
фейерверкера. Кастрюлин был в поту.
     - Ну,  скажу, удружили - отдали под барабан! - он тяжело перевел дух. -
Тут служи - не тужи!
     - Иди  прямо,  гляди браво! - рассмеялся Антон. - Ничего, выдюжишь, это
еще  семечки!  - Но шутить было некогда, да и настроение не то. Отвлек Петра
в  сторону,  пересказал  все, что узнал за минувшие ночь и утро. - Вот такая
каша  заваривается, товарищ Петр, успевай расхлебывать. Я предупрежу наших в
Питере.  А  у  тебя  задача  посложней. На пополнение георгиевских кавалеров
затребовали  не зря - хотят наверняка использовать как ударную силу. Отвести
удар - вот твоя партийная задача.
     Он положил руку на плечо Петра, посмотрел ему в лицо:
     - Ты  ни  за  что  не  должен  допустить,  чтобы  полк  выступил против
революции. Как ты это сделаешь - не знаю. Но должен сделать.
     Почувствовал,   как  затвердели  под  его  пальцами  мускулы  на  плече
товарища.
     - Как  сделать? - повторил Антон. - Прикинь, на кого сможешь опереться,
-  не  все  тут  служаки.  Продумай, что должен будешь сказать, когда придет
час,  -  в  голосе  его была тревога, и он не скрывал ее. - Теперь учить мне
тебя  нечего.  Ты  настоящий  большевик. Ну, давай руку!.. Солдатам положено
умирать в поле, а не в яме.
     Через  час поезд уже вез его на север, в столицу. Офицерам-провокаторам
были  предоставлены  места  в  разных  вагонах  в  первом классе. Попутчиком
Антона  оказался  чернобородый, с обритой головой мужчина средних лет. Он то
молча,  нахохлившись,  забивался  в угол, то вскакивал, всплескивая руками и
бормоча:  "О  господи,  господи,  грехи  наши  тяжкие!..",  то вдруг начинал
напевать, притоптывая штиблетами.
     Попутчик  показался  Антону  весьма странным. К тому же у Путко хватало
своих дум, поэтому в общение с чернобородым незнакомцем он не вступал.


2

     Завойко  заехал  в  гостиницу "Днепр", где остановился Львов, уже через
час  после возвращения из Новочеркас