струпья-раны   от  кандалов  на  щиколотках.  Он  не  успел
отстранить  ее,  как  она  наклонилась  и стала целовать раны, а он вспомнил
мучительно-счастливые  строки:  "...и  прежде чем мужа обнять, оковы к губам
приложила..."  Каждый, наверное, мечтает о Марии Волконской. И надо было ему
пройти  все то, что он прошел, чтобы найти ее. И потерять - тогда, шесть лет
назад,  он тем же вечером уехал в Питер, навстречу новому аресту. А она тоже
уехала из Парижа - к своему мужу, в Женеву.
     Он отпустил ее руки, не скрывая горечи, спросил:
     - Ты вернулась с мужем?
     - Нет,  Антон,  - не отрывая от него взгляда, покачала она головой. - Я
глубоко  уважаю  Виктора, он очень хороший человек... Но я поняла, что люблю
тебя.  Давно поняла, еще до Парижа... Но до нашей последней встречи это было
просто...  Мечта,  ожидание?..  Не  знаю...  А  когда  вернулась  в  Женеву,
сказала.  Он  понял. Мы остались добрыми друзьями. А как же иначе, правда? -
Лицо  ее  стало серьезным, но глаза все равно светились. - Зачем же мы тогда
делаем  все  это,  если  не  ради  того,  чтобы люди были свободны - в своих
делах, в своих мечтах, в чувствах?
     - А в обязанностях?
     - Конечно!  Но  у  чувств  только  одна  обязанность  - они должны быть
искренними.  Я  и  приехала  теперь  одна. Виктор еще остался там, в Женеве:
готовит  к  отправке  в  Питер  нашу  библиотеку  и партийный архив... Когда
ехала, могла надеяться только на чудо...
     - Ты давно вернулась?
     - В одном вагоне с Владимиром Ильичей.
     - Боже мой! Все эти месяцы!..
     - Пыталась  разузнать о тебе - и не смогла... Я ведь даже не знаю твоей
настоящей  фамилии,  а  Владимировых  оказалось  так  много...  -  Она  тихо
засмеялась. - Пока не пришла эта чудная девочка, Надюша...
     - Наденька! - Антон вложил в свой голос все тепло.
     - Она  такая молодая, такая хорошенькая. И все уши о тебе прожужжала: и
такой  ты,  и  этакий  -  и  вообще  лучше  тебя на свете быть не может! - В
насторожившемся  взгляде,  в  тоне  Ольги  проскользнула  ревность. - Надюша
влюблена в тебя по уши, по макушку. Она тонет в этой любви.
     - Это  хорошо...  Даже  если  любовь  безответна.  Она - как путеводная
звезда: в тайге ли, в пустыне.
     - Она так молода...
     - Хорошо  быть  молодым...  Все  впереди.  Я очень ее люблю. Как родную
сестренку.  И  желаю  ей  счастья.  И  постараюсь помочь... Нет, счастье она
найдет сама. Постараюсь, чтобы стала она личностью.
     - Станет,   -  уверенно  проговорила  Ольга.  -  Помимо  всего,  у  нее
превосходный  слух,  прекрасный  голос,  музыкальное дарование. Вот увидишь,
она станет знаменитой певицей, и ты будешь хвастаться: мы были знакомы!..
     Она  легко  рассмеялась.  И  только  сейчас  они увидели, что в комнате
полно  народу  -  и  девушек  и  ребят  -  и они с изумлением смотрят на эту
странную пару, забывшую обо всем на свете.
     - Сейчас  я  освобожусь,  - смутилась Ольга. - Ты проводишь? Я живу тут
рядом.
     - Конечно! У меня самого остались считанные часы...


6

     - Антон,  Антон,  посмотри:  сколько  у  тебя  уже седых волос, сколько
шрамов на теле... А ты все такой же глупый...
     Как  тогда,  в  "Бельфорском  льве",  ветер  качал  за  окном  фонарь и
стремительно, снегом в ладони, таяло время.
     - Ты,  Оля,  как  награда.  В  конце  долгого-долгого  пути...  Не знаю
только, за что удостоен я ею.
     - Глупый ты, глупый...


                                Глава шестая
                                 29 августа


     Резолюция   собрания   делегатов  Военной  организации  при  ЦК  РСДРП.
Контрреволюция,    создавшаяся    в    обстановке   благоприятствующего   ей
соглашательства   вождей  из  большинства  Совета  р.  и  с.  д.  в  прочную
организацию,  которая,  идя шаг за шагом в укреплении своих позиций, подошла
к настоящим событиям "корниловского наступления".
     Это  наступление  открыло  глаза  всем  ослепленным  контрреволюционной
политикой,  и лозунг "Революция в опасности!" стал лозунгом для широких масс
демократии.
     Отдавая  себе полный отчет в важности происходящих событий, делегатское
собрание  28  августа  в целях укрепления революционного фронта, выпрямления
его   и   для   боевой  готовности,  бодрости  и  мощи  революционной  армии
постановляет:
     1)  Попытки уступок, соглашательства и поблажек всем контрреволюционным
требованиям,  усиленно проводившиеся составом Временного правительства, были
той   канвой,  на  которой  буржуазия  выполнила  организованный  и  глубоко
продуманный заговор против революции.
     Нужно  организовать  власть  народа  -  рабочих, солдат и крестьян, дав
этой власти всю полноту гражданских и военных полномочий.
     2)   Чтобы   готовность   у  вождей  большинства  Совета  р.  и  с.  д.
окончательно  порвать  с  контрреволюционной  буржуазией выразилась на деле,
необходимо:
     а)   освободить  арестованных  после  событий  3  -  5  июля  товарищей
большевиков - солдат, матросов и рабочих;
     б)  арестовать  весь  контрреволюционный  командный  состав  в воинских
частях, предоставив в этом право решения солдатским организациям;
     в)  провести  в  жизнь  солдат, и в управлении и в руководстве, широкое
выборное начало и выборность командного состава.
     3)  Немедленно  развернуть  гарнизон  Петрограда  в  боевой  порядок  и
совместно  с  представителями солдатских организаций обсудить план обороны и
подавления  контрреволюционного  выступления,  а также и охраны в Петрограде
всех опорных пунктов революции.
     4)   Вооружить   рабочих   и   под   руководством   солдат-инструкторов
организовать рабочую гвардию.
     5)  Протестуя против смертной казни на фронте, которую генерал Корнилов
настаивал   распространить  и  на  тыл,  и  требуя  немедленной  ее  отмены,
делегатское  собрание  находит,  что  конец  смертной казни на фронте должен
завершиться  на  страх  буржуазии  смертью  авторов  и проводников ее, т. е.
контрреволюционного  командного состава на фронте во главе с ген. Корниловым
как изменником и предателем народа.
     Делегатское собрание Военной организации РСДРП

     Предстоят новые аресты
     В  настоящий  момент  вся  полнота власти сосредоточена исключительно в
руках   А.   Ф.   Керенского,   который   фактически   является  диктатором.
Министр-председатель сегодня же предложит всем членам Правительства, в том
     числе  и кадетам, сохранить свои портфели. Сегодня, как нам передают из
официального источника, предстоят новые сенсационные аресты.
     "Биржевые ведомости"


1

     Эшелон  катил  быстро.  Только  мелькали за окнами телеграфные столбы и
частили   колеса.   Пока  во  дворе  "Айваза"  Путко  строил,  пересчитывал,
распределял  оружие,  собирал  командиров  подразделений, уже занялось утро.
Фронтовиков   в   отряде   набралось  всего  десятка  два.  Остальные  вовсе
необстрелянные,  винтовку  держать как положено не умеют. Зато горят, жаждут
дела! Значит, станут солдатами!..
     И  сам  он,  под  стать  этим  юнцам  с  горящими  глазами,  чувствовал
воодушевление.  Его  стихия!  Самое же главное: впервые за все тяжкие месяцы
фронтовой  жизни,  да  и всей своей жизни вообще он поведет бойцов-товарищей
против  действительных  врагов революции. Эх, сюда бы его батарейцев! Где-то
сейчас   друзья-артиллеристы,  где  Петр?..  Кастрюлин-младший  должен  быть
где-то там, по ту сторону...
     Еще  когда  грузились в эшелон, Антону передали, что авангард Корнилова
вроде  бы под Гатчиной. Поэтому он приказал остановить поезд за два разъезда
до станции. Выставил охранение, выслал разведку.
     - Нет,  в  Гатчине  спокойно,  - вернулись парни. - Местный гарнизон за
нас, сидят по окопам. Сказывают: путь на Лугу свободен!..
     Двинулись  дальше,  пока паровоз не уперся в разобранный, прегражденный
наваленными  поперек  рельсов  деревьями  и  шпалами путь. Антон спрыгнул на
насыпь.   Подошел   к   баррикаде.  На  срубленных  стволах  сидели,  курили
измазанные,  черные  от  мазута  и усталости рабочие-железнодорожники. Один,
пожилой, небритый, трудно поднялся:
     - Дале дороги нема. - Показал через поле: - Во-он там ужо оне.
     Путко  приказал  выгружаться.  Место было удачное: взгорок, а перед ним
широкое,  версты  на  четыре, поле в рытвинах да еще рассеченное оврагом. За
полем  - лес. Через такое поле быстро не попрешь. Здесь они займут оборону и
будут стоять насмерть.
     - Рыть  окопы  по  гребню!  Тут,  тут и тут - пулеметные гнезда. В роще
оборудовать лазарет. Кухни расположить за бугром. Кашеварам приступить!..
     Красногвардейцы   почувствовали:  их  командир  свое  дело  знает.  Под
утренним солнцем засверкали диски лопат.
     - Александр, собрать ко мне командиров взводов!
     - Слушь-сь! - весело отозвался адъютант Сашка Долгинов.


2

     Моэм позвонил Савинкову и попросил неотложно назначить час встречи:
     - Господин  военный генерал-губернатор все же позволяет себе обедать?..
Тогда, если не возражаете, - там же, в "Медведе".
     За икрой и водкой разговор быстро перешел в нужное русло.
     - Мы,   союзники   и   горячие   друзья   России,   против  разрастания
междоусобного  конфликта,  -  начал  Моэм.  -  Но  господин Керенский отверг
предложение о посредничестве. Как сие можно объяснить?
     - Он  полагает,  что  подобные  действия  ставят  его  на равную ногу с
Корниловым.
     - Разве  сейчас  время  амбиций?..  Чтобы  наша  беспристрастная  точка
зрения   была   ясна   всем,   мы  вынуждены  были  пойти  на  опубликование
"Совместного  представления",  не  принятого министром-председателем. К тому
же  мы  все  весьма  удивлены,  что  вы,  такой  выдающийся  политический  и
революционный деятель, не вошли в состав "Совета Пяти".
     - Я не домогаюсь постов и званий.
     - Дело  не в этом, Борис Викторович: Керенский окружает себя полнейшими
бездарностями   -   взять   хотя   бы   того   же  новоиспеченного  генерала
Верховского...  Боже  мой,  военный  министр!..  Или  адмирал  Вердеревский.
Морской    министр!..   У   нас   в   Великобритании   морскими   министрами
назначаются...  Ну  да  что  там  говорить!  Короче, все это не сулит ничего
хорошего и на будущее.
     Моэм перевел дух, перекусил, выпил и продолжил:
     - Поэтому  мы  вынуждены  выбирать. Сошлюсь на высказывание главы нашей
военной миссии генерала Нокса:
     быть  может,  эта  попытка  и  преждевременна,  но мы не заинтересованы
более   в   Керенском.   Он  слишком  слаб.  Необходима  военная  диктатура,
необходимы  казаки. Русский народ нуждается в кнуте. Диктатура - это как раз
то, что нужно.
     - Не слишком ли прямолинейно? - поразился его откровенности Савинков.
     - Нет.  На  войне  либо  стреляют,  либо  не стреляют. Полувыстрелов не
бывает.
     - А если мимо цели?
     - Позвольте   сослаться  на  мнение  американских  коллег,  к  тому  же
военных,  а  мы ведь с вами, коллега, сугубо штатские лица, писатели, не так
ли?  Так  вот:  военный  и  военно-морской  атташе  посольства сэра Френсиса
полагают, что Корнилов овладеет ситуацией.
     - Чего же вам надобно от меня?
     Борис  Викторович  навел  свой  созерцательный  взгляд  на  лицо Моэма.
Прищурил  левый  глаз,  будто  целясь.  "Неужели  он посмеет предложить мне,
генерал-губернатору, отказаться от обороны Петрограда?.."
     Моэм так далеко не пошел:
     - Ровным   счетом  ничего.  Просто  проинформировать.  Для  выводов  на
будущее.
     - В  таком случае я вам скажу следующее: повторяю, что и поныне целиком
разделяю  корниловскую  программу. Но, вопреки самому генералу, полагаю, что
проводить  ее надлежит постепенно. Он не учитывает настроения общественности
и  солдатских  масс. Поэтому я уже сейчас не верю в успех его затеи - урожай
собирают,  когда  он  созрел.  Но  я не стою и на точке зрения Керенского. У
меня  собственное  мнение.  Оно  неизменно.  И  совпадает с выводом генерала
Нокса,  хотя  и расходится с его мнением о личности того, кто должен взять в
руки кнут.
     - По-онятно,   -   оценивающе  посмотрел  на  Савинкова  англичанин.  -
Понимаю.
     - И  главная  опасность  для нас совсем не там, где сию минуту видит ее
Керенский.  Эта  опасность  -  Ленин  и  большевики!  -  закончил свою мысль
Савинков.  -  Против  этой  опасности  я  готов  буду  выступить  и вместе с
Корниловым, и вместе с чертом-дьяволом.
     - Именно  это  нам и хотелось от вас услышать, дорогой мистер Савинков.
Благодарю.


3

     Двадцать   девятого  августа  с  неожиданной  силой  стали  развиваться
события,  сигналом  к началу которых послужило донесение в Ставку из Ревеля.
Так  бывает  при  тяжелой  болезни.  Вроде  бы  вид  превосходный  - кровь с
молоком,  да и только. На один-другой симптом не обращаешь внимания. И вдруг
словно прорвет: жар, озноб, сыпь - и валит с ног.
     Хотя  с  утра  все протекало в ожидаемой Корниловым последовательности.
Выступил  с  воззванием  центральный комитет "Союза георгиевских кавалеров":
"Братья-георгиевцы,  настал  час  последнего  решения,  когда  еще не поздно
спасти  Россию.  Этот  великий  подвиг  смело и мужественно взял на себя наш
народный  вождь  генерал  Корнилов!..  Вся  деятельность георгиевцев чиста и
открыта,  чему  порукой море пролитой нами за честь и свободу родины крови и
высокая  доблесть  нашего  креста...  Наш  призыв ко всем георгиевцам и всем
честным  русским  людям: встанем в этот грозный час вокруг народного вождя и
принесем все жертвы для спасения России!.."
     Георгиевцам  вторил  Главкомитет  "Союза  офицеров",  разославший через
узел  связи  Ставки телеграмму-воззвание в штабы всех фронтов, армий, флотов
и  даже  в военное и морское министерства: "...Нет места колебаниям в сердце
нашего  передового  народного  верховного  вождя  генерала  Корнилова. Да не
будет  же  никаких  колебаний  и  сомнений в сердцах офицеров и солдат нашей
армии...  Да  здравствует  наш  вождь  генерал Корнилов - избранник страны и
армии,  ставший  во  главе  России  для  спасения  ее  от  врагов  внешних и
внутренних!.."
     Вроде  бы и атаман Каледин потребовал от Керенского уступить Корнилову,
иначе он донскими казачьими дивизиями отрежет обе столицы от юга России.
     Но   тут  пришло  донесение  из  Гельсингфорса:  местный  революционный
комитет,   под   угрозой  обстрела  казарм  из  орудий  кораблей  Балтфлота,
воспрепятствовал  погрузке  в  эшелоны  Пятой кавалерийской дивизии, которая
также  предназначалась  для  усиления  армии  Крымова.  Из Выборга поступила
паническая  телеграмма:  солдаты  и  матросы  расправляются  с  офицерами  и
генералами,  заявившими  о  верности  Корнилову:  одиннадцать  полковников и
генералов,  в  их  числе командир Сорок второго корпуса генерал от кавалерии
Орановский,  расстреляны  и  сброшены с моста в воду, а весь корпус встал на
сторону  революции.  В копии, для сведения, донесение, отправленное из штаба
корпуса  в  Петроград:  "42-й  армейский корпус и Выборгский гарнизон весь в
вашем   распоряжении.   По   первому   зову   выступаем  против  мятежников,
предводительствуемых генералом Корниловым".
     И покатилось, понеслось!
     Из  Кронштадта - на пути бригады, которая должна была скрытно подойти к
Ораниенбауму  и форту "Красная Горка", - выставлены переправленные с острова
Котлин  и  кораблей батальоны и отряды моряков и солдат: "Весь Кронштадтский
гарнизон,  как  один  человек,  готов...  стать на защиту революции". Больше
того,   из   Ревеля   на  усиление  столичного  гарнизона  отправлено  шесть
миноносцев, из Кронштадта - целый караван судов с 3600 матросами.
     Из  Москвы  -  гарнизон  заявил  о  готовности  дать отпор корниловским
войскам  с  севера  и  калединским  -  с  юга; в городе началась организация
отрядов  Красной гвардии и, особо, комплектование многочисленного отряда для
выступления против самой Ставки.
     И  что  показалось  Корнилову  уже  совершенно  невероятным  -  так это
шифрограмма  из  Киева:  солдатами арестованы главнокомандующий Юго-Западным
фронтом  Деникин  и его ближайшие сподвижники, причастные к данной операции,
-  генералы  Марков,  Эрдели и другие. Все они по приказу Народного комитета
борьбы с контрреволюцией посажены на гауптвахту!..
     А где же Крымов? Что же он медлит? Почему не подает вестей?
     - Что  с  Третьим Конным корпусом? Где Отдельная армия? Почему не несут
донесения  от  Крымова?  -  вне  себя от ярости, загрохотал по столу кулаком
главковерх.
     - С-связи  с  генералом  Крымовым нет!.. - пролепетал бледный от страха
адъютант.


4

     Еще  позавчера  днем  генерал  Крымов вместе со своим штабом в головном
эшелоне Первой Донской казачьей дивизии прибыл в Лугу.
     До  этого  момента все шло в соответствии с планом операции. Однако уже
тут  начались  осложнения. Железнодорожники, во главе с начальником станции,
уведомили:  дальше  двигать  поезда  невозможно  -  все  паровозы испорчены.
Невозможно принять и новые эшелоны - все пути на станции забиты товарняком.
     - Пути  расчистить,  паровозы  найти.  Иначе  расстреляю!  -  Крымов не
намерен был церемониться.
     Но  пока  он  объяснялся  с  железнодорожниками,  на  станцию нахлынули
тысячи вооруженных солдат. Из рук в руки запорхали листки.
     - Кто такие? Откуда взялись?
     - Местного   гарнизона,   насчитывающего  двадцать  тысяч  штыков.  Все
заражены большевизмом.
     - Очистить станцию! Выставить оцепление!
     Местные  солдаты  воинственности  не  проявляли. Однако сами казаки уже
начали шептаться, отводить в сторону от офицеров глаза, собираться кучками.
     Между тем Крымова вызвали к железнодорожному телефону:
     - Говорят  из  Петрограда,  из  штаба  округа. Вам приказано остановить
движение эшелонов.
     - Я    подчиняюсь   только   приказам   верховного   главнокомандующего
Корнилова.
     Связь  оборвалась. Вот когда он пожалел, что не настоял еще в Ставке на
установлении   собственной,   помимо   железнодорожной,   линии  телефона  и
телеграфа!  Он  почувствовал  себя как без рук: где остальные войска? Каковы
последние распоряжения штаба и самого главковерха?..
     Крымову  пришлось  разослать  по  всем  дорогам  гонцов, а в ближайший,
оборудованный  всеми  средствами  связи  штаб  Северного  фронта,  в Пскове,
отправить на автомобиле генерала Дитерихса.
     Связные  возвращались.  Сообщали  о  невероятной  путанице, по чьему-то
неведомому  умыслу  происходившей  на  всех  путях  к  Петрограду: эшелоны с
полками  и  батальонами  различных  дивизий  перемешались;  отдельные  части
переведены  с одной железной дороги на другую, загнаны в дальние тупики, где
нет  ни  фуража,  ни продовольствия для солдат; на многих участках разобраны
рельсы,  устроены  завалы;  всюду  среди  казаков и солдат корпуса появились
агитаторы,  распространяют  листовки,  устраивают митинги. В полках началось
брожение. Офицеры опасаются за свою жизнь...
     Наконец  от  своего  начальника  штаба  генерала  Дитерихса  он получил
донесение,  пересланное  из Пскова: главковерх приказал немедленно двигаться
на  Царское Село и Гатчину, сосредоточить корпус и быстро и неожиданно взять
Петроград.
     - Доставить  сюда  начальника  станции. И когда того приволокли, Крымов
сказал:
     - Подготовить   паровозы   к  отправлению.  Даю  полчаса.  -  И  своим,
посмотрев на часы: - Не будет паровозов - через тридцать минут расстрелять.
     Паровозы  были  поданы.  Головной  эшелон  прошел  выходную  стрелку  -
"горловину  станции".  Через те же сакраментальные полчаса начал буксировать
задним ходом: впереди путь был разобран.
     - Выгрузиться! Дальнейшее движение до Гатчины - походным порядком!
     От  Луги  до  Гатчины  по  шоссе - более девяноста верст. Для дивизии в
походной  колонне,  с  обозами  и  артиллерией  -  это  минимум сутки. Целые
потерянные  сутки! Да еще и не вся дивизия в сборе. И только одна дивизия. А
где остальные?.