и.
     К сожалению, нашим корреспондентам пока не удалось встретиться с Альбусом Думбльдором, восстановленным в должности директора школы колдовства и ведьминских искусств "Хогварц", а также в правах члена Международной Конфедерации Чародеев, и вновь назначенным Верховным Ведуном Мудрейха, который в течение последнего года упорно настаивал на том, что Сами-Знаете-Кто не только не умер - во что так хотелось верить колдовской общественности - но и вновь собирает армию, чтобы ещё раз попытаться захватить власть. Между тем, "мальчик, который остался жив"...
     - Вот и ты, Гарри, я так и знала, что куда-нибудь тебя обязательно впихнут, - сказала Гермиона, взглянув на него поверх газеты.
     Они были в больнице. Гарри сидел на краю кровати Рона. Гермиона читала вслух передовицу воскресного выпуска "Прорицательской". В ногах её кровати, свернувшись клубком, лежала Джинни, чью ногу мадам Помфри вылечила в мгновение ока. В кресле между двумя кроватями сидел Невилль - его нос тоже давно приобрел обычные форму и размер; Луна, которая забрела навестить больных, читала последний номер "Правдобора". Она держала журнал вверх ногами и, казалось, не слышала ничего вокруг.
     - А-а, значит, он у нас опять "мальчик, который остался жив"? - саркастически бросил Рон. - Не чокнутый выскочка, как ещё недавно?
     Он взял горсть шоколадушек из огромной кучи на тумбочке, бросил по штуке Гарри, Джинни и Невиллю, потом зубами разорвал обёртку своей конфеты. Руки у него были в глубоких шрамах, оставленных щупальцами мозгов - как сказала мадам Помфри, ничто не ранит так сильно, как мысли. Впрочем, от обильного смазывания умиротворяющим умащением д-ра Уббли шрамы быстро затягивались.
     - Да, Гарри, они тебя совсем захвалили, - Гермиона быстро пробежала глазами статью. - "Одинокий голос правды... все считали его сумасшедшим, но он твердил своё... вынужденный мириться с насмешками и клеветой..." Хм-м-м, - нахмурилась она, - вижу, они забыли, что насмешки и клевета в основном распространялись их газетой...
     Гермиона поморщилась и приложила руку к рёбрам. Проклятье Долохова, хотя и ослабленное из-за того, что он произнёс его про себя, причинило много бед, и, говоря словами мадам Помфри, это было "дело долгое". Гермиона каждый день пила по десять разных микстур, быстро поправлялась и начинала сильно скучать в больнице.
     - "Сами-Знаете-Кто снова хочет захватить власть", страницы со второй по четвёртую, "О чём нам не рассказало министерство", страница пять, "Почему никто не слушал Альбуса Думбльдора", страницы с шестой по восьмую, "Эксклюзивное интервью с Гарри Поттером", страница девять... М-да, - Гермиона сложила и отшвырнула газету, - теперь у них есть, о чём писать, это уж точно. А интервью с Гарри вовсе не эксклюзивное, это то, что было в "Правдоборе"...
     - Папа его продал, - обычным мечтательным тоном произнесла Луна, переворачивая страницу журнала. - И между прочим, за очень хорошие деньги, там что летом мы едем в экспедицию на поиски складкорогих стеклопов.
     Гермиона некоторое время боролась с собой, затем сказала:
     - Звучит заманчиво.
     Джинни встретилась взглядом с Гарри и быстро отвернулась, пряча улыбку.
     - Кстати, - Гермиона села прямее и опять поморщилась, - расскажите, что происходит в школе.
     - Флитвик убрал болото, - сказала Джинни, - причём за три секунды. Но маленький кусочек, под окном, оставил и велел обнести верёвками...
     - Зачем? - поразилась Гермиона.
     - Говорит, очень уж здорово сделано, - пожала плечами Джинни.
     - Он его оставил как памятник Фреду и Джорджу, - с набитым ртом промычал Рон. - Это всё они прислали, - добавил он, обращаясь к Гарри и показывая на гору шоколадушек. - С хохмазином-то, видно, полный порядок, а?
     Гермиона посмотрела неодобрительно и спросила:
     - Значит, как только Думбльдор вернулся, все беды закончились?
     - Да, - кивнул Невилль, - всё пошло своим чередом.
     - Филч, небось, счастлив? - спросил Рон и поставил перед собой шоколадушную карточку с Думбльдором, оперев её о кувшин с водой.
     - Ничего подобного, - ответила Джинни. - Он ужасно горюет... - Она понизила голос до шёпота. - Всё твердит: Кхембридж - лучшее, что было с "Хогварцем" за всю его историю...
     Все шестеро обернулись. На кровати напротив, уставившись в потолок, лежала профессор Кхембридж. Думбльдор вызволил её из плена; как ему это удалось, не знал никто - но он вернулся из леса без единой царапины. Кхембридж ничего не рассказывала - после возвращения в замок она, насколько знали ребята, вообще не произнесла ни слова. Что с ней сейчас, тоже было непонятно. Из встрёпанных мышиных волос, раньше всегда аккуратно уложенных, до сих пор торчали листья и веточки, но в остальном она выглядела как обычно.
     - Мадам Помфри говорит, что это шок, - шепнула Гермиона.
     - Скорее, тоска, - возразила Джинни.
     - Зато если сделать вот так, она проявляет признаки жизни, - Рон пощёлкал языком. Кхембридж с полоумным видом села в постели.
     - Что с вами, профессор? - крикнула мадам Помфри, высовывая голову из своего кабинета.
     - Ничего... ничего... - отозвалась Кхембридж, опускаясь на подушки. - Должно быть, приснилось...
     Гермиона и Джинни, прыснув, уткнулись в одеяло.
     - Кстати о кентаврах, - немного успокоившись, сказала Гермиона, - кто сейчас преподаёт прорицания? Фиренце останется?
     - А куда ему деваться, - пожал плечами Гарри, - кентавры его назад не примут.
     - Наверно, они с Трелани оба будут вести занятия, - предположила Джинни.
     - Спорим, Думбльдор жалеет, что не смог отделаться от Трелани, - промычал Рон, прожевывая четырнадцатую шоколадушку. - И вообще, предмет абсолютно бесполезный, Фиренце тоже не лучше...
     - Как ты можешь так говорить? - воскликнула Гермиона. - Ведь теперь мы знаем, что бывают настоящие пророчества!
     У Гарри заколотилось сердце. Он не говорил ни Рону, ни Гермионе, ни кому-то ещё о содержании пророчества. Все знали от Невилля, что оно разбилось, когда Гарри волок его по ступеням в Камере Смерти, и Гарри не разубеждал их. Он представлял себе лица друзей, когда они узнают, что он неизбежно должен стать либо убийцей, либо жертвой... Нет, он к этому не готов.
     - Жалко, что оно разбилось, - тихо произнесла Гермиона, покачав головой.
     - Да, жалко, - отозвался Рон. - Зато и Сами-Знаете-Кто не узнал, про что там было... Ты куда? - удивлённо и расстроенно воскликнул он, увидев, что Гарри встаёт.
     - Э-э... к Огриду, - ответил Гарри. - Знаете, он только что вернулся, я обещал его навестить и рассказать, как вы тут.
     - Тогда ладно, - проворчал Рон, поглядев на яркое голубое небо за окном. - Вот бы и нам с тобой.
     - Передавай от нас привет! - крикнула вдогонку Гермиона. - И узнай, как дела у... у его маленького друга!
     Гарри махнул рукой, чтобы показать, что всё слышал, и вышел из палаты.
     Даже для воскресенья в замке было удивительно тихо. Все на улице, на солнышке, наслаждаются последними школьными днями, когда не надо делать уроков и ничего повторять. Гарри брёл по пустынному коридору, выглядывая в окна: кто-то носился над стадионом, играя в квидиш, а в озере, в сопровождении гигантского кальмара, плавали двое ребят.
     Гарри никак не мог понять, хочется ему одиночества или нет; из компании он сразу порывался уйти, но стоило остаться одному, как хотелось общества. Хотя, пожалуй, и правда неплохо бы навестить Огрида, они ещё толком не разговаривали после его возвращения...
     Едва спустившись с мраморной лестницы, Гарри увидел Малфоя, Краббе и Гойла. Они появились из двери справа, которая вела в слизеринскую общую гостиную. Гарри застыл на месте; то же сделали Малфой и компания. Все молчали; лишь со двора, в открытые двери, доносились крики, смех, плеск.
     Малфой огляделся - проверял, нет ли поблизости учителей - затем повернулся к Гарри и прошипел:
     - Ты покойник, Поттер.
     Гарри поднял брови.
     - Вот так номер, - сказал он, - чего ж я тогда хожу.
     Гарри ещё не доводилось видеть Малфоя таким разъярённым; при виде бледного, острого, искажённого злобой лица он испытал какое-то отстранённое удовлетворение.
     - Ты поплатишься, - свирепо выдохнул Малфой, - за то, что сделал с моим отцом... Уж я позабочусь.
     - Дрожу от страха, - саркастически отозвался Гарри. - Ведь по сравнению с вами лорд Вольдеморт - так, пустячок... Что? - добавил он, заметив потрясение троицы при звуке ужасного имени. - Он же приятель твоего папаши? Ты же не боишься его, нет?
     - Думаешь, ты теперь большой человек, Поттер, - процедил Малфой, вместе с Краббе и Гойлом надвигаясь на Гарри. - Подожди. Я тебя достану. Ты не можешь засадить моего отца в тюрьму...
     - Уже смог, не так давно, - издевательски бросил Гарри.
     - Дементоры ушли из Азкабана, - негромко сказал Малфой. - Папа и остальные очень скоро будут на свободе...
     - Наверно, - согласился Гарри. - Но зато все будут знать, какое они дерьмо...
     Рука Малфоя метнулась к волшебной палочке, но опередить Гарри было трудно - он выхватил палочку раньше, чем Малфой донёс руку до кармана.
     - Поттер!
     Крик звонко разнёсся по вестибюлю. На лестнице из подземелья показался Злей. Увидев его, Гарри вдруг испытал прилив невиданной злобы, намного сильнее той, что он испытывал к Малфою... Что бы ни говорил Думбльдор, Злея он не простит никогда... никогда...
     - Что это ты делаешь, Поттер? - как всегда холодно осведомился Злей, подходя ближе.
     - Думаю, каким проклятьем зачаровать Малфоя, сэр, - свирепо выпалил Гарри.
     Злей потрясённо на него уставился.
     - Немедленно убери палочку, - отрывисто приказал он. - Минус десять баллов с "Грифф..."
     Злей бросил взгляд на гигантские песочные часы и усмехнулся.
     - Вот оно что. У "Гриффиндора" уже не осталось баллов. В таком случае, Поттер, придётся просто...
     - Начислить новые?
     На пороге замка появилась профессор Макгонаголл. В одной руке она несла клетчатый саквояж, другой тяжело опиралась на трость, но в целом выглядела прекрасно.
     - Профессор Макгонаголл! - воскликнул Злей, бросаясь к ней. - Вижу, вас выписали!
     - Да, профессор Злей, - профессор Макгонаголл движением плеч сбросила дорожную мантию. - Теперь я как новенькая. Ну-ка, вы двое... Краббе... Гойл...
     Она поманила их к себе царственным жестом. Краббе и Гойл приблизились, неловко шаркая ногами.
     - Держите, - профессор Макгонаголл пихнула саквояж Краббе, а плащ - Гойлу, - отнесите-ка это наверх, ко мне в кабинет.
     Краббе и Гойл повернулись и, тяжело ступая, зашагали вверх по мраморной лестнице.
     - Прекрасненько, - сказала профессор Макгонаголл, глядя на песочные часы. - Думаю, Поттер и его друзья заслужили каждый по пятьдесят баллов за то, что мир узнал наконец о возвращении Сами-Знаете-Кого! Что скажете, профессор Злей?
     - Что? - воскликнул Злей, хотя прекрасно расслышал слова Макгонаголл - Гарри был в этом уверен. - О... ну... мне кажется...
     - Итак, по пятьдесят Поттеру, двоим Уэсли, Длиннопоппу и мисс Грэнжер, - провозгласила профессор Макгонаголл, и в нижнюю колбу гриффиндорских часов посыпался град рубинов. - Ах да, и пятьдесят мисс Лавгуд, - добавила она, и в часах "Равенкло" просыпалось вниз некоторое количество сапфиров. Далее... Насколько я поняла, вы, профессор Злей, хотели вычесть у "Гриффиндора" десять баллов? Прошу...
     Десять рубинов перелетели обратно в верхнюю колбу, но внизу, тем не менее, осталось весьма внушительное количество.
     - Ну-с, Поттер, Малфой, в такой замечательный день в помещении делать нечего, - бодро объявила профессор Макгонаголл.
     Гарри не нужно было повторять дважды; он сунул палочку в карман и быстрым шагом направился к парадной двери, не оборачиваясь на Злея и Малфоя.
     Потом он побрёл к хижине Огрида. Солнце палило нещадно. Вокруг, в траве, валялись школьники, они загорали, беседовали, читали воскресную "Прорицательскую газету", ели конфеты, поглядывали на Гарри; окликали его, махали руками, стремясь показать, что, как и "Прорицательская", отныне считают его героем. Гарри никому не отвечал. Он понятия не имел, что им известно о случившемся три дня назад, но... до сих пор расспросов избежать удавалось, и пусть так и остаётся.
     Сначала, постучав в дверь хижины, Гарри подумал, что Огрида нет дома, но вскоре из-за угла выскочил Клык и, выражая свою радость, чуть не сбил Гарри с ног. Как выяснилось, Огрид был на огороде и собирал стручковую фасоль.
     - А, Гарри! - просияв, воскликнул он, когда Гарри подошёл к ограде. - Заходи, заходи, попьём одуванчикового сока...
     - Ну, как жизнь? - спросил Огрид уже за столом. Перед каждым стояло по стакану ледяного сока. - Ты... э-э... как себя чувствуешь, а?
     По озабоченному лицу Огрида было понятно, что он имеет в виду не физическое состояние.
     - Нормально, - поспешно ответил Гарри. Говорить о том, что Огрид подразумевал на самом деле, казалось немыслимым. - Лучше расскажи, где ты был?
     - Скрывался в горах, - сказал Огрид. - В пещере, как Сириус, когда он...
     Огрид осёкся, хрипло откашлялся, посмотрел на Гарри, отхлебнул сока.
     - А теперь вот вернулся, - неловко закончил он.
     - Выглядишь... поприятней, чем раньше, - заметил Гарри, намеренно уводя разговор в сторону.
     - Чего...? А... да, - Огрид ощупал лицо своей огромной ручищей. - Гурпи стал намного лучше, намного. Так был рад, когда я вернулся, уж так рад. Он хороший парень, честно... я вот думаю, ему бы подружку...
     В обычной жизни Гарри постарался бы отговорить Огрида от опасной затеи; из того, что в лесу поселится ещё один гигант, точнее гигантесса, возможно, ещё более дикая и необузданная, ничего хорошего не выйдет - но у Гарри почему-то не было сил на споры. Ему снова захотелось побыть одному и, чтобы поскорее завершить визит, он несколькими большими глотками осушил сразу полстакана.
     - Теперь все знают, что ты говорил правду, - неожиданно и очень мягко сказал Огрид. Он внимательно смотрел на Гарри. - Так-то лучше, да?
     Гарри пожал плечами.
     - Знаешь... - Огрид наклонился к нему через стол. - Я Сириуса знал подольше твоего... Он умер на поле боя - как хотел...
     - Он вообще не хотел умирать! - сердито воскликнул Гарри.
     Огрид кивнул косматой головой.
     - Конечно, не хотел, - согласился он. - Но всё равно, Гарри... он был не из тех, кто сидит дома, когда другие дерутся. Он бы извёлся, если б знал, что не бросился тебе на помощь...
     Гарри вскочил.
     - Мне надо навестить Рона и Гермиону, - как автомат сказал он.
     - А, - расстроился Огрид. - А... ладно... тогда пока... заходи, как будет минутка...
     - Да... хорошо...
     Гарри бросился к двери, распахнул её, выскочил - Огрид даже не успел толком прощаться - и побрёл обратно. Все опять ему что-то кричали... Он зажмурился, мечтая, чтобы все исчезли, чтобы, когда он откроет глаза, во дворе никого не было...
     Ещё несколько дней назад он многое отдал бы, чтобы колдовской мир поверил в возвращение Вольдеморта, в то, что он, Гарри, не лгун и не сумасшедший. Но теперь...
     Он прошёл вдоль озера, сел на берегу, укрывшись за кустами от посторонних взглядов, и уставился на посверкивающую водную гладь, размышляя...
     Может быть, ему потому так хочется быть одному, что после разговора с Думбльдором он остро чувствует свою обособленность от всего остального мира? Он словно окружён невидимым барьером. На нём лежит - всегда лежала - печать. Просто раньше он не понимал, что это значит...
     И всё же, сидя здесь, на берегу, с невероятной тяжестью на сердце, с незаживающей раной в душе, он не мог испытывать страха. Светило солнце, отовсюду доносился смех, и, хотя Гарри чувствовал, что принадлежит какому-то совсем иному миру, ему было трудно поверить, что его жизнь непременно должна быть связана с убийством...
     Он просидел очень долго, глядя на воду и стараясь не думать о крёстном, не вспоминать, как однажды, вон там, на другом дерегу, Сириус упал, отгоняя дементоров...
     Только когда село солнце, Гарри понял, что замёрз. Он встал и пошёл к замку, утирая рукавом лицо.

***

     За три дня до конца учебного года Рон и Гермиона вышли из больницы. Гермиона то и дело порывалась поговорить о Сириусе, но Рон всякий раз на неё шикал. Гарри не понимал, готов ли он к такому разговору; всё менялось в зависимости от настроения. Но он был уверен: несмотря на все теперешние несчастья, он будет очень скучать по "Хогварцу" на Бирючиновой аллее. Даже зная, почему необходимо проводить там лето, Гарри не мог изменить отношения к дому родственников. Наоборот, на этот раз думать о возвращении было совсем тошно.
     Профессор Кхембридж покинула "Хогварц" за день до окончания семестра. Она крадучись вышла из больницы во время обеда, явно не желая афишировать свой отъезд, но, к несчастью для себя, встретилась с Дрюзгом, а тот решил воспользоваться последней возможностью и выполнить наказ Фреда и Джорджа. Полтергейст долго преследовал Кхембридж, звонко шлёпая её по спине то тростью, то носком, набитым мелом. Школьники высыпали в вестибюль смотреть, как она убегает, а завучи колледжей, хотя и пытались это пресечь, но без особого рвения. Профессор Макгонаголл, невнятно высказав пару упрёков, вернулась за стол и довольно громко выразила сожаление, что не может сама бежать за Кхембридж, подбадривая её криками, поскольку Дрюзг утащил палку.
     Наступил последний вечер; все упаковали вещи и собирались идти на прощальный пир, а Гарри даже не начинал собираться.
     - Уложишься завтра! - крикнул Рон, стоя у двери спальни. - Пошли, я умираю от голода.
     - Я скоро... ты иди вперёд...
     Рон ушёл, дверь закрылась, но Гарри не шевелился. Меньше всего на свете ему хотелось идти на пир. Наверняка Думбльдор в своей речи скажет что-нибудь про него и про Вольдеморта; собственно, всё это в прошлом году уже было...
     Гарри стал вынимать из сундука скомканные робы, чтобы освободить место для аккуратно сложенных, и вдруг заметил в уголке плохо упакованный свёрток. Он наклонился, достал свёрток из-под кроссовок, посмотрел...
     И сразу вспомнил: это дал ему Сириус перед самым отъездом с площади Мракэнтлен после Рождества. Хочу, чтобы ты этим воспользовался, если я тебе понадоблюсь...
     Гарри очень медленно опустился на кровать и развернул упаковку. Из свёртка выпало маленькое квадратное зеркальце. Очень старое; грязное уж точно. Гарри поднёс зеркальце к лицу, увидел своё отражение.
     Перевернул обратной стороной. Там рукой Сириуса было нацарапано:
     "Это двустороннее зеркальце, второе - у меня. Если захочешь со мной поговорить, погляди в него и назови моё имя; ты появишься в моём зеркале, а я - в твоём. Мы с Джеймсом всегда переговаривались так, когда отбывали разные наказания".
     Сердце зачастило, чуть не выпрыгивая из груди. Он вспомнил, что четыре года назад видел в Зеркале своих родителей. Значит, он сможет опять говорить с Сириусом, и прямо сейчас!...
     Гарри огляделся, чтобы убедиться, что никого нет. Потом посмотрел на зеркало. Дрожащими руками поднёс к лицу и громко, чётко сказал: "Сириус".
     От дыхания гладкая поверхность затуманилась. Гарри поднёс зеркальце ближе и, очень отчётливо выговаривая каждую букву, так что слова звонким эхом разносились по комнате, позвал:
     - Сириус Блэк!
     Ничего. Из зеркала смотрела разочарованная физиономия, определённо, его собственная...
     У Сириуса не было с собой этого зеркальца, когда он ушёл в арку, сказал тихий голосок в голове. Поэтому ничего не получается...
     Гарри пару секунд сидел неподвижно, потом бросил зеркальце в сундук. Оно разбилось. На протяжении долгой, счастливой, сияющей минуты он был уверен, что сейчас увидит Сириуса, поговорит с ним...
     Разочарование жгло горло; Гарри встал и принялся как попало бросать свои вещи в сундук, поверх зеркальца...
     И тут ему в голову пришла одна мысль... Гораздо лучше зеркала... много, много лучше... как же он раньше не додумался... почему раньше не спросил?
     Он выскочил из спальни и