тивной
системы, против бесхозяйственности и  разгильдяйства.  Выборы - демонстрация
верности  демократическому  социализму и доказательство того, что в условиях
однопартийной системы возможна демократия. Есть и враждебные силы. Не думаю,
что  голосование  было  против  партии  как  таковой.  У  нас  эмоциональное
отношение к прессе''.
     Нетрудно  догадаться,  что  Горбачев  и Яковлев  были довольны  итогами
выборов. У них пока  все шло по плану.  Они радовались. Остальным же  членам
Политбюро, за исключением, разумеется, Шеварднадзе  и Медведева,  оставалось
лишь сидеть и хмуриться.
     Обсуждение  на  Политбюро  результатов  ''свободных''  выборов  вскрыло
весьма важную  роль  в  предвыборной  кампании средств  массовой информации,
занявших откровенно негативную позицию по отношению к существующему режиму и
оказавших  сильное  воздействие на избирателей Даже партийная  ''Правда''  и
советские ''Известия'' включились в общий хор
     238

     СМИ,  враждебно настроенных к партии  и ее  руководству.  Чувствовалась
чья-то направляющая рука.  Но  и она  не сумела бы столь виртуозно управлять
прессой и телевидением, если бы не было решений  XIX  Всесоюзной конференции
КПСС по вопросам гласности.
     В резолюции ''О гласности'' читаем: ''XIX Всесоюзная конференция  КПСС,
руководствуясь  интересами   социализма  и  перестройки,  считает  одной  из
важнейших политических задач дальнейшее развитие гласности. Первые три  года
перестройки убедительно подтвердили, что обстановка гласности в деятельности
партийных, советских, общественных организаций, средств массовой информации,
развертывание  реальной  критики и  самокритики,  утверждение  открытости  и
правдивости  в  политике  позволили партии, всему народу  лучше понять  свое
прошлое   и   настоящее,  выявить   факторы  торможения,   пробудить  мощные
патриотические  силы  к активной  целеустремленной  работе на  благо страны,
социализма. Именно включение в общественную жизнь  гласности помогло глубоко
и   объективно,  с  участием  общественности   оценить  ситуацию  в  стране,
коллегиально     выработать     принципиальные    решения    по    ускорению
социально-экономического  развития,  обеспечить активную  и заинтересованную
поддержку трудящимися  курса КПСС  на перестройку. Конференция рассматривает
гласность как развивающийся  процесс и подчеркивает, что ее последовательное
расширение  является непременным условием выражения демократической сущности
социалистического строя, его обращенности к человеку, приобщения личности ко
всем  делам  общества,  государства, коллектива,  как  действенную  гарантию
против   деформаций   социализма   на   основе   всенародного  контроля   за
деятельностью  всех социальных  институтов, органов  власти и  управления...
Гласность во  всех  сферах жизни  -  одно  из важнейших условий  дальнейшего
углубления   процессов   перестройки,   ее   необратимости...    Конференция
подчеркивает, что последовательное расширение гласности является непременным
условием развертывания процессов
     239

     демократизации  всех сфер общественной  жизни,  обновления  социализма.
Развивая гласность,  партия  неизменно руководствуется  ленинским указанием,
что массы должны знать  все,  обо  всем  судить и  на все идти  сознательно.
Коммунистической  партии,  советскому   народу   нужна  правда,   полная   и
объективная информация  обо всем, что  происходит  в обществе... Конференция
отмечает важную роль средств массовой информации в расширении гласности. Они
призваны  всесторонне  отражать  деятельность  партийных, государственных  и
общественных  организаций, служить консолидации социалистического  общества,
активно  пропагандировать накопленный опыт,  быть  инструментом всенародного
контроля  за  положением  дел  в  стране. Конференция  считает  недопустимым
сдерживание    критических   выступлений   прессы,   как   и   опубликование
необъективной информации, задевающей честь и достоинство гражданина... Никто
не имеет монополии на истину, не должно быть и монополии на гласность''.1
     Эта  резолюция, если учесть идеологическую атмосферу в стране той поры,
останется позорным  пятном на совести КПСС. В  ней  сквозь  шелуху трескучих
слов  проглядывают ложь и лицемерие.  Авторы резолюции, среди которых первой
скрипкой был Яковлев, утверждают, будто ''обстановка гласности'' первых трех
лет  перестройки  пробудила  ''мощные  патриотические   силы  к  активной  и
целеустремленной работе на благо страны, социализма''. В действительности же
''обстановка  гласности''  мобилизовала темные, сатанинские силы, враждебные
стране и русскому народу. Именно они  захватили  печать, телевидение, радио,
установили  свою  монополию  на  гласность  и, одурманив доверчивую  Россию,
повели ее  на  ''Голгофу''.  Вот этот  идеологический разбой и  легализовала
партийная конференция в резолюции ''О гласности''. Она,
     -- -- -- -- -- -- -- -- -- -
     1 XIX Всесоюзная конференция... Т.2. С. 166-169.
     240

     можно   сказать,   санкционировала  ведущуюся  против  русского  народа
информационную войну.1
     О плодах гласности первых лет ''перестройки'' говорил с великой болью в
сердце  Ю.Бондарев, выступая  на  конференции.  Горбачеву  его  выступление,
естественно,     не     понравилось.     Позицию    писателя    он    назвал
''консервативно-пессимистической''.2 Но Ю.Бондарев воспроизвел правду жизни,
а  она не способствовала  оптимистическому  настрою тех, кто болел за судьбу
Отечества.  Приведем  выдержку  из  речи  Бондарева,  быть  может,  чересчур
пространную, но заслуживающую  подобной  цитации вследствие  глубины мысли и
мастерства  слова:  ''Часть  нашей печати  восприняла,  вернее, использовала
перестройку  как   дестабилизацию   всего  существующего,  ревизию  веры   и
нравственности. За последнее время,  приспосабливаясь к нашей  доверчивости,
даже    серьезные    органы   прессы,   показывая    пример    заразительной
последовательности, оказывали чуткое внимание рыцарям экстремизма,  быстрого
реагирования, исполненного
 запальчивого бойцовства, нетерпимости в борьбе за перестройку прошлого
и настоящего, подвергая  сомнению все:  мораль, мужество, любовь, искусство,
талант,  семью,   великие  революционные  идеи,  гений  Ленина,  Октябрьскую
революцию, Великую Отечественную войну.  И эта часть нигилистической критики
становится  или  уже   стала  командной  силой  в  печати,  как   говорят  в
писательской  среде,  создавая  общественное  мнение,  ошеломляя  читателя и
зрителя  сенсационным шумом, бранью, передержками,  искажением  исторических
фактов. Эта критика убеждена,  что пришло  ее время безраздельно властвовать
над политикой в литературе, над судьбами, душами людей, порой превращая их в
опустошенные   раковины.   Экстремистам  немало   удалось  в  их  стратегии,
родившейся, кстати, не из хаоса, а из тщательно проду-
     -- -- -- -- -- -- -- -- -- --
     1  Анат.А,Громыко справедливо  характеризует XIX партийную  конференцию
как  одну из самых неприглядных страниц в истории КПСС (Громыко Анат. Андрей
Громыко. В лабиринтах Кремля...С. 155).
     2 Горбачев М.С. Жизнь и реформы. Кн. 1. С.393.
     241

     манной  заранее  позиции  (курсив  наш. -  И.Ф.).  И  теперь  во многом
подорвано доверие к  истории, почти ко всему прошлому, к старшему поколению,
к внутренней человеческой чести, что называется совестью, к  справедливости,
к   объективной  гласности,   которую  то  и   дело   обращают  в  гласность
одностороннюю:  оговоренный  лишен  возможности  ответить. Безнравственность
печати  не может  учить нравственности. Аморализм в  идеологии несет разврат
духа. Пожалуй, не  все  в  кабинетах главных  редакторов  газет  и  журналов
полностью осознают или не хотят осознавать, что гласность и демократия - это
высокая  моральная  и гражданская дисциплина, а не  произвол,  по  философии
Ивана Карамазова,  что революционные  чувства перестройки - происхождения из
нравственных  убеждений, а не из яда, выдаваемого за оздоровляющие средства.
Уже  не  выяснение разногласий, не  искание объективной  истины,  не  спор о
правде, еще  скрытой за семью печатями, не  дискуссия, не  выявление молодых
талантов,  не объединение  на  идее преобразования нашего  бытия, а  битва в
контрпозиции,  размывание критериев,  моральных опор,  травля  и шельмование
крупнейших
 писателей,  режиссеров,   художников, тяжба устная и письменная
с замечательными талантами, такими, как Василий Белов, Виктор Астафьев, Петр
Проскурин,  Валентин  Распутин,  Анатолий  Иванов,  Михаил  Алексеев, Сергей
Бондарчук,
 Илья  Глазунов.  Нестеснительные действия рассчитаны на захват
одной  группой всех газетных и журнальных изданий -  эта тактика и стратегия
экстремистов  проявилась  в  последний год  особенно  ясно и  уже вызывает у
многих серьезные опасения.
     Та  наша  печать,  что  разрушает,  унижает,  сваливает  в отхожие  ямы
прожитое и прошлое, наши национальные святыни, жертвы народа в Отечественную
войну,  традиции культуры,  то есть стирает из сознания людей память, веру и
надежду,  -  эта печать  воздвигает  уродливый  памятник нашему  недомыслию,
Геростратам мысли, чистого  чувства,  совести, о чем история идеологии будет
вспоминать со стыдом и прокля-
     242

     тиями так же, как мы вспоминаем эпистолярный  жанр 37-го и 49-го годов.
Вдвойне странно и то, что  произносимые вслух слова  "Отечество",  "Родина",
"патриотизм"  вызывают  в  ответ  некое  змееподобное  шипение,  исполненное
готовности нападения и укуса: "шовинизм", "черносотенство". Когда  я читаю в
нашей печати, что у русских не было и нет своей территории,  что 60-летние и
70-летние  ветераны  войны  и  труда  являются  потенциальными  противниками
перестройки, что произведения Шолохова пора исключить из школьных программ и
вместо  них  включить  "Дети  Арбата",  когда  я  читаю,  что  журналы  "Наш
современник  "  и "Молодая  гвардия" внедряют ненависть в гены (чтобы  такое
написать,  надо,  действительно,  обладать  естественной ненавистью  к  этим
журналам), когда  меня  печатно  убеждают, что стабильность  является  самым
страшным, что может быть (то есть да здравствует развал и хаос в экономике и
культуре), что  писателя Булгакова изживал  со света  "вождь",  а  не группа
критиков и литераторов во главе с  Билль-Белоцерковским,  требовавших не раз
высылки за границу талантливейшего конкурента, когда  на страницах "Огонька"
появляются  провокационные   соблазны,  толкающие  к  размежеванию  сил,   к
натравливанию целой московской писательской организации на  журнал "Москва",
когда читаю, что фашизм, оказывается, возник в начале века в России,  а не в
Италии,  когда слышу, что генерал Власов,  предавший  подчиненную ему армию,
перешедший к немцам, боролся против Сталина, а  не против советского народа,
- когда я думаю обо всем этом, безответственном, встречаясь с молодежью,  то
уже  не удивляюсь тем пропитанным неверием,  иронией  и некой безнадежностью
вопросам,  которые они задают.  И  думаю:  да, один  грамм веры дороже порой
всякого  опыта  мудреца.  И  понимаю, что мы как бы предаем  свою  молодежь,
опустошаем ее Души скальпелем анархической болтовни, пустопорожними
     243

     сенсациями, всяческими  чужими модами, дешево стоящими  демагогическими
заигрываниями''.1
     Вся  мерзость,  о  которой говорил  Ю.В.Бондарев, с  новой  силой стала
множиться и распространяться после XIX партийной конференции. ''Гласность'',
воспетая  на  конференции  и  ловко  управляемая  заинтересованными  лицами,
настолько  затуманила общественное сознание, что  люди, потеряв социальные и
нравственные  ориентиры,  оказались  не  в  состоянии  трезво  и  объективно
воспринимать  происходящее.  Одурманенные  ею,  они  поверили   новоявленным
''лжеучителям'' и  ''лжепророкам'', которые обещали им новый рай в недалеком
капиталистическом   будущем.   Таким  образом,  ''гласность'',   нагнетаемая
средствами  массовой  информации,  находящимися  в  руках  недругов  России,
сыграла роковую роль в ее исторической судьбе на исходе XX века. Разлагающее
влияние   ''гласности''   на  общество   не   могут   утаить   даже  прорабы
''перестройки''.   Возьмем,  к  примеру,   Горбачева  -   главного  глашатая
''гласности''.
     Вспоминая  на  страницах  своих  мемуаров  о ''перестройке'',  Горбачев
касается, помимо прочего, и ''гласности'', выделяя для этого отдельную главу
с характерным названием ''Больше  света: гласность''. Как и во многих других
случаях, он  и здесь набожно ''припадал'' к В.И.Ленину,  работая по привычке
на публику. ''Больше света''. Эти ленинские слова врезались в его память еще
в студенческие годы.  Но с годами политический опыт убедил Горбачева  в том,
что  данный лозунг ''не  случайно канул  в лету.  Уж  очень  не подходил  он
номенклатуре, всем, кто причастен к власти. Наоборот, "поменьше света" - вот
их  принцип  и тайное  желание''.2 И наш  ''осветитель'',  как  только  стал
генсеком,  взялся за  дело.  ''Первым  актом гласности, -рассказывает он,  -
можно,  думаю, считать мою поездку  в Ленинград  в мае  1985 года. Состоялся
непривычный контакт ру-
     -- -- -- -- -- -- -- -- -
     1 XIX Всесоюзная конференция... Т.1. С.224-226.
     2Горбачев М.С. Жизнь и реформы. Кн. 1. С.314.
     244

     ководителя с людьми. Выступление  без всяких бумажек и  предварительных
консультаций  с  коллегами  создало  целую проблему  для  Политбюро. Впервые
многое из того, что содержалось в неопубликованных материалах мартовского  и
апрельского Пленумов  ЦК, о чем говорилось в "закрытом  порядке" в партийных
верхах,  было   "выплеснуто"  на  всех''.1  Потом  было  интервью  Горбачева
американскому  журналу  ''Тайм''  и  его  беседа  с  тремя  корреспондентами
французского телевидения - ''прорывы к открытости''.
     И тут мы подходим к главному: ''Очередной ступенью в развитии гласности
стало поощрение критических выступлений в печати, на телевидении и  радио по
поводу всевозможных безобразий, слабостей, прорех в нашей жизни, о которых в
прошлом   не  полагалось  говорить  вслух,  выносить  на  суд  общественного
мнения''.   Все  это  было  бы   хорошо,   но  ''критика  стала  приобретать
оскорбительный,   разносный  характер,   нередко  публиковались   откровенно
клеветнические материалы, основанные на искажении и подтасовке фактов''. При
этом  ''каждый   орган  информации  пускал  "на  публику"  только   "своих",
инакомыслящих у себя не терпел''.2
     Насчет   ''инакомыслящих''   Горбачев   явно   ''перегнул'',  поскольку
практически все органы СМИ  (за редким исключением) были в руках демократов.
Поэтому в целом средства  массовой  информации отличались  концентрированным
единомыслием,  направленным  на  расшатывание  существующего  строя.  Особым
рвением  здесь отличались ''Огонек'', ''Московские новости'',  ''Аргументы и
Факты'', которым, судя по всему, покровительствовал сам  Горбачев. Во всяком
случае, он  говорит, что ему приходилось не  раз брать  под защиту редактора
''Московских новостей'' Е.Яковлева.3
     Могущественным  покровителем демократических СМИ был  и А.Н.Яковлев. Он
направлял их деятельность, они рабо-
     -- -- -- -- -- -- --
     1 Там же. С.315-316.
     2 Там же. С.317.
     3 Там же. С.324.
     245

     тали под ним,1 Анат.А.Громыко рассказывает, как в 1987-1987 гг. Яковлев
проводил  в  здании  ЦК партии  инструктажи  с  работниками средств массовой
информации,  число которых доходило  до 200 человек. Он призывал журналистов
широким  фронтом разворачивать  критику,  усматривая в  ней  ''первый шаг  к
созиданию''.  Причем   наставлял:  ''Все  должно  быть   пущено   в  ход''.2
Естественно,  при  таких  установках  в  демократических  средствах массовой
информации   началась   настоящая   вакханалия   ''гласности''.3   ''Прорабы
перестройки с  таким старанием раскачивали  исполинские колокола  гласности,
что по  всей  стране и за ее пределами все гудело и звенело. Однако камертон
этого  набата  был  один: ,,Все, что  было до перестройки  - плохо, все, что
делается сейчас -  хорошо,  другого  не дано"''. Не мудрено, что  пресса, по
выражению Горбачева,
     -- -- -- -- -- -- --
     1 Громыко А  н а т, Андрей Громыко. В  лабиринтах Кремля... С. 159. См.
также: Бушин В. С Честь и бесчестие нации. М., 1999. С. 160-161.
     2 Там же.С.126, 127.
     3  В  высшем   руководстве  отнюдь  не  все  понимали  подлинный  смысл
деятельности  А.Н.Яковлева.   Примечательно  в   этой   связи   высказывание
А.А.Громыко: ''Яковлев  не видит опасности, исходящей от писак и шарлатанов.
Растяпа'' (там же. С. 126) Слово ''растяпа'' к Яковлеву явно не подходит.  В
данном случае его следовало бы адресовать самому  А.А.Громыко,  не понявшему
характер  деятельности  сановного   идеолога.   А.Н.Яковлев,   этот   умелец
''дворцовых игр'' (см.:  Черняев  А.С. Моя  жизнь  и мое время. С.297),  вел
хитрую  и тонкую игру на разрушение. Наивно звучат и слова младшего Громыко,
который  полагает,  что  Яковлев,  ''очевидно,  думал о болезнях  советского
общества, которое, как и  большинство, считал социалистическим и поддающимся
перестройке. Впоследствии  я не раз и не два пытался понять его мышление, но
так  и  не находил  ответа на  вопрос,  почему  этот умный  человек не  смог
выстроить   теоретическую   базу  перестройки   и  быстро  утонул  в  болоте
политических  склок,  был  подмят  непомерной  славой,  вылитой  Западом  на
Горбачева''  (Громыко  Анат. Андрей  Громыко. В лабиринтах  Кремля . С 141).
Анат.А.Громыко никак  не может взять в толк,  что  для  людей типа  Яковлева
перестройка  означала  лишь  одно - разрушение существующей системы с  целью
буржуазной реставрации.
     4 Там же. С. 104.
     246

     ''вышла из-под  контроля''.  Но это  не совсем так.  Это -  полуправда.
Пресса ''вышла из-под контроля'' официальной власти, но она контролировалась
и направлялась невидимым центром. Иначе не понять дружные, скоординированные
ее нападки на фундаментальные основы системы, попытки переоценки  ценностей.
В частности, Горбачев вынужден признать, что ''так случилось с оценкой пути,
пройденного страной после Октября 1917 года. Пожалуй, ни одно из направлений
гласности   не  имело  столь  сильного  резонанса  и  не   произвело  такого
психологического шока, как  восстановление достоверной, а не мифологической,
идеализированной и романтизированной истории советского периода, включающей,
наряду  с многими образцами народного героизма  и бесспорными достижениями в
социальном  устройстве,  чудовищный  разгул  бюрократии, массовые репрессии,
тоталитарное  подавление  свободной   мысли.   Люди  жадно  набросились   на
публикации с разоблачением творившихся преступлений, накатилась вторая после
XX съезда  волна  развенчания  Сталина,  полной мерой досталось  Брежневу, а
затем дошло до переоценки и самого Ленина, марксистской идеологии, принципов
социализма''.
     Мы сильно ошибемся,  если  примем эти сетования Горбачева  за  ''чистую
монету''. Его тогда беспокоили  собственно не искажения советского прошлого,
а реакция на них со стороны ''правых'', т.е. традиционалистов и  ортодоксов,
которых он опасался. Однажды  Горбачев в разговоре  с Черняевым заметил, что
он порой ''обрушивается'' на ''левых'',  поскольку ''они провоцируют правых,
мобилизуют  их  своими криками  и  атаками  на  Ленина,  Октябрь, социализм.
Поднимают  панику,  не понимая, что мне, Горбачеву,  дорога  вправо  и назад
заказана.  Я  обречен  идти  вперед, и только  вперед. И если  отступлю, сам
погибну и дело погибнет. Как же они могут думать, что я с Лигачевым?''.2
     -- -- -- -- -- -- -- --
     1 Горбачев МС. Жизнь и реформы. Кн 1. С.327.
     2 Че р н  я  е  в  А.С. Шесть лет с Горбачевым:  По дневниковым записям
С.319
     247

     Есть еще  одна существенная грань  ''гласности'' -- обсуждение и оценка
межнациональных  отношений  в  исторической  Р