ьцин  по  своей  натуре  -  лидер.  Поэтому  столкновение  его  с
Горбачевым  было  в  принципе  вероятным,  а в  обстановке  ''перестройки'',
замутившей  прежние  понятия о партийной субординации и власти,  неизбежным.
Имел  место  и  привходящий,  так  сказать, фактор  -  вмешательство супруги
генсека Р.М.Горбачевой в  московские городские дела,  что  довело Ельцина до
''белого каления''.2 Конфликт между Горбачевым и Ельциным на людях произошел
в октябре 1987 года. Л.М.Замятин рассказывает об этом так: ''Мне, как послу,
оставшемуся  членом  ЦК  КПСС,  было известно, что  на  Политбюро в  октябре
обсуждался проект речи Горбачева, которую он должен был произнести в связи с
70-летием  Октябрьской революции.  Ельцин в ходе  этого закрытого обсуждения
высказал ряд серьезных критических замечаний, которые касались
     -- -- -- -- -- -- -- -
     1 Павлов В. Август изнутри...С.21.
     2 Вот что  рассказывает В.И.Болдин о поведении  Р.М.Горбачевой:  "Раиса
Максимовна  -  человек  с  твердым,  жестким  и властным  характером - умела
подчинять своей воле других, добиваться желаемого всеми силами и средствами.
Она быстро стала первой дамой  страны, во всяком случае значительно быстрее,
чем  М.С.Горбачев   по-настоящему  почувствовал   себя  лидером   партии   и
государства. Не стесняясь она звонила и давала поручения помощникам  генсека
и некоторым членам руководства  страны,  особенно тем, кого  знала". (Болдин
В.И. Крушение пьедестала... С. 116).
     324

     как оценок прошлых периодов в жизни страны и партии, так и перспектив и
путей  развития   перестройки.  Мы  здесь  произносим  новые  слова-лозунги:
гласность,  перестройка, плюрализм, а  на деле  ничего  не делаем для  того,
чтобы от лозунгов перейти к делам - таков вывод Бориса Николаевича.
     Отпор этой критике  Ельцина  принял неожиданную форму: в то  время, как
члены Политбюро оставались на местах, Горбачев покинул зал заседаний - факт,
пожалуй, единственный в своем роде в истории КПСС. Разумеется, кто-то тут же
отправился   следом  за   генсеком,   дабы   попросить   его   вернуться   и
председательствовать на заседании. Горбачев вернулся  - и с ходу повел атаку
на Ельцина.  Его выступление было выдержано в таких  тонах, что не оставляло
никаких сомнений в необходимости отставки Ельцина. А несколько недель спустя
состоялся  Пленум  ЦК,  где  все  повторилось  сначала,  тон  вновь  задавал
Горбачев. Ельцин парировал  высказывания генсека: надо,  дескать,  перестать
восхвалять  Горбачева,  иначе  будет создан новый культ личности, необходимо
разобраться в лозунгах перестройки, перейти к более реалистическим темпам ее
проведения. В заключение он заявил о своем выходе из состава Политбюро.
     Экзекуция  над Ельциным была, как известно, продолжена в ноябре, уже на
пленуме  Городского комитета партии,  проводившемся  в  Колонном зале. Помню
этот  бурный  пленум, где один  за другим выступали  заранее  подготовленные
ораторы,  а  сам Ельцин,  приехавший  (а точнее,  доставленный) из больницы,
выглядел  надломленным,  больным...  Именно  тогда  он  был  освобожден   от
руководства московской партийной организацией  и, как предполагалось, должен
был уйти на  пенсию.  Он этого  не сделал  и, более того, стал настаивать на
предоставлении ему работы''.1
     М.С.Горбачев дал ему  работу,  посадив  на должность  1-го  заместителя
председателя Госстроя СССР в ранге министра.
     -- -- -- -- --
     1 Замятин Л.М. Горби и Мэгги...С.81-82.
     325

     При  этом  он  сказал  Ельцину: ''Но имей в виду, в  политику я тебя не
пущу''.  Речь,   разумеется,   шла  о  высших  государственных  и  партийных
должностях.
     По версии В.С.Павлова, ''именно заказной характер разгрома кадров (МГК.
-  И.Ф.) обеспечил  Ельцину  ''крышу''. Ранг министра СССР при  существующей
должности  первого  заместителя  председателя  Госстроя   СССР  был  дарован
специально для него. Все привилегии и блага, с которыми он так громко воевал
на публике,  - "Чайка", дача, поликлиника, паек, путевки и т.п. -  все  было
сохранено''.1  Словом,  Горбачев  поместил его в  теплую и тихую  гавань. Но
это-то и было невыносимо для Ельцина с его непомерным честолюбием.
     Можно представить, как он, совсем недавно обладавший высоким положением
и головокружительной властью, от которой зависели многие людские судьбы, мог
все это пережить. У Ельцина было такое чувство, что  мир, в котором он жил и
работал прежде, ''грубо вышвырнул'' его.2 И он, по-видимому, затаил глубокую
обиду, переросшую  затем  в неистребимое желание  разрушить  этот  мир.  Ему
удастся  исполнить свое  желание. Но  пока его  терзали  душевные  муки. Они
остались  в  памяти надолго. ''Часто  в ночные  бессонные часы,  - писал  он
позже, - я  вспоминаю эти тяжелые дни, быть  может, самые тяжелые дни в моей
жизни. Горбачев не задвинул меня в медвежий угол, не услал в дальние страны,
как  это принято было  при  его  предшественниках.  Вроде  бы  благородно  -
пощадил, пожалел.  Но  немногие  знают, какая  это пытка  - сидеть в мертвой
тишине кабинета, в полном вакууме,  сидеть и подсознательно чего-то ждать...
Например того, что телефон с гербом зазвонит. Или не зазвонит''.3 Но телефон
молчал,   усугубляя   ''мертвую  тишину   кабинета''.   Будучи  в  состоянии
''психологического надлома'', Ельцин впадал в депрессию, находясь в
     -- -- -- -- -- -- -- -- --
     1 Пав лов В. Август изнутри... С.22.
     2 Е л ь ц и н Б.Н. Записки президента. С.31.
     3 Там же.
     326

     ''полном трансе''.1 На него в такие минуты ''было тяжело смотреть''. Он
страдал от ''безлюдья'' и ''безвластия''.
     Страсть к власти самая, пожалуй, яркая  черта индивидуальности Ельцина.
В.В.Костиков, наблюдавший за ним с близкого расстояния, пишет: ''На личность
Ельцина мощно воздействовали два фактора - его характер, сильный и властный,
во  многом  нетерпимый,  и   система  тоталитарной  власти,   в  которой  он
сформировался  как   государственный   деятель.  Эта   власть,  мощная,  все
подчиняющая, но, в сущности, искусственная и  извращенная, вошла в его плоть
и кровь, и он  не мыслил своего существования без нее. Она  стала  для  него
едва  ли не  главной  ценностью  жизни.  Когда  судьба  поставила  его перед
жестоким выбором "жизнь  или власть", он, с риском для жизни, выбрал власть.
Достаточно  легко воспринимая  утраты политических  друзей,  он не  мог себе
представить утрату власти. Из трех "губительных страстей", которые  выделяет
известный  голландский философ  и теолог  Янсений,  - "страсть чувств" (НЫдо
зепитепП),  "страсть  знаний"  (НЬкю  зсАепсп)   и  "страсть  власти"  (НЫЕо
ЕопппапсН), именно последняя является доминантой характера Ельцина''.3
     Характерные  признания делал и сам  Ельцин. ''Быть "первым",  - говорил
он, -  наверное, это всегда было в моей натуре, только, быть может, в ранние
годы  я не отдавал  себе в  этом отчета''.4 Он  сам  создал себе собственный
образ ''волевого,  решительного, жесткого  политика''.5  Ельцин верил в свое
особое  предназначение  и в  то,  что  находится  ''под  какой-то  неведомой
защитой''.6 Вот и любимый внук ''Борька чем-то напо-
     -- -- -- -- -- -- -- -- -- -- -
     1 Там же. С.31,292, 293.
     2 Там же. С.31.
     3 Костиков
 В.В. Роман с президентом. Записки пресс-секретаря. М.,1997.С.338.
     4 Ельцин Б.Н. Записки президента. С.269.
     5 Там же. С. 173.
     6 Там же. С.296.
     327

     минает деда. По  характеру  заводила.  Любит  быть лидером среди ребят.
Настоящий пацан, может подраться''.1
     Итак, Горбачев собственными  руками  сотворил себе такого  ''ловкого  и
безжалостного противника'', какого, по верному замечанию Д.Боффы, у него еще
не было.2
     Конечно, ельцинские качества  бойца и лидера  могли остаться  втуне или
получить иное  приложение,  не будь  ''перестройки''  и  острой политической
борьбы в  стране,  развернувшейся  в  последние  годы  нахождения  у  власти
Горбачева.    Его   неопределенность,   непоследовательность,   лавирования,
отступления, обусловленные  осторожностью и  желанием  не  загубить  начатое
дело,  казались   многим  демократам,   не   посвященным  в   тайну  прораба
''перестройки'', не способными довести ее до логического конца. Они метались
в  тревоге и страхе за свое будущее, искали лидера, который мог бы завоевать
народное доверие  и симпатии масс. Однако такого  политика в своей среде они
найти, естественно, не могли. И вот тут судьба им подарила Б.Н.Ельцина.
     Ореол гонимого и  слава борца с привилегиями  номенклатуры сделали свое
дело: на мартовских  1989  года  выборах  в  народные  депутаты СССР  Ельцин
получил в Москве свыше 80% голосов. Вместе с А.Д.Сахаровым, Ю.Н.Афанасьевым,
Г.Х.Поповым он создает Межрегиональную депутатскую группу  и становится,  по
выражению Е.Г.Боннэр, ''своим'' у демократов. Однако настоящий взлет Ельцина
- избрание его в мае 1990 года Председателем Верховного Совета РСФСР.
     На Западе, впрочем, он был замечен и привлек к себе  внимание несколько
раньше.  И  здесь  снова  впереди  оказалась  проницательная  М.Тэтчер.  Это
подтверждает Л.М.Замятин.  По возвращении  в  Лондон после октябрьского 1987
года  Пленума  ЦК  КПСС,  пишет  он,  его  пригласила Тэтчер  ''для  "общего
разговора". Вначале речь шла об общих проблемах перестройки,
     -- -- -- -- -- --
     1 Там же. С 20.
     2 Б о ф ф а Д. От СССР к России. История неоконченного кризиса.
     1964-1994. С.226.
     328

     а  затем она деликатно  подвела  разговор  к интересующей  ее теме: что
кроется за сообщениями печати  "об  оппозиции Ельцина" Горбачеву. Я кратко и
максимально  объективно рассказал  ей  о  событиях  в  Москве. Вторично  она
вернулась  к разговору о  Ельцине и его роли в советском обществе  после его
выступления на  XIX партийной конференции. Тэтчер внимательно его  читала по
поступавшим  из  Москвы  сообщениям   британских  журналистов,   из  которых
явствовало,  что  схватка разрастается  и  в ходе этой  схватки складывается
оппозиция  Горбачеву  и его  методам руководства.  При  первой  же встрече с
Горбачевым она напрямую спросила,  какую роль играет Ельцин в противостоянии
реформам? Горбачев  на  сей  раз  был  прямолинеен:  "Мои  попытки  укрепить
президентскую   власть    и   сбалансировать   рост   демократии   усилением
исполнительной власти  встретили  критику со стороны тех, кто называет  себя
демократами,  -  заявил он. - Если  уж говорить о диктаторских замашках,  то
подобные обвинения  скорее следовало  бы адресовать  как  раз  Ельцину,  его
программе и его действиям". "Люди в России,  - убеждал  британского премьера
советский  лидер, - уже говорят о том,  что  не хотят появления  нового царя
Бориса"''.1 Горбачев,  следовательно, старался придать  своему  конфликту  с
Ельциным вид заурядной склоки. Но у Тэтчер сложилось собственное мнение.
     Она  ''хорошо понимала: Ельцин -  та  политическая  фигура,  которую не
следует  игнорировать, особенно с учетом реальной ситуации, складывающейся в
России;  надо  поближе  познакомиться  с  этим  "бунтовщиком"''.  Состоялась
встреча Тэтчер с Ельциным, носившая доверительный характер. По свидетельству
Ельцина, она ''продолжалась 45 минут, причем такая получилась беседа, что  я
просто  не  помню,  был ли  с кем-нибудь у  меня более  интересный разговор.
Удивительное осталось у меня ощущение от этой встречи''. Тэтчер, если ве-
     -- -- -- -- -- -- -
     1 Замятин Л.М. Горби и Мэгги...С.82-83.
     2 Там же. С.83. Ельцин Б.Н. Записки президента. С. 174.
     329

     рить Ельцину,  почувствовала  нечто схожее и потому пошла провожать его
до машины, нарушив протокол. Это  произвело  на  гостя сильное  впечатление:
''Вижу,  ей  шепчут:  не  по  протоколу, не по  протоколу.  Она рукой на них
махнула, спустилась  к  машине, там  мы попрощались. Все было по-человечески
тепло и трогательно''.1
     Познакомившись  с Ельциным поближе, Тэтчер  сделала  для себя открытие:
''Меня  поразило  то,  что  Ельцин в  отличие  от  Горбачева освободился  от
коммунистического  мышления...  Он   смог  проникнуть   в   суть   некоторых
фундаментальных  проблем намного глубже,  чем Горбачев''. Видно,  Ельцин  не
скрывал от собеседницы того, что он  ''коммунист по  исторической  советской
традиции,  по  инерции,  по   воспитанию,  но   не   по  убеждению''.  Когда
впоследствии Тэтчер  поделилась  с  президентом  Бушем  своим  благоприятным
впечатлением о Ельцине, тот дал понять, что ''американцы не разделяют его''.
И это, по мнению Тэтчер, ''большая ошибка''.  Вероятно, американцы полагали,
что  не  настал еще  момент, когда Ельцин может сменить Горбачева на поприще
''переустройства'' СССР.
     И все же  нельзя не признать зоркость и проницательность Мэгги: Ельцин,
действительно, глубже и радикальнее смотрел на  разрешение ''фундаментальных
проблем'',  нежели  Горбачев.  И  дело  здесь  не  в  большей приверженности
Горбачева  коммунистическим взглядам. Тэтчер имела  возможность  убедиться в
том,  что  и  ему ''наплевать  на  идеологию  коммунизма''.5  Отличие  наших
''героев'' заключалось в другом: если
     -- -- -- -- -- -- -- -- --
     'Там же. С. 175.
     23амятин Л.М. Горби и Мэгги. С.87.
     3 Е л ь ц и н Б.Н. Записки президента. С 181.
     43амятин Л.М. Горби и Мэгги С.87.
     5 Ч е  р  н  я  е в  А.С. 1991 год: Дневник помощника Президента. С.22.
-Черняев говорит о Горбачеве: ''Заявления насчет социалистических ценностей,
идеалов Октября, как  только  он начинает их  перечислять, звучат иронически
для понимающих. За этим ничего нет'' (там же. С. 16).
     330

     Горбачев проводил политическую линию на сохранение  СССР, пусть даже  в
виде   призрачной  конфедерации,  то  Ельцин   изначально  был  настроен  на
незамедлительное отделение  РСФСР  от  других  союзных  республик,  т.е.  на
ликвидацию  СССР. Весьма  симптоматичны в  этом  отношении мысли, посетившие
Ельцина,  когда  он, избранный на пост Председателя Верховного Совета РСФСР,
первый раз вошел в кабинет, где ему надлежало восседать.  ''Помню, - говорит
он, - как мы с Львом Сухановым  впервые вошли в кабинет Воротникова, бывшего
до меня Председателем Президиума  Верховного Совета РСФСР. Кабинет огромный,
и  Лев  Евгеньевич  изумленно  сказал:  "Смотрите,  Борис  Николаевич, какой
кабинет отхватили!". Я в своей  жизни уже успел повидать  много кабинетов. И
все-таки  этот  мягкий,  современный лоск,  весь  этот  блеск и комфорт меня
как-то  приятно кольнули. "Ну и что  дальше? -подумал я. - Ведь мы не просто
кабинет, целую Россию отхватили" (курсив наш. -  И.Ф.). И сам испугался этой
крамольной мысли''.1
     Не  входя  в  обсуждение  своеобразной,  несколько  удручающей  лексики
новоиспеченного   Председателя,2  обратим   внимание  на  усечение   понятия
''Россия'', произведенное им. По Ельцину, Россия - это лишь РСФСР, тогда как
остальные республики  выпадают из нее. На самом же деле СССР  и есть Россия,
поскольку он  являлся прямым  наследником  исторической  Российской империи,
т.е.  России.  Отождествление  РСФСР,  этого  искусственного большевистского
образования, с Россией положило основу для того дикого территориального
     -- -- -- -- -- -- -- -- --
     1 Ельцин Б.Н. Записки президента. С.33.
     2  По  словам  Д.Кьезы,  подобная  лексика  обнаруживает  ''культурную,
этическую   и   политическую  ограниченность   этого  "руководящего  эшелона
российских  лидеров"''.  Он   пишет:  ''Россия,   низведенная  до  масштабов
президентского кабинета. Разве этого недостаточно, чтобы раскрыть всю  драму
конца  Советского  Союза,  весь  этот потрясающий откат, за  несколько  Дней
уменьшивший  Россию  в  размерах и  отбросивший  ее  на  три  века назад,  в
допетровские границы'' (К ь е з а Д. ''Прощай, Россия!''. М.,1998. С 107)
     331

     раздела,  который был произведен между бывшими  советскими республиками
после  Беловежских   соглашений.   Однако   вернемся   к   России,   которую
''отхватили''.
     Испуг,   о  котором   говорил   Ельцин,  быстро   улетучился.  Началась
суверенизация ''отхваченной'' демократами России. 12 июня  1990 года I Съезд
народных депутатов РСФСР  принял ''Декларацию о государственном суверенитете
Российской Советской Федеративной Социалистической Республики''. На подобный
шаг  можно  было  решиться   в  состоянии  общего  умопомрачения  и  крайней
эмоциональности. Сказывалась  здесь разнузданная русофобия,  нагнетавшаяся в
стране по ходу ''перестройки''. Какие настроения она порождала, можно судить
по выступлению писателя В.Г.Распутина  на I Съезде народных депутатов  СССР.
''Мы,  россияне,  -  говорил он,  -  с уважением  и  пониманием  относимся к
национальным чувствам и проблемам  всех без исключения народов и народностей
нашей страны. Но мы хотим, чтобы  понимали и нас. Шовинизм и  слепая гордыня
русских  -  это выдумки тех,  кто  играет  на наших  национальных  чувствах,
уважаемые  братья.  Но   играет,  надо  сказать,  очень   умело.   Русофобия
распространилась в Прибалтике, Грузии, проникает она и  в другие республики,
в  одни меньше,  в другие  больше,  но заметна почти повсюду.  Антисоветские
лозунги соединяются с антирусскими. Эмиссары из Литвы и Эстонии едут с ними,
создавая единый  фронт, в  Грузию. Оттуда местные агитаторы  направляются  в
Армению и Азербайджан. Это не борьба с бюрократическим механизмом, это нечто
иное. Здесь, на  Съезде, хорошо заметна активность прибалтийских  депутатов,
парламентским  путем добивающихся внесения  в Конституцию поправок,  которые
позволили бы им распрощаться с этой страной. Не мне  давать  в таких случаях
советы. Вы,  разумеется,  согласно закону совести распорядитесь  сами  своей
судьбой. Но, по русской привычке бросаться на  помощь, я размышляю: а, может
быть, России выйти из состава  Союза, если  во всех бедах вы обвиняете ее  и
если ее слаборазвитость и неуклюжесть отягощают
     332

     ваши прогрессивные устремления?  Может, так лучше? Это, кстати, помогло
бы и нам решить  многие  проблемы, как настоящие,  так и будущие.  Кое-какие
ресурсы  природные и человеческие  у  нас еще остались, руки не отсохли. Без
боязни  оказаться  в  националистах  мы  могли  бы тогда  произносить  слово
"русский",  говорить  о  национальном самосознании. Отменилось  бы, глядишь,
массовое растление душ  молодежи. Создали бы,  наконец, свою  Академию наук,
которая радела бы российским интересам, занялись бы нравственностью. Помогли
бы народу собраться в единое  духовное тело (курсив наш. - И. Ф.). Поверьте,
надоело быть козлом отпущения и сносить издевательства и плевки''.1
     Боль  Распутина  понятна.  Она на мгновение затронула  даже  Горбачева,
который  вспоминает о выступлении  писателя так: ''Патриотически настроенные
представители творческой и  научной интеллигенции были  глубоко обескуражены
проявлением  национального  эгоизма  и   антирусскими  высказываниями  своих
вчерашних друзей. Валентин Распутин, известный русский писатель, выразил эти
настроения,  сказав  на  I  Съезде  народных  депутатов СССР: если  все  так
недовольны Россией, хотят списать на нее все грехи, то, возможно, ей следует
самой выйти из Союза? Помню тот момент: Распутин уже прошел  к своему месту,
а зал, стоя,  продолжал  аплодировать''.2 И  все же,  быть может,  Распутину
следовало пересилить  свою  боль и воздержаться от  рассуждений  о  ''выходе
России  из  состава  Союза'',  чреватом неисчислимыми бедами и  страданиями,
прежде всего  для  русского  народа, а  также  для других народов  Советской
(Российской) державы.
     Но,  похоже,  В.Г.Распутин тогда  не  задумывался  над  тем,  насколько
сильное воздействие своими  высказываниями произведет он, человек  огромного
нравственного авторитета, на  всех, кому была небезразлична  судьба русского
народа, посеяв
     -- -- -- -- -- -- --
     1 Правда. 1989, 7 июня.
     2 Горбачев М.С. Жизнь и реформы. Кн.1. С.522.
     333