я на луну, ты всегда видел меня,
как и я тебя. Однажды, услышав, как кто-то призывает Юного бога, я подошла
ближе; ты стоял в воде, я поискала вокруг, но  его  рядом  не  обнаружила.
Помнишь ли ты, какой я тогда предстала перед тобой?
   Я не мог говорить и лишь молча покачал головой.
   Подобно тому, как  рассеивается  тьма,  когда  луна  выглядывает  из-за
облака, богиня мрака растаяла и на ее месте возникла прелестная  дева,  та
самая, которую я видел у озера после того,  как  провел  ночь  в  объятиях
Гилаейры.
   - Теперь вспомнил? -  сказала  дева  и  улыбнулась.  -  Сила  Геи-Земли
велика, но я-то здесь, а ее здесь нет. - В руках у  нее  был  лук,  как  и
тогда, а в колчане на поясе - семь  стрел.  Гончие  псы,  спутники  богини
Мрака, ластились к ней.
   - О да, - ответил я, - вспомнил! Благодарю тебя! - Я упал перед нею ниц
и готов был целовать ей ноги, но псы злобно оскалили клыки.
   - Учти: я тебе не друг. Ты - всего лишь враг моего врага, и  стоит  мне
уйти, ты снова меня забудешь.
   - Ну так не уходи никогда! - воскликнул я страстно. - Или возьми меня с
собой.
   - Я не могу остаться, а ты не можешь пойти туда, куда направляюсь я. Но
я пришла, чтобы рассказать тебе о той стране, куда ты вскоре  отправишься.
Это мое царство. Там меня зовут Охотницей, или  Авге,  и  ты  тоже  можешь
называть меня так.
   - Хорошо, Охотница.
   - Когда-то моя страна принадлежала Гее (*113).  Но  я  отвоевала  ее  и
приказала разбить старые алтари.
   - Я понял, Охотница.
   - Ты не должен стремиться ослабить власть моих помощников над собой,  а
поскольку ты все забываешь, я пошлю с тобой  своего  раба,  который  будет
напоминать тебе об этом. К счастью, такой человек уже и так рядом с тобой;
он поклялся служить мне вечно и без оглядки и поступит так,  как  я  сочту
нужным.
   - Но я тоже послушен тебе, Охотница!
   -  Вряд  ли.  Впрочем,  я  знаю:  ничего  дурного  против  меня  ты  не
замышляешь. Взгляни-ка сюда. - Она протянула ко мне раскрытую  ладонь:  на
ладони извивалась змейка длиной не более мизинца. - Возьми ее и береги.
   Я взял змейку, но мне некуда было ее положить, и я держал ее  просто  в
руке, однако через некоторое время  почувствовал,  что  она  исчезла  и  я
сжимаю пустоту.
   - Итак, - продолжала  богиня,  -  чуть  дальше  по  дороге  ты  увидишь
крестьянский дом. Это недалеко, так что не бойся:  воин,  которому  ведено
сторожить тебя, не успеет проснуться. Ты должен войти в  дом  и  заставить
его хозяев принести тебе бурдюк с вином и  чашу.  Когда  же  ты  встретишь
того, кто предан мне всей душою, то налей и ему полную чашу этого вина,  а
в чашу опусти змейку. Все понял?
   - Охотница, - сказал я, - но твоя змейка исчезла!
   - Ничего, в свое время найдется. А теперь ступай. Я пошлю  своих  собак
вперед, пусть разбудят людей в доме.
   Не успела она  договорить,  как  псы  сорвались  с  места  и  мгновенно
исчезли.
   Я пошел за ними следом и, пройдя шагов  пятьдесят,  ощутил  невыразимую
потребность вновь увидеть ее. Я обернулся, но лучше б я  этого  не  делал!
Охотница исчезла, а на ее месте высилась громадная богиня мрака с факелами
в воздетых руках.  Вокруг  нее  плавали  клочья  тумана  и  сгустки  тьмы;
какие-то бесформенные тени  выползли  из-под  деревьев.  Вдруг  послышался
леденящий душу вопль, и я бросился бежать. Не знаю, бежал ли  я  выполнять
поручение или просто от страха, который нагнала на меня Мать ночная.
   Дом  казался  самым   обыкновенным,   из   необожженного   кирпича,   с
тростниковой  крышей;  двор  был  окружен  невысокой  глинобитной  стеной.
Калитка была сломана; я вошел во двор и увидел на земле сброшенную  кем-то
с алтаря статую - три  женщины,  стоящие  спиной  к  спине;  сами  алтари,
находившиеся по обе стороны от входа в дом, повреждены не были. Дверь тоже
уцелела, однако, когда  я  уже  собирался  войти,  из  дома  вдруг,  резко
распахнув дверь, выбежал какой-то  мужчина  с  вытаращенными  глазами.  Он
непременно столкнулся бы со мною на бегу, если б я не перехватил его.
   - Не ты ли здесь хозяин? - спросил я.
   - Да, я.
   - В таком  случае  я,  наверное,  могу  тебе  помочь  и  снять  с  дома
проклятье, однако ты должен сам принести мне бурдюк с вином и чашу.
   Он в изумлении беззвучно открывал и закрывал рот, точно пытаясь сказать
что-то, и, наверное, у него на губах выступила бы пена, если б они так  не
пересохли. Жалостные вопли, доносившиеся  изнутри,  смолкли;  слышно  было
лишь, как плачет ребенок.
   - Принеси же мне вино, - повторил я.
   Без лишних слов он повернулся и пошел в дом; я последовал за ним.
   К  нему  тут  же  со  слезами  бросилась  жена;  она  была   совершенно
обнаженной, с искаженным от страха и горя лицом.  Бедняжка  явно  пыталась
что-то сказать, но  из  уст  ее  вырывались  лишь  жалкие  стоны.  Мужчина
оттолкнул ее, и она вцепилась в меня, точно просила защиты; я обнял ее  за
плечи.
   Мужчина вышел из комнаты и вскоре  принес  бурдюк  с  вином  и  простую
глиняную чашу.
   - Это вино двухлетней выдержки, - сказал он, и только тут я увидел, что
он не старше меня, а может, даже и моложе.
   Я велел ему успокоить жену и снова вышел во двор. Там я  вернул  статую
на прежнее место, налил в чашу немного вина и полил им землю перед  каждым
изображением тройственной богини, называя ее Матерью ночной,  Охотницей  и
Луной. К этому времени в доме уже  установилась  полная  тишина;  из  леса
доносилось уханье совы.
   Хозяева вышли ко мне; теперь женщина была одета и вела за руку  девочку
чуть помладше Ио. Я сказал, что, по-моему, их более никто  не  потревожит.
Они без конца благодарили меня, потом хозяин дома принес фонарь, еще  один
бурдюк с вином и такие же чаши, как та, которую он дал мне прежде. Мы  все
пили вино, не смешивая его с водой, даже девочка, которая отхлебывала вино
из материной чаши.  Мать  пояснила,  что  так  малышка  скорее  заснет.  Я
спросил, что здесь произошло и что так напугало их.
   Девочка смогла выговорить только, что это "очень страшно", и я не  стал
больше спрашивать ее, так как  она  ужасно  боялась.  По  словам  женщины,
явилась какая-то старая карга  с  выпученными  глазами,  которая,  бормоча
заклятья, уселась прямо на нее, лишив  возможности  двигаться.  Несчастная
даже дышать как следует не могла. Мужчина же рассказал об ужасном крылатом
существе, но не о птице и не о летучей мыши - существо,  хлопая  крыльями,
носилось за ним из комнаты в комнату.
   Я спросил, не видел ли кто из них собаки. Они сказали, что у  них  есть
собака и они  даже  слышали,  как  она  лаяла.  Мы  пошли  посмотреть,  не
спрятался ли пес в будку под домом, и обнаружили, что он  мертв,  хотя  на
нем не было ни одной царапины. Пес был старый,  с  седой  мордой.  Мужчина
спросил, не колдун ли я, и я ответил, что, наверное, колдун, но только  на
эту ночь.
   Выйдя на дорогу, я заметил, как на перекрестке шевельнулась чья-то тень
и замелькал огонек, хотя Мать  ночная  со  своими  факелами  уже  исчезла.
Оказалось, это милетец; он  испуганно  вскочил,  когда  я  подошел  ближе,
однако, узнав меня, тут же успокоился.
   - Латро! - воскликнул он. - Слава богам, хоть еще кто-то в этом  лагере
не спит! Представь себе, эти спартанцы даже часового не поставили.  Видно,
они тебе полностью доверяют.
   Я спросил, что он тут делает.
   -  Всего  лишь  хотел  принести,  небольшую  жертву   Триодите.   Такие
перекрестки считаются священными, особенно если  рядом  нет  человеческого
жилья, ну а безлунные ночи - лучшее время  для  жертвоприношений  в  честь
Тройственной богини. Я ведь еще не успел как следует поблагодарить  ее  за
ту великую милость, которую  она  мне  оказала  в  Афинах  -  помнишь,  на
кладбище? Ах да, как жаль, что ты ничего не  помнишь!  Ну  да  все  равно.
Сегодня мне как раз представился случай: этот вот, - он показал пальцем на
черного щенка, - подвернулся, а такая жертва,  насколько  я  знаю,  должна
быть принята благосклонно.
   - Если ты еще не закончил... - начал было я.
   - О нет! Я как раз произносил последнее заклинание, когда услышал  твои
шаги. - Он наклонился и подобрал сверкающие предметы,  разложенные  вокруг
щенка, затем выразительно глянул на мой бурдюк  с  вином.  -  Насколько  я
понимаю, вино ты купил в деревне?
   Я кивнул и спросил, не является ли он последователем Триодиты.
   - Да, разумеется! С юных лет я посвящен ей. Она дает своим  рабам  все,
что они ни попросят, - даже старина Гесиод утверждал так в  своих  стихах,
хотя никто из его соотечественников, по-моему, должного внимания на это не
обратил. Допускаю, правда, что у великой богини довольно  странная  манера
оказывать милости.
   И тут я понял, что именно о нем мне говорила Охотница, развязал  бурдюк
и налил в чашу вина.
   - А что именно ты просил у нее? - спросил я.
   - Власть, конечно! Деньги - всего лишь разновидность власти, притом  не
самая лучшая. Что же  касается  женщин,  то  их  у  меня  было  более  чем
достаточно. Я нахожу, что мальчики куда лучше.
   Чтобы не молчать, я сказал:
   - Ну что ж, власть позволит тебе взять любого. Цари ведь не  испытывают
с этим никаких затруднений.
   - О да, однако настоящая власть свойственна отнюдь не  наземному  миру,
она куда возвышенней и шире;  это  способность  управлять  мертвыми  и  их
душами, это понимание неведомых и незримых вещей...
   Я отпил из чаши и, отнимая  ее  от  губ,  почувствовал,  как  маленькая
змейка шевельнулась в моей  руке  -  той,  что  держала  бурдюк.  Я  снова
наполнил чашу доверху, незаметно уронил туда змейку  и  протянул  милетцу,
который осушил ее одним глотком.
   - Вот за это спасибо, Латро! Теперь я перед тобой в долгу.  -  Он  утер
губы тыльной стороной ладони. - Я бы посвятил тебя в таинства нашей  веры,
да ведь ты все забудешь, а записывать это нельзя.
   Мы побрели в лагерь. Я должен был ночевать в палатке  Басия;  не  знаю,
где собирался спать милетец, однако он спросил, нельзя ли нам  выпить  еще
немного вина перед сном. Я ответил, что и без того уже  выпил  достаточно,
однако с радостью угощу его. Он осушил полную чашу и  пожелал  мне  доброй
ночи.
   Когда я хотел пожелать ему того же, слова застряли у меня в горле.
   - Эврикл, - сказал он мне, думая, что я просто забыл его  имя,  -  меня
зовут Эврикл.
   - Да-да, - пробормотал я. - Желаю тебе счастья, Эврикл.  Я  знаю,  твоя
богиня тобой довольна.
   Он улыбнулся и помахал мне рукой, а потом нырнул в одну из палаток.
   Я лег, но довольно долго не мог заснуть и не успел забыться  сном,  как
стало светать; тогда я решил заняться своими записями, пока еще  не  забыл
случившееся нынче ночью.



23. В ДЕРЕВНЕ

   Я сижу во дворике гостиницы. Эвтакт так спешил покинуть Афины, что даже
не закупил провизии на обратный путь.  А  может,  считал,  что  купит  все
гораздо дешевле в деревне, и, видимо, оказался прав. Сейчас он  со  своими
воинами отправился на рынок, а я пока стараюсь записать  то,  что  еще  не
забыл, хотя уже совершенно не помню, как очутился среди этих спартанцев.
   Не успели мы разбить лагерь,  как  явился  милетец  и  пригласил  пойти
поискать винную лавку.
   - Мне хочется отплатить тебе за вчерашнее  угощенье,  -  сказал  он.  Я
притворился, что все позабыл, но он стал меня уговаривать:  -  Басий  тоже
может пойти с нами, тогда никто не скажет, что мы хотели сбежать.
   Короче говоря, вскоре мы - милетец, Басий, Ио  и  я  -  уже  сидели  за
столом под тенистым деревом, а на столе стояли кувшин с отличным  вином  и
еще один, побольше, с чистой холодной водой из колодца.  Перед  каждым  из
нас поставили чашу.
   - Ну что, вспомнил, как вчера мы  с  тобой  беседовали  о  Тройственной
богине? - спросил меня милетец. - Вряд ли ты успел это так скоро забыть.
   - Я немного помню, как мы разбили  лагерь  и  что  произошло  потом,  -
сказал я.
   - А где мы сейчас? - спросила Ио. - И далеко ли отсюда до Элевсина?
   - Мы находимся в Ахарнах (*114), - сказал милетец. - А от  Элевсина  мы
примерно в пятидесяти стадиях; там, очевидно, будет следующий  привал.  По
Священной дороге было бы ближе, но, наверное, Эвтакт  считает,  что  тогда
нас могли бы обвинить в неуважении к богам. - Он глянул на  Басия,  словно
искал поддержки, но спартанец лишь пожал плечами и  поднес  к  губам  свою
чашу.
   - Я уже бывала в Элевсине, - сказала милетцу  Ио.  -  Вместе  с  Латро,
Пиндаром и Гилаейрой. Латро даже ночевал в тамошнем храме.
   - Вот как? И узнал что-нибудь интересное?
   - Да. Великая богиня обещала вскоре вернуть его к друзьям.
   Я попросил Ио рассказать мне об этом.
   - Я не так уж много знаю - ведь ты и сам мало что мне рассказывал,  все
больше Пиндару. А вот записал, наверное,  достаточно.  Мне  же  ты  сказал
всего лишь, что видел богиню, она дала тебе цветок  и  пообещала,  что  ты
вскоре увидишься со своими друзьями. Мы тоже твои друзья - и  Гилаейра,  и
Пиндар, и я - но вряд ли богиня имела в виду нас.  Скорее  всего,  это  те
твои друзья, с которыми ты расстался, когда был ранен.
   Басий пристально посмотрел на меня.
   - Богиня дала тебе этот цветок во сне? - спросил он.
   - Не помню, - ответил я.
   - Он говорил только, что она _дала_ ему цветок, вот и все,  -  пояснила
Ио.
   Милетец между тем бросил на стол монету  с  изображением  совы,  словно
гадал.
   - Никогда нельзя точно сказать, какие намерения были  у  той  или  иной
богини. Или у бога. Возможно, сон, в котором она тебе  явилась,  был  куда
более реален, чем те моменты бодрствования, когда никаких богов  ты  перед
собой не видишь. Это зависит только  от  самой  богини.  Ах,  как  бы  мне
хотелось обладать подобной властью!
   Я был потрясен.
   - Ты хочешь стать богиней?
   - Или богом. Это все равно. А потом подыскать  себе  небольшую  страну,
произвести должное впечатление на ее жителей своим могуществом и заставить
их построить мне храм.
   - Ты бы лучше побольше воды в вино добавлял, - заметил Басий.
   - Возможно, ты прав, - улыбнулся милетец.
   - Если пить вино неразбавленным, недолго и разум  потерять  -  это  все
знают. Вот сколоты пьют неразбавленное вино, так каждому известно, что они
горькие пьяницы.
   - А скажи, правда, что на побережье  Пелопоннеса  есть  деревушки,  где
по-прежнему поклоняются древним морским богам, давным-давно всеми забытым?
   Басий неторопливо отпил из своей чаши и сказал:
   - Какая разница, чем занимаются рабы? И кто у них боги?
   - Знаешь, Латро, -  задумчиво  проговорила  Ио,  -  когда  мы  плыли  с
Гиперидом, то у нас на корабле тоже было четверо сколотов.  А  потом  один
куда-то исчез - в ту самую ночь, когда убили матроса, - и больше его никто
не видел.
   Басий закивал головой:
   - Ну что я тебе говорил?
   Милетец снова бросил монету на стол.
   - А  они  не  все  настоящие  сколоты.  Некоторые  только  притворяются
сколотами, а на самом деле это невры. В Афинах я знавал одного такого.
   - А кто это такие? Я о них никогда не слышал.
   - Они живут к востоку от сколотов, и у тех, и у других  весьма  сходные
нравы и обычаи. По крайней мере, так кажется с первого взгляда.
   Басий налил себе еще вина.
   - Ну и что? - пробурчал он.
   - Да  ничего,  просто  невры  могут  превращаться  в  волков.  И  порой
превращаются  в  волков,  сами  того  не   замечая.   Некоторые   из   них
признавались, что ничего не могут с  собой  поделать.  -  Милетец  понизил
голос. - Вот ты, Латро, к сожалению, не помнишь, как я поднял  мертвую  из
могилы на афинском кладбище, а ведь это явно кто-то из  невров  разрыл  ее
могилу! Я-то собирался всего лишь вызвать духа, а не  заставлять  мертвеца
ходить и разговаривать, но когда увидел разбитый гроб... видишь ли,  такая
возможность редко предоставляется.
   Владелец гостиницы, стоявший у стены неподалеку от нас, подошел поближе
и, извинившись, присоединился к беседе:
   - Я невольно услышал твой  рассказ  о  людях-волках,  господин  мой.  А
знаете, у нас здесь не  далее  как  вчера  ночью  произошло  нечто  весьма
странное. Одна семья, мирно  спавшая  в  своих  постелях,  была  разбужена
страшным ударом грома и появлением множества... я даже  не  знаю,  как  их
назвать... Люди называют их слугами Матери ночной и еще иногда призраками,
да только это не шутки. Небось имена их на стенах никто не пишет!
   - Я полагаю, - промолвил  милетец,  -  с  рассветом  все  эти  призраки
исчезли? Я бы с удовольствием задержался  здесь  на  денек  -  думаю,  мне
удалось бы навсегда изгнать ужасные порождения тьмы из жилища этих  добрых
людей. Моя слава в таких делах давно  пересекла  границы  наземного  мира,
хотя вслух об этом лучше не говорить.  Однако,  мне  кажется,  благородный
Эвтакт намерен после завтрака отправиться в путь.
   - Да, утром все призраки исчезли, - подтвердил хозяин гостиницы.  -  Я,
правда, сам с этими людьми не разговаривал, но их соседи утверждают, будто
к их дому подошел какой-то человек - как раз  когда  они  в  ужасе  оттуда
выбегали - и сказал, чтобы ему дали бурдюк с вином и он  все  уладит.  Так
они и поступили, а он поднял с земли сброшенную  с  алтаря  статую  Богини
Трех Дорог и полил землю вином перед каждым ликом богини. И чудовищ как не
бывало! - Хозяин гостиницы помолчал, переводя  взгляд  с  одного  лица  на
другое, и продолжил: - Судя по их словам, человек тот был  очень  высоким,
со шрамом на лбу.
   Милетец зевнул.
   - А что случилось с вином, которое оставалось в  бурдюке?  Вряд  ли  он
вылил перед статуей все.
   - Нет, конечно. Бурдюк он оставил себе. Кое-кто  считает,  что  он  сам
колдун и просто свистом отозвал этих чудовищ, кто бы они там  ни  были,  а
все остальное проделал только для того, чтобы даром  получить  выпивку.  А
по-моему, если человек на такое способен, так он  еще  весьма  малую  цену
запросил.
   - Я тоже так  считаю,  -  задумчиво  кивнул  милетец,  а  когда  хозяин
гостиницы отошел от стола, снова бросил свою монетку. - Но  интересно,  во
имя кого совершалось подобное чудо? Когда я поднял из могилы ту мертвую, у
меня хватило ума  еще  до  первых  петухов  отвести  ее  к  могущественным
покровителям. Это, правда, _не мои_ покровители, ну да  ничего.  Заполучив
ее, они ими стали. Впрочем, многие презирают богатство. Я и сам таков.
   - Что-то по твоим речам не похоже, - заметил Басий.
   - Скажи, у тебя деньги есть? - обернулся к нему милетец.
   - Я думал, ты угощаешь.
   -  О,  ну  конечно!  Я  просто  хотел  узнать,  есть  ли  у  тебя  хоть
какие-нибудь деньги.
   - Два-три обола есть, - признался Басий.
   - Тогда лучше выброси их. От них не будет пользы - по крайней мере там,
куда мы идем. Это общеизвестно. Брось их прямо в  грязь.  Уверен,  здешний
хозяин будет просто счастлив подобрать их.
   Басий сердито глянул на милетца, но ничего не сказал.
   - Вот видишь! Не так уж ты и сам презираешь деньги. Богатство сковывает
человека, оглупляет его, порождает в нем высокомерие, но всякое  богатство
сопровождает одна прекрасная вещь:  деньги!  Это  замечательная  вещь!  Вы
только взгляните, - милетец поднял монету с совой,  -  как  она  сияет!  С
одной стороны сова - мужское начало, с другой - это Хозяйка  Афин,  а  она
женщина до мозга костей. - Он бросил монетку на стол. - К тому же деньги -
вечный повод для размышлений.
   - А ты знаешь, что сделал Павсаний после битвы при Платеях?  -  спросил
Басий.
   Милетец помрачнел, а Ио пропищала:
   - Расскажи!
   - Мы убили Мардония и отняли всю его добычу.  А  после  Павсаний  велел
персидским поварам приготовить обед, какой они подали  бы  своему  бывшему
повелителю и его свите. И на обед он пригласил всех своих  офицеров,  хотя
меня, к сожалению, там не было. Зато Эвтакт был и все мне рассказал. И  за
обедом Павсаний сказал: "Видите, сколь богаты были те  люди,  что  явились
сюда разделить с нами нашу нищету".
   - Это сущая правда, - кивнул  милетец,  все  еще  вертя  в  руках  свою
монетку. - По нашим меркам, империя невероятно богат