ты, но стали еще богаче, зато мы  не
проявили должной мудрости и попытались присвоить то, что принадлежало  им.
Хотя вряд ли в нашем Светлом  городе  найдется  хотя  бы  одна  семья,  не
связанная с Афинами какими-нибудь узами, и вряд ли в Афинах есть хоть один
человек  -  не  считая  иноземцев,  -  у  которого  в  Фивах  не  было  бы
родственников. Итак, мы страшно ненавидим друг друга, однако эта ненависть
раз в четыре года кончается - когда наши лучшие спортсмены посвящают  свои
успехи Зевсу-громовержцу; но стоит играм закончиться, как  все  начинается
снова (*62). - По-моему, он хотел сердито сплюнуть, да передумал.
   Я посмотрел на женщину. Глаза у нее были ясные, как вспышка  молнии,  и
она показалась мне куда более красивой, чем та, что  нарисована  на  нашем
парусе. Я невольно подумал, что, если  бы  Пиндар  был  рабом,  я  мог  бы
как-нибудь выкупить его жену и дочку.
   - А с тобой мы тоже друзья? - спросил я у  женщины.  -  Ведь  мы  давно
путешествуем вместе, верно?
   - Мы познакомились на празднестве в  честь  бога-привратника  (*63),  -
сказала женщина. И улыбнулась - видно, припомнила что-то, чего я вспомнить
не мог. Мне вдруг показалось, что она с удовольствием  бросила  бы  своего
мужа на произвол судьбы и стала жить со мной. - А потом появились эти рабы
Спарты,  и,  пока  Пиндар  и  чернокожий   дрались   со   своими   первыми
противниками, ты успел прикончить троих. Но  тут  остальные  вознамерились
убить нас с Ио, и Пиндар остановил тебя, потребовав прекратить  потасовку.
Я даже боялась, что ты и его прикончишь,  и  он,  по-моему,  тоже  немного
испугался, однако ты бросил свой меч и рабы связали тебя, а потом побили и
заставили целовать землю у их ног. Да, конечно, мы с тобой друзья.
   - Я рад, - промолвил я. - Рад, что не помню, как сдался.
   - Мне бы тоже очень хотелось об этом забыть,  -  кивнул  Пиндар.  -  Во
многих отношениях твоей забывчивости  можно  только  позавидовать,  Латро.
Однако же, раз Светлый бог направил тебя к Великой  Матери-богине,  именно
туда тебе и следует держать путь. Именно там, если это вообще возможно, ты
будешь исцелен.
   - А кто такая эта Великая  богиня?  -  спросил  я.  -  И  что  означает
стихотворение, которое читала маленькая Ио?
   И Пиндар поведал мне о великих богах и их обычаях.  Я  внимательно  его
слушал - в точности  как  Гиперида,  уже  не  раз  рассказывавшего  мне  о
Саламинском сражении; и хотя я не знал, что  именно  надеюсь  услышать  от
каждого из рассказчиков, я понимал, когда они  умолкали,  что  никогда  не
слышал этого прежде.
   Сейчас солнце скрывает парус,  а  я  снова  сижу  на  носу,  и  корабль
укачивает меня, как мать младенца. В волнах слышатся чьи-то голоса, кто-то
смеется, поет, кого-то окликает...
   И я снова надеюсь услышать хоть какое-то упоминание о доме, о семье,  о
друзьях, которые наверняка остались у меня на родине.



9. СПУСКАЕТСЯ НОЧЬ

   По морю, точно колесницы, несутся черные тени. И хотя спускается ночь и
на палубе скоро будет слишком темно, я все равно буду продолжать писать, а
потом, если не успею записать всего, устроюсь вместе с остальной  командой
у огня и допишу там, прежде чем лягу спать.
   Не успел я на  минутку  отложить  свой  стиль,  как  кибернет  приказал
матросам, которые тут же притихли, убрать  парус  и  мачту  и  взяться  за
весла.
   Замечательно плыть на таком изящном легком корабле под парусом; но  еще
приятнее, когда гребцы налегают на весла, и корабль то птицей взлетает  на
волне, то с шумом падает вниз. При встречном  ветре  на  носу  тебя  всего
окутывает серебристая водяная пыль, когда корабль рассекает волны.
   Играет  мальчишка-флейтист,  а  гребцы  поют  под  этот  аккомпанемент,
ритмично ударяя веслами, и даже  морские  божества  всплывают  из  глубины
послушать их пение. Уши богов подобны раковинам, а волосы - траве морской.
Я довольно долго стоял на носу, глядя на них и на приближавшуюся землю,  и
сам себе казался сродни этим богам.
   Наконец, когда берег был уже так  близко,  что  можно  было  разглядеть
листья на деревьях и камни на берегу, ко  мне  подошел  кибернет  и  встал
рядом. Заметив, что в ближайшие несколько  минут  он  явно  не  собирается
отдавать команде никаких  приказаний,  я  осмелился  поведать  ему,  каким
прекрасным нахожу его корабль и оба  других  корабля,  которые  мы  сейчас
обогнали.
   - Лучше не  бывает!  -  сказал  он.  -  Вряд  ли  хоть  один  такой  же
замечательный найдется. И пусть о Гипериде  говорят  все  что  угодно,  да
только он денег на "Европу" не пожалел! Можно, конечно, сказать, что он не
зря старался, ибо сам же ею и командует, да только собственными  кораблями
многие командовали, а строительный материал все равно  норовили  подешевле
купить. Про Гиперида этого  не  скажешь.  У  него-то  ума  хватило,  чтобы
понять: "Европа" не только престиж его поднимет, но и жизнь ему сохранит.
   -  Он,  должно  быть,  смелый  человек,  -  заметил  я,  -  раз  взялся
командовать военным судном. Ведь мог бы и дома остаться, в безопасности.
   - Вот уж нет! - сказал кибернет, поглядывая на берег.  -  Члены  нашего
достойного Собрания порой, конечно, проявляют изрядную глупость, однако же
не настолько глупы, чтобы позволить такому  отличному  снабженцу  остаться
вдали от армии или флота. Впрочем, даже если б Гиперид и остался в Афинах,
все равно о его безопасности и речи быть  не  могло:  ведь  город  варвары
сожгли чуть ли не дотла. При желании  он,  конечно,  мог  бы  остаться  на
берегу. Многие так и сделали. Однако взгляни на "Клитию" -  между  прочим,
тоже отличный корабль! На ней кибернетом мой брат. А  знаешь,  что  сказал
мне о "Клитии" тот поэт?
   Не зная, о каком поэте идет речь, я покачал головой.
   - Он сказал, что с веслами, покрытыми пеной,  она  похожа  на  птицу  с
четырьмя белыми крылами. И это чистая правда  -  ты  только  взгляни!  Он,
может, и беотийская свинья, но поэт все же хороший.  Разве  ты  не  слышал
вчера, как он нам декламировал стихи?
   - Что-то не помню, - промямлил я.
   - Ха-ха-ха! Да ты небось слишком много вина выпил и спать завалился!  -
Он хлопнул меня по спине. - Настоящая  морская  душа!  Погоди,  мы  еще  и
грести тебя научим, пусть только у тебя рана на голове подживет.
   - А что, стихи его действительно были хороши?
   Кибернет кивнул.
   - Наши ребята никак не хотели его отпускать. Надо  попросить  Гиперида,
чтобы велел ему сегодня вечером еще выступить. Надеюсь,  особенно  просить
не потребуется. - И он крикнул гребцам: - Эй, суши весла помалу! Тише ход!
   - Вы что, собираетесь вытаскивать корабль на берег?
   - Это ты точно подметил!  Хотя  ветер  благоприятный,  и  мы  могли  бы
обогнуть мыс еще до заката. Если бы у нас не было целого дня в  запасе,  я
бы так и поступил. Но спешить некуда, а провести лишнюю ночь  на  море  не
так уж приятно. Я предложил Гипериду  высадиться  здесь  на  берег,  и  он
согласился. Тут неподалеку есть небольшая рыбацкая  деревушка,  там  можно
купить свежие продукты - почти все, что мы прихватили с собой из  Коринфа,
уже съедено.
   Он что-то еще крикнул гребцам,  и  все  весла  с  одного  борта  дружно
взлетели в  воздух  и  застыли.  Судно  резко  повернулось,  будто  щепка,
попавшая в водоворот. Еще через мгновение весла снова коснулись воды, и мы
кормой вперед стали выползать на берег. С полдюжины матросов  бросились  в
воду и, как тюлени, поплыли к берегу.  Им  бросили  с  борта  свернутый  в
кольца канат.
   - А ну табань! - заорал кибернет. - Бортом, бортом!
   Я был просто потрясен быстротой всех этих маневров, что,  должно  быть,
отразилось на моем лице, так как кибернет сказал, потирая руки:
   - Да, команда у  меня  хорошая,  ничего  не  скажешь.  Сам  почти  всех
выбирал, а остальные еще до войны у Гиперида служили.
   К этому времени на борту осталось совсем немного людей -  кибернет,  я,
воины (чьи  доспехи,  промокнув,  утопили  бы  их,  если  б  они  решились
пуститься вплавь), лучники, тот чернокожий, трое пленных  и  Гиперид.  Без
команды корабль  казался  таким  легким,  что  я  боялся,  как  бы  он  не
перевернулся.
   - Иди сюда! - позвал меня кибернет,  потом  махнул  рукой,  и  воины  с
пленными тоже подошли к нам и  остановились  на  носу,  отчего  корма  еще
больше поднялась.
   На берегу матросы изо всех силы тянули за  канаты.  Чувствовалось,  что
судно уже скребет килем по дну, потом  оно  пошло  было  свободно,  однако
снова ткнулось в дно. Палуба закачалась, мы схватились за поручни.
   - Только не прыгай сейчас, - сказал кибернет, предваряя мои  намерения.
- Дно здесь каменистое.
   Палуба уже так накренилась, что трудно стало удержаться  на  ногах.  Мы
отступили на корму, оттуда легко можно было перебраться через  гакаборт  и
спрыгнуть на берег, почти не замочив ног.
   Моряки уже  собирали  плавник  для  костра.  Два  других  корабля  тоже
подгребали к берегу. Мы  с  чернокожим  стали  помогать  команде  "Европы"
собирать топливо - для моряков было делом чести успеть все приготовить  до
высадки двух других команд.
   Берег был низкий, скалистый, кое-где поросший чахлыми деревцами. Однако
стоило чистым волнам морским коснуться прибрежных скал, как все ожило. Вот
коршун вылетел из-за гребня горы, камнем упал  вниз,  выхватил  что-то  из
воды и снова взмыл в небеса, едва  шевельнув  могучим  крылом.  Каменистый
берег походил на растопыренную пятерню, один "палец" которой был  зеленого
цвета: там виднелся лесок.
   Гиперид, взяв с собой трех воинов и  несколько  моряков,  отправился  в
деревню, чтобы купить припасы. Ацет послал двоих в дозор на вершину холма,
а все остальные, скинув одежду, полезли  купаться.  Даже  пленным,  как  я
заметил, разрешено было зайти в воду, хотя плавать им не позволяли  оковы.
Сам я поплавал совсем немного - боялся намочить свои бинты. Я заметил, что
лучники отошли как можно дальше от остальных - наверно, не  хотели  никого
из нас видеть хотя бы во время купания.
   Когда я вылез на берег, девочка, сидя на камне, сторожила мои  пожитки.
Я поблагодарил ее, и она сказала:
   - Я боялась, что кто-нибудь возьмет  твою  книгу,  господин  мой.  Ведь
тогда ты бы никогда не узнал, кто ты такой и кто я.
   - А кто ты? - спросил я ее. - И почему называешь меня "господин мой"?
   - Я твоя рабыня Ио.
   Я удивился и сказал, что до сих пор  считал  ее  дочерью  той  пары,  с
которой она была скована цепью.
   - Я так и знала! -  воскликнула  девочка.  -  Хотя  мы  совсем  недавно
познакомились с ними, а я твоя рабыня уже давно, меня еще в Фивах  даровал
тебе Светлый бог.
   Я покачал головой.
   - Но это правда, господин мой! Клянусь палицей Геракла.  И  стоит  тебе
начать читать свою книгу, как ты сразу  узнаешь  об  этом  и  о  проклятии
Великой Матери-богини. Конечно, со мной поступили несправедливо -  это  ты
тоже поймешь. - Она  показала  мне  на  свою  цепь.  -  Ведь  если  ты  не
считаешься пленным, я тоже должна быть на свободе и служить тебе.
   Я попытался вспомнить, о чем  рассказывала  мне  утром  та  женщина,  и
спросил:
   - Эти солдаты взяли нас в плен, когда мы куда-то шли?
   - Не эти солдаты, господин. А рабы Спарты. И они избили  тебя,  а  меня
изнасиловали. У меня кровь шла, хоть я еще и не  женщина  вовсе.  Гилаейра
говорит, что ребенка-то у меня точно не будет, а вот у нее может  быть.  -
Ио вздохнула, должно быть, вспомнив выпавшие на ее долю страдания. Я же не
помнил ровным счетом ничего. - А потом мы встретили  настоящих  воинов,  в
шлемах, с гоплонами (*64) и копьями. Они заставили рабов  Спарты  передать
нас им. И тогда я спрятала твою книгу - боялась, что ее  у  тебя  отнимут.
Эти воины повели нас в Коринф, но, по-моему, там мы были совсем не нужны -
жители Коринфа, как и многие в Элладе,  боятся  спартанцев,  так  что  они
вовсе не хотели принимать пленных, которых афиняне отбили у рабов  Спарты.
Однако они и афинян тоже  боятся,  а  воины  из  нашего  города,  фиванцы,
помогали Великому царю жечь Афины  и  Коринф,  так  что  коринфяне  просто
отдали всех нас Гипериду. Он нас тут же  разделил,  и,  по-моему,  ты  ему
особенно понравился. А когда ты подошел к  нам  и  заговорил  со  мной,  я
передала тебе твою книгу. Я прятала  ее  под  пеплосом,  привязав  к  телу
веревкой. Ты хоть немного почитал ее? Я ведь тебя об этом просила.
   - Не помню, - сказал я.
   - Возможно, ты кое-что все-таки прочитал, но  если  с  тех  пор  ничего
более не записывал, то теперь это уже не важно.
   - Ты очень много знаешь для своего возраста, малышка, - похвалил я  ее,
надевая хитон.
   - Ну это мне не больно  помогло.  Вот  в  Фивах  моими  хозяевами  были
действительно очень милые люди. А здесь  самое  большое  удовольствие  для
меня после такого  "путешествия"  -  просто  выкупаться.  Может  быть,  ты
попросишь Гиперида и он разрешит мне снять эту цепь?
   - Но ты же не можешь снять эту цепь сама, это все-таки не сандалии.
   - В том-то и дело, что могу! У них цепи для крупных мужчин - непокорных
матросов, пленных варваров и так далее; они слишком велики  для  маленьких
девочек вроде меня. Если постараться, не так уж трудно вынуть из  кандалов
ногу. Я уже вынимала - вчера ночью.
   - А ну-ка покажи.
   Она положила ногу на ногу и, высунув язык, стала возиться с  кандалами;
они действительно были слишком велики для нее.
   - Когда нога чуточку влажная, получается лучше,  -  сказала  она.  -  А
теперь еще и песок попал.
   - Ты так кожу себе сорвешь.
   - Не сорву. Господин, придержи  вот  здесь,  пожалуйста,  а  пятку  мою
прижми большим пальцем. Так, теперь тяни.
   Оковы легко свалились с ее тонких щиколоток, точно расстегнутый  ножной
браслет.
   - Ты, должно быть, пошутила, когда сказала, что не можешь сразу  вынуть
ногу, - сказал я. - По-моему, достаточно тебе было  сделать  шаг,  и  цепи
остались бы на песке.
   - Возможно, я чуточку и притворялась, но ты ведь не сердишься на  меня,
господин мой?
   - Нет. Но ты лучше  снова  надень  кандалы,  пока  тебя  кто-нибудь  не
увидел.
   - Вряд ли я теперь смогу это сделать, - возразила она. - Но  ничего,  я
просто скажу, что цепи с меня свалились сами, в воде.
   - Тогда их, наверное, лучше где-нибудь спрятать?
   - Я знаю отличное место. Присмотрела, пока ты  плавал.  Видишь  вон  ту
большую скалу?
   У самого края скалы виднелось довольно большое отверстие - голову можно
было просунуть, - и эта "труба" уходила почти вертикально  вниз.  Я  сунул
туда руку.
   - Лучше бы ты этого не делал, - сказала Ио. - Оттуда так  отвратительно
воняет! - И она бросила в дыру цепь с кандалами. -  Не  думаю,  чтобы  они
захотели снова заковать меня: небось побоятся,  что  и  вторая  цепь  тоже
соскочит и потеряется.
   Один из наших моряков - только  что  они  помогали  вытаскивать  второе
судно на берег -  принес  бронзовую  топочную  коробку.  Отверстия  в  ней
светились на удивление ярко. Солнце уже скрылось за береговым выступом,  и
все кругом окутала густая тень.
   - Попробую-ка я раздобыть нам поесть, -  радостно  заявила  Ио.  -  Это
ведь, в конце концов, моя обязанность.
   - Вряд ли уже успели приготовить ужин! - крикнул я  ей  вслед,  но  она
даже не обернулась. Тогда я подобрал свиток и  двинулся  за  нею,  но  тут
кто-то хлопнул меня по плечу.
   Это оказался один из лучников.
   - Она ничего дурного не сделает, - сказал  я  ему,  -  она  всего  лишь
ребенок.
   Он пожал плечами, показывая, что Ио его совершенно не интересует.
   - Меня зовут Оиор, - сказал он. - Я сын Сколота. А ты Латро. Я  слышал,
как тебя этим именем называли фиванцы.
   Я кивнул.
   - Мне эти места совсем не знакомы, - сказал он.
   - Мне тоже.
   Он, казалось, удивился моим словам, однако продолжал:
   - У этих эллинов слишком много богов! Вот у  меня  на  родине  приносят
жертвы лишь красному огню, невидимому воздуху, черной земле, светлой воде,
солнцу и луне, ну и еще стальному мечу. А их богов  я  не  знаю.  Тревожно
мне, и моя беда станет общей для всех нас, чужих здесь. - Он  настороженно
огляделся. - Денег у меня, правда, немного, но тебе  я  отдам  все.  -  Он
протянул мне горсть бронзовых монет.
   - Мне не нужны твои деньги, - сказал я.
   - Возьми. Так в здешних краях скрепляют дружбу.
   Чтобы доставить ему удовольствие, я взял одну монетку.
   - Вот и хорошо, - сказал он. - Однако лагерь - не место  для  серьезных
разговоров, да и ужин скоро поспеет. Когда поешь и выпьешь вина, поднимись
на холм, - он указал мне на часовых, силуэты  которых  виднелись  на  фоне
почти черного неба, - и дождись там Оиора.
   И вот я жду его; и пока ждал, успел все записать в свой дневник. Солнце
село, вскоре погаснет и его последний луч. Уже встает луна, и,  если  этот
Оиор не придет в ближайшее время, я спущусь к костру и лягу спать.



10. ПРИ СВЕТЕ УЩЕРБНОЙ ЛУНЫ

   Я пишу, сидя у костра. Когда посмотришь вокруг, кажется, весь мир спит,
бодрствуем лишь я и чернокожий. Он бродит по берегу, глядя на море,  точно
высматривает в ночи чей-то парус.
   И все же я знаю: многие в лагере не спят. Один зашевелится  беспокойно,
другой сядет, посмотрит-посмотрит и снова ляжет. В деревьях и  среди  скал
вздыхает ветер, и вздыхает еще кто-то неведомый.
   Я спросил Гиперида, будем ли мы утром хоронить мертвых, но  он  сказал,
что здесь мы их хоронить не будем  и  постараемся  поскорее  добраться  до
города, чтобы похоронить их там, среди близких - если они у  этих  мертвых
есть.
   Итак, начну с ужина. Ио принесла мне еды  и  вина,  хоть  я  уже  успел
поесть до  ее  прихода,  и  мы  с  ней  разделили  вторую  порцию,  удобно
устроившись под высокой скалой и прислонившись к ней  спинами.  Над  морем
вставала луна, на берегу горели костры из плавника да  темнели  вытащенные
из воды корабли.
   Гиперид действительно кормил команду отлично, так  что  никто  даже  не
заметил, что я уже съел свою порцию. Ио выдали ужин для нас обоих, и я еще
разок поел, а Ио переложила все, чего не хотела сама, на мой подносик, так
что, когда я осушил свою чашу, промокнул пальцы кусочком хлеба  и  опустил
подносик на землю, еды на нем оставалось еще порядочно.
   - Можно и мне взять немного? - спросил кто-то, и я оглянулся.
   То, что я принял за камень на вершине скалы, оказалось головой женщины.
Поняв, что ее заметили, она спустилась оттуда и подошла  к  нам.  Тело  ее
было обнажено, однако, хоть она была уже и не первой молодости  (насколько
я мог судить при слабом свете ущербной луны), все же двигалась грациозно и
отличалась дивной красотой. Грива ее черных волос была необычайно густой и
буйной.
   Когда  она  подошла   ближе,   я   решил,   что   это,   должно   быть,
последовательница какого-то тайного культа, ибо,  несмотря  на  отсутствие
одежды, она повязала вкруг бедер -  точно  поясок  стыдливости  -  змеиную
шкуру.
   - Возьми, пожалуйста, - сказал я  и  протянул  ей  подносик.  -  Можешь
съесть все, если хочешь.
   Она молча улыбнулась и покачала головой.
   - Господин! - испуганно вскрикнула Ио и вскочила, глядя на меня во  все
глаза. Я спросил, в чем дело. - Но там же никого нет! С кем ты говоришь?
   Незнакомая женщина шепнула мне:
   - Может, отдашь мне свою рабыню? Коснись ее - и она моя. Коснись меня -
и я стану принадлежать ей. - Говоря это, она почти не  двигала  губами.  А
произнося слова "я стану принадлежать ей", отвернулась и стала смотреть на
луну.
   - Господин мой, неужели здесь есть кто-то еще?  Кто  же?  Я  никого  не
вижу! - беспокоилась Ио.
   - Какая-то женщина, - ответил я. - У нее черные волосы и  что-то  вроде
пояска из змеиной шкурки.
   - Она похожа на того человека, что играл на свирели?
   Я такого человека не помнил и лишь головой покачал.
   - Пойдем к огню, - жалобно попросила Ио и потянула меня за руку.
   Женщина шепнула мне:
   - Не бойся. Я не причиню тебе зла. Я  пришла,  чтобы  кое-чему  научить
тебя, предостеречь...
   - И девочку не тронешь?
   - Девочка принадл