едь Лысый же уехал!
   - Вот именно, уехал. На его машине были иностранные  номера.  А  тут,  на
этом "фиате", тот самый номер, наш,  отечественный,  который  был  на  одной
табличке Лысого с иностранными номерами, но по  другую  сторону.  Ничего  не
понимаю!
   Ошеломленно глядя друг на друга,  Яночка  с  Павликом  молчали.  До  того
ошарашило их открытие, что даже спрятаться забыли.
   - Не перепутал? - на всякий случай спросила Яночка.
   Павлик покачал головой.
   - Нет, я записал правильно. Если бы еще иностранный, мог  бы  перепутать,
но наш сразу запомнил, пока записывал. И теперь уверен - он! Да нет, не  мог
я перепутать, это исключено.
   - В таком случае машин должно быть две штуки,  -  сказала  девочка  после
продолжительного раздумья. - Интересно, двойные номера на них обеих?  Такие,
что на одной стороне - иностранный номер, а на другой - наш? Или  только  на
одной  машине  двойные  номера?  Тогда  неплохо  знать,  на  какой   именно.
Подозрительно все это...
   - Еще как! - : подхватил Павлик. - Честные люди не занимались  бы  такими
махинациями. Надо уточнить еще и такой момент: машины похожи одна на другую,
как две  капли  воды,  или  чем-нибудь  отличаются?  Для  начала  хорошенько
запомним эту. Подожди, я еще раз сбегаю, как следует рассмотрю.
   Солнце зашло, стало смеркаться. Яночка подозвала к себе собаку, теперь ей
трудно было бы заметить человеческую фигуру  среди  деревьев  леса,  а  Хабр
делал это с легкостью. Павлик все не возвращался. Сто лет  прошло,  пока  он
вернулся.
   - Ничего особенного в машине я не заметил, -  недовольно  доложил  он.  -
Машина как машина, не покорябанная, не поцарапанная, покрышки те  же  самые.
Никаких особых примет! На счетчике двадцать  четыре  тысячи  сто  сорок  два
километра.
   - Запиши цифру, может, и пригодится, - посоветовала сестра. - И спрячься,
как мы с  Хабром.  В  любой  момент  может  кто-нибудь  появиться.  Или  пан
Джонатан, или кто из владельцев машины.
   - Хорошо бы поторопились, скоро совсем стемнеет, - ворчал Павлик, залезая
под куст, где уже спрятались Яночка и Хабр.
   Ожидаемые  лица   появились   внезапно   и   при   весьма   драматических
обстоятельствах. Сначала дети заметили черную фигуру человека,  спускавшуюся
по склону горы. Вернее, о черной фигуре сообщил Хабр,  увидели  же  ее  лишь
тогда, когда она приблизилась к ним. Это оказался тот самый тип с глазками и
крысиной мордой. Вот он  приблизился  к  автобусной  остановке,  промелькнув
между деревьями у магазина, вот показался из-за утла магазина. И  тут  вдруг
появился пан Джонатан. Он несся по склону горы, по нижней оконечности  леса.
Как он там появился - непонятно, ведь видели же, он шел вверх по  склону,  в
лес. Тип с глазками заметил пана Джонатана, когда тот был  уже  недалеко  от
него, и сделал  попытку  сбежать.  Из  попытки  ничего  не  получилось,  пан
Джонатан с разбегу налетел на него, ухватил обеими руками за отвороты куртки
и, прижав в углу между кирпичной стеной торгового павильона и горой  ящиков,
в ярости заорал:
   - Подлец! Негодяй! Дрянь такая! Будешь водить меня за нос?!
   - Тихо, тише! - умоляла крысиная морда, не  делая  попытки  вырваться  из
крепких рук рыбака. - Зачем на всю округу орать?
   Опомнившись, пан Джонатан принялся ругаться шепотом, зато стал  подбирать
более крепкие словечки, а для придания словам весу время от  времени  стукал
спиной негодяя о кирпичную стену. Как ни странно, его жертва по-прежнему  не
пыталась вырваться.
   Подобравшись поближе к месту действия - благо, совсем, стемнело, Павлик и
Яночка могли слышать почти все, сказанное обоими участниками  драматического
действа.
   - Больше я ждать не намерен! - бешеным шепотом информировал пан Джонатан.
- Куда запрятал, ты... такой-сякой, отдавай немедленно! Давно ведь  нашел...
такой-сякой, а ну признавайся, что с этим сделал! Небось  продал,  продажная
тварь? Ну что крутишься, как вошь на  сковороде,  рыбий  потрох,  подонок...
Спустил  и  денежки  прикарманил,  а  я  потом  кровью...  Ну,  ты  у   меня
дождешься... Крысиная морда явно пытался покончить дело миром.
   - Ну, чего разоряешься! - пытался он образумить разбушевавшегося  рыбака.
- Ведь я все... Да я... да все образуется, погоди.
   - Что образуется, что образуется!!! - выходил из  себя  пан  Джонатан.  -
Шакал паршивый, гиена заср..., да разве я не вижу, как ты от меня прячешься?
Да я тебя сейчас по стенке размажу, кости пересчитаю...
   - Ну что вы так на меня! - шепотом возмущался негодяй,  всячески  пытаясь
смягчить гнев нападающего. - Да я  разве  отказываюсь  платить?  Все  отдам,
сколько вы потребуете...
   - Не только деньги отдашь, но и то вернешь или пеняй на себя!  Пожалеешь,
что мама на свет божий родила! Уж я за тобой прослежу, шагу ступить не  дам!
Деньги отдавай сейчас же, немедленно, или я из тебя все кишки вытрясу.
   Негодяй заскулил:
   - Да вы что! Откуда у меня деньги? Вот заплатят мне, я сразу и вам отдам,
Христом-Богом клянусь. Помереть мне на этом месте, отдам! А мне  обещали  на
днях вернуть. А вы еще показать не хотели...
   - И правильно делал, что не хотел показать!  Я  еще  и  донесу  на  тебя,
дождешься ты, дрянь паршивая, ты...
   Тут негодяй дернулся в сторону и с тревогой зашептал:
   - Тихо! Менты...
   Пан Джонатан непроизвольно  оглянулся  и,  похоже,  ослабил  хватку,  чем
немедленно воспользовалась крысиная морда. Вырвавшись  из  рук  рыбака,  он,
пригнувшись, юркнул куда-то в щель между ящиками, выскочил с другой стороны,
галопом помчался к стоявшим на обочине дороги машинам и моментально оказался
за рулем темно-синего "фиата".
   Пан  Джонатан  в  первый  момент  вроде  бы  хотел  гнаться  за  ним,  но
воздержался, что-то пробормотал себе под нос и быстрым  шагом  направился  к
спрятанному мотоциклу. Когда он извлек транспортное средство, сел на него  и
пнул стартер, синий "фиат" был уже далеко. По всей видимости,  пан  Джонатан
не собирался гнаться за ним, потому что без особой спешки поехал,  на  своей
машине в другую сторону, к лесу, а тот мчался к порту.
   Свидетели всего происшедшего, Павлик и Яночка, находясь под  впечатлением
увиденного и услышанного, все еще  стояли  неподвижно  за  горой  ящиков.  И
неизвестно, сколько бы еще стояли, если бы не Хабр.  Он  вдруг  чуть  слышно
тявкнул, заставив своих хозяев вернуться к действительности. Те обернулись и
опять замерли.
   Рядом с ними, буквально  в  каком-то  мере,  стоял  знакомый  милицейский
поручик. Видя,  что  дети  не  в  состоянии  ни  слова  произнести,  поручик
заговорил первым.
   - Предупреждаю - если вы и теперь заявите, что не слышали ни словечка,  я
вам не поверю. Я заметил вас издалека. И, признаюсь, очень позавидовал. Будь
я на вашем месте, уж я постарался бы ни словечка не пропустить из того,  что
здесь говорилось! К сожалению, говорилось, шепотом, мне с моего места ничего
не было слышно. Мне надо знать, о чем эти двое говорили!
   Искренняя, горячая речь поручика сделала совсем невыносимым  и  без  того
нелегкое положение брата и сестры. Уже при первой  встрече  оба  испытали  к
нему симпатию. Очень бы хотелось действовать совместно с ним, помогать  друг
другу,  но  это  было  невозможно.  Да,  было  абсолютно  невозможно.  Шайка
наверняка имела на них зуб, а Лысый точно  знал,  кто  они  такие,  об  этом
недвусмысленно свидетельствовало его поведение после того, как он  убедился,
что они за ним следят. Опять  же  совершенно  однозначной  была  ссора  пана
Джонатана с крысиной мордой, или Ушастым. Шайка  втянула  пана  Джонатана  в
свое грязное дело, а теперь пытается от него избавиться,  чтобы  не  платить
ему за раскопки. Из ссоры понятно  -  не  оплатили  работу,  к  тому  же  он
подозревает их в том, что они спрятали  от  него  то,  что  нашли  во  время
раскопок.
   Впрочем, не исключено, обмануть пана Джонатана пытается не главарь шайки,
а только эта крысиная морда, который и в самом деле должен получить на  днях
зарплату за труды. Ведь брат с сестрой слышали собственными ушами разговор в
лесу Лысого и Попрыгуна  о  возобновлении  работ,  прерванных  на  время  по
причине усиленной бдительности пограничной охраны. Все это на данный  момент
удалось выяснить, более того, стала известна и махинация  с  двумя  похожими
автомашинами. Наверняка такие сведения очень бы пригодились милиции, но дети
не имели права ни слова ей сказать ибо шайка знала их тайну...
   - Да скажите же хоть что-нибудь! -  почти  жалобно  попросил  поручик.  -
Будьте людьми. Ведь вы же слышали, о чем эти двое говорили, правда?
   А у Яночки в голове вертелось одно: шайка приостановила  свою  преступную
деятельность из-за того, что пограничники усилили бдительность. Пограничники
же усилили бдительность потому... может, потому, что догадывались  -  кто-то
нарушил государственную границу.
   Додумав  до  этого  места,  девочка,  уже  раскрывшая  было  рот,   чтобы
чистосердечно  рассказать  обо  всем  симпатичному  милиционеру,  опять  его
закрыла, Нет, пожалуй, лучше помолчать.
   Павлик тоже лихорадочно искал выхода из создавшейся безвыходной, казалось
бы, ситуации, хотя, в  отличие  от  Яночки,  он  сразу  понял:  чрезвычайная
обстановка на границе вызвана  ими,  именно  ими,  пограничники  разыскивают
неведомых нарушителей, то есть его и сестру. Пока на них не вышли и вряд  ли
выйдут, ведь никто ничего не знает. Вот только Лысый... А Лысый  расколется,
если они начнут доносить о его шайке.
   Поручик нутром чувствовал - дети молчат, потому  что  знает  больше,  чем
сейчас услышали. И почему-то боятся рассказать ему. Ну  да  ладно,  об  этом
после, сейчас важно узнать, о чем  говорили  интересующие  его  личности.  И
поручик принялся давить на психику:
   - Чувствую, вы чего-то боитесь, так вот: обещаю, никто не узнает, что  вы
мне передали их разговор. А я не сомневаюсь, вы его хорошо  слышали,  сейчас
вам не удастся убедить меня, будто опять ничего не слышали и  не  видели.  И
учтите, я здесь на службе и официально вас спрашиваю. Отвечайте: слышали,  о
чем говорили эти двое?
   Яночка пошевелилась, превозмогая сковавшее ее  оцепенение,  и  произнесла
вдруг охрипшим голосом:
   - Ну, ясно... Слышали...
   Павлик подтвердил слова сестры кивком. Говорить он пока не мог.
   - Уффф! - с облегчением выдохнул поручик. - Слава Богу!  Так  о  чем  они
говорили?
   - Не они, - поправила Яночка представителя власти. - Один, считай, ничего
не говорил.
   - Как это? - не понял милиционер.
   - Ну, почти ничего...
   И Яночка бросила на Павлика отчаянный взгляд.  Павлик  пришел  на  помощь
сестре.
   - Тихо! - тоже хриплым голосом прошипел он на поручика. И в ответ на  его
удивленный взгляд пояснил:
   - "Тихо" - так шипел тот, которого били. И всю дорогу только и  повторял:
"Ну тише же, не то вся округа услышит"
   - Вот как! - с интересом произнес поручик. - Так и говорил - "Тихо, не то
вся округа услышит" ?
   - Так и говорил! - подтвердила Яночка. - И еще все в том же роде.  "Глупо
поднимать шум", "зачем вы так" и тому подобное.
   - Ну хорошо, а второй что говорил?
   - А второй знай ругался!
   - Как именно ругался?
   Поручик добирался до сути. Дети не могли сказать ему, чего добивался  пан
Джонатан от. Лысого, но не могли сказать и того, что ничего  не  слышали.  И
опять безнадежно молчали, лихорадочно думая, как поумней ответить.
   - Так как же он ругался? - настаивал на своем поручик.
   И Яночку осенило.
   - Нехорошими словами! - твердо заявила девочка,  глядя  на  представителя
власти большими голубыми, невинными глазами. И повторила:
   - Он ругался нехорошими, непечатными словами, а папа и мама не  позволяют
нам пользоваться такими словами. И я не могу их произнести.
   Громко испустив облегченный вздох,  Павлик  с  восхищением  посмотрел  на
сестру. Такая тяжесть свалилась с плеч!
   - Да, она правду говорит! -  подтвердил  мальчик.  -  Правду!  И  мы  так
выражаться не можем!  Какое  счастье,  что  Яночка  вспомнила  о  непечатных
выражениях! Непечатные выражения разрядили обстановку,  это  был  прекрасный
выход  из  трудного  положения,  радикальный  и  в  то   же   время   вполне
дипломатичный. Теперь в трудном положении  оказался  представитель  властей.
Поручик вдруг понял - не имеет права требовать от невинных деток, чтобы  они
повторили  ему  грязные  слова,  которыми  пользуются  преступные  элементы.
Непедагогично это и вообще нехорошо. Правильно поступают родители,  запрещая
своим детям пользоваться нецензурной лексикой.  Настораживало  только  одно:
явное удовлетворение и даже радость на лицах этих невинных деток и торжество
в их голосах. Возможно, нашел поручик оправдание для детей, это  объясняется
тем, что на сей раз они услышали уж слишком крепкие нецензурные выражения...
   Поручик пошел на попятный.
   -  Итак,  вы  утверждаете,  что  второй   пользовался   так   называемыми
нецензурными словами? - пожелал убедиться он. - А между этими, нецензурными,
неужели ни одного нормального не вставлял?
   - Вставлял, как же! - сказала девочка и в поручике вспыхнула угасшая было
надежда. - "Ты"! - кричал и опять нехорошее слово...
   Надежда погасла. Поручик вдруг понял  -  вряд  ли  он  узнает  что-нибудь
конкретное. Вся сцена продолжалась считанные секунды, он наблюдал ее  издали
и из того, что видел, вполне можно было сделать  вывод  -  подозреваемые  не
только ссорились, но и чуть ли не подрались. Так  что  разговор  вполне  мог
идти на повышенных... И  расстались  они  внезапно,  кажется,  один  из  них
попросту сбежал. Обменялись парой ласковых  и  разбежались.  Поручик  сделал
последнюю попытку.
   - А из этих слов, можете не говорить каких именно, вы  не  поняли,  из-за
чего эти двое ругались? И поссорились только что или еще раньше?
   - Сдается мне, еще раньше, - не очень уверенно сказала  Яночка,  стараясь
понять, чем может им быть опасно правдивое показание по этому пункту, -  Они
как-то с  самого  начала  не  говорили  никаких  нормальных  слов,  а  сразу
принялись выражаться.
   Павлик тоже счел возможным приоткрыть правду:
   - И мне сдается - они не очень-то любят друг друга. Такое  вот  создалось
впечатление. Поручик задумался. Вспомнилось ему первое впечатление,  которое
произвели на него  этот  мальчик  и  девочка  при  первой  встрече  с  ними,
вспомнилась сцена в порту. И он отчетливо понял: они  что-то  знают,  что-то
важное, но скрывают от него. И тогда скрывали, и  вот  теперь.  Есть  у  них
какая-то своя тайна. И каким-то боком эта их тайна тесно соприкасается с тем
расследованием, которое он ведет уже давно и без особого успеха.
   И, откинув дипломатические приемы, поставил вопрос в лоб:
   - Послушайте, а что, собственно, вы здесь  делаете?  В  этой  щели  между
ящиками?
   - Да ничего!  -  с  ходу  ответил  Павлик.  -  Вот  в  этой  щели  мы  ну
ничегошеньки такого не делали. Просто проходили мимо, а они как раз  в  этом
месте и встретились. Мы не виноваты...
   - И решили спрятаться и переждать! - подхватила сообразительная Яночка. -
Видим, они в нервах, драться собрались, зачем  соваться  таким  под  горячую
руку? А они сразу и сцепились, ну мы сразу и спрятались.
   Поручик понял: этих детишек голыми руками не возьмешь. Будь на  их  месте
какой-нибудь взрослый, который стал свидетелем  очень  интересной  для  него
сцены, уж он бы сумел заставить его заговорить, не стал бы  церемониться.  А
тут дети. Ну как к ним подступиться, ведь ясно  же  -  не  желают  говорить,
будут и дальше увиливать. Все, что удалось от них узнать  -  это  факт,  что
двое интересующих его людей находятся, мягко говоря, в натянутых отношениях.
А если точнее, так просто в состоянии войны друг с другом.  Что  ж,  и  этот
факт для поручика имел немаловажное значение.
   - Ну что ж, спасибо и за это - проворчал он задумчиво и сказал:
   - Прошу вас, и  впредь  старайтесь  подальше  держаться  от  этих  людей,
которые так нехорошо выражаются. Серьезно вас предупреждаю - постарайтесь их
избегать. И нечего вам в темноте шляться в опасных местах, забиваться в щели
и под кусты, да, да, я все видел! Понимаю, не хотите мне всего  сказать,  ну
да это вам решать. Мое же дело предупредить, чтобы держались подальше  и  от
подозрительных людей, и от небезопасных для детей мест.  Ведь  есть  сколько
угодно мест, подходящих для таких воспитанных  и  вежливых  деток,  как  вы.
Пляж, спортивные площадки и скверы. А сейчас марш  домой!  А  то  еще  снова
встретится такой... в нервах, так он и обидеть вас может.
   - Считай, нам повезло, - говорил Павлик, когда они с Яночкой  неторопливо
шли по лесу в сторону дома. - Отпустил, не стал больше душу  выматывать.  Уж
очень он наблюдательный, этот поручик. Даже слишком, я бы сказал.
   - И слишком много знает, - задумчиво проговорила Яночка. - Заметил  -  он
все время следит за этим, с ушами. Наверное, знает, что  он  преступник,  но
арестовать не может. Наверное, нет достаточных оснований. Доказательств нет.
   Начитанный Павлик подхватил:
   - Или специально не арестовывает, следит за этим и надеется, что он его и
на остальных бандитов выведет. Или дает  время  им  разыскать  документы  на
кладбище. А потом и захватит голубчиков с поличным!
   - А я думаю - о кладбище он не знает, - возразила сестра. -  На  кладбище
никто не караулит, как думает пан Любанский, иначе Хабр сказал бы нам.
   - Вот и прекрасно! - обрадовался Павлик. - Никто  не  лишит  нас  большой
заслуги. Огромной заслуги! Погоди, дай подумать. Выходит, он  вывел  его  на
пана Джонатана. Я говорю об Ушастом, поручик давно за ним следит,  и  теперь
вот он вывел его  на  своего  сообщника,  пана  Джонатана,  И  свободно  мог
вывести, скажем, на Попрыгуна... Яночка  остановилась  как  вкопанная.  Этот
дурацкий допрос выбил из головы главное.
   - Ведь мы так и не знаем, встречался  ли  Ушастый  с  Попрыгуном.  А  мог
запросто. Пока все сидели в засаде здесь, у магазина. Ведь и  в  самом  деле
все торчали - и мы, и милиция, и даже пан Джонатан. Надо непременно узнать!
   - Как узнаешь теперь?
   - А Хабр на что?
   - Поздно уже...
   - Если идти по следу, до завтра оставлять нельзя. Ничего,  разве  что  на
ужин опоздаем. Хабра пришлось несколько раз провести от  магазина  до  места
парковки темно-синего "фиата". Разъяснить, что дело не в пане Джонатане, а в
другом объекте с крысиной мордой.
   Определив для себя, за  кем  следовать,  Хабр  уверенно  пошел  по  следу
Ушастого.

***

   Поздно вечером, уже лежа в постелях, Павлик и Яночка могли подвести итоги
этого богатого событиями дня.
   - Итак, сегодня они не встретились, - рассуждал Павлик.  -  Ушастый  явно
кого-то искал, в  трех  домах  побывал,  в  какую-то  сараюшку  заглянул.  А
Попрыгун прямо с пляжа отправился на базу отдыха и уже не выходил из дому.
   -  Возьми-ка  лист  бумаги  и  запиши  все  это,  не  то  запутаемся,   -
посоветовала обстоятельная сестра. - Ведь  чем  больше  у  нас  данных,  тем
больше все запутывается. Первое: кладбище. Думаю, там они несколько дней  не
работали, приступят в лучшем случае только завтра. Хотели сегодня начать  да
не смогли друг другу сообщить. Записал? Это первое.
   - Второе - две одинаковые машины, - сказал Павлик и тут же  записал  этот
важный пункт.
   - И надо бы установить, чем они отличаются чем занимается каждая. Но  вот
как это сделать? Даже протекторы на колесах у них одинаковые.
   Павлик внес предложение:
   - Можно колеса  одной  из  них  облить  чем-нибудь  вонючим,  тогда  Хабр
проследит ее путь и нам расскажет. Помнишь, он когда-то по  запаху  маминого
одеколона точно определил...
   - Помню, отцу тогда от мамы нагорело. Это когда он  ее  одеколоном  облил
колеса нашей машины.
   Помолчали, раздумывая, что бы такое придумать на этот  раз,  какой-нибудь
нетипичный запах, чтобы не затруднять Хабру и без того непростую задачу.
   Придумала, конечно Яночка.
   - Знаю! - воскликнула она. - У мамы есть миндальное молочко...