еред ним стояли два ангела во  плоти,  глядя  на  него  невинными
голубыми глазами.  Если  бы  не  строгий  приказ  старшего  по  званию...  И
пограничник грозно произнес:
   - Ну, мои дорогие, пошли домой! Вы первые я за вами.
   Долгое время Павлик и Яночка шествовали в угрюмом молчании. Впереди Хабр,
позади пограничник, не спускающий с них бдительного ока, А он и в самом деле
перехватил взгляд, который детки уходя бросили  на  милицейскую  овчарку,  и
прекрасно понял значение этого взгляда. На то он и  пограничник,  притворная
покорность конвоируемых его не обманула.
   Когда проходили рядом со знакомым муравейником, Павлик не выдержал.
   - Слушай! - шепнул он сестре, не в силах больше выносить неизвестность. -
А арестуют нас когда? Не говорили?
   - Не знаю, - шепнула сестра в ответ. - Насчет ареста - ни словечка.
   - А где тебя поймали?
   - На границе.
   - Надо же! И что сказали? Кричали: "Стой, стрелять буду!"?
   - Зачем? Я и так стояла,
   - Ну тогда как ругались? Расскажи, что говорили.
   Яночка честно постаралась вспомнить, что говорили пограничники,  застукав
ее в обнимку с пограничным столбом. Что-то наверняка говорили, но  никак  не
вспомнить. Первые слова не вспомнить. Потом  до  нее  начал  доходить  смысл
сказанного. И девочка прошептала, вспоминая:
   - Они решили - я заблудилась. Спросили, что я здесь делаю ночью.
   - А ты что ответила?
   - Как что? Правду ответила!
   - Что?!
   - Ну да, правду. Сказала - мы хотели посмотреть на кабанов.
   Павлик даже остановился от возмущения. - Выходит, соврала  властям!  Ведь
мы же следили за этими..
   Оглянувшись на бдительного пограничника, мальчик не докончил и быстренько
двинулся дальше. Сестра поспешила за ним, ехидно прошептав:
   - А кабанов, скажешь, не хотел  увидеть?  Кто  докажет,  что  я  соврала?
Чистую правду сказала, ведь давно мы мечтали увидеть кабанов. Ну и  увидели!
И за мной один гнался! Я и об этом сказала пограничникам, и это тоже  чистая
правда.
   - Ну, допустим, - успокоился Павлик. - А какая нелегкая тебя  понесла  на
границу?
   - Я и не собиралась на границу. Шла  к  дороге,  чтобы  по  ней  до  дома
добраться. Шла себе по тропинке и встретила еще одного...
   - Кого?!
   - Да кабана же! Стоял поперек тропинки, страшный - ужас!  На  меня  клыки
наставил,  вот-вот  бросится.  Что  мне   оставалось   делать?   Пришлось...
пришлось... удалиться в противоположном направлении.
   Да, не везло им этой ночью. По страшному  не  везло!  А  так  все  хорошо
задумали! Главное же - не увидят  самое  интересное,  не  увидят  того,  что
сейчас происходит на кладбище. И  с  кабанами  как-то  не  так  встретились,
толком и разглядеть не сумели. А на кладбище сейчас...
   Тяжело вздохнув, Павлик остановился у калитки своего дома.
   -  Ну,  чего  встали?  Входите  в  дом,  мои  дорогие!  -  поторопил   их
пограничник.
   - Но ведь, того... Видите ли, дверь ведь заперта, проше пана, -  сбивчиво
начал Павлик.
   Сестра задала вопрос в лоб:
   - Ведь для вас все равно, через что мы в дом войдем?
   Пограничнику было все равно, лишь бы дети вообще проникли в свой  дом.  И
он без особого удивления наблюдал за  тем,  как  все  трое  один  за  другим
пролезли в маленькое окошечко подвала  как  потом  дети  выколупали  кусочки
угля, понапиханные в оконную раму так, чтобы рама не  опустилась,  дождался,
пока  подвальное  окошко  не  закрылось  плотно-плотно.  Нет,  этого   мало.
Оглядевшись пограничник увидел и притащил к  упомянутому  окошку  тяжеленную
железную тачку. Подпер ею окно снаружи.  Опять  постоял,  подумал,  вспомнил
свое детство золотое, не столь уж отдаленное, и опять огляделся.  Теперь  он
приволок к окну совершенно неподъемный чурбан,  на  котором  хозяева  рубили
дрова. С огромным трудом подпер им окно, на него взгромоздил  тачку  и  отер
пот со лба. Вот теперь можно спокойно  удалиться.  Баррикада  получилась  на
славу!
   Отсутствие детей пани Кристина заметила только перед самым завтраком.  Ее
супруг успел съездить в  столовую  базы  отдыха  и  привезти  завтрак,  пани
Кристина успела заготовить дополнительные бутерброды, а детей все  не  было.
Случалось, они еще до  завтрака  отправлялись  по  своим  делам,  но  уж  на
завтрак-то всегда появлялись. Несколько удивленная мама заглянула в  комнату
детей.
   Ее радостно встретил один Хабр. Нет,  дети  тоже  были,  но  спали  таким
каменным сном, что их невозможно было разбудить. Наклонившись  над  сыном  и
дочкой, мама разглядела их и очень встревожилась. Вчера вечером собственными
глазами видела и дочку, и  сына,  когда,  чисто  вымытые,  они  отправлялись
спать. Теперь же в постельках сладко спали два замурзанных, совсем черных от
грязи создания. Их постели были покрыты лепешками черной  грязи.  И  вообще,
все вокруг было измазано черным и  серым.  И  даже,  как  всегда,  бодрый  и
жизнерадостный  Хабр  утратил  свою  рыжую  окраску  и   выглядел   каким-то
закопченным, хотя и неравномерно.
   Выпустив из комнаты собаку, пани Кристина спустилась вниз, где ее  супруг
стерег чайник, закипающий на плите. Впрочем, как всегда, только  называлось,
что стережет. Чайник разрывался, похоже, уже давно кипел и булькал,  пар  из
носика поднимался под потолок, а пан Роман, высунувшись в окно, с  интересом
за чем-то наблюдал. Выключив газ, пани Кристина спросила:
   - Что там случилось? Они что, ссорятся?
   Во дворе и в самом деле разговор шел на повышенных.
   Пан Хабрович пояснил:
   - Непонятная какая-то история. Кто-то украл их колоду для рубки дров.
   А во дворе и в самом деле бушевал семейный скандал. В хищении чурбана пан
Любанский обвинял, ясное дело, зятя. Зять защищался, с пеной у  рта  отрицая
вину и бросая подозрения на собственного брата. Тот, в свою очередь, клялся,
что ни сном ни духом, обвиняя во всем этого  старого  склочника  Любанского.
Нарочно припрятал где-то никому не нужный чурбан, лишь бы бросить подозрение
на невиновных и вызвать скандал, ведь его хлебом не корми, дай только  какую
бучу устроить. Пани Ванда считала виновными сразу всех мужчин  своей  семьи,
ведь мужикам наплевать на хозяйство, а ей теперь ломать  голову,  как  печку
протопить. Тут во двор зашел сосед с целью одолжить тачку. Хорошо, он еще не
успел высказать своей просьбы, пережидая, пока хозяева немного утихомирятся.
Пережидая, забрел за дом и там обнаружил и тачку, и предмет спора соседей. О
чем не замедлил им и сообщить.
   - Кой черт?  -  чесал  в  затылке  старик  Любанский,  когда  все  дружно
таращились на непонятную баррикаду у  подвального  окна.  -  Какой  гангрене
понадобилось тащить чурбан к котельной? Да еще ночью. Ведь я аккурат дотемна
вчера дрова рубил...
   Пани Кристина с мужем давно присоединились к  группе  во  дворе.  Теперь,
услышав слово "котельная", пани Кристина сразу  все  поняла.  Ассоциация  не
представляла труда: чумазые дети, замурзанные постели, каменный сон и чурбан
под окном котельной. Потянула мужа  за  руку  и,  пока  поднимались  наверх,
наскоро поделилась с паном Романом своими соображениями.
   - Послушайте, - обратился за  завтраком  пан  Роман  к  детям.  -  С  нас
довольно. Все имеет свои границы, и ваши шуточки тоже. Я  желаю  знать,  что
тут происходило ночью и  зачем  вам  понадобился  чурбан.  Надеюсь  получить
правдивый ответ. Яночка и Павлик, проснувшись  и  поглядев  друг  на  друга,
кинулись отмываться. Времени было достаточно  для  того,  чтобы  согласовать
свои  показания.  Согласовали,   спокойно   завтракали,   спокойно   ожидали
расспросов, но нести ответственность за какой-то чурбан  уж  никак  не  были
готовы. А родители надеются получить правдивый ответ. Чурбан явился для  них
полной неожиданностью.
   - Какой чурбан? - только и смог пробормотать Павлик.
   - Для рубки дров! - терпеливо повторил отец. - Я же ясно сказал. Что вы с
ним делали?
   - Христом-Богом клянусь - ничего! Зачем нам чурбан? - твердил ошарашенный
Павлик.
   - А что случилось с этим чурбаном? - поинтересовалась более хладнокровная
Яночка. Слушавшая разговор  мама  была  шокирована.  Она  всегда  стремилась
воспитывать детей в духе искренности и взаимного доверия.  Уже  давно  между
родителями и детьми отношения  строились  на  этих  принципах,  и  все  были
довольны. Родители доверяли детям, знали,  что  они  никогда  не  пойдут  на
нарушение конвенции, не позволят себе ничего недостойного, а  если  даже  по
молодости и неопытности что-то сделают не так, уж врать-то не  станут  ни  в
коем случае! Понимают - когда приходит время признаваться в  содеянном,  тут
уж нельзя даже в малом  кривить  душой.  И  вот  теперь  они  нарушают  этот
важнейший принцип!
   И мама твердо сказала:
   - Слушайте, будем говорить правду.  Полагаю,  вы  прекрасно  знаете,  как
выглядели  утром,  до  того,  пока  не  привели  себя  в  порядок.  Впрочем,
достаточно взглянуть на Хабра...
   И все, как по команде, взглянули на Хабра. А он лежал посередине  комнаты
этаким символом благовоспитанности и изящества, правда, немного  запыленным.
Услышав свое имя, вежливо постучал по полу хвостом.
   А мама холодно продолжала:
   - Можно и на постели взглянуть. И сразу все станет  ясно.  Угольную  пыль
при всем желании найдешь только в одном месте - в  котельной.  И  мне  очень
неприятно, что вы пытаетесь нам соврать, да еще так глупо!
   - При чем здесь соврать? -  возмутился  Павлик.  -  Котельная  ладно,  от
котельной мы не отпираемся, но зачем нам приписывать еще какой-то  пень?  Не
было никакого пня!
   - И все-таки был, - сухо подтвердил пан Роман слова жены.
   - Да еще с тачкой! - прибавила пани Кристина.
   А поскольку  дети  смотрели  на  нее  непонимающими  глазами,  соизволила
пояснить:
   - И чурбаном, и тачкой было  подперто  окно  котельной.  Все  видели  это
собственными глазами. Так что скажете?
   Услышав такое, Яночка с Павликом переглянулись. Все сразу стало  ясно.  И
их охватил ужас. Глупые, они было понадеялись, что все обойдется, раз их  не
арестовали  на  месте.  Домой  отпустили,  как  же!  Пока   не   арестовали,
воздержались, но ясно Дали понять - они остаются  подозреваемыми,  потому  и
отрезали им нелегальный путь отступления. Неизвестно  еще,  разрешат  ли  им
покинуть дом легальным путем...
   - Так надо было сразу говорить о котельной,  а  не  о  каком-то  дурацком
чурбане! - раздраженно сказала девочка. - С чурбаном у нас ничего общего.
   - А с котельной? - настаивала мама.
   - С котельной - другое дело...
   - Ну так что с котельной?  -  не  отставала  мама.  -  Почему  замолчала?
Говорите же, мы слушаем.
   - Через котельную мы из дома вышли, - признался  Павлик.  -  А  что  было
делать? Это еще не уголовное преступление.
   И замолчал. Теперь молчали оба. И родители поняли: на  сей  раз  получить
объяснения будет нелегко. Придется вытаскивать по частям. И папа приступил к
операции.
   - В принципе выход из дому через помещение котельной и в  самом  деле  не
является преступлением, караемым по закону.  Но,  может  быть,  вы  все-таки
кое-что проясните, почему вам пришлось выходить из дома через  котельную.  В
этом доме котельная не является проходным помещением.  Отвечайте,  откуда  и
куда вы проходили?
   - Из дома в лес.
   - Как ты сказал?!
   - Из дома в лес.
   - Через окно, - неохотно пояснила дочка. - Пришлось  выходить  и  входить
через окно.
   - Но зачем же?!
   - Чтобы подстеречь.
   - Опять кабанов?
   - Нет, не кабанов. То есть не только кабанов...
   Мама вмешалась в допрос.
   - Я же просила вас - сделать это нормально, по-человечески, -  с  упреком
сказала она. - Отец мог бы пойти с вами, для безопасности.
   И неожиданно для себя самой у мамы вырвалось:
   - Ну так вы хоть видели их?
   - Еще как видели! - оживился Павлик. - Еще как!
   - А никакого чурбана там не было! - опять  сердито  заявила  дочка.  -  И
тачки тоже не было! Вообще ничего там не лежало! Потом подложили!
   - Кабаны?
   Дети опять замкнулись в тяжелом, каменном молчании. И опять стало  тяжело
на сердце у пани Кристины, а чуть было не свалился камень, когда убедилась -
не врут ее дети. Так  почему  же  теперь  молчат?  Опять  пришлось  задавать
наводящие вопросы.
   - Так вы хоть знаете, кто вам этот чурбан подложил?
   - Знаем, - с большой неохотой сознался сын.
   Дочка уточнила:
   - Догадываемся. И учтите - верим вам на слово. Мы лично никакого  чурбана
не  видели!  До  пана  Хабровича  вдруг  дошло  -   личность   неизвестного,
подложившего его детям чурбан, приобретает первостепенное значение  во  всей
этой запутанной истории.
   - И мы вам верим, - поспешил он заверить своих отпрысков. -  И  понимаем,
что вы не собирались нас с мамой обманывать. Сначала вы ничего и вправду  не
знали о чурбане, потому что не  видели  его,  а  теперь  догадываетесь,  кто
приволок его со двора под окошко котельной. Кто же?
   - Пограничные войска, - вынуждена была признаться дочка.
   А Павлик положил локти на стол, уперся подбородком в переплетенные ладони
и, тяжело вздохнув, начал признаваться:
   - Все пропало, нет у нас другого выхода, придется обо всем рассказать. Не
удивляйтесь, если не успею - того и гляди явится милиция и нас арестует. Так
что заранее настройтесь на учебно-исправительное учреждение...
   У родителей захолонуло сердце. На этот раз сын говорит искренне,  никаких
сомнений, вон как оба удручены. А Павлик  вновь  тяжело  вздохнул,  готовясь
продолжать искреннее признание. Эхом отозвался не менее тяжкий вздох  дочки.
Родители вздрогнули услышав, что и Хабр на полу тоже испустил тяжелый вздох!
И в самом деле, наверное, совершили нечто ужасное! Бедная мама  чувствовала,
как вот-вот сердце остановится в груди. Папа собрался с силами  и  попытался
облегчить признание своим детям.
   - Погодите, не надо отчаиваться заранее.
   И раз уж дела зашли так далеко, мы имеем право знать обо всем.  По  какой
причине пограничные войска притащили чурбан к нашей котельной?
   - Ну вот,  опять  колода!  -  взорвался  Павлик.  И  чего  привязались  к
несчастной колоде, словно она тут - самая главная?
   - Да просто для того, чтобы мы не смогли обратно вылезти!
   - Неужели нельзя было выйти в дверь? - простонала мама,  но  папа  жестом
велел ей молчать и ровным голосом задал следующий вопрос, стараясь сохранить
хладнокровие.
   - Так. Для того, значит, чтобы вы не смогли обратно вылезти. Все понятно,
очень хорошо. А милиция зачем явится?
   - Неужели не ясно? Чтобы нас арестовать.
   - За что?!
   - За нелегальный переход границы.
   - За не... переход границы...  Ну,  тогда  понятны  действия  пограничных
войск. Чтобы, значит, больше не  переходили,  ...А  зачем  вам,  скажите  на
милость, понадобилось переходить границу?!  Павлик  явно  израсходовал  весь
имеющийся лимит душевных сил и теперь  молчал,  тупо  уставившись  на  отца.
Сестра поняла: пора подключаться ей. Для начала попыталась свалить  вину  на
высшие силы.
   - Судьба! - вздохнула девочка. - И к тому же границу мы  нарушили  совсем
немножко, далеко не отходили, и всего-то на каких-то пять минут, не  больше.
И только два раза...
   - Так, всего два раза, на пять минут  и  далеко  не  отходили,  -  ровным
голосом повторил папа. Но не выдержал и воскликнул:
   - Но зачем вам понадобилось вообще ее переходить?
   Дочка дала исчерпывающий ответ:
   - Нам лично это не было нужно, но  за  границей  росли  кусты  шиповника.
Такие, какие мы по всему лесу искали -  маленькие,  ну  единичные,  всего  с
одним побегом, а не разросшиеся. Разросшиеся не выкопаешь и не пересадишь. А
на польской территории не нашлось подходящих. То есть нашелся один маленький
кустик, зато за пограничной сеткой - целых два. Вот и пришлось нарушать...
   - А зачем вам понадобились эти кустики?
   - Для муравейника.
   Папа Хабрович на какое-то время лишился голоса и  способности  продолжать
расспросы. Ответы он получал четкие и ясные, наверняка правдивые,  но  очень
уж неожиданными оказались мотивы действия его детей.  Вроде  бы  продвигался
шаг за шагом к пониманию, но каждый новый ответ бил его как обухом, и  опять
приходилось пережидать и переваривать услышанное. И отказавшись  от  попыток
беспристрастно и самостоятельно осознать случившееся с Павликом  и  Яночкой,
папа жалобно попросил:
   - К  сожалению,  я  самостоятельно  вряд  ли  пойму,  какая  связь  между
муравейником  и  шиповником.  С  одной  стороны  -  зоология,  с  другой   -
ботаника...  Нет,  не  доходит.  Так  что  будьте  добры,  поясните   как-то
подоходчивее...
   Пришлось выполнить просьбу родителя. С большой неохотой,  прерывая  то  и
дело речь паузами и тяжкими вздохами,  дочка  поведала  родителям  печальную
историю разоренного муравейника и операцию по его  восстановлению.  Особенно
тяжело было рассказывать о  собственных  неприглядных  действиях,  повлекших
гибель муравейника. Значительно легче пошло описание  второй  части  -  мер,
предпринятых по возрождению и безопасности упомянутого муравейника. В глазах
отца читалось понимание, он не осуждал детей за то,  что  они  тайно  решили
исправить содеянное зло. И вообще кое-что он наконец начал понимать.
   -  Остались  ямы,  -  задумчиво  сказал  отец,  дослушав  подробности   о
сооружении защитной ограды вокруг муравейника. - Я говорю  о  тех  ямах,  из
которых вы выкапывали кусты шиповника. И  полагаю  именно  этим  объясняется
тревога на границе и меры по усилению бдительности.
   Тут мама уж не выдержала.
   - И зачем же для этого отправляться аж  за  границу,  когда  полно  таких
кустов здесь, тысячи, миллионы?
   - Где ты видела миллионы? - вскинулись дети.
   - Да здесь, рядом, сразу за портом! У залива.
   Столько там шиповника - уму непостижимо. Причем самые разные  кусты  -  и
единичные, и разветвленные,  и  маленькие,  и  большие.  Грандиозный  выбор!
Наверняка можно найти и годные для пересадки.
   - Так откуда нам было знать...
   Мама недоумевала:
   - Ведь сами же говорите - весь лес обыскали.
   Если и в самом деле исходили три километра леса в одну сторону, почему не
пойти и в другую? Дочка укоризненно взглянула на маму.
   - И ты еще спрашиваешь? - с горечью произнесла  она.  -  Так  ведь  в  ту
сторону вечно ходит Мизя!
   Мама не нашлась, что возразить. Вот уж не ожидала, что к  таким  страшным
результатам приведет обычная любезность по отношению к  ближнему  своему.  И
она еще не пришла в себя после перенесенного  удара,  как  раздался  стук  в
дверь. В ответ на папино "Войдите!" вошел поручик. При  виде  его  Хабровичи
дружно оцепенели, один Хабр дружески приветствовал власть.
   - Хорошо, что я вас застал, - сказал поручик. - Боялся, вы  уже  на  пляж
ушли, ведь скоро полдень. Прошу извинить за мой неожиданный приход, но  ваши
дети - очень важные свидетели и мне хотелось бы с ними поговорить. Можно?
   Бедная мама грудью встала на защиту своих детей.
   - Пан поручик, тут не дети виноваты, а, боюсь, я сама, - отважно  заявила
она. И заметив удивленный взгляд поручика, пояснила:
   - Ну, за  нелегальный  переход  ими  границы  ответственность  целиком  и
полностью лежит на  мне!  Разумеется,  я  все  понимаю  и  согласна  понести
наказание...
   - Как вы сказали? - удивился поручик. - Нелегальный переход границы?
   - Ну да, это наши дети оставили следы... в виде ям. Пожалуйста, не вините
их за это. Я готова дать показания  где  угодно,  все  объясню...  И  готова
понести наказание, - горячо говорила мама.
   - Дорогая, возьми себя в руки, - умоляюще произнес пан Роман.
   Поручик уже  немного  попривык  к  сюрпризам,  которые  ему  преподносили
шустрые детки, но вот чтобы и взрослые Хабровичи их выкидывали - это явилось
для него некоторой неожиданностью. Ни он мужественно  взял  себя  в  руки  и
попытался понять, в чем же дело.
   - Проше пани, я не  совсем  в  курсе...  Сначала  ваши  дети  твердили  о
каких-то нарушениях, теперь выясняется, что и вы тоже... А вы?  -  обратился
поручик к доселе молчавшему