главе семьи.
   - Нет, я не нарушал! - решительно отмежевался глава. - Во  всяком  случае
полагаю, что не нарушал, - уже менее уверенно заявил он. - Но показания дать
тоже готов!
   Поручик принял решение.
   - В таком случае начнем с вашего  коллективного  семейного  преступления.
Правда, я пришел к вам по другому делу, но, полагаю, оба они как-то связаны.
Итак, слушаю...
   Таким вот образом второй раз за утро была рассказана история  разоренного
муравейника  и  операции  по  его  спасению,   сопровождавшейся   нарушением
государственной границы. Причем рассказывали в  основном  родители,  а  сами
нарушители только следили за тем, чтобы  они  чего  не  перепутали.  Поручик
внимательно слушал, не перебивал, только  выражение  у  него  на  лице  было
какое-то... странное.
   Но  вот  рассказ  закончен.  Замолчали  удрученные  Хабровичи,  молчал  и
представитель власти. Долго молчал, и  Яночка  с  Павликом  потеряли  всякую
надежду на снисхождение.
   Но вот, солидно откашлявшись, поручик заговорил, обращаясь к нарушителям:
   - Так это из-за такой... такого недопустимого проступка вы не хотели  мне
обо всем рассказать?
   - Ну да, - созналась Яночка. И грустно добавила:
   - Мы сначала хотели заработать какую-нибудь стоящую заслугу. И тогда  нас
бы не наказывали по всей строгости...
   - Так у вас ведь уже были заслуги! Могли бы  поделиться  со  мной  своими
сведениями. Ну хотя бы некоторыми!
   - Какие там сведения! - с горечью вымолвил Павлик. - Одни слова, разве бы
вы нам поверили? Вот если бы мы у них  это  отобрали  и  доставили  вам  или
пограничникам - тогда другое дело, вот тогда можно было бы и рассказать все,
что знаем.
   Яночка чистосердечно призналась:
   - Мы боялись, что вы их раньше времени переловите, и тогда расскажут они,
а  не  мы.  А  Лысый  видел,  как  мы  границу  переходили,  и  мог  на  нас
наябедничать. И вы бы нас арестовали, а у нас никаких заслуг!
   - А, понятно! Ну что же... Пожалуй, я могу сообщить вам, что  дело  очень
простое  и,  собственно,  закончено,  все  ясно.  Ямы,   оставленные   после
выкопанного вами шиповника, и в самом деле привлекли внимание  пограничников
и заставили их усилить пограничные наряды. В результате ваши  знакомые...  я
говорю о преступниках, так  вот,  они,  разумеется,  заметили,  что  в  лесу
появилось больше патрулей, и  решили  какое-то  время  переждать.  Благодаря
этому мы и смогли их захватить. Так что полагаю, если рассматривать вопрос в
совокупности... возможно, одно уравновесит другое.
   -  И  что?  -  с  надеждой  спросила  Яночка.  -  Нас  не   определят   в
исправительное заведение?
   - Думаю, что если больших грехов за вами не числится, вам  удастся  этого
избежать.
   - Но ведь я... - неуверенно начала пани Кристина, однако поручик  не  дал
ей закончить:
   - Вам тоже, уважаемая пани, исправительное заведение не грозит, за это  я
ручаюсь.
   Пан  Роман,  не  выдержав,  фыркнул  и,   вытащив   носовой   платок,   с
преувеличенным усердием  принялся  сморкаться  в  него,  все  еще  фыркая  и
покашливая как-то странно. Поручик неодобрительно посмотрел на него.
   - Могли бы не усложнять мою миссию, - сердито сказал он главе семьи. -  И
без того приходится нелегко, сами видите.
   И обратившись к детям, спросил:
   - Ну так что, будем беседовать с глазу на глаз или можно при родителях?
   Решившись наконец оторвать подбородок от сплетенных рук и убрав локти  со
стола, повеселевший Павлик великодушно разрешил:
   - Да чего там! Столько уже знают, пусть и об остальном услышат. Ведь  все
равно потом не оставят нас в покое.
   Яночка предложила:
   - Можем обо всем рассказать по порядку. Если хотите,  конечно,  а  то  мы
можем и по-другому...
   - Нет, нет, - поспешно заметил поручик, -  по-другому  уже  было.  Теперь
давайте по порядку. Как вы вообще обо всем узнали? И о Рыжем, и о Лысом?
   - От Хабра. Это он привел нас на кладбище. Сразу, как мы сюда приехали, в
первый же день. Прямо с нашей базы отдыха. То  есть  с  кемпинга...  Рассказ
детей поручик слушал с большим вниманием, родители - с огромным интересом  и
где-то  даже  с  ужасом.  Освободившись  от   нависшей   над   ними   угрозы
исправительного  заведения,  Яночка  и  Павлик  оживились,   взбодрились   и
рассказывали свободно, ничего не утаивая. Споткнулись лишь  когда  добрались
до пана Джонатана.
   Павлик сокрушенно признался:
   -  Мы  немножко  приукрасили,  ну,  когда  рассказывали   о   нецензурных
выражениях. И выражения были не такие уж  страшные,  а  главное,  кроме  них
пользовался и другими словами.
   - Помню, как же, - сказал  поручик.  -  Говорил  еще  и  "ты".  И  опять:
такой-сякой...
   - Не только "ты", и  другие  нормальные  слова  тоже.  Например,  говорил
"отдай это!" и еще "признавайся, такой-сякой, что ты с этим сделал,  продал,
такой-сякой, признавайся, ведь давно небось нашел"...
   - Ах! - вскрикнула мама и мальчик замолчал. Он же  знал,  мама  не  любит
нехорошие выражения.
   И поспешил успокоить ее:
   - Не волнуйся, я не буду повторять выражения, а скажу только то, что было
между выражениями.
   Яночка кинулась на защиту пана Джонатана:
   - И вообще пан Джонатан был против! Он не  хотел  им  показать,  где  оно
находится.
   - Минутку! - нахмурился поручик. - Уточните, кто  говорил  о  том,  чтобы
показать?
   - Тот, который с ушами. Ну, тот самый, художник.
   - И что он сказал? "Покажите, где это находится?"
   - Нет, только слово "показать". Так сказал: "А показать вы не хотели".  А
пан Джонатан сразу:
   "Я тебе покажу, я тебе сейчас покажу" и опять выражения.
   - Ага, понятно. Значит,  просто  не  пожелал  показать.  А  художника  на
кладбище вы видели?
   - Ннет... кажется, не видели. И Хабр сказал, что на кладбище он вообще не
был. Он только состоял в одной с ними шайке, Рыжий ему платил.
   - А пан Джонатан в шайке не состоял?
   - Нет, он только с художником общался.  Только  не  знаю,  можно  ли  это
назвать общением, ведь они все время ругались...
   - А я думаю, - хитро начала  Яночка,  внимательно  наблюдая  за  реакцией
поручика, - а я думаю, он, этот художник, хотел, чтобы пан Джонатан  показал
ему, в какой могиле это спрятано. А те бы ему за это хорошо заплатили. А пан
Джонатан не хотел показывать...
   Поручик рассердился.
   - Слушайте, не путайте мне два разных дела! Ведь Рыжий же художнику и без
того платил, забыла? И это ничего общего  с  кладбищем  не  имеет!  И  дайте
наконец мне спокойно...
   Павлик не дал.
   - А чем он собственно занимается, этот ваш художник? - спросил мальчик. -
Он с каким делом связан? Ну ладно, скажите  хотя  бы,  в  какой  области  он
художник?
   -  В  прикладной.  Занимается  изготовлением  художественных   украшений.
Обрабатывает драгоценные и полудрагоценные камни...
   - Ах! - опять вырвалось у пани Кристины.
   Тут пан Роман с тревогой взглянул на жену.
   - В чем дело? И у тебя что-то на совести? Что все время охаешь?
   - Ах, ничего у меня на совести нет! Ах, наконец-то я все поняла...
   - Что вы поняли? -  заинтересовался  поручик.  -  Мне  бы  тоже  хотелось
кое-что понять. Более того - я просто по долгу службы  обязан  понять!  Пани
Кристина была в замешательстве.
   - Ах, я, право, не знаю... Видите ли, мне об этом сообщили по секрету и я
не уверена, что будет порядочно... то есть будет непорядочно, если я  сообщу
об этом милиции. Так неприятно...
   - Простите, но здесь недомолвок быть не может! - резко заявил поручик.  -
И позвольте мне судить, что порядочно, а что нет. Но вначале я должен знать,
о чем речь. Итак?
   - Обещайте хотя бы не говорить, что узнали  это  от  меня.  Видите  ли...
видите ли, я просто поняла эти выкрики пана Джонатана! Пани Ванда, его жена,
пожаловалась мне, что у него был прекрасный трехцветный  янтарь,  совершенно
уникальной красоты...
   - Сто десять граммов, - вмешался пан Роман.
   - А ты откуда знаешь? - в изумлении повернулась к мужу пани  Кристина.  -
Он тебе жаловался?
   - Да нет, не жаловался, просто упомянул, что у него пропал  именно  такой
редкий янтарь.
   - И вовсе он не пропал, - заявила  поручику  пани  Кристина,  -  то  есть
пропасть-то он пропал, но дело обстояло  совсем  другим  образом.  Из  этого
янтаря наш хозяин хотел для жены  сделать  кулон  и  дал  ошлифовать  камень
какому-то художнику. И  пани  Ванда  жаловалась  мне,  что  отдал  какому-то
проходимцу, даже его фамилии не знает, а художник его просто-напросто украл,
это я повторяю слова пани Ванды, понимаете?
   - Понимаем!  -  хором  подтвердили  присутствующие.  Оказывается,  все  с
глубочайшим вниманием слушали рассказ пани Кристины. Воодушевленная всеобщим
вниманием, она продолжала с жаром:
   - И по ее словам, муж не относится к делу достаточно серьезно, он, по  ее
словам, такой доверчивый, вот и поверил проходимцу, а тот ему ни за  что  не
вернет драгоценный янтарь, он не дурак, понял, с каким растяпой имеет  дело.
Это я опять ее слова повторяю. И вообще у него нелегкая жизнь, он  панически
боится жены и тестя...
   - А это кто сказал? - уточнил офицер милиции.
   - Это я сама поняла, - призналась пани Кристина.
   - А что я говорила! - пхнула Яночка брата в бок, очень довольная.
   Поручик облегченно вздохнул.
   - Ну, наконец-то! Как хорошо, что вы мне рассказали об  янтаре.  А  то  я
голову ломал, не мог понять, в чем дело. И  подозревал,  что  Джонатан  тоже
занимается продажей...
   - Это как же понимать? - возмутился Павлик. -  Выходит,  они  говорили  о
продаже янтаря? А не того, что в могилах искали?
   Поручик только рот открыл для ответа, но его опередила Яночка:
   - Конечно же, они из-за янтаря  ссорились!  Погоди,  сейчас  я  тебе  все
объясню. Ушастый спекулировал янтарем. Для тех, кто не понял,  о  ком  речь,
поясняю - художник, - сказала  Яночка,  повернувшись  к  поручику,  и  опять
обратилась к брату:
   - А продавал его рыжему Попрыгуну за хорошие  деньги.  Ему  же  собирался
продать всю коллекцию янтаря пана Джонатана, а пан Джонатан не хотел ее даже
показывать спекулянту, и правильно делал. Уже, наверное,  понял,  тот  опять
может украсть. А пан Любанский, помнишь, сказал -  Джонатан  скорее  продаст
собственного сына, чем свой янтарь, с  ним  не  расстанется,  спать  на  нем
будет. Так что это все связано с янтарем, а кладбище - особая статья.
   - Ага, наверное, ты права, - подумав, ответил  брат.  И  в  свою  очередь
задал вопрос поручику:
   - А чего же тогда вы выслеживали Уша... художника? Потому  что  он  такой
спекулянт янтарем? Ой, не думаю...
   Поручик вздохнул. Ну и шустрые,  ничего  от  них  не  скроется,  от  этих
проныр. Опять догадались, о чем не следовало. Но поскольку уже хорошо  знал,
с кем имеет дело, понял, что безопаснее самому удовлетворить их любопытство,
неизвестно ведь, что еще отмочат. А его  расследование  находится  на  таком
этапе, что разглашение этой тайны  не  принесет  ущерба.  Потому  и  ответил
правду, и только правду:
   - Нет, дело не в одной спекуляции. Видите ли, наш янтарь -  очень  ценный
материал. И сам по себе, и еще потому, что в  мире  больше  почти  нигде  не
встречается. Да и у нас его с каждым годом все меньше попадается. Раньше его
было гораздо больше. Может, доводилось слышать о Янтарной комнате? И  мы  не
заинтересованы в том,  чтобы  наш  янтарь  уплывал  за  границу,  а  так,  к
сожалению происходит в последние годы.
   - Так ведь существует запрет на вывоз янтаря, - вмешался пан Хабрович.
   -  Существует,  конечно,  но  его  всячески  обходят.  Пытаются   вывезти
нелегально. Естественно таможня  старается  этому  противостоять,  но  не  в
состоянии проверить вещи многочисленных туристов. Легче выявить тех, которые
занимаются скупкой янтаря. Таким образом мы вышли на художника. Он постоянно
скупает у рыбаков найденный ими янтарь, якобы для  того,  чтобы  ошлифовать,
обработать  для  будущих  украшений,  а  на  самом  деле   перепродает   его
иностранцам, вывозящим янтарь из Польши. Поскольку же  разбирается  в  деле,
выискивает  кусочки  янтаря  покрасивее,  иногда  действительно  уникальные.
Занимается этим грязным делом уже не один  год,  а  особенно  распоясался  в
последнее время. Да и его клиенты тоже хороши. Как какие,  вы  их  прекрасно
знаете! Те  самые,  кого  вы  называете  Рыжим  и  Лысым.  Тоже  беспардонно
занимаются скупкой янтаря. Не только у художника перекупают, но  и  прямо  у
рыбаков. А потом дают художнику для шлифовки, обработанный янтарь продают на
вывоз. Должен признаться, я не сразу на них вышел, только недавно поумнел.
   - То есть вы знали, что он продает,  только  не  знали  кому,  поэтому  и
следили за ним? - уточнил Павлик.
   - Вот именно.
   -  А  рыжий  Попрыгун  вечно  с  рыбаками  якшался,  -  вставила   Яночка
неодобрительно, удивляясь, как же можно было такого не заметить. -  Особенно
с одним, с ним он постоянно встречался, Бронек его зовут. Даже мы  про  него
знаем, а вы и не заметили? Не может такого быть!
   Поручик тяжело вздохнул.
   - Якшался, как же, и скупал, скупал. А знаете,  что  именно  скупал?  Вот
то-то же, не знаете, а  упрекаете.  Да,  я  давно  приметил  его  постоянное
общение с этим Бронеком, не мог не заметить. И довольно  быстро  выяснил,  в
чем дело. Так знаете, что он у него покупал? Даже не догадываетесь, а  такие
шустрые ребятки. Рыбу он у него покупал!
   - Рыбу? - не поверил Павлик своим ушам. - Какую рыбу?
   - Копченую! Вы и не представляете, какой обжора  этот  ваш  рыжий...  как
его?
   - Попрыгун.
   - Вот, вот, Попрыгун. Даже трудно представить, сколько копченой рыбы он в
состоянии сожрать за один присест. Вечно отирался среди рыбаков,  приобретал
буквально тонны копченой рыбы и всю ее пожирал! Ну я и отцепился от него,  в
конце концов, пристрастие к копченой рыбе не  карается  законом.  И  столько
было разговоров о копченой рыбе, что в них янтарь как-то совсем затерялся.
   - Неплохой камуфляж, - заметил пан Хабрович.
   - Очень неплохой, - подтвердил поручик. - Дымная завеса из копченой рыбы.
   - Но теперь-то, когда вы их разоблачили, доказано, что под видом рыбы  он
скупал янтарь? - с тревогой поинтересовалась Яночка.
   - Теперь-то мы уже все знаем.
   - И в прошлом году они орудовали?
   - Выяснилось, что и в прошлом тоже, только действовали  осторожнее.  А  в
этом   совсем   распоясались,   вытеснили   с   рынка   всех    конкурентов,
монополизировали его  и  действовали  с  размахом,  масштабно.  Знаете,  как
бывает? Сейчас, когда все раскрылось, вдруг стали понятны  и  нераскрытые  в
прошлом  отдельные  детали.  Поумнели  мы,  многое  поняли,   что   осталось
нераскрытым с прошлого года. Особенно  заморочили  нам  голову  эти  две  их
одинаковые машины.
   - А вы про них не знали? - подхватил Павлик.
   - Не знали, и только благодаря вам... Я же говорю -  огромная  заслуга  у
вас в кармане.
   - Потому что  машина  с  иностранными  номерами  выворачивала  на  другую
сторону таблицу с номерами и вы  думали  -  это  машина  художника,  так?  -
спросила Яночка. - И запутывала вас, вы думали, это художник  разъезжает,  а
разъезжал Лысый и из-за этого вся путаница и получалась?
   -  Вот  именно.  Естественно,  я  подозревал  художника  во  всевозможных
махинациях, усложнял свою задачу, - признался офицер милиции.
   - Минутку, ничего не понимаю, - вмешался в  разговор  пан  Роман.  -  Как
такое возможно, что преступники располагали двумя идентичными машинами?
   Поручик пояснил:
   - Это два  польских  "фиата"  в  экспортном  исполнении.  Оба  одинаковой
окраски, почему же невозможно? Знали машину художника, приобрели за границей
точно такую же, вот только наши местные трудности в... области автомобилизма
немного подпортили им дело.
   По привычке постоянно думать об интересах следствия поручик опять  сделал
было попытку умолчать о тайнах этого самого следствия, но вспомнил, кому  он
обязан сведениями об одинаковых машинах, и не стал темнить.
   - Приехал он на английской резине, - признался поручик. - Тут  выяснилось
- художник ездит на нашей, а это, скажу я вам, две  большие  разницы.  Решил
тоже  купить  польские  покрышки,  чтобы  не  отличаться  от   близнеца,   и
выяснилось, что это не так просто.
   - Разбежался! - с пониманием подтвердил пан Роман, очень хорошо  знакомый
с этой проблемой.
   - Вот-вот, понял, что  легче  заказать  за  границей  еще  один  комплект
английских. И в  результате  художник  нежданно-негаданно  получил  комплект
английских покрышек для  своего  "фиата".  Предложили  за  какую-то  смешную
сумму, тот, естественно, польстился на дармовщинку и тем самым, сам не желая
того, облегчил преступникам их задачу.
   - Так он не знал, что у них такая же машина?
   - Не имел ни малейшего понятия! И так был возмущен, когда  мы  ему  глаза
раскрыли, что сразу раскололся и засыпал всю братию.
   - Так вот откуда вы все знаете? - сообразила Яночка.
   - Да, многое мы узнали от  него,  -  признался  поручик.  -  Но  не  все,
разумеется.
   - Однако это еще не решает  дела,  -  заметила  пани  Кристина.  -  Ведь,
насколько я понимаю, сама покупка янтаря еще не преступление? Ведь  и  я  же
могу купить, и любой другой. За это нас не привлекут к ответственности?
   - Нет, конечно, - подтвердил поручик.
   - В  таком  случае  что  вы  сможете  им  инкриминировать?  Вот  если  бы
прихватили на нелегальном вывозе за границу - другое дело. А так... Покупать
могут   сколько   душе    угодно.    А    потом    передадут    каким-нибудь
специалистам-контрабандистам  и  поминай  как   звали.   А   эти   останутся
чистенькими. И снова примутся за старое.
   Хитро прищурившись, поручик ответил:
   - Уверяю вас, милостивая  пани,  не  очень-то  они  смогут  приняться  за
старое. Некому будет приниматься! Удалось прихватить  голубчиков  на  таком,
что не отвертятся, И все благодаря вашим  детям.  Пришлось  нам  потрудиться
минувшей ночью... И поручик извлек из кармана несколько  фотографий.  Бросив
их на стол, он с нескрываемым торжеством произнес:
   - Ну! Что теперь скажете?
   Хабровичи  набросились  на  фотографии  как  оголодавшие  стервятники  на
падаль. Хищно всматривались в фотографии, вырывая их друг у  друга  из  рук.
Какое-то время  слышались  лишь  возгласы  недоумения  и  восторга.  Нескоро
удалось  им  успокоиться  и  уже  внимательнее  рассмотреть  то,  что   было
изображено на фотографиях.
   А на всех  изображено  было  кладбище,  но  на  каждой  -  разная  сцена.
Действующими  лицами  были  три  человека,  запечатленные  в   разные   фазы
деятельности. Очередность фаз можно было определить  без  труда.  На  первых
действующие лица засняты были по колени в могильных ямах.  И  работали  там,
выбрасывали лопатами песок. Песок и лопаты  вышли  очень  хорошо,  оказались
фотогеничными.   Следующая   группа   фотографий   представляла   упомянутых
копальщиков, застывших в бездеятельности (ни мелькающих в воздухе лопат,  ни
летящей земли) и  обалдело  глядевших  прямо  в  объектив  фотоаппарата.  И,
наконец, на третьей группе фотографий злоумышленники были запечатлены в  тот
момент, когда, побросав лопаты, в панике выскакивали из разоренных  могил  и
драпали куда-то прочь от фотографа.
   Одно  обстоятельство  обратило  на   себя   внимание   Хабровичей.   Двое
действующих лиц действовали вместе, на фотографиях они так и увековечены,  а
вот третий появился лишь в последней стадии, когда бросали лопаты,  вылезали
из могил и драпали. В первых фазах он почему-то не был запечатлен.
   Обретя  способность  говорить  нормально,   а   не   только   произносить
неартикулированные выкрики, брат с сестрой принялись делиться наблюдениями.
   - Гляди, Лысый! Откуда он взялся? Ведь его  же  там  не  было!  -  кричал
Павлик.
   - Гляди, Лысый! - вторила брату Яночка. - Вон, выскакивает  и  смывается!
Откуда он взялся?
   Ведь на кладбище орудовали только двое!
   - Гляди, как орудует Прилизанный! Гляди, как старается!