омость?  -
взъелся Тербер.
   - А тебе известно, кто я такой? - спросил Лива, беззвучно смеясь.
   - Писарь отделения  снабжения!  Писарь,  которому  положено  заниматься
своим делом, а не разводить сплетни! Ты должен был закрыть  ведомость  еще
два дня назад.
   - Скажи это О'Хэйеру, - посоветовал Лива. - Сержант по снабжению он,  а
я всего-навсего писарь.
   Тербер утих так же внезапно, как  и  разбушевался.  Хитро  и  задумчиво
поглядывая на Ливу, он почесал подбородок и ухмыльнулся:
   - Кстати, твой сиятельный повелитель сегодня еще не заходил?
   - А ты как думаешь? - Лива отлепил тщедушное тело от  стола  и  закурил
сигарету.
   - Я? Я лично думаю, не заходил. Но это так, предположение.
   - И оно вполне соответствует действительности.
   Тербер усмехнулся:
   - Вообще-то сейчас только восемь. Не может же человек с его  положением
и с его заботами вставать в восемь утра, как писаришка.
   - Тебе все шуточки, - проворчал Лива. -  Тебе  это  смешно,  а  мне  не
очень.
   - Может, он вчера полночи  подсчитывал  выручку  от  своего  казино,  -
ухмылялся Тербер. - Признайся, ты бы не отказался так жить.
   - Я бы не отказался и от  десяти  процентов  с  той  кучи,  которую  он
загребает в своем сарае после каждой получки, - сказал  Лива,  представляя
себе   ремонтные   сараи,   где   с   тех   пор,   как    оттуда    убрали
тридцатисемимиллиметровые орудия и пулеметы, солдаты  гарнизона  оставляли
за карточными столами почти все свои деньги. Из четырех  сараев,  стоявших
через дорогу от комнаты отдыха,  сарай  О'Хэйера  приносил  самые  большие
барыги.
   - А я всегда думал, он почти столько тебе и платит. За то, что  ты  тут
пыхтишь вместо него, - сказал Тербер.
   Лива метнул на него испепеляющий взгляд, и Тербер довольно хохотнул.
   - С твоими мозгами и не до того додумаешься, - проворчал Лива. - Ты еще
потребуй, чтобы я взял тебя в долю, а то ты меня отсюда выставишь.
   - А что, неплохая идейка, спасибо. Сам бы я не допер.
   - Ничего, скоро ты по-другому запоешь, - мрачно сказал Лива. - Посмотрю
я, как тебе будет весело, когда я переведусь отсюда к чертовой  матери,  а
ты останешься один на весь склад. Кто тогда будет работать? О'Хэйер?  Этот
наработает! Этому что форма тридцать два, что тридцать три - один хрен!
   - Никуда ты не переведешься, - ядовито  заметил  Тербер.  -  Если  тебя
выпустить днем на улицу, ты будешь тыркаться, как слепой крот. Этот  склад
- твой дом родной. Ты отсюда не уйдешь, даже если тебя погонят.
   - Ты так думаешь? Мне, между прочим, порядком надоело, что я гну  спину
за О'Хэйера, а он только расписывается и деньги получает. А почему? Потому
что он у Динамита легковес номер один. Потому что дает на лапу начальству,
чтобы не трогали его притон. Боксер-то он, кстати, хреновый.
   - Зато игрок хороший, - безразлично бросил Тербер. - Это куда важнее.
   - Да, игрок он хороший. У, паразит!  Интересно,  сколько  он  кладет  в
карман Динамиту?
   - Ай-я-яй, Никколо, что это ты  несешь?  -  фыркнул  Тербер.  -  Ты  же
знаешь, такие делишки  караются  законом.  Не  читал,  что  ли,  армейские
инструкции?
   - Пошел ты со своими инструкциями!  -  побагровев,  выкрикнул  Лива.  -
Когда-нибудь он меня доведет. Я могу уйти отсюда хоть завтра и  сам  стать
снабженцем. Я  наводил  справки.  Двенадцатая  рота  подыскивает  человека
заведовать складом. - Внезапно он замолчал, поняв, что нечаянно выдал свой
секрет и что это  Тербер  заставил  его  проговориться.  С  настороженным,
хмурым лицом он вновь повернулся к столу.
   Тербер успел засечь тревогу в  глазах  итальянца  и  мысленно  взял  на
заметку открывшееся обстоятельство - если он хочет,  чтобы  склад  работал
нормально, надо найти способ удержать Ливу в роте. Он подошел к его столу:
   - Не нервничай, Никколо. Это не на всю жизнь. - И откровенно  намекнул:
- Я здесь не последняя спица в колесе. Тебе положено повышение, и  ты  его
получишь, Ты один везешь весь этот воз. Я за тебя похлопочу.
   - Ничего ты не сделаешь, -  проворчал  Лива.  -  Пока  ротой  командует
Динамит, а О'Хэйер числится в его команде и платит за сарай, ты связан  по
рукам и ногам.
   - Ты мне не веришь? - возмутился Тербер. - Говорю тебе, я знаю ходы.
   - Я не первый день в армии. Я никому не верю. За тринадцать лет  службы
поумнеешь.
   - Как у тебя подвигается?  -  Тербер  кивнул  на  стопки  незаполненных
бланков. - Помочь?
   - Зачем мне помогать? Не нужна мне ничья помощь. - Лива пощупал толстую
пачку бланков. - Самому работы еле-еле хватает.  Оттого  и  моральный  дух
низкий. Знаешь, как говорят кадровики: когда у  солдата  руки  не  заняты,
начинается моральное разложение.
   - Ладно, давай сюда половину, - нарочито усталым голосом сказал Тербер.
- Мало мне других мучений, так я теперь еще и писарь. - Он взял протянутые
Ливой бланки, улыбнулся и подмигнул бледному, как мертвец, итальянцу. - Уж
мы-то с тобой работать умеем. За сегодня все кончим.  -  И,  заметив,  что
Лива не клюнул на лесть, добавил: - Не знаю, Никколо, что бы  я  без  тебя
делал.
   Насчет повышения он тоже не верит, подумал Тербер. Да я и сам не  верю.
Он стреляный воробей, его одними  обещаниями  не  купишь.  С  такими  надо
тоньше - поиграть на личных отношениях, на самолюбии.
   - Разделаемся с ведомостями, и месяц-другой передохнешь, - сказал он. -
Ты, Никколо, прямо как наши повара. Им их сержант Прим тоже поперек  горла
стоит, каждый день грозятся перевестись. А никуда они со  своей  кухни  не
денутся. Строевой боятся до смерти.
   Он разделил пачку бланков на аккуратные стопки и разложил на  прилавке.
Вытащил из угла высокую табуретку, уселся  и  достал  свою  видавшую  виды
ручку.
   - Если бы они ушли от Прима, я бы их прекрасно понял, - сказал Лива.
   - Никуда они не уйдут. А по мне, катились бы ко всем чертям! И ты  тоже
никуда не уйдешь. Правда, по  другой  причине.  Ты  не  бросишь  меня  тут
барахтаться одного. Ты такой же идиот, как я.
   - Не брошу? Это мы посмотрим, это мы еще посмотрим.  -  Но  серьезность
уже ушла из его голоса, он просто подначивал Тербера.
   - А ну работай! - цыкнул на него Тербер. - Не то упеку в сверхсрочники,
на весь тридцатник.
   - Держи карман шире, - беззлобно сказал Лива, заканчивая разговор.
   Ох, Милтон, думал Тербер, какой же ты  сукин  сын,  как  же  ты  умеешь
врать, стервец! Ты мать родную продашь  Счастливчику  Лучано  [Счастливчик
Лучано (Сальваторе Лучано, 1897-1962) - известный  американский  гангстер,
один из главарей мафии] только бы держать  роту  под  каблуком.  Ты  готов
врать бедолаге Пикколо, обхаживать и улещивать его, чтобы он не  перевелся
и у тебя нормально работал склад. Ты  так  заврался,  что  уже  и  сам  не
знаешь, где правда, где вранье. А все потому, что тебе хочется, чтобы твоя
рота была образцовой. _Твоя рота_? Скажи уж честно - рота Хомса.  Динамита
Хомса, тренера полковых боксеров, элегантного наездника,  подлипалы  номер
один, который чище всех вылизывает задницу нашему Старику, нашему Большому
Белому Отцу, подполковнику Делберту. Это рота Хомса, а не твоя, думал  он.
Тогда почему же ты вместо Хомса занимаешься всей этой дребеденью? Пусть не
ты, а Хомс жертвует собой и приносит себя  на  алтарь  самоотверженного  и
энергичного служения армии. Ну, почему, почему ты не  пошлешь  все  это  к
чертовой матери? Когда ты наконец все бросишь и спасешь свое  человеческое
достоинство? А никогда, ответил он себе. Потому что карусель эта  крутится
так давно, что  теперь  страшно  даже  проверить,  есть  ли  что  спасать,
осталось ли оно у тебя - человеческое достоинство? Если  честно,  осталось
или нет? - спросил он себя. Нет, Милтон, вряд  ли.  Потому-то  тебе  и  не
вырваться. Ты связан по рукам и ногам, как правильно сказал Лива.
   Он разложил перед собой бланки и начал работать с той бешеной энергией,
при которой выкладываешься на сто процентов, ни разу не ошибаешься и  дело
идет у тебя так быстро и споро, что даже не  ощущаешь,  что  работаешь,  а
когда наконец разгибаешься, то видишь, что все уже сделано, хотя ты  вроде
и ни при чем. За его спиной точно так же работал Лива.
   Они по-прежнему сидели над ведомостями, когда час спустя вошел О'Хэйер.
Он мгновение постоял, привыкая к темноте, - широкоплечая  тень  в  светлом
дверном проеме. Вместе с ним в склад, казалось, проникло облачко холода  и
остудило теплый родник энергии, питавший Тербера и Ливу.
   О'Хэйер  брезгливо   покосился   на   бланки   и   раскиданное   вокруг
обмундирование.
   - Настоящий свинарник, - сказал он. - Лива, надо здесь навести порядок.
   Он шагнул за прилавок. Терберу пришлось сдвинуть бланки и встать, чтобы
О'Хэйер смог протиснуться. Высокий франтоватый ирландец с кошачьей грацией
боксера переступил через груды лежащих на полу вещей и,  остановившись  за
спиной у Ливы, взглянул на машинку. Форма у О'Хэйера была сшита на  заказ.
Три сержантские планки - ручная вышивка. Тербер снова разложил на прилавке
ведомости и погрузился в работу.
   - Как идут дела, Лива? - спросил О'Хэйер.
   Лива поднял глаза и кисло посмотрел на него:
   - Помаленьку, сержант, помаленьку.
   - Вот и хорошо. А то мы давно просрочили.
   О'Хэйер небрежно улыбнулся, его темные глаза  смотрели  снисходительно,
не замечая иронии. Лива ненадолго задержал на нем взгляд и снова  вернулся
к работе.
   О'Хэйер обошел свободный пятачок, оглядел груды обмундирования,  что-то
переложил, что-то поправил.
   - Это все нужно рассортировать по размерам, - заметил он.
   - Уже рассортировали, - не отрываясь от ведомостей,  бросил  Тербер.  -
Тебе не повезло, пропустил такое развлечение.
   - Ах, уже? - небрежно переспросил О'Хэйер. - Тогда нужно найти для  них
место. Здесь им валяться нечего, только мешают.
   - Тебе, может быть, и мешают, - ласково сказал Тербер. - А мне - нет.
   Ситуация была щекотливая, и он  понимал,  что  должен  держать  себя  в
руках. С Джимом О'Хэйером каждый раз так, подумал он, стоит сказать  слово
- и сразу щекотливая ситуация. А  его  щекотливые  ситуации  бесили.  Если
начальству так хочется, чтобы О'Хэйер был сержантом по снабжению, могли бы
сначала отправить его на курсы, честное слово!
   - Ты убери это барахло с пола, -  сказал  О'Хэйер  Ливе.  -  Старик  не
любит, когда на складах беспорядок. А здесь черт ногу сломит.
   Лива отодвинулся от стола и вздохнул.
   - Ладно, сержант, - сказал он. - Прямо сейчас убрать?
   - Можно попозже, но сегодня. - О'Хэйер повернулся спиной к Ливе и  стал
заглядывать в ячейки разгороженных полок.
   Тербер с трудом заставил себя сосредоточиться на работе, он чувствовал,
что надо вмешаться, и злился, что молчит. Немного погодя он резко поднялся
из-за прилавка проверить размер гимнастерок  и  натолкнулся  на  О'Хэйера.
Брезгливо отдернув руки, он наклонил голову и заорал:
   - Уйди ты отсюда, ради бога! Иди куда хочешь, только уйди! Покатайся на
своем "дюзенберге", сходи в сарай, подсчитай, сколько ты  вчера  отхватил!
Мы и так за тебя все делаем. Иди, не волнуйся.
   Он прорычал это на одном дыхании  и  последние  слова  договорил  почти
шепотом.
   О'Хэйер медленно растянул губы в улыбке.  Он  стоял,  свободно  опустив
готовые нанести удар руки, и смотрел на Тербера холодными глазами  игрока,
до которых улыбка никогда не доползала.
   - О'кей, старшой, - сказал он. - Ты же знаешь,  с  первым  сержантом  я
спорить не буду.
   - При чем здесь первый сержант? - фыркнул Тербер. Он  глядел  в  пустые
глаза О'Хэйера и гадал, что же все-таки способно лишить  этого  улыбчивого
игрока его всегдашней невозмутимости. Должны же у этого арифмометра где-то
среди рычажков быть и чувства. Может, сбить его с ног, бесстрастно подумал
он, так, любопытства ради, чтобы посмотреть, как  он  себя  поведет.  Лива
следил за ними из-за стола. - Я  с  тобой  говорю  сейчас  не  как  первый
сержант, а просто как Милт Тербер. И повторяю, катись отсюда подальше.
   О'Хэйер снова улыбнулся:
   - О'кей, старшой. Как ты это говоришь, неважно - ты  все  равно  первый
сержант... К тебе я загляну позже, -  бросил  он  мимоходом  Ливе,  обошел
Тербера, намеренно поворачиваясь к нему спиной, и молча вышел из склада.
   - Когда-нибудь он меня достанет, - сказал Тербер, уставившись на дверь.
- Когда-нибудь я сам его достану. Его вообще-то можно разозлить или нет?
   - Ты его на ринге видел? - как бы между прочим спросил Лива.
   - Видел, не сомневайся. Видел я, как он выиграл у  Тейлора.  По  очкам.
Я-то думал: ну хорошо, пусть я  за  него  работаю,  так,  может,  он  хоть
дерется прилично.
   - Он шесть раз бил Тейлора запрещенными, - сказал Лива. - Шесть раз,  я
сам считал. Но каждый раз -  по-другому.  Рефери  мог  только  делать  ему
предупреждения. Тейлор чуть не взбесился. А когда Тейлор  сам  ударил  его
запрещенным, О'Хэйер и не моргнул. У О'Хэйера котелок варит.
   - Еще бы знать, хорошо ли варит, - задумчиво произнес Тербер.
   - Он большие деньги зашибает. Мне бы его  мозги.  Со  своего  сарая  он
нагреб столько, что перевез  сюда  из  Штатов  всю  родню.  Папашке  купил
ресторан, сестренке - шляпный магазин. Туда весь местный солидняк ходит. А
еще построил дом в Вахиаве. Десять комнат в домике. Так что котелок у него
варит неплохо... Говорят, он теперь  за  ручку  с  приличной  публикой.  И
дамочку себе завел, что называется, из "общества"
   - Чтоб, значит, не спать одному, когда его китаяночка берет на три  дня
больничный. Слушай, а может, он женится и уйдет из  армии?  -  с  надеждой
спросил Тербер.
   - Не с нашим счастьем, - ответил Лива.
   - До чего он мне кровь портит! Даже больше,  чем  Прим.  Тот-то  просто
пьянь.
   - Может, все-таки будем работать?
   Они успели поработать совсем немного - с  улицы  к  казармам  подъехала
машина.
   - Тьфу ты черт! - сказал Тербер. - Им здесь что, "Астория" или "Савой"?
   - Кого там еще несет? - раздраженно спросил Лива.
   Тербер глядел, как из машины выходит высокая стройная блондинка. Следом
за ней неуклюже выбрался девятилетний  мальчишка  и  тотчас  же  повис  на
низкой железной трубе придорожной ограды. Женщина шагала  по  тротуару,  и
грудь ее мерно колыхалась под тонким красным свитером. Тербер  пригляделся
и решил, что она без лифчика - грудь колыхалась слишком свободно.
   - Кто там еще? - снова спросил Лива.
   - Жена Хомса, - небрежно бросил Тербер.
   Лива выпрямился над столом и закурил новую сигарету.
   - Провались она к черту! - с досадой оказал он. -  Эти  ее  свитерочки!
Если в канцелярии никого нет, она сейчас сюда  припрется.  Мне  каждый  ее
визит стоит три доллара - у миссис Кипфер меньше не берут -  да  еще  плюс
доллар за такси туда и обратно. У Мамаши Сью девочки не ахти, с  ними  эту
картинку не забудешь.
   - Да, ничего баба, - нехотя согласился Тербер, провожая взглядом  узкую
юбку, под которой чуть выше бедра  проступала  тонкая  полоска  -  резинка
трусиков. Именно здесь, в этих округлых изгибах, и прячется та  сила,  что
вертит всей женской жизнью, хотя ни одна женщина  в  этом  не  признается,
подумал он. У Тербера была своя теория насчет женщин. Он проверял ее много
лет. Когда женщина интересовала его, он без обиняков спрашивал: "Хочешь со
мной переспать?" Это неизменно приводило  женщин  в  оторопь,  вздрагивали
даже проспиртованные шалавы, кочующие из бара в бар. Естественно, дело все
равно потом кончалось постелью, но сначала он  должен  был  соблюсти  весь
стандартный ритуал ухаживания. Ни одна ни разу не ответила ему:  "Конечно.
Я с удовольствием с тобой пересплю". Сказать такое женщинам не  под  силу.
Они по натуре не способны быть честными до конца.
   - Даже очень ничего, - кивнул Лива. - И учить ее ничему не надо.
   - Да что ты? Ты, конечно, уже проверил.
   - Куда мне! У меня для нее нашивок маловато. Но я видел,  как  она  тут
мурлыкала с О'Хэйером. Кстати, на прошлой неделе  он  возил  ее  на  своем
"крайслере" в Вахиаву. - И, подмигнув, передразнил: - По мага-а-зи-инам.
   - Кажется, мне тоже придется купить машину, - заметил Тербер. Но втайне
он не верил, что у него с  этой  женщиной  получится.  "По  магазинам"!  У
женщин это всегда называется как-то  иначе.  И  ни  одна,  за  исключением
профессиональных проституток, не произнесет то единственно верное и точное
слово, которым называется это занятие.
   - Она небось и к тебе подкатывалась, ты мне голову не морочь, -  сказал
Лива.
   - То-то и оно, что нет. Я бы ушами не хлопал.
   - Ну, значит, ты один такой невезучий. Мне бы повышение, про которое ты
тут заливаешь, я бы свое не упустил. А солдатики  ее  не  волнуют,  -  зло
сказал он. - Ей  подавай  минимум  капрала.  -  И,  загибая  пальцы,  стал
перечислять: - О'Хэйер - сержант. Хендерсон  из  бывшей  роты  Динамита  в
Блиссе - тоже сержант. Это тот Хендерсон, который теперь во вьючном  обозе
за лошадьми Динамита ходит. Три раза  в  неделю  ездит  с  мадам  кататься
верхом. Капрал Кинг - денщик Динамита. Она ни одного из них не пропустила.
Вся рота знает. Сержанты - это у нее, по-моему, вроде полового извращения.
Муж, видать, слабоват, так она со всеми его сержантами путается.
   - У тебя что, диплом по психологии?
   Они замолчали, услышав, как  она  постучалась  в  канцелярию.  Потом  в
тишине раздался скрип двери.
   - Для этого не надо быть психологом, - сказал Лива. - Ты,  наверно,  не
видел, как она целовала Уилсона, когда он выиграл чемпионат?
   - Видел. Ну и что? Уилсон  у  Динамита  первая  перчатка.  Парень  стал
чемпионом. Почему же не поцеловать? Вполне естественно.
   - Во-во. Она была уверена, что все так и подумают. А там было другое. У
него морда в крови, в коллодии, скользкая, а она его - прямо в губы, и еще
прижалась, обняла, по потной спине руками  елозит...  У  нее  даже  платье
промокло, и сама вся кровью перемазалась. Так что ты мне не рассказывай.
   - Я? Это ты мне рассказываешь.
   - А к тебе она не клеится только потому, что ты в роте новенький.
   - Я тут уже восемь месяцев, - сказал он. - Давно могла бы раскачаться.
   Лива отрицательно покачал головой:
   - Не-е, она почем зря  не  рискует.  Кроме  О'Хэйера,  все  эти  ребята
служили с Хомсом в Блиссе. И Уилсон, и Хендерсон, и Кинг. Из тех, кто  был
в Блиссе, она, кажется, только старого Галовича  не  оприходовала.  И  то,
потому что он совсем уж рухлядь. Она... - Он замолчал, услышав, как  дверь
канцелярии снова захлопнулась. - Так, сейчас сюда заявится, стерва.  Опять
четыре доллара тю-тю! И так каждый раз. Если ты не выбьешь мне  повышение,
я скоро начну брать в долг у "акул" под двадцать процентов.
   - Ну ее к черту. Нам работать надо, - сказал Тербер, слушая,  как  шаги
из коридора переместились на галерею и наконец замерли прямо перед  дверью
склада.
   - Где старшина? - требовательно спросила с порога миссис Хомс.
   - Старшина - я! -  рявкнул  Тербер,  вложив  в  голос  ту  внезапную  и
ошеломляющую, как гром среди ясного неба, ярость,  которую  он  специально
выработал в себе с тех пор, как стал сержантом.
   - А, ну да, конечно, - кивнула женщина. - Здравствуйте.
   - Я вас слушаю, миссис Хомс, - сказал Тербер, не подымаясь с табуретки.
   - Вы даже знаете, кто я?
   - Естественно, мадам. Я вас много раз видел.
   Тербер не спеша  смерил  ее  взглядом,  его  светло-голубые  глаза  под
густыми черными бровями расширились, бросая женщине тайный немой призыв.
   - Я ищу мужа,  -  с  легким  вызовом  сказала  миссис  Хомс  и  вежливо
улыбнулась, ожидая ответа.
   Тербер смотрел на нее без улыбки и тоже ждал.
   - Вы не знаете, где он? - наконец пришлось спросить ей.
   - Никак нет, мадам, - коротко ответил он и снова выжидательно замолчал.
   - Разве он не заходил сюда утром? - Миссис Хомс смотрела на него в упор
холодными глазами. Он никогда не видел у женщин таких холодных глаз.
   - Утром, мадам? Вы хотите  сказать,  до  половины  девятого?  -  Тербер
изумленно поднял тяжелые брови. Лива  за  своим  столом  молча  ухмылялся.
Слово  "мадам",  пре