развернул листок и  поднес  его  к  свету.  Короткие
строчки, выписанные в  столбик,  как  стихи.  Наверху  большими  печатными
буквами было написано: "СОЛДАТСКАЯ СУДЬБА".  Он  не  стал  читать.  Сложил
листок, сунул его в  нагрудный  карман,  тщательно  застегнул  пуговицу  и
взялся за записную книжку. В ней не было  ничего,  кроме  длинного  списка
названий книг. Над списком печатными буквами было выведено: ПРОЧИТАТЬ.  На
долю секунды он забыл обо всем и не мог побороть в себе удивления - он  не
ожидал обнаружить в вещах Пруита подобный список. Сам он большинство  этих
книг читал, одни еще в юности, другие - позже. Но он никак не предполагал,
что такие книги могли заинтересовать Пруита.
   - Понимаете, сержант, - сказал Диксон, когда  Тербер  положил  записную
книжку в другой карман, - эта история нам  самим  очень  неприятна.  -  Он
огляделся по сторонам и понизил голос: - Гарри Темпл - это который стрелял
- весь испереживался, бедняга. Одно дело,  был  бы  японец  или  диверсант
какой-нибудь.  Вы,  наверно,  думаете,  мы  врем.  Но  все  правда  так  и
случилось. Он действительно остановился и повернулся лицом к огню.
   - А сам-то он хоть что-нибудь сделал? - спросил Тербер.
   - Ничего. Он просто побежал. Капрал Оливер - это мой  помощник  -  пару
раз выстрелил, но он продолжал  бежать.  Тогда  Гарри  начал  стрелять  из
"томпсона". Просто так стрелял, даже не целился. А тут включили прожектор.
И ваш парень вдруг остановился и повернулся лицом к огню. У  него  в  руке
был пистолет, но он, по-моему, даже не  думал  стрелять.  Мы  потом  нашли
пистолет в песке. А "томпсон" - это же не автомат, а черт-те что, вы  сами
знаете. Поливает во все стороны. Он стоял у самого рва. Мог ведь спрыгнуть
туда - и все. Вы, наверно, думаете, я вру?
   - Нет.
   - Вы с ним были друзья?
   - Нет, - сказал Тербер. - Не совсем.
   - В общем, я хочу, чтоб вы знали - нам всем очень жаль, что так вышло.
   - Всем всегда жаль, - сказал Тербер. - Когда уже поздно.
   - Верно, - кивнул Диксон. - Он хотел вернуться к себе в роту. Я  вполне
мог его отпустить. Но не отпустил. Я же  не  знал.  Я  сомневался...  Этот
песок, - невнятно пробормотал он, потом со злостью повторил: - Этот песок,
черт бы его побрал! Как в пустыне какой-то, язви ее в душу!
   - От судьбы не уйдешь, - сказал Тербер. - Что кому на роду написано, то
и будет. Вы тут ни в чем не виноваты. Не расстраивайтесь.
   - Подам заявление, чтобы меня с этого участка сняли. Пусть переведут  в
другой район. Этот чертов песок мне на нервы действует.
   - На Гавайях от песка никуда не денешься.
   - Короче, я хотел, чтобы вы поняли, - сказал Диксон.
   - Ладно. - Тербер похлопал его по плечу. - Спасибо, сержант.
   Он пошел назад, к другому джипу. - Рассел до сих пор сидел на корточках
возле рва и увлеченно разговаривал с патрульными, - расписался на листке с
описью вещей, который все еще лежал на капоте, потом отыскал подполковника
и, подойдя к нему, отдал честь.
   - Я вам больше не нужен, сэр?
   - Вы расписались в описи?
   - Так точно, сэр.
   - Тогда, кажется, все. Записную книжку нашли?
   - Так точно, сэр.
   - Я еще раз приношу вам свои извинения за эту оплошность, - подчеркнуто
официально сказал подполковник.
   - Ничего страшного, сэр, все в порядке, - не менее  официально  ответил
Тербер.
   - Не люблю такие недоразумения. Вы свободны, сержант. Можете ехать.
   - Благодарю вас, сэр. - Он снова козырнул и подошел ко рву.  -  Рассел!
Вставай, поехали.
   Когда  они  выехали  на  шоссе  и  Рассел  прибавил  скорость,   Тербер
повернулся и посмотрел на  тающее  вдали  скопление  огней.  В  этом  году
боксеры даже не откроют сезон  и  никакого  чемпионата  вообще  не  будет,
почему-то подумал он - ничего больше в голову не лезло.
   - Я как представлю себе, у меня аж мурашки по  спине  бегут,  -  сказал
Рассел. - Он же мог спокойно спрыгнуть в ров.
   Тербер отвернулся от огней. По крайней мере он сделал для него хотя  бы
эти две мелочи. В личном деле будет нормальная запись, и его  похоронят  в
Скофилде. Впрочем, узнай подполковник, что у него нет  родственников,  его
бы там и так похоронили. А перевозить гроб с постоянного кладбища в  Штаты
никто, конечно, и не подумает.
   - Помнишь ту ночку в Хикеме? - снова заговорил Рассел. - Когда вы с ним
напились как черти и улеглись посреди дороги? Я вас тогда чуть не задавил,
помнишь?
   Тербер не ответил. Осталось сделать еще одно дело. Он знал, что  должен
будет съездить в город и увидеться с Лорен. Ведь надо хотя  бы  отдать  ей
ключ от дома. Конечно, можно снять его с цепочки и послать по почте...
   - Вы тогда напились будь здоров, - сказал Рассел.
   - Да, - кивнул он. Ехать к Лорен - его бросало в дрожь  от  одной  этой
мысли. Но он знал, что поедет.
   - Как ты думаешь, из-за чего он? - спросил Рассел.
   Тербер  не  ответил,  он  думал  о  другом:  почему   все   обязательно
наваливается разом?



        52

   В то утро Милт Тербер получил официальное уведомление,  подтверждающее,
что он произведен в  офицеры  и  зачислен  в  командный  резерв  (пехотные
войска) в звании второго лейтенанта.
   С той же почтой пришло еще одно письмо: штаб полка извещал седьмую роту
о предстоящем увольнении командира взвода оружия Питера Дж.Карелсена.
   Но про Пита они узнали позже. Сначала лейтенант  Росе  вскрыл  пакет  с
сообщением о производстве Тербера.
   Письмо  военного  министерства,  адресованное  командиру   роты,   было
испещрено многочисленными визами, Должно быть, на Гавайях его запустили по
инстанциям  еще  задолго  до  Перл-Харбора.  Когда  Росс  (с  рассчитанным
безразличием) перекинул бумагу на стол Терберу, тот остолбенел, будто  его
поймали на месте преступления. Первым, инстинктивным желанием было скорее,
пока никто не увидел письмо, порвать его и бросить  в  корзину,  на  самое
дно. Но он подумал о Карен Хомс.
   Да и потом, Росс ведь уже распечатал пакет и прочел.
   Командный пункт седьмой роты на заливе Ханаума первые пять  дней  после
Перл-Харбора помещался в фургончике, реквизированном у торговца  воздушной
кукурузой. Фургончик стоял в небольшой тенистой роще киав. Через пять дней
они привезли из Скофилда палатки, но КП так и оставили в фургончике, якобы
из соображений маскировки, а на самом деле потому, что там был  деревянный
пол, к тому же несколько приподнятый над землей.
   Внутри было не слишком просторно,  и  много  места  занимал  коммутатор
полевой связи с позициями, а когда в то утро доставили  почту,  в  фургоне
сидело сразу четверо: он сам,  Розенбери,  Росс  и  Колпеппер  (Колпеппера
после нападения на Перл-Харбор повысили в первые  лейтенанты  и  назначили
помощником командира роты). Оторвавшись от письма, он увидел, что все трое
смотрят на него и ухмыляются.
   Он кисло взглянул на них и подумал, что вот такая же фальшивая,  глупая
и понимающая ухмылка появляется на лицах сослуживцев,  когда  какой-нибудь
болван торжественно угощает всех сигарами, потому что его дура жена родила
ему сопливого младенца. _Мы-то знаем, как  ты  сделал  ребеночка_,  лукаво
намекает болвану эта ухмылка, _мы-то знаем, что для этого  было  надо_.  И
болван краснеет; а если его жена где-нибудь поблизости, она тоже краснеет;
и если бы их сопливый младенец не был и без того красный как  свекла,  он,
наверное, тоже бы покраснел.
   - Осталось  подписать  еще  кой-какие  бумажки,  -  с  довольным  видом
улыбнулся ему Росс, когда он отдал письмо обратно. -  И  принять  присягу.
Но, в общем и целом, вы теперь  полноправный  офицер  американской  армии.
Поздравляю, сержант.
   - Не американской армии, а  армии  США,  Росс,  -  усмехаясь,  поправил
Колпеппер. - Ну-с, сержант, как вы себя чувствуете в новом качестве?
   - А как, интересно, я должен себя чувствовать?
   -  По-другому.  -  Колпеппер  улыбнулся.  -  Как  новообращенный.   Как
послушница, постригшаяся в монахини.
   - Может, заодно с погонами у меня еще и золотые крылышки вырастут?  Для
комплекта?
   Все они сочли своим  долгом  пожать  ему  руку.  Даже  Розенбери.  Даже
заглянувший на КП второй лейтенант Крибидж  -  он  был  из  числа  недавно
пополнивших роту офицеров-резервистов и командовал на Макапуу.
   - Когда будете угощать сигарами? - подмигнул Крибидж.
   - Сержант Тербер сигары раздавать не собирается, - улыбнулся Колпеппер.
- Такая мелочь, как  производство  в  офицеры,  для  него  не  повод.  Вы,
Крибидж, плохо его знаете.
   - И тем не менее. - Крибидж продолжал ухмыляться. -  Повысили  -  пусть
угощает. Уж на сигару-то я его выставлю.
   - Вы, конечно, понимаете, сержант, что  вы  сейчас  всего  лишь  офицер
резерва, - улыбаясь, сказал Росс. - Так что не очень заноситесь. В роте вы
по-прежнему  числитесь  первым  сержантом  и  по-прежнему  будете  у  меня
старшиной. Но это, конечно, временно, пока вас не отправят в новом  звании
куда-нибудь на континент.
   - Везет человеку! - с улыбкой добавил Колпеппер.
   - Аминь, - ухмыляясь, заключил Крибидж.
   - Боже мой! - ахнул Росс. Он только что распечатал другое письмо.
   - В чем дело? - спросил Колпеппер.
   - Прочтите. - Росс протянул письмо Колпепперу.
   Наблюдая за ними,  Тербер  снова  подумал,  что  это  очень  напоминает
привилегированный, закрытый для посторонних клуб, где молодые  джентльмены
общаются друг  с  другом  в  теплой  дружеской  обстановке  и  где  строго
соблюдаются свои, удобные для всех них законы. Письмо переходило из рук  в
руки в порядке старшинства званий. Тербер  был  в  этом  табеле  о  рангах
четвертым. Розенбери - последним.
   Когда подошла очередь Тербера и он взглянул на письмо, ему стало не  по
себе. В конверте  лежал  циркулярный  приказ  военного  министерства:  все
сверхсрочники рядового и  сержантского  состава,  достигшие  определенного
возраста и имеющие  звание  ниже  мастер-сержанта,  подлежат  немедленному
увольнению в том случае, если они не занимают административные должности и
непосредственно участвуют в боевых  действиях  войск;  списки  увольняемых
необходимо срочно представить в штабы полков, которые обеспечат  эвакуацию
этих лиц с Гавайских островов; одновременно роты должны подать  заявки  на
замещение вакантных мест. Иначе говоря. Пит Карелсен вылетал из армии.
   Как  завершающий  удар  к   циркуляру   была   подколота   выписка   из
размноженного на ротаторе  приказа  по  полку  со  списком  тридцати  пяти
человек, попадающих под увольнение, причем две фамилии -
   штаб-сержант Питер Дж.Карелсен, 7-я рота
   рядовой Айк Галович, 7-я рота -
   были подчеркнуты красным карандашом.
   - Черт возьми, - возмутился Крибидж. - Если у меня  заберут  Карелсена,
от взвода ничего не останется.
   - Да, без него там все затрещит по швам, - подтвердил Колпеппер.
   О рядовом Айке Галовиче ни тот, ни другой не обмолвились ни словом.
   - Загляну-ка я на шестнадцатую позицию, - неожиданно заявил  Колпеппер.
- Тогда не надо будет проверять их вечером.
   - А я, пожалуй, поеду к себе на Макапуу, - сказал Крибидж. - Писем  мне
все равно нет, чего я здесь буду торчать?
   - Хорошо им: погоревали и забыли, - заметил  Росс,  когда  Колпеппер  и
Крибидж ушли. - Как вы думаете, может, мне подать в штаб рапорт?
   - Рапорт ничего не изменит, - сказал Тербер.
   - Да,  наверно,  -  безрадостно  согласился  Росс.  -  Какого  дьявола,
сержант! - вдруг взорвался он. - Что же это они со мной делают!  Карелсена
мне потерять нельзя! Ни в коем случае!
   Об Айке Галовиче лейтенант Росс тоже не обмолвился ни словом. С тех пор
как он разжаловал Айка в солдаты, он  всячески  старался  куда-нибудь  его
перевести. Тербер также прилагал к этому некоторые усилия. Но  безуспешно.
Айка не хотела брать ни одна часть в гарнизоне. Ни за какие коврижки.
   - Ублюдки чертовы! - бушевал Росс. - Отсиживают задницы  в  Вашингтоне,
считают на арифмометрах и сочиняют свои  дурацкие  приказы!  Что  они  там
знают о реальном положении дел? Им начхать на то, как их приказ ударит  по
моей роте. Отвечать-то потом не им, а мне. Сержант, что  вы  молчите?  Ну!
Шевелите же мозгами! Думайте!
   Тербер в это время и так думал. Он  думал  о  квартале  отставников  на
Кахала-авеню у подножья Дайамонд-Хед. В этот квартал переселился  Крокодил
Картрайт, когда его уволили из седьмой роты, чтобы  освободить  место  для
Тербера. Внезапно все  в  Тербере  восстало,  его  захлестнул  панический,
несоразмерный с обстоятельствами страх за Пита.  При  этом  он  отнюдь  не
строил иллюзий, что Пит, мол, будет вспоминать седьмую роту  с  любовью  и
благодарностью, когда сентиментальные минуты расставания останутся позади.
   - Пит в  нашей  роте  шесть  лет.  Вы  могли  бы  на  этом  сыграть,  -
посоветовал он.
   - Да, конечно, - кивнул Росс. - Бедняга. Как бы это  его  не  доконало.
Старый ведь уже человек.
   Дочитав приказ, Розенбери молча положил письмо на стол.
   - Розенбери! - раздраженно крикнул Росс. - Что-то ты паршиво выглядишь.
Совсем дохлый. Давно на воздухе не был, наверно. Иди-ка погуляй.
   - Есть, сэр, - спокойно сказал Розенбери.
   - Он мне на нервы действует, - пожаловался Росс, когда Роэенбери вышел.
- До того спокойный, что хоть вешайся... Ну, что будем делать?
   Как говорит пословица, старого солдата  смерть  не  берет.  Да,  старые
солдаты не умирают, они переселяются в коттеджи на Кахала-авеню у подножья
Дайамонд-Хед. И покупают себе спиннинги и удочки. Чтобы ходить на рыбалку.
И оставляют себе свои старые армейские винтовки. Чтобы изредка  охотиться.
По крайней мере те из них,  у  кого  есть  деньги,  -  например,  Крокодил
Картрайт. Но Пит в отличие от Крокодила не нажил денег на покере,  вернее,
не сберег эти картежные деньги. Крокодилу их сберегла жена. А у  Пита  нет
жены. И у Пита не хватит денег даже  нанять  пожилую  экономку,  чтобы  не
спать одному; а чтоб жениться на молоденькой, об этом и мечтать нечего.  И
в Тербере снова все взбунтовалось, его снова охватил  внезапный  страх  за
Пита. Неженатый, навсегда бездетный после сифилиса, не наживший на  покере
ни гроша. Ни жены, ни детей, ни "кадиллака". И никаких надежд на перемены.
Просто одинокий  старый  солдат-отставник.  Сам  не  зная  почему,  Тербер
чувствовал, что обязан спасти Пита от такой судьбы.
   - Вы должны взять  Пита,  поехать  с  ним  в  Скофилд  и  поговорить  с
подполковником Делбертом лично, - сказал он Россу.
   Росс сидел, напряженно подавшись вперед, но сейчас резко  выпрямился  и
даже слегка отодвинулся от стола.
   - Ну, знаете, в этом я не уверен. Зачем же так сразу?
   - Вы же сказали, что не хотите его терять.
   В Штатах его на первое время определят в какой-нибудь центр  подготовки
призывников. Будет учить юнцов обращаться с пулеметами. Год-два,  а  может
быть, даже до конца войны.  Хорошая,  непыльная  работенка,  в  самый  раз
пожилому человеку. Старого служаку вроде Пита ребята будут охотно  угощать
пивом - дуй на дармовщинку сколько влезет. Сможет напиваться каждый вечер.
И сознавать, что тоже работает на победу.
   - А если вам самому съездить? - наконец сказал Росс. - Подполковник вас
знает, вы здесь дольше, чем я.
   - Нет, лейтенант, не пойдет. Командир роты - вы.
   - Правильно, я, - без  особого  восторга  признал  Росс.  -  Но  вы  же
понимаете. Конечно, я хочу сделать как лучше. Только где гарантия, что  из
этого что-то выйдет?
   - Это наш единственный шанс.
   - Думаете, получится?
   - Должно.
   - А если сорвется?.. К ногтю прижмут не вас, а меня.
   - Не понимаю, что для вас важнее, - сказал Тербер. - Интересы роты? Или
выбить себе капитанские погоны?
   - Ха! Вам легко говорить. Сами-то через месяц будете уже в  Штатах.  А,
ладно, черт с ним! - запальчиво сказал Росс. - Ну вас к дьяволу,  сержант!
Вечно вам подвиги подавай!
   От гнева на коварство судьбы смуглое лицо Росса потемнело  еще  больше.
Он прошел к двери и заорал:
   - Розенбери! Ты чем это занимаешься? Почему не на месте? Найди сержанта
Карелсена, скажи, что я его вызываю. И чтобы одна  нога  здесь,  другая  -
там!
   - Он на Макапуу, сэр, - невозмутимо сказал Розенбери, спокойно  ждавший
неподалеку от фургона, когда его позовут обратно.
   - Тогда бери джип и поезжай за ним, черт  возьми!  -  крикнул  Росс.  -
Думаешь, я сам не знаю, где он? Что это с тобой сегодня?
   - Есть, сэр, - спокойно отозвался удаляющийся голос Розенбери.
   - Я от этого Розенбери скоро на стенку  полезу,  -  вернувшись,  сказал
Росс. Опустился на стул и почесал в затылке. -  Пожалуй,  я  сам  сяду  за
руль. Рассела с собой не возьму. Лучше, чтобы  мы  с  Карелсеном  остались
наедине. По дороге постараюсь объяснить ему все помягче. Так будет  лучше,
вам не кажется?
   - Да.
   Росс вынул блокнот и стал набрасывать план разговора с  подполковником.
Написав несколько строчек, громко ругнулся и принялся все зачеркивать.
   - Эти мне ваши гениальные идеи! - сердито буркнул он. -  Толкаете  меня
бог знает на что, а я соглашаюсь. Спрашивается почему?
   - Потому что хотите как лучше, - сказал Тербер.
   Росс хмыкнул.
   - Иногда я перестаю понимать, кто командует ротой - я или вы?
   Когда Розенбери привез Пита, Росс все еще сосредоточенно строчил что-то
в блокноте, потом так же сосредоточенно все зачеркивал, а в паузах  нервно
грыз карандаш.
   - Пошли, сержант, - мрачно сказал Росс и отложил блокнот. - Нам с  вами
надо съездить в Скофилд, дело одно есть.
   - Так точно, сэр, - по-уставному  лаконично  ответил  Пит  и  взял  под
козырек. Старый  стреляный  воробей,  он  сразу  понял,  что  дело  пахнет
керосином. И впервые за долгое время был  даже  при  зубах,  хотя  со  дня
нападения на Перл-Харбор Задевал их, только когда ел.
   Они  молча  уехали,  оба  в  полном  боевом  снаряжении  -  противогаз,
патронные ленты, каска и карабин; Росс был мрачен и  угрюм,  Пит  держался
подчеркнуто  официально.  Тербер,  настроившись  на  ожидание,  снова  сел
работать. Он все еще дожидался  их  возвращения,  когда  позвонили  насчет
Пруита.
   Потом они с Расселом приехали с опознания, но на стоянке второго  джипа
не было. Это означало, что Росс и Пит до сих пор не вернулись.
   Рассел довез его до  КП  и  скорее  погнал  джип  на  стоянку,  ему  не
терпелось разнести  новость  по  роте.  В  завешенном  светомаскировочными
шторами фургончике у коммутатора сидел в облаке табачного дыма Розенбери и
невозмутимо решал очередной кроссворд.
   - Кто-нибудь звонил?
   - Нет, сэр, никто.
   - Прекрасно... Слушай ты, сучий потрох! Чтоб больше  не  смел  говорить
мне "сэр", - зловеще прошипел Тербер. - Я тебе никакой не офицер! Я  всего
лишь вонючий первый сержант! Я - старшина, понял?
   - Так точно, сэр. - Розенбери  вытаращил  глаза.  -  То  есть  я  хотел
сказать, я понял, старшой. Извините.
   - Если ты еще раз скажешь мне "сэр", я вот этими руками кишки  из  тебя
выпущу и ты их у меня жрать будешь, - пообещал Тербер тихим  подрагивающим
голосом. Было полное впечатление, что он и вправду жаждет  выполнить  свою
угрозу.
   - Ладно, старшой, - примирительно сказал Розенбери. - Извините. Я же не
нарочно. У меня просто привычка такая. Старшой, а  это  действительно  был
Пруит?
   - Да, он. Шлепнули насмерть. Во рву лежит. Грудь разнесло в клочья. Его
из "томпсона" пришили. А теперь вали отсюда к чертовой матери! Хочу побыть
один, понял?
   Когда Розенбери ушел, он выложил вещи Пруита на стол. Все, что осталось
от целой человеческой жизни. Не густо.
   Достал из кармана ту дешевенькую записную книжку,  из  другого  кармана
вынул сложенный листок бумаги и добавил их к кучке остальных мелочей.
   Потом опять взял листок в руки, развернул его  и  разгладил  на  столе.
"СОЛДАТСКАЯ СУДЬБА" - прочел он выведенное печатными  буквами  название  и
прочел все девять куплетов, написанных  убористым  почерком.  Потом  снова
взглянул на листок, снова разгладил его на столе  и  снова  прочел  все  с
самого начала.
   Прошел еще час, и было почти одиннадцать, когда они  наконец