продолжал  майор.  -  Лица,  отбывающие  здесь
срок, утратили право на свои прежние воинские звания, и почетное обращение
"рядовой" к ним не применяется.
   Штаб-сержант  Джадсон  исполняет  обязанности  заместителя   начальника
тюрьмы. В мое отсутствие его решения имеют силу приказа. Это понятно?
   - Так точно, сэр, - быстро сказал Пруит.
   - Тогда, кажется, все. Заключенный, вопросы есть?
   - Никак нет, сэр.
   - Тогда все. Рядовой Хэнсон отвезет тебя на работу.
   - Так  точно,  сэр.  -  Пруит  отдал  честь.  Палка  в  тот  же  миг  с
математической точностью воткнулась ему в поясницу, в то самое  место  над
левой почкой - наказание нерадивому ученику.
   - Заключенным отдавать честь не разрешается, - сказал майор Томпсон.  -
Право на взаимоуважительное  военное  приветствие  имеют  только  лица  на
действительной службе.
   - Так точно, сэр, - хрипло отозвался Пруит, борясь с тошнотой.
   - Теперь все, - сказал майор Томпсон. - Заключенный, кругом!  Вперед  -
шагом марш!
   У порога Хэнсон скомандовал:  "Левое  плечо  вперед  -  марш!",  и  они
двинулись по коридору к двери,  через  которую  сегодня  вошли  в  тюрьму.
Поясница у Пруита разламывалась, ныли  даже  колени,  гнев  слепил  его  и
рождал бредовые мысли. Он не заметил, куда  и  когда  исчез  Текви.  Возле
кладовой рабочего инвентаря,  которая  была  рядом  с  запертым  оружейным
складом,  Хэнсон  приказал  остановиться.   Кладовщик,   тоже   доверенный
заключенный, выдал Пруиту шестнадцатифунтовую кувалду. Потом Хэнсон  велел
остановиться возле оружейного склада, сдал в окошечко свою палку,  получил
в обмен автомат и только после этого вывел Пруита во двор, где у ворот  их
ждал грузовик.
   - А ты орел, - ухмыльнулся Хэнсон, когда они  забрались  в  пропыленный
кузов и грузовик тронулся. - Сколько ты схлопотал, всего четыре?
   - Да, всего четыре.
   - Ишь ты, здорово! Бывает, на первой беседе по десять - двенадцать  раз
ткнешь. При мне  двое  парней  даже  в  обморок  грохнулись,  пришлось  их
выносить. Самое меньшее на моей памяти - два удара, так это и то был  Джек
Мэллой, а он третий раз сидит. Так что ты молодцом.
   - Приятно слышать, - мрачно сказал Пруит. - Я уж думал,  провалился  на
первом же экзамене.
   - Ну что ты. - Хэнсон ухмыльнулся.  -  Я  тобой  даже  гордился.  Честь
отдают все, так что это можно не считать. Получается, ты схлопотал  только
три. Даже Джек Мэллой - и тот в  конце  козырнул.  Это  у  всех  автоматом
срабатывает.
   - Ты меня утешил. - Ворота за ними закрылись, Пруит отвернулся, вдохнул
прохладный воздух и увидел  хребет  Вайанайе,  подымающийся  за  перевалом
Колеколе, куда ехал грузовик.
   - Ничего, очухаешься, - успокоил Хэнсон.
   Чтобы попасть на черную вершину Колеколе,  грузовик  сначала  спустился
почти к гарнизону и обогнул офицерскую площадку для гольфа.
   - Только посмотри на этих гадов, - с завистью сказал Хэнсон.  Он  сидел
на заднем борту грузовика. - В гольф играл?
   - Нет.
   - Я тоже нет. Вот гады!
   Грузовик привез их к  каменоломне,  расположенной  ярдов  на  сто  ниже
седловины перевала, куда в тот раз он  маршировал  под  конвоем  Палузо  и
слушал,  как  снизу  ему  вслед  улюлюкают  заключенные.  Неожиданно   ему
захотелось, чтобы какой-нибудь  бедолага  вроде  него  тащился  бы  сейчас
походным шагом на перевал, он бы тоже  нашел,  что  ему  крикнуть.  Хэнсон
передал его охраннику, стоявшему на дороге.
   - Пока, браток. Еще увидимся. - Ухмыляясь, Хэнсон залез в кабину  рядом
с шофером.
   Грузовик зафырчал и покатил обратно, под уклон. Пруит посмотрел вниз  -
Скофилдский гарнизон расстилался под ним, как карта.
   - Иди выбирай себе место. Любое. Вон там. - Охранник махнул пистолетом.
- Работай.
   Это был полукруглый открытый карьер в склоне  горы,  его  разрабатывали
уже лет сорок. Кроме охранника на дороге, заключенных сторожили еще  двое:
один стоял на выступе над карьером и держал под наблюдением всю территорию
внизу, другой расхаживал по правому  склону  каменоломни,  ближе  к  узкой
расщелине, где начинался  редкий  лес,  переходивший  в  заросли,  которые
покрывали гору Каала (4030 футов над уровнем моря, самая  высокая  вершина
острова Оаху). На том склоне он по крайней  мере  будет  ближе  к  свободе
диких гор.
   Взвалив кувалду на плечо,  Пруит  пошел  направо.  Неподалеку  от  него
запорошенный серой каменной пылью гном опустил кувалду и  застыл,  он  был
похож  на  горного  человека  из  "Рип  Ван  Винкля"  или  на  одного   из
вагнеровских карликов-кузнецов, почерневших от копоти в глубоких пещерах в
недрах гор. Гном потер спину, выпрямился и коротко улыбнулся ему - зубы  и
глаза хищно сверкнули белизной в серых складках лица.
   - Привет, сучий ты потрох! - сказал Анджело Маджио. - Как ты там?
   - Спина болит, - улыбнулся Пруит.
   - Ха! Ты бы видел, что _со мной_ было! - Анджело  оскалился.  -  Синяки
две недели не проходили. Каждый раз, как отливал, глаза на лоб лезли - ну,
думаю, загнусь прямо в сортире!
   Пруит рассмеялся, опустил кувалду, и они пожали руки.
   - Гад ты все-таки, - сказал Анджело. - Нехороший человек. Я все  жду  и
жду, когда ты тут объявишься. Подлюга ты, ни дна тебе ни покрышки!
   - И тебе того же. А ты  ничего  выглядишь.  Немного  запылился,  а  так
ничего.
   - Эй, вы! - крикнул  охранник  с  дороги.  -  Что  вы  там  друг  другу
передаете?
   - Руки пожимаем! - злобно заорал в ответ Маджио. -  Слышал  про  такое?
Ру-ко-по-жа-ти-е! Распространено среди христиан. Применяется  при  встрече
двух культурных людей. Обозначает дружеское приветствие  и  что  давно  не
виделись. Никогда не слышал?
   - Маджио, кончай трендеть! - закричал охранник. - Давно в "яме" не был?
Ты со мной эти штучки брось! Давай молотком работай,  а  не  языком.  Руки
потом пожимать будете. Здесь разговаривать запрещено, сам знаешь.
   - Ладно, сопля, не плачь! - крикнул Маджио. Люди, дробившие камни рядом
с ним, разгибались и посмеивались, хищно оскаливая зубы, но Маджио  их  не
замечал. - Черт возьми, - сказал он. - Черт возьми, ты отлично  выглядишь.
Второго такого урода я не видел.
   - Я от твоей красоты тоже без ума, - улыбнулся Пруит.
   - Ты не стой. Делай вид,  что  работаешь.  -  Анджело  невысоко  поднял
кувалду и, согнувшись, дал ей свободно упасть своим весом. - Иди  сюда,  -
позвал он, - этого камушка хватит на двоих. - Он оглядел недавно отколотую
взрывом глыбу, словно оценивал противника. - Я не жадный, бери половину. -
Он снова приподнял кувалду и снова дал ей упасть под собственной тяжестью.
   - Спасибо, - сказал Пруит, становясь рядом  и  замахиваясь.  -  Ты  мне
одолжение не делай.
   Анджело нагнулся посмотреть, куда пришелся удар.
   - Что-то камушек очень твердый попался.
   - А ну работайте! - закричал с дороги охранник. - Эй, вы, двое! Я  ваяя
говорю.
   - Так точно, сэр! - крикнул Анджело. - Спасибо, сэр.
   - Куртки снимать здесь, конечно, не разрешают? - спросил Пруит.
   - Шутишь! Ни куртки, ни шляпы. Думаешь, зачем на куртке это "Р"?  Чтобы
было понятно, что ты заключенный? Нет, в это "Р" очень удобно целиться.  А
шляпа - просто так, бесплатное приложение. Ну ладно, рассказывай.  За  что
тебя загребли?
   Пруит рассказал, как все было.
   - Так-так, - сказал Анджело. - Веселая  история.  Значит,  ты  старичка
Блума крепко починил?
   - Он меня тоже хорошо уделал. Было почти на равных.
   - Но он же не смог выступать? Вечером, на  товарищеских?  Или  все-таки
выступал?
   - Еще как выступал. Даже  выиграл.  Остановили  после  первого  раунда.
Ввиду явного преимущества.
   - Вот сволочь! - ругнулся Анджело. - А вообще, хрен с ним, - философски
рассудил он. - Нельзя же иметь все. Когда у тебя есть  все,  то  дальше  и
жить неинтересно. А потом, значит, Старый Айк попер на тебя с ножом  и  ты
его тоже причесал?
   - Ага.
   - И за такое удовольствие всего три месяца? Это же  даром.  За  это  не
жалко и шесть отсидеть. Я бы за такую прелесть хоть сейчас на второй  срок
остался. И даже простоял бы все три месяца на голове, и не дышал, и  одной
рукой еще держал бы себя за кончик.
   - При всем честном народе, средь бела дня, - добавил  Пруит.  -  А  ты,
старик, все такой же.
   - У падре Томпсона уже был?  -  спросил  Анджело.  -  А,  ну  да,  был,
конечно, - сам же ответил он. -  Ты  же  сказал,  что  спина  болит.  А  с
Толстомордым познакомился?
   - Это кто, штаб-сержант Джадсон?
   - Он самый.  Ба-а-льшой  человек!  Правая  рука  падре.  Выполняет  все
приказы, как штык. И даже собственные идейки  подкидывает.  Как  он  тебе?
Понравился?
   - Мне показалось, он не  склонен  к  чрезмерным  проявлениям  дружеских
чувств, - сказал Пруит.
   - Дружеские чувства! - Маджио хищно улыбнулся. - Ждать от Толстомордого
дружеских чувств все равно что выжимать апельсиновый сок из репы.  Держись
от него подальше. Захочет - прикажет тебе сожрать полную тарелку дерьма. И
сожрешь. Более того, тебе понравится. Понял?
   - Сожрать, может, и сожру, -  сказал  Пруит.  -  Но  насчет  того,  что
понравится, это извини.
   - Понравится, понравится.  Ты  Толстомордого  не  знаешь,  -  оскалился
Анджело. - Даже добавку попросишь, чтобы он видел, как тебе понравилось.
   - Ты в каком бараке? - спросил Пруит. - Я в западном.
   - А я в среднем. - Анджело улыбнулся.
   - Понятно. - Пруит тоже улыбнулся. - Бесперспективный.
   - Вот именно, - довольно подтвердил Анджело.  -  Наверно,  потому,  что
треплюсь слишком много. Помнишь, было расследование в  городе?  Они  сразу
после этого на  меня  насели.  Шоколадку  помнишь?  Шоколадка  меня  тогда
заложил. С этого и началось. Они тогда хорошо меня подремонтировали,  а  я
опять язык распустил и загремел на три дня в "яму". Да,  старик,  "яма"  -
это что-то. Сам увидишь, подожди.
   - А я и не тороплюсь.
   - Слушай, - Анджело перешел  на  шепот,  и  глаза  у  него  возбужденно
заблестели. - У меня есть один план. Я...
   Он замолчал и беспокойно поглядел по  сторонам.  Вокруг  без  передышки
махали кувалдами заключенные в  синих  рабочих  куртках  с  большой  белой
буквой "Р" на спине. Маджио машинально скользнул взглядом по  каменоломне,
проверяя, где кто из охранников. Заключенные тихо переговаривались,  почти
не разжимая губ, и хищно скалились - сколько ни запрещай, а рты людям  все
равно не зашьешь. Охранники следили, чтобы все работали, но сами старались
не подходить к заключенным  слишком  близко,  боясь  перепачкать  каменной
пылью свои чистые формы и пистолеты. На Маджио никто не обращал  внимания,
но в глазах у него была тревога, он опасливо и настороженно качал головой.
   - Больно много стукачей, - тихо сказал он. - Я тебе потом  расскажу.  У
меня все рассчитано, понимаешь? Я это сам придумал. Джек Мэллой говорит  -
верняк. Знаем только я  и  он.  _Тебе_  я  скажу,  а  больше  никому.  Мне
рисковать нельзя. -  Он  хитро  улыбнулся.  -  У  них  тут  всюду  стукачи
понатыканы. Ничего, Анджело Маджио не вчера родился.
   Пруит смотрел на него и видел, как он  неуловимо  меняется  на  глазах,
превращаясь в совершенно другого человека, будто выпил магическое зелье  и
теперь раздваивается, как доктор Джекил и мистер Хайд. Он сейчас был похож
на  скупца,  тайком  любующегося  бриллиантом,  который,  он  знает,   все
стремятся у  него  украсть.  И  даже  на  Пруита  глядел  оценивающе  и  с
подозрением, словно жизнь сурово доказала ему, что,  когда  искушение  так
велико, нельзя доверять даже лучшему  другу.  Потом  он  постепенно  снова
изменился и опять стал прежним Анджело, которого Пруит хорошо знал.
   - В общем, - сказал он, - когда я вышел из  "ямы",  меня  запихнули  во
второй барак, к самым отчаянным. Я сначала перетрухнул, а потом... Что ты!
У нас там такая компашка! Лучшие люди собрались, в цирк  ходить  не  надо.
Джек Мэллой тоже во втором. Ты давай побыстрее к нам перебирайся.
   - А как?
   - Проще всего пожаловаться, что плохо кормят. Вариант проверенный. Джек
Мэллой тоже так к нам вернулся. Устроил в первый  же  день  скандал  из-за
жратвы. В первый раз, правда, могут простить,  потому  что  ты  новенький.
Зато на второй раз все тебе толково  объяснят,  швырнут  на  пару  дней  в
"яму", а потом переселят во второй. Джек Мэллой тоже у нас  во  втором,  -
продолжал Анджело. - Мой  кореш.  Сам  увидишь,  что  за  человек.  Он  по
третьему разу сидит. Самый башковитый парень во всей этой  богадельне.  Он
тебе понравится, увидишь. Вы с ним похожи.
   - Да кто он такой в конце концов,  этот  Джек  Мэллой?  -  не  выдержал
Пруит. - Весь день только про него и слышу. Вам здесь говорить больше не о
чем, что ли? Пока мы сюда ехали, Хэнсон мне все уши про него прожужжал.
   - Еще бы. Он у них тема номер  один.  -  Анджело  хищно  усмехнулся.  -
Потому что он им не по зубам и умнее их всех. Они все у него дерьмо едят и
еще нахваливают.
   - Он что, переодетый Супермен? - неприязненно спросил Пруит.
   - Ты не смейся. - Глаза у Анджело запылали. - Он действительно отличный
мужик. Смелый, честный, справедливый. Я таких больше не встречал.
   - Вот как? - Пруит с досадой почувствовал, что ревнует.  А  ведь  тебе,
Пруит, не хочется, чтобы у Анджело появился новый кумир. Сам-то  ты  много
для него сделал, когда был его кумиром? - Что-то мне уже противно про него
слушать, - сказал он.
   Анджело оскорбился.
   - И таких ловкачей, как он, я тоже не встречал, - сказал он холодно.  -
Если тебе это что-нибудь говорит.
   - Мне это ничего не говорит. Если он такой лихой парень,  чего  же  его
здесь нет? Другие бесперспективные все кувалдами машут, а он где?
   - Он на гражданке механиком был, его здесь к машинам приставили.  Когда
из "ямы" выходит, в гараже работает. Потому и не здесь.  Он  говорит,  они
теперь место механика за ним держат. Потому что, кроме него, их  грузовики
никто не починит.
   - Обалдеть, - сказал Пруит. - К святым его еще не причислили?
   - Если бы я был папа римский, то уже бы причислили,  -  не  задумываясь
ответил Анджело.
   - Ты пока что не папа римский. И значит, Джек Мэллой  пока  не  святой.
Так кто же он, черт его побери?
   Анджело зашелся смехом и опустил кувалду.
   - Он говорит, он - ходячая каторга.
   - Чего? - Пруит от удивления опустил кувалду. - Ходячая каторга?!
   -  Ага.  -  Анджело  хрипло  засмеялся.  -  Заключенные   вкалывают   в
каменоломне, каменоломня для них каторга, понимаешь? Ну вот, а Джек Мэллой
говорит, что он - каторга для падре  Томпсона,  Толстомордого  и  всей  их
шоблы. И они приговорены к нему пожизненно.  -  Он  посмотрел  на  Пруита,
проверяя, дошло до него или нет. Увидев, что дошло, снова засмеялся:  -  Я
тоже сначала не понял, он мне потом объяснил.
   - Неплохо, - неохотно признал  Пруит,  чувствуя,  как  в  нем  невольно
просыпается интерес к человеку, который мог такое придумать.
   - Познакомишься с ним, еще  не  то  скажешь,  подожди,  -  торжествующе
пообещал Анджело.
   - Что ж, подожду.
   - Вы с ним познакомитесь обязательно. В  третьем  баране  ты  при  всем
желании долго не выдержишь. Там одна шпана  и  подлипалы.  Когда  поймешь,
какие классные ребята у нас во втором, сам захочешь перебраться.
   Пруит усмехнулся:
   - Кажется, действительно надо будет устроить маленький скандальчик.
   Анджело кивнул. Потом покачал головой и хищно улыбнулся.
   -  Только  не  рассчитывай,  что  получишь  большое   удовольствие,   -
предупредил он. - Никто не знает, что они  для  тебя  придумают,  особенно
если тобой займется Толстомордый.  Они  ребята  крутые.  Но  будь  уверен,
удовольствия ты не получишь. Зато потом не пожалеешь, оно того стоит.
   - Да, второй барак - это, кажется, для меня.
   Анджело в ответ улыбнулся все той же короткой хищной улыбкой,  и  глаза
его - яркие белые пятнышки на сером от пыли лице - сузились.
   - Я знал, что тебе до фонаря, - гордо сказал  он.  -  Я  знал,  что  ты
поймешь. - Он поставил кувалду на землю и оперся о ручку. - Черт!  Чтоб  я
так жил! Ну ты даешь! И Блума причесал, и Старого Айка - это же надо!
   - Эх, Анджело, старичок... Безнадега ты бесперспективная... А ну  давай
работай, тунеядец несчастный!
   - С девчонкой-то своей хоть попрощался? - спросил Анджело.  -  Как  она
там, твоя Лорен?
   - Нормально, - сказал Пруит. - У нее полный порядок. - Он со всей  силы
замахнулся кувалдой. У него защемило в груди: Альма, Альма,  Альма,  и  он
снова взмахнул кувалдой. Нет, в бешенстве  прикрикнул  он  на  себя,  нет!
Сглотнул, стиснул зубы, крепко прижал язык к небу - отступило.
   - Завтра все и провернем, - сказал Анджело. - Завтра  в  обед  устроишь
скандал, а когда выйдешь из "ямы", твои  вещи  уже  перебросят  к  нам  во
второй.
   - А почему не сегодня?
   - Я хочу все обговорить с Мэллоем. Зря рисковать ни к чему, ты  мне  не
чужой. Пусть сначала Мэллой даст добро, тогда и будем действовать.
   - Твою мать! - взорвался Пруит. - Я что, должен просить у этого  Мэллоя
разрешения? Подумаешь, пожаловаться на жратву - делов-то!
   - Ты не лезь в бутылку. Джек Мэллой в таких  вещах  соображает  больше,
чем я. Куда тебе спешить? Ты здесь еще целых три месяца куковать будешь.
   Дикая ярость обожгла его, пронизала  насквозь.  Три  месяца!  Девяносто
дней! А всего получится четырнадцать недель. Альма, подумал  он.  Господи,
Альма! Ему захотелось ударить Маджио кувалдой по голове,  измолотить  так,
чтобы осталось кровавое месиво. Зачем он напомнил?
   - Джек Мэллой знает разные хитрые штуки, чтобы  варианты  вроде  твоего
легче проходили, - сказал Анджело. - Всякие полезные мелочи. Я кое-что уже
перезабыл, а многого просто не знаю. Здесь все это очень важно.
   - Ладно, понял. Твоя идея,  ты  и  командуй.  Когда  скажешь,  тогда  и
сделаем. Хочешь - можем через неделю.
   - Нет, завтра. День-два ничего не меняют, а такие дела  надо  делать  с
умом, чтобы ничего не проглядеть. - Он снял с головы мятую тряпичную шляпу
и обтер ею лицо. На шляпе  осталось  мокрое  грязное  пятно,  но  на  лице
заметных перемен не произошло. - Эти  мне  шляпы,  -  сказал  он.  -  Одно
название. Кто бы знал, как я их ненавижу! Я бы такой шляпой и  подтираться
не стал. -  Он  снова  вытер  лицо  шляпой,  нахлобучил  ее  на  голову  и
улыбнулся.
   Все дело в улыбке, подумал Пруит, да, что-то  не  то  в  улыбке.  Потом
сообразил. Хэнсон и Текви ухмылялись почти так же. Более  того,  глядя  на
Маджио, он ощущал, как у него самого на лице появляется  нечто  похожее  -
полуулыбка, полуухмылка, странная, необычная, такая же, как у Маджио  и  у
Хэнсона, она сейчас проступает и на его лице: мышцы тянут углы губ кверху,
натягивают их плотно, жестко,  ты  собираешься  улыбнуться,  а  получается
оскаленная  ухмылка,  неподвижная,  хищная,  настороженная,  злая.  Может,
пройдет время и ты перестанешь это замечать?
   - Анджело, старикан ты мой, - улыбнулся он. - Гроза фирмы "Гимбел".  О,
возьми же свой молот тяжелый и трудись.
   - Эй, вы! - крикнул с дороги охранник. - Маджио! И ты, новенький! Камни
здесь для того, чтобы их долбили, а не гладили. Вы за них не  бойтесь,  им
не больно. Наздоровались уже, хватит! Кончайте треп и работайте!
   - А я тебе что говорил? - Пруит улыбнулся итальянцу.
   - Пошел он знаешь куда, - откликнулся Анджело. - Плевал  я  на  них  на
всех!



        36

   Весь остаток дня они дробили камни и обсуждали свой замысел. При  такой
работе это была отличная тема для разговора. Она их увлекала, захватывала,
и, значит, можно было не бояться, что разговор иссякнет и останутся только
камни и кувалда.
   Любые неприятности переносятся  легче,  если  заставить  кого-то,  кого
хорошо знаешь и любишь, страдать вместе  с  тобой,  думал  Пруит.  Правда,
обычно это не удается: все слишком заняты  собственными  неприятностями  и
стараются навязать их _тебе_. Но если все же удается, тогда не  так  остро
чувствуешь, что вся эта чертова жизнь проходит мимо и никому до  тебя  нет
дела. Конечно, обращаться так с друзьями жестоко. И застав