и  жестокие  слова  пронзили его сердце там, в летнем домике в Лиммеридже,
встало  передо  мной  с  немым,  нестерпимым  укором. Моя рука указала путь,
который  увел человека, любимого моей сестрой, от его родины, от его друзей.
Между  этими  юными  сердцами  встала я, чтобы навеки разлучить их. Жизнь их
была  разбита  и  свидетельствовала  о  моем  злодеянии.  И  я совершила это
злодеяние для сэра Персиваля Глайда.
     Для сэра Персиваля Глайда...
     Ее  голос  смутно доносился до меня. Я понимала, что она меня утешает -
меня, которая не заслужила ничего, кроме ее осуждающего молчания!
     Я  не знаю, сколько времени прошло, пока наконец я смогла подавить свое
горе  и  смятение.  Я  пришла в себя от ее поцелуя и поняла, что гляжу прямо
перед собой, на озеро.
     - Уже  поздно!  -  услышала я ее шепот. - В парке будет совсем темно. -
Она потрясла меня за руку и повторила: - Мэриан! В парке будет темно!
     - Еще  минуту,  -  сказала  я,  -  побудем  здесь  еще  минуту,  я хочу
успокоиться.
     Мне  не  хотелось,  чтобы  она  видела выражение моих глаз - я смотрела
прямо перед собой.
     Было  поздно.  Темная  полоса  деревьев на небе растаяла в сгустившихся
сумерках  и  казалась  какой-то  неясной  дымкой.  Туман,  окутавший  озеро,
разросся  и  неслышно  подкрадывался  к  нам.  Стояла  по-прежнему глубокая,
беззвучная  тишина,  но  она  уже  не  пугала  - в ней была таинственность и
величавость.
     - Мы далеко от дома, - шепнула она, - давай вернемся.
     Она  внезапно  умолкла и, отвернувшись от меня, устремила глаза на вход
в беседку.
     - Мэриан!  -  дрожа  от  испуга,  сказала  она.  - Ты ничего не видишь?
Смотри!
     - Куда?
     - Вон там, внизу!
     Я  посмотрела туда, куда она указывала рукой, и тоже увидела: выделяясь
смутным  очертанием  на  фоне  тумана,  вдали двигалась какая-то фигура. Она
остановилась  далеко перед нами, подождала и медленно прошла в белом облаке,
пока совсем не слилась с туманом и не исчезла.
     Обе  мы  были взволнованы и измучены всем, что случилось за сегодняшний
день.  Прошло  несколько минут, прежде чем Лора отважилась войти в парк, а я
- отвести ее домой.
     - Кто  это  был  -  мужчина  или  женщина?  -  спросила она тихо, когда
наконец мы вошли в сырую, прохладную аллею.
     - Не знаю.
     - А как ты думаешь?
     - По-моему, это была женщина.
     - Мне показалось, что это мужчина в длинном плаще.
     - Возможно,  это  был  мужчина.  В  этом  неясном освещении трудно было
разглядеть.
     - Постой,  Мэриан!  Мне  страшно  - я не вижу тропинки. А что, если эта
фигура идет за нами?
     - Не  думаю,  Лора. Право, бояться совершенно нечего. Деревня находится
неподалеку  от  берега,  все  свободно  могут  гулять  там  и  днем и ночью.
Странно, что мы до сих пор никого не видели на озере.
     Мы  шли  через  парк.  Было  очень  темно  - так темно, что мы с трудом
различали дорогу. Я взяла Лору за руку, и мы пошли еще быстрее.
     Мы  прошли  уже  половину  пути,  как вдруг она остановилась и удержала
меня за руку. Она прислушалась.
     - Ш-ш... - шепнула она. - Кто-то идет за нами.
     - Это  шуршат  сухие  листья,  -  сказала  я, чтобы ее успокоить, - или
ветка упала с дерева.
     - Но сейчас лето, Мэриан, а ветра нет и в помине. Слушай!
     И я услышала тоже - чьи-то легкие шаги приближались к нам.
     - Пусть  это  будет  кто  угодно,  -  сказала я, - пойдем дальше. Через
минуту  мы будем уже совсем близко от дома, и, если что-нибудь случится, нас
услышат.
     Мы  пошли  вперед  так  быстро,  что  Лора совсем задохнулась, когда мы
вышли из парка. Впереди мы уже видели освещенные окна дома.
     Я  остановилась,  чтобы  дать  ей  отдышаться.  Только  мы  хотели было
двинуться   дальше,   как   она   снова  остановилась  и  сделала  мне  знак
прислушаться.  Чей-то  глубокий вздох долетел до нас из-за темной, сумрачной
гущи деревьев.
     - Кто там? - окликнула я.
     Никто не отозвался.
     - Кто там? - повторила я.
     Стояла  тишина,  и  вдруг мы снова услышали чьи-то шаги - они удалялись
от нас в темноту все дальше, дальше, пока совсем не затихли вдали.
     Мы  поспешили  выйти  на  открытую  лужайку,  быстро пересекли ее и, не
сказав больше ни слова друг другу, подошли к дому.
     В  холле  при свете лампы Лора, вся бледная, подняла на меня испуганные
глаза.
     - Я чуть не умерла от страха! - сказала она. - Кто бы это мог быть?
     - Мы  попробуем  разгадать это завтра, - отвечала я, - а пока никому не
говори об этом.
     - Почему?
     - Потому что молчание безопаснее, и в этом доме лучше молчать.
     Я  сейчас  же  отослала  Лору  наверх, подождала с минуту, сняла шляпу,
пригладила  волосы  и  отправилась на разведку. Сначала я пошла в библиотеку
под тем предлогом, что хочу взять какую-нибудь книгу.
     Граф  сидел  в  самом  огромном  кресле в доме, мирно курил и читал. Он
положил  ноги  на  диван,  снял  с  себя  галстук,  ворот  его  рубашки  был
расстегнут.  На  пуфике  подле  него,  как  послушная  девочка, сидела мадам
Фоско,  скручивая  его пахитоски. С первого же взгляда я поняла, что вечером
ни муж, ни жена никуда не выходили из дому.
     При  моем  появлении  граф Фоско со смущенной любезностью встал и начал
повязывать галстук.
     - Прошу  вас,  не  тревожьтесь,  - сказала я, - я пришла сюда только за
книгой.
     - Все  мужчины  моих размеров несчастны, ибо страдают от жары, - сказал
граф,  величественно  обмахиваясь огромным зеленым веером, - мне хотелось бы
поменяться  местами  с  моей  превосходной женой - она холодна в эту минуту,
как рыба там, в водоеме.
     Графиня  разрешила  себе растаять от удовольствия при этом своеобразном
комплименте своего супруга.
     - Мне  никогда не бывает жарко, мисс Голкомб, - заметила она скромно, с
видом женщины, признающейся в своих особых талантах.
     - Вы  с  леди  Глайд гуляли сегодня вечером? - спросил граф, пока я для
отвода глаз брала с полки книгу.
     - Да, мы пошли немного освежиться.
     - Разрешите спросить, куда вы ходили?
     - К озеру - до самой беседки.
     - Э? До самой беседки?
     При  других  обстоятельствах,  возможно,  я  сочла  бы  его любопытство
назойливым,  но  сейчас  оно было лишним доказательством того, что ни он, ни
его жена не имели никакого отношения к таинственному явлению на озере.
     - Никаких  новых приключений, надеюсь? - продолжал он. - Никаких больше
находок вроде раненой собаки?
     Он  устремил  на меня свои бездонные серые глаза - их холодный стальной
блеск  всегда  принуждает  меня  смотреть  на него и, когда я смотрю, всегда
меня  смущает.  В  такие минуты во мне растет неотвратимое убеждение, что он
читает мои мысли. Я ощутила это и сейчас.
     - Нет, - сказала я коротко, - ни приключений, ни находок.
     Я  попыталась  отвести  от  него глаза и уйти. Как это ни странно, мне,
пожалуй,  не  удалось  бы  осуществить  мою  попытку, если бы мадам Фоско не
помогла мне, заставив его посмотреть в свою сторону.
     - Граф, мисс Голкомб стоит! - сказала она.
     Он  отвернулся,  чтобы подать мне стул, а я ухватилась за этот предлог,
чтобы поблагодарить его, извиниться и выскользнуть вон.
     Час  спустя,  когда горничная Лоры пришла в спальню помочь молодой леди
раздеться,  я  пожаловалась  на  ночную духоту, чтобы разузнать, где провели
слуги вечер.
     - Вы, конечно, измучились внизу от жары? - спросила я.
     - Нет, мисс, - сказала девушка, - мы ее не почувствовали.
     - Вы все, наверно, ходили в парк?
     - Кое-кто  из нас собрался пойти, мисс, но кухарка сказала, что посидит
во  дворе  -  там прохладно, и мы все решили вынести туда стулья и просидели
там весь вечер.
     Оставалось разузнать, где была вечером домоправительница.
     - Миссис Майклсон легла уже спать? - осведомилась я.
     - Вряд  ли, мисс, - отвечала, улыбаясь, девушка. - Она, пожалуй, встает
сейчас, а не ложится спать.
     - Почему? Что вы хотите сказать? Разве миссис Майклсон спала днем?
     - Нет,  мисс,  не  совсем так. Она весь вечер проспала у себя в комнате
на кушетке.
     То,  что я своими глазами видела в библиотеке, и то, что слышала сейчас
от  горничной,  вело к неизбежному заключению. Ни мадам Фоско, ни ее муж, ни
кто-либо  из прислуги не ходил на озеро. Фигура, которую мы там видели, была
фигурой  какого-то  постороннего  человека. Шаги, которые мы слышали в лесу,
не принадлежали никому из домашних.
     Кто же это был?
     Строить  догадки бесполезно. Я даже не знаю, была ли фигура женской или
мужской. По-моему, это была женщина.


VI

     18 июня

     Угрызения   совести,  замучившие  меня  вечером  после  рассказа  Лоры,
вернулись в безмолвии ночи и не дали мне заснуть.
     Я  зажгла  свечу  и  стала  перечитывать  мои  старые  дневники,  чтобы
проверить,  в  какой  мере  я  виновата  в роковом замужестве Лоры и как мне
надлежало  поступить,  чтобы  спасти  ее  от  этого брака. Результат немного
облегчил  мою совесть. Я убедилась, что, как бы слепо и неразумно я тогда ни
действовала,  мною  руководило  только  желание  ее  блага.  Обычно слезы не
приносят  мне  облегчения,  но на этот раз было не так. Я выплакалась, и мне
стало  немного  легче.  Утром  я  встала  с  твердо  принятым  решением,  со
спокойными  мыслями.  Что  бы  ни сказал мне впредь сэр Персиваль, я никогда
больше  не  рассержусь  на  него,  никогда  не  позабуду, что остаюсь здесь,
несмотря  на  обиды, угрозы и оскорбления, только для того, чтобы быть подле
Лоры.
     Утром  нам не пришлось заниматься отгадыванием, чью фигуру мы видели на
озере  и  чьи  шаги  слышали  в  парке, из-за маленькой неприятности, сильно
огорчившей  Лору.  Она  потеряла  брошку,  которую  я  подарила ей на память
накануне   ее  свадьбы.  Брошка  была  на  ней  вчера  вечером,  поэтому  мы
предполагали,  что  Лора  потеряла  ее либо в беседке, либо на обратном пути
домой.  Слуги  искали  брошь  повсюду,  но  нигде не нашли. Лора отправилась
искать  ее  сама.  Найдет  она  ее  или нет, но это великолепный предлог для
отсутствия  Лоры,  если сэр Персиваль вернется раньше, чем приедет посыльный
с письмом от компаньона мистера Гилмора.
     Пробило  час  дня.  Что  лучше  -  ждать посыльного здесь или незаметно
выскользнуть из дома и подождать его за воротами?
     В  доме  я  никому  не доверяю, поэтому решила осуществить второй план.
Граф,  на  мое  счастье,  находится  в  столовой. Когда десять минут назад я
бежала  наверх  по  лестнице, я слышала из-за двери, как он дрессирует своих
канареек:
     - Летите  сюда,  на  мой  мизинчик,  мои  пре-прелестные!  Вылетайте из
клетки!  Ну,  наверх!  Раз, два, три - вверх! Три, два, раз - вниз! Раз два,
три - чирик-чик-чик!
     Канарейки  восторженно  пели  хором,  а граф свистел и чирикал в ответ,
будто  и сам был птицей! Через открытую дверь моей комнаты до меня доносятся
их  пронзительное  пение  и свист. Сейчас как раз время убежать, чтобы никто
меня не заметил.


     4 часа

     С  тех  пор  как  часа  три  назад  я  сделала свою последнюю запись, в
Блекуотер-Парке  все  потекло  по  новому  руслу.  Не  знаю,  к  лучшему или
худшему, и боюсь над этим задумываться.
     Придется  вернуться  к  тому,  на  чем  я  остановилась, иначе я совсем
запутаюсь.
     Решив  ждать  посыльного  за  воротами,  я  пошла вниз. На лестнице мне
никто  не  повстречался.  В  холле  я  услышала, что граф все еще дрессирует
своих  канареек.  Но,  пересекая  лужайку перед домом, я поравнялась с мадам
Фоско,  свершавшей  свою  любимую прогулку вокруг водоема. Сразу же замедлив
шаги,  чтобы  она  не  заметила,  как  я  тороплюсь,  я  из предосторожности
спросила  ее,  не  собирается  ли  она  идти  гулять.  Улыбнувшись мне самым
приветливым  образом,  она  сказала,  что предпочитает не удаляться от дома,
любезно  кивнула  мне и пошла домой. Я оглянулась и, увидев, что она закрыла
за  собой  дверь,  быстро  прошла  через  конюшенный  двор  и  очутилась  за
калиткой.
     Через четверть часа я была у ворот, за домиком привратника.
     Аллея  передо  мной  поворачивала  сначала налево, потом шла все прямо,
затем  круто  сворачивала  направо,  на  большую  дорогу.  Между этими двумя
поворотами,  скрытыми  и  от  домика  привратника  и  от  шоссе, ведущего на
станцию,  я  стала  прохаживаться  взад и вперед в нетерпеливом ожидании. По
обеим  сторонам тянулась высокая изгородь. Минут двадцать я никого не видела
и  не  слышала.  Наконец раздался стук колес, и навстречу мне выехала карета
со  станции. Я сделала кучеру знак. Карета остановилась, и из окна высунулся
пожилой человек почтенного вида.
     - Простите  меня,  прошу  вас,  -  сказала я, - но вы, наверно, едете в
Блекуотер-Парк?
     - Да, мэм.
     - С письмом для кого-то?
     - С письмом для мисс Голкомб, мэм.
     - Я мисс Голкомб. Вы можете отдать мне письмо.
     Посыльный приложился к шляпе, вышел из кареты и подал мне письмо.
     Я  сразу  же  распечатала  его и прочитала. Я перепишу его в дневник, а
затем из предосторожности уничтожу оригинал.

     "Уважаемая  леди,  ваше  письмо,  полученное мною сегодня утром, сильно
встревожило меня. Постараюсь ответить на него как можно короче и яснее.
     Внимательно  рассмотрев  ваше  заявление,  я,  зная  положение дел леди
Глайд  по брачному контракту, пришел к выводу, о котором весьма сожалею: сэр
Персиваль  Глайд  намеревается сделать заем из основного капитала леди Глайд
(иными  словами,  заем из двадцати тысяч фунтов, ей принадлежащих), заставив
ее  стать  участницей  этой  сделки,  что является не чем иным, как вопиющим
злоупотреблением  ее  доверием.  В  том  случае,  если  леди  Глайд  захочет
опротестовать  этот заем, подпись ее будет свидетельствовать о том, что этот
заем  был  сделан  с  ее  ведома  и согласия. Всякие другие предположения по
поводу сделки, для которой требовалась бы подпись леди Глайд, исключаются.
     Если  леди  Глайд  подпишет вышеуказанный документ, ее поверенные будут
обязаны  выдать  деньги  сэру  Персивалю  Глайду  из основного ее капитала в
двадцать  тысяч  фунтов.  Если сэр Персиваль Глайд не вернет обратно занятую
сумму,  капитал леди Глайд уменьшится в соответствии с одолженной ею суммой.
В  случае,  если  у леди Глайд будут дети, их наследство уменьшится на такую
же  сумму.  Короче  говоря,  эта сделка, если только леди Глайд не уверена в
противном, может считаться мошенничеством в отношении ее будущих детей.
     Ввиду  всего  этого  я рекомендую леди Глайд не подписывать документ на
том   основании,   что  сначала  она  хочет  представить  его  на  одобрение
поверенному  ее  семьи,  то  есть  мне,  ввиду  отсутствия моего компаньона,
мистера  Гилмора.  Против  этого  не может быть никаких возражений, так как,
если  сделка  вполне честная и не ущемляет самым серьезным образом интересов
леди  Глайд,  я, конечно, дам свое согласие на ее подпись. Примите уверения,
что  в случае надобности я готов оказать вам всяческую помощь. Остаюсь вашим
преданным слугой.
                                                               Уильям Кирл".

     Я  с  благодарностью  прочитала  его  разумное  и  любезное письмо. Оно
подсказывало  Лоре,  как  уклониться  от  подписи,  и  объясняло  нам  обеим
назначение самого документа.
     Пока  я  читала  письмо,  посыльный стоял подле меня, ожидая дальнейших
моих указаний.
     - Передайте,  пожалуйста,  что  я все поняла и очень благодарна мистеру
Кирлу, - сказала я. - Другого ответа не требуется.
     Как  раз  в  ту  минуту,  когда  я  произнесла эти слова, держа в руках
распечатанное  письмо, граф Фоско свернул с шоссе и вырос передо мной словно
из-под земли.
     Его  внезапное  появление  здесь,  где  я никак не ожидала его увидеть,
ошеломило  меня.  Посыльный  попрощался  со  мной  и  сел в карету. Я ничего
больше  не  сказала  ему и в растерянности даже не ответила на его поклон. Я
застыла  на месте, убедившись, что хитрость моя обнаружена - и кем же? Самим
графом Фоско!
     - Вы  возвращаетесь  домой, мисс Голкомб? - спросил он, не выказывая со
своей  стороны  ни  малейшего  удивления  и  даже не взглянув на отъезжающую
карету.
     Я собралась с силами и утвердительно кивнула в ответ.
     - Я  тоже  иду  домой,  -  сказал  он. - Не откажите мне в удовольствии
сопровождать  вас.  Возьмите  меня  под  руку, прошу вас. Вы, кажется, очень
удивились при виде меня?
     Я  взяла  его под руку. Я снова с предельной ясностью поняла, что лучше
пойти на любые жертвы, чем нажить себе врага в лице этого человека.
     - Вы,  кажется,  удивились  при  виде  меня?  -  повторил он спокойным,
зловещим тоном.
     - Мне  думалось,  вы  в столовой с вашими канарейками, граф, - отвечала
я, стараясь говорить как можно спокойнее и увереннее.
     - Так  оно  и  было.  Но  мои  маленькие  пернатые  дети похожи на всех
остальных   детей,  дорогая  леди.  Они  бывают  иногда  непослушными,  как,
например,  сегодня  утром.  Когда  я водворял их обратно в клетку, вошла моя
жена и сказала, что вы отправились гулять одна. Вы сами сказали ей об этом?
     - Конечно.
     - Что  же,  мисс  Голкомб,  искушение  сопровождать  вас  было  слишком
сильным,   чтобы   я   мог  ему  противиться.  В  моем  возрасте  можно  уже
признаваться  в  таких  вещах,  не  так  ли?  Я  схватил  шляпу и отправился
предлагать  вам  себя  в  провожатые.  Лучше  такой  провожатый,  как старый
толстяк  Фоско,  чем  никакой.  Я  пошел  не  в  том направлении, в отчаянии
вернулся  обратно  и  наконец  достиг  (можно так выразиться?) вершины своих
желаний!
     Пересыпая  свою  речь  комплиментами,  он продолжал ораторствовать. Мне
оставалось  только  молчать  и делать вид, что я вполне спокойна. Ни разу он
даже  отдаленно  не  намекнул  на  карету  на  дороге  и  письмо,  которое я
продолжала  держать в руке. Эта многозначительная деликатность убедила меня,
что  он  самым  бесчестным  путем  разузнал о моем обращении к поверенному и
теперь,  убедившись,  что я получила ответ, считал свою миссию выполненной и
старался  усыпить  мои  подозрения,  которые,  как он понимал, должны были у
меня  зародиться.  У  меня достало ума, чтобы не делать попыток обмануть его
фальшивыми  объяснениями,  но я была слишком женщиной, чтобы не чувствовать,
как постыдно идти об руку с ним!
     На  лужайке перед домом мы увидели, как двуколка отъезжает к каретнику.
Сэр  Персиваль только что вернулся. Он встретил нас у подъезда. Каковы бы ни
были результаты его поездки, они не смягчили его дикого нрава.
     - Ну  вот,  двое  вернулись! - сказал он угрюмо. - Почему в доме никого
нет? Где леди Глайд?
     Я сказала ему, что Лора потеряла брошку и ищет ее в парке.
     - Так  или  иначе, - мрачно проворчал он, - советую ей не забывать, что
я жду ее днем в библиотеке. Через полчаса я желаю видеть ее!
     Я  высвободила  свою  руку  и  медленно  поднялась  на  ступеньки. Граф
удостоил  меня  одним  из  своих  великолепных поклонов и весело обратился к
грозному хозяину дома.
     - Ну  как,  Персиваль,  - сказал он, - ваша поездка была приятной? Что,
красотка Рыжая Молли сильно устала с дороги?
     - К черту Рыжую Молли и поездку тоже! Я хочу завтракать.
     - А   я  хочу  сначала  поговорить  с  вами,  -  ответствовал  граф.  -
Пятиминутный разговор, друг мой, здесь, на лужайке.
     - О чем?
     - О делах, которые касаются вас.
     Я  медлила в холле, слушая эти вопросы и ответы. Через открытую дверь я
видела, как сэр Персиваль в нерешительности сердито засунул руки в карманы.
     - Если   вы   собираетесь   снова   надоедать   мне   вашей   проклятой
щепетильностью, - сказал он, - я не желаю вас слушать! Я хочу завтракать.
     - Пойдемте  поговорим, - повторил граф, по-прежнему не обращая никакого
внимания на грубости своего друга.
     Сэр  Персиваль  спустился  вниз по ступенькам. Граф взял его под руку и
отвел  в глубину двора