шей тетки и миссис Рюбель, которая поехала специально,
чтобы  помогать  ей  в  дороге.  Они  заняли  целое купе и постелили для нее
постель  на случай, если б она захотела прилечь отдохнуть. Сегодня сам Фоско
вместе с миссис Рюбель отвезут ее в Кумберленд...
     - Почему  Мэриан  уехала  в  Лиммеридж  одна  и  оставила меня здесь? -
перебила сэра Персиваля миледи.
     - Потому  что ваш дядюшка хочет повидать вашу сестру, прежде чем примет
вас,  - отвечал он. - Разве вы забыли письмо, которое она получила от него в
самом  начале  своей болезни? Вы видели это письмо, вам его показали, вы его
сами читали и должны помнить.
     - Я помню.
     - Так  почему  же  вы  так  удивлены, что она уехала без вас? Вы хотели
вернуться  в  Лиммеридж,  и  она  отправилась  туда,  чтобы  получить на это
согласие вашего дядюшки.
     Глаза бедной леди Глайд наполнились слезами.
     - До  сих  пор  Мэриан  никогда  не  покидала  меня, не попрощавшись, -
сказала она.
     - Она  попрощалась бы с вами и на этот раз, - возразил сэр Персиваль, -
если  б  за  вас  не  боялась.  Она знала, что вы ее ни за что не отпустите,
станете   плакать  и  только  расстроите  и  себя  и  ее.  Есть  у  вас  еще
какие-нибудь   возражения?   Если   так,  вам  придется  спуститься  вниз  и
разговаривать  со мной в столовой. Мне надоело все это. Я хочу выпить стакан
вина!
     Он поспешно ушел.
     В  продолжение  всего  этого  разговора  он  вел  себя  очень  странно.
Казалось,  он  взволнован  и  встревожен  не  меньше, чем сама леди Глайд. Я
никогда не могла бы раньше предположить, что он так чувствителен.
     Я  старалась  уговорить  леди  Глайд  вернуться  в спальню, но это было
бесполезно.  Она продолжала стоять в коридоре, в глазах ее застыло выражение
панического страха.
     - С моей сестрой что-то произошло, - сказала она.
     - Помните,  миледи, какой энергией обладает мисс Голкомб, - заметила я.
-  Она  могла решиться на поступок, на который другие леди в ее состоянии не
отважились  бы.  Я  надеюсь, что ничего плохого с ней не случилось, конечно,
нет!
     - Я  должна последовать за Мэриан, - сказала миледи с тем же выражением
ужаса  в  глазах.  -  Я  должна  ехать  вслед  за ней. Я должна собственными
глазами  убедиться,  что  она  жива и здорова! Идемте! Идемте со мной к сэру
Персивалю!
     Я  заколебалась, боясь, что мое появление может показаться неуместным и
назойливым.  Я  попыталась  сказать  об этом миледи, но она меня не слушала.
Она  ухватилась  за мою руку и заставила меня спуститься с ней вниз. Когда я
открыла  дверь  в  столовую,  она прижалась ко мне, чтобы не упасть, так она
была слаба.
     Сэр  Персиваль  сидел  за столом. Штоф с красным вином стоял перед ним.
Когда  мы  вошли,  он  поднес  бокал  ко  рту  и  осушил его до дна. Заметив
сердитый  взгляд, который он бросил на меня, я попыталась извиниться за свое
невольное вторжение.
     - Уж  не  думаете  ли  вы,  что  здесь происходит нечто таинственное? -
вскричал  он  вдруг.  -  Будьте  уверены,  что здесь ничего ни от вас, ни от
кого-либо  другого  не  скрывают.  Все  делается в открытую! - Выкрикнув эти
странные  слова,  он  снова  наполнил  свой бокал и обратился к леди Глайд с
вопросом, что ей от него нужно.
     - Если  моя  сестра  была достаточно здорова, чтобы отправиться в путь,
значит,  и  я могу ехать, - сказала миледи более решительно, чем раньше. - Я
пришла  умолять  вас,  сэр  Персиваль:  поймите мое беспокойство за Мэриан и
разрешите мне последовать за ней сегодня же дневным поездом.
     - Вы  должны  подождать  до завтра, - возразил сэр Персиваль, - и, если
завтра  не  получите  письма  с  отказом, можете ехать. Думаю, что отказа не
будет, поэтому я сегодня же напишу Фоско.
     Он  произнес эти слова, подняв бокал и глядя через него на свет, вместо
того  чтобы  смотреть  на  леди  Глайд,  как  этого  требовала вежливость. В
продолжение  всего разговора он ни разу не взглянул в ее сторону. Признаюсь,
такая  невоспитанность  со  стороны такого знатного джентльмена произвела на
меня весьма тягостное впечатление.
     - Но зачем же писать графу Фоско? - спросила удивленно миледи.
     - Для  того чтобы он встретил вас на вокзале, - сказал сэр Персиваль. -
Он  встретит  вас  в  Лондоне,  и  вы  переночуете  в  доме  вашей тетушки в
Сент-Джонз-Вуде.
     Рука  леди Глайд задрожала, и она еще крепче ухватилась за мою руку - я
так и не поняла почему.
     - Нет  никакой  надобности,  чтобы  граф Фоско встречал меня, - сказала
она. - Я не хочу останавливаться на ночь в Лондоне.
     - Вы  должны  сделать  это.  Вы не можете проделать весь путь отсюда до
Кумберленда  за один день. Вы переночуете в Лондоне, но я не желаю, чтобы вы
останавливались  в отеле на ночь одна. Фоско предложил вашему дяде, чтобы вы
переночевали  у  него в доме, и дядя ваш дал свое согласие. Вот письмо к вам
вашего  дяди.  Я  хотел передать вам письмо еще утром, но забыл это сделать.
Прочитайте, что пишет мистер Фэрли.
     Лэди Глайд с минуту смотрела на письмо и вдруг вложила его в мои руки.
     - Читайте  вслух,  -  сказала  она  слабым голосом, - я не знаю, что со
мной. Я не могу читать сама.
     Это  была  всего  только  коротенькая записка, написанная так небрежно,
что  я изумилась. Помнится, в ней стояло: "Дражайшая Лора, приезжайте, когда
хотите.  Остановитесь  переночевать  у  вашей  тетушки.  Огорчен известием о
болезни дорогой Мэриан. Ваш любящий дядя, Фредерик Фэрли".
     - Но   я   предпочла   бы   не  заезжать  к  ним!  Я  предпочла  бы  не
останавливаться  в  Лондоне  на  ночь! - сказала миледи, перебивая меня и не
дожидаясь,  пока  я  кончу  читать  записку. - Не пишите графу Фоско! Умоляю
вас, не пишите ему!
     Сэр  Персиваль  снова  наполнил  свой  бокал,  но так неловко, что вино
разлилось по столу.
     - Мое  зрение  что-то  ослабело,  -  пробормотал  он про себя странным,
глухим голосом.
     Он  медленно  поставил  бокал  на  стол,  снова  наполнил  его и осушил
залпом.  Боюсь,  вино бросилось ему в голову, ибо он выглядел и разговаривал
очень странно.
     - Прошу  вас,  не  пишите  графу  Фоско! - настойчиво и серьезно молила
леди Глайд.
     - А  почему бы нет, хотел бы я знать? - вдруг крикнул сэр Персиваль так
яростно,  что  мы обе испугались. - Где вам подобает остановиться в Лондоне,
как  не в доме вашей тетушки, как это советует сделать вам сам мистер Фэрли?
Спросите у миссис Майклсон, прав ли я!
     На  этот  раз  сэр Персиваль бесспорно был прав, и я не могла возразить
на  его  предложение.  Я сочувствовала леди Глайд во всех других отношениях,
но  не  могла разделять ее несправедливого предубеждения против графа Фоско.
Я  еще  никогда  не  встречала  леди,  занимавшую  такое высокое положение в
обществе,  как  леди  Глайд,  и  которая  была бы до такой степени во власти
плачевных  предрассудков  по  отношению к иностранцам. Ни записка ее родного
дядюшки,   ни   растущая   досада   сэра  Персиваля  не  оказывали  на  нее,
по-видимому,  никакого  влияния.  Она твердила, что не хочет останавливаться
на  ночь  в  Лондоне,  и  продолжала  умолять  своего мужа не писать милорду
графу.
     - Хватит!  -  грубо сказал сэр Персиваль, поворачиваясь к нам спиной. -
Если  у  вас самой не хватает здравого смысла, чтобы понимать, что лучше, за
вас  приходится  думать другим. Мы уже обо всем условились. Оставим это! Вам
придется поступить так же, как поступила мисс Голкомб...
     - Мэриан?  -  повторила  с  изумлением миледи. - Мэриан ночевала в доме
графа Фоско?!
     - Да,  в  доме  графа  Фоско.  Она  провела  там  вчерашнюю ночь, чтобы
немного  передохнуть  по  дороге  в  Лиммеридж.  Вам придется последовать ее
примеру  и  поступить, как вам приказывает ваш дядя. Завтра вы переночуете у
Фоско,   как  сделала  ваша  сестра.  Я  не  желаю  больше  слушать  никаких
возражений.   Не   препятствуйте   моим   решениям!   Не   заставляйте  меня
раскаиваться в том, что я вообще вас отпускаю!
     Он  вскочил  на ноги и вдруг вышел на веранду через открытую стеклянную
дверь.
     - Простите  меня,  миледи,  - шепнула я, - но мне кажется, нам лучше не
ждать  здесь  возвращения  сэра  Персиваля. Боюсь, что он слишком разгорячен
вином.
     Я увела ее из столовой. Она шла со мной устало и безучастно...
     Как  только  мы  снова очутились в безопасности наверху, я сделала все,
что  было в моих силах, чтобы успокоить миледи. Я напомнила ей, что в письме
к  ней и к мисс Голкомб ее дядя мистер Фэрли безусловно считал нужным, чтобы
она  поступила  так,  как  ей  предложили.  Она  согласилась  с  этим и даже
сказала,  что  оба письма типичны для эксцентрического характера ее дядюшки,
но  ее  опасения за мисс Голкомб, ее необъяснимый ужас перед милордом графом
и  нежелание  провести  ночь в его доме оставались прежними, несмотря на все
мои   доводы.   Я   сочла   своим  долгом  возразить  против  необоснованных
предрассудков  миледи  по  отношению  к  милорду  графу,  что  я и сделала с
большим достоинством и с подобающей моему положению почтительностью.
     - Простите  меня за вольность, миледи, - сказала я под конец, - но, как
сказано  в  писании,  -  "по  делам их познаете их". Я считаю, что доброта и
заботливость   милорда   графа  в  продолжение  всей  болезни  мисс  Голкомб
заслуживают  нашей  благодарности  и  уважения.  Даже  серьезные разногласия
милорда  графа с мистером Доусоном происходили на почве чрезмерного внимания
милорда графа к мисс Голкомб.
     - Какие   разногласия?  -  спросила  миледи  с  внезапно  пробудившимся
интересом.
     Я  рассказала  ей  про  неприятные  обстоятельства,  при которых мистер
Доусон  отказался  от  дальнейшего  пребывания в нашем доме, - я сделала это
тем  охотнее,  что  с  неодобрением относилась к утаиванию сэра Персиваля от
леди Глайд всех этих недоразумений.
     Миледи,  по-видимому,  еще  больше  разволновалась и перепугалась после
моего рассказа.
     - О  боже  мой!  Все  это  еще  хуже,  чем  я  думала!  -  сказала она,
заметавшись  по  комнате  с потерянным видом. - Граф знал, что мистер Доусон
никогда  не  согласится  отпустить  Мэриан  в  дорогу.  Он  нарочно оскорбил
доктора, чтобы удалить его из дому.
     - О миледи! - запротестовала я.
     - Миссис  Майклсон!  -  горячо  воскликнула  она.  -  Никто на свете не
убедит  меня,  что  моя сестра по собственному желанию ночевала в доме этого
человека  и  сама  согласилась  уехать  вместе  с ним. Что бы ни говорил сэр
Персиваль,  что  бы  ни  писал мой дядя, я так боюсь графа, что ни за что на
свете  не  стала бы есть, пить и спать под его кровом, если бы думала лишь о
себе.  Только  отчаянная тревога за Мэриан придает мне силы следовать за ней
куда угодно, даже в дом графа Фоско.
     Я  решила напомнить миледи, что, по словам сэра Персиваля, мисс Голкомб
уже уехала из Лондона в Кумберленд.
     - Я  боюсь  этому  поверить!  - отвечала миледи. - Я боюсь, что она все
еще  в  доме этого человека. Если я ошибаюсь и она в самом деле уже уехала в
Лиммеридж,  я ни за что не останусь на ночь у графа Фоско. Мой самый близкий
друг  на  свете  после моей сестры живет около Лондона. Вы слышали от меня и
от  Мэриан  про миссис Вэзи. Я напишу ей и попрошу разрешения переночевать у
нее.  Не  знаю,  как доберусь туда, не знаю, как я сумею избежать на вокзале
встречи  с графом, но, если моя сестра уже уехала в Кумберленд, я постараюсь
остановиться  у  миссис  Вэзи.  К  вам  у  меня  будет  только одна просьба:
позаботьтесь  о  том,  чтобы мое письмо к миссис Вэзи было отослано в Лондон
сегодня  же  вечером.  Сэр  Персиваль  будет писать графу Фоско. У меня есть
основания  не  доверять  моего  письма почтовой сумке внизу. Вы поможете мне
отослать  письмо  и никому не расскажете об этом? Кто знает, может быть, это
последнее одолжение, которое я у вас прошу.
     Я  колебалась. Все это было непонятно и странно. Мне даже казалось, что
тревоги  и  волнения  последних  недель нарушили душевное равновесие миледи.
Все  же  я  наконец  согласилась,  хотя  и понимала, что иду на риск. Если б
письмо  было  адресовано  кому-нибудь незнакомому или другому человеку, а не
миссис  Вэзи,  которую  я  хорошо  знала  по отзывам, конечно, я отказала бы
миледи.  Благодарю  бога  ввиду  того, что случилось в дальнейшем, благодарю
бога, - я исполнила просьбу миледи в ее последний день в Блекуотер-Парке!
     Письмо  было  написано  и  передано  в  мои руки. В тот же вечер я сама
опустила его в почтовый ящик в деревне.
     В тот день мы больше не видели сэра Персиваля.
     По  просьбе  леди Глайд я ночевала в комнате рядом с ее спальней. Дверь
между  нашими  комнатами  оставалась  открытой. В одиночестве и пустоте дома
было  нечто  настолько непривычное и неприятное, что я была рада чувствовать
присутствие  живого  человека в соседней комнате. Миледи легла очень поздно.
Она  перечитывала  письма  и  жгла  их,  вынула  из  комода и шкафа все свои
любимые  вещицы,  как  будто  не  предполагала  вернуться  когда-либо  еще в
Блекуотер-Парк.  Спала  она  очень  беспокойно, несколько раз вскрикивала во
сне  и один раз так громко, что даже сама проснулась. Но наутро она не сочла
нужным  поделиться  со  мной и рассказать мне о своих снах. Возможно, в моем
положении  я не имела права ожидать этого. Теперь это уже не имеет значения.
Все равно мне было очень жаль ее. Мне было жаль ее от всей души.
     На  следующий день была прекрасная солнечная погода. После завтрака сэр
Персиваль  пришел  сказать,  что экипаж будет подан без четверти двенадцать.
Лондонский  поезд  останавливался  на  нашей  станции  двенадцатью  минутами
позже.   Сэр   Персиваль   предупредил  леди  Глайд,  что  должен  уйти,  но
постарается  вернуться к ее отъезду. Если бы, по непредвиденной случайности,
ему  пришлось  задержаться,  мне  было  приказано  проводить  леди  Глайд до
станции  и позаботиться о том, чтобы она не опоздала к поезду. Сэр Персиваль
отрывисто  отдавал  эти  приказания  и  все  время  ходил по комнате. Миледи
внимательно следила за ним глазами. Но он ни разу даже не взглянул на нее.
     Миледи  все  время  молчала  и  заговорила,  только  когда он подошел к
двери, чтобы уйти. Она протянула ему руку.
     - Я  больше  не  увижу вас, - сказала она, подчеркивая свои слова, - мы
расстаемся,  может  быть,  навсегда.  Постараетесь  ли  и  вы меня простить,
Персиваль, от всего сердца, как я прощаю вас?
     Он вдруг побледнел, и крупные капли пота выступили у него на лбу.
     - Я  еще  вернусь,  -  сказал он и вышел из комнаты так поспешно, будто
слова миледи его испугали.
     Мне  никогда  не  нравился  сэр  Персиваль,  но  при  виде того, как он
расстался  с леди Глайд, мне стало стыдно за то, что я жила в его доме и ела
его  хлеб.  Мне хотелось сказать несколько благочестивых, сочувственных слов
бедной  миледи,  но  что-то  было в ее лице такое, когда она поглядела вслед
своему мужу, что я передумала и промолчала.
     В  назначенное  время  карета подъехала к дому. Миледи была права - сэр
Персиваль  и  не  подумал вернуться. Я до последней минуты все ждала его, но
ждала напрасно.
     Я  не несла никакой прямой ответственности за отъезд миледи, но на душе
у меня было очень неспокойно.
     - Миледи  действительно  едет  в  Лондон  по  собственному  желанию?  -
спросила я, когда мы выехали за ворота.
     - Я  готова  ехать куда угодно, - отвечала она, - только бы покончить с
ужасной неизвестностью, которая мучит меня сейчас.
     Тревога  ее заразила и меня, я сама начала беспокоиться за мисс Голкомб
не  меньше,  чем она. Я осмелилась попросить ее написать мне несколько строк
из Лондона, если все будет благополучно. Она ответила:
     - С большим удовольствием, миссис Майклсон.
     - У  всех  у  нас  есть  свой  крест, и мы должны его безропотно нести,
миледи,  - сказала я, заметив, что она притихла и задумалась после того, как
обещала написать мне.
     Она  промолчала  -  казалось,  она  слишком была занята своими мыслями,
чтобы слушать меня.
     - Боюсь,  что  миледи  плохо спала эту ночь, - сказала я спустя немного
времени.
     - Да, - отвечала она, - мне снились такие тяжелые сны.
     - Вот как, миледи?
     И  я  подумала,  что  она  расскажет  мне. Но нет, она снова заговорила
только для того, чтобы спросить меня:
     - Вы сами отправили мое письмо к миссис Вэзи?
     - Да, миледи.
     - Сэр  Персиваль  сказал,  что  граф  Фоско  встретит меня на вокзале в
Лондоне?
     - Сказал, миледи.
     Она тяжело вздохнула и за всю дорогу не произнесла больше ни слова.
     Когда  мы  приехали  на  станцию,  у нас оставалось всего две минуты до
отхода  поезда.  Садовник,  везший нас, занялся багажом, а я поспешила взять
билет.  Поезд уже подходил к платформе, когда я вернулась к миледи. Она была
очень  бледна  и прижимала руку к сердцу, как будто внезапная боль или страх
овладели ею в это последнее мгновение.
     - Как  я  хотела  бы,  чтобы  вы поехали со мной! - сказала она, хватая
меня за руку, когда я отдавала ей билет.
     Если  б  сейчас  у  нас  было  еще  время или если б за день до этого я
чувствовала  то  же, что почувствовала при этих словах, я устроилась бы так,
чтобы  сопровождать ее, даже если бы мне пришлось тут же отказаться от места
у  сэра  Персиваля.  Но когда она высказала свое пожелание, было уже поздно.
Казалось,  она сама поняла это и не повторяла больше, что хотела бы, чтобы я
ехала  с  ней.  Поезд остановился. Она дала садовнику несколько шиллингов на
гостинцы  его  детям  и  с  сердечной  простотой пожала мне руку, прежде чем
войти в вагон.
     - Вы  были  очень добры ко мне и к моей сестре, - сказала она, - добры,
когда  мы  были  совсем одиноки. Я буду помнить о вас с благодарностью, пока
жива и могу вспоминать. До свиданья, да благословит вас господь!
     Она  сказала  эти  слова  таким  голосом и с таким взглядом, что у меня
навернулись  слезы,  - она произнесла эти слова, как будто прощалась со мной
навеки.
     - До  свиданья,  миледи, - сказала я, - до скорого, до более радостного
свидания. От всего сердца желаю вам счастья! До радостной новой встречи!
     Она  покачала  головой  и  вздрогнула,  садясь на свое место. Кондуктор
закрыл купе.
     - Вы  верите в сны? - шепнула она мне из окна. - Вчера ночью мне снился
такой  страшный сон, какого я никогда раньше не видела. Он все еще наполняет
меня ужасом.
     Не  успела  я  ответить,  как  раздался  свисток - и поезд тронулся. Ее
бледное,  нежное  лицо  тихо  поплыло перед моими глазами в последний раз, -
печально  и  торжественно  она смотрела на меня из окна вагона. Она помахала
мне рукой и скрылась из глаз.
     В  тот же день, к пяти часам пополудни, улучив минутку для отдыха среди
массы  домашних дел и забот, лежавших теперь на моих плечах, я села у себя в
комнате,  решив  подкрепить  свой  смятенный  дух проповедями моего дорогого
покойного  мужа.  Впервые  в  жизни  я  не  могла  сосредоточиться  на  этих
благочестивых  и  ободряющих  словах.  Придя  к  заключению, что отъезд леди
Глайд  расстроил  и  встревожил меня гораздо серьезнее и глубже, чем мне это
казалось,  я  отложила проповеди в сторону и пошла пройтись по саду. Как мне
было  известно,  сэр  Персиваль  еще  отсутствовал, поэтому я могла погулять
вполне спокойно.
     Завернув  за  дом  и  подойдя  к  саду,  я  очень  удивилась  при  виде
совершенно  незнакомого  мне человека, который спокойно прогуливался в нашем
саду.
     Это была женщина. Она шла по дорожке, спиной ко мне, и собирала цветы.
     Кровь застыла в моих жилах! Незнакомка в саду была миссис Рюбель!
     Я  была  не в силах ни подойти к ней, ни окликнуть ее. Она сама подошла
ко мне, невозмутимо, как всегда, с букетом в руках.
     - В чем дело, мэм? - спросила она спокойно.
     - Вы  здесь!  -  сказала  я  задыхаясь.  - Вы не уехали в Лондон? Вы не
ездили в Кумберленд?
     Миссис Рюбель с презрител