ужителя,  привести  заблудшую  овцу  в стадо, обратить
лорда-хозяина   на  путь  истины  и  заставить  его  посещать  назидательные
проповеди  во  вверенной  пастырю церкви. Сэр Феликс яростно вознегодовал на
это  благое,  но  неуместное  намерение  и  так грубо оскорбил священника на
людях,  что  в  Блекуотер-Парк  посыпались  письма  с протестами от соседних
помещиков.   Даже   арендаторы   сэра   Феликса   дерзнули   высказать  свое
отрицательное отношение к его поступку.
     Баронет,  не  имевший  особой склонности к сельской жизни и не питавший
привязанности  ни  к  поместью,  ни к какому-либо из его обитателей, заявил,
что соседям не удастся больше надоедать ему, и уехал навсегда.
     После  недолгого  пребывания  в  Лондоне  они  с  женой  отправились на
континент  и  никогда  больше  не  возвращались  в  Англию.  Они  жили то во
Франции,  то  в  Германии,  но  всегда в полном уединении из-за болезненного
состояния   сэра   Феликса.  Сын  его,  Персиваль,  родился  за  границей  и
воспитывался  у  частных  наставников.  Первой  умерла  его  мать.  Отец его
скончался  через  несколько  лет  после  нее,  в  1825  или  1826  году. Сэр
Персиваль,  будучи  еще  молодым  человеком, приезжал раза два в Англию. Его
знакомство  с  покойным  мистером Филиппом Фэрли завязалось уже после смерти
старого  сэра Глайда. Мистер Филипп Фэрли и он быстро стали приятелями, хотя
сэр  Персиваль  редко,  почти никогда не бывал в те дни в Лиммеридже. Мистер
Фредерик  Фэрли,  возможно, встречал его раз или два в обществе своего брата
Филиппа, но знал его очень мало.
     Единственным  близким  знакомым  сэра  Персиваля в семье Фэрли был отец
Лоры.
     Вот  все подробности биографии сэра Персиваля, рассказанные мне Мэриан.
Сами  по  себе  они  не  представляли  особого интереса и ничем не могли мне
помочь,   но   я   подробно   записал   их  на  случай,  если  они  окажутся
небезынтересными в будущем.
     Ответ  миссис  Тодд  (присланный  на  адрес  ближайшей  к  нам почтовой
конторы)  уже  ждал  меня,  когда  я туда зашел. Впервые нам повезло. Письмо
миссис Тодд содержало первые сведения, нужные и полезные нам.
     Как  мы  и предполагали, миссис Клеменс действительно написала на ферму
Тодда,   чтобы   испросить   прощения  за  свой  с  Анной  внезапный  отъезд
(последовавший   после  того,  как  я  встретился  с  женщиной  в  белом  на
лиммериджском  кладбище),  а  затем  уведомляла  миссис Тодд об исчезновении
Анны.  Она  горячо  просила  миссис Тодд узнать, не появлялась ли ее подруга
где-нибудь   в  окрестностях  Лиммериджа.  В  своем  письме  миссис  Клеменс
указывала  адрес,  по  которому  ее  всегда  можно будет найти, и этот адрес
миссис  Тодд  теперь  пересылала  Мэриан.  Миссис  Клеменс  жила  в Лондоне,
неподалеку от нас.
     Как  говорится в пословице, я был намерен "ковать железо, пока горячо".
На  следующее  утро я пошел к миссис Клеменс. Это был мой первый шаг на пути
к   настоящему  расследованию.  Отсюда  начинается  история  моей  отчаянной
попытки раскрыть тайну сэра Персиваля Глайда.


VI

     Адрес,   который   сообщила   миссис  Тодд,  привел  меня  к  пансиону,
находящемуся на спокойной улице около Грей-Ин-Род.
     Когда  я  постучал, мне открыла сама миссис Клеменс. Она не узнала меня
и  спросила,  по  какому  делу  я  пришел.  Я напомнил ей о нашей встрече на
лиммериджском  кладбище,  при  которой  присутствовала  женщина  в  белом, и
сказал,  что  я  именно  тот  человек, который помог Анне Катерик убежать из
сумасшедшего  дома,  как подтвердила это тогда сама Анна. Только таким путем
мог  я  завоевать  доверие миссис Клеменс. Она вспомнила эти обстоятельства,
как  только  я  заговорил  о  них,  и пригласила меня в гостиную, волнуясь и
желая поскорей узнать, не принес ли я ей какие-нибудь новости об Анне.
     Посвящать  постороннего  человека  в подробности совершенного злодеяния
было  опасно,  и  потому  я  не  мог рассказать ей всю правду. Не подавая ей
никаких  несбыточных  надежд,  я мог только объяснить ей, что пришел с целью
установить,  какие именно люди были ответственны за исчезновение Анны. Чтобы
не  мучиться  в  дальнейшем  угрызениями совести, я прибавил, что не надеюсь
найти  Анну и считаю - мы больше никогда не увидим ее в живых. Я сказал, что
твердо   намерен  призвать  к  ответу  двух  человек,  подозревая  их  в  ее
похищении,  -  из-за  них  я  и  люди, очень мне близкие, сильно пострадали.
После  этого я предоставил миссис Клеменс самой решать, не совпадают ли наши
с  ней интересы (как бы ни были различны наши побуждения) и не следует ли ей
посвятить меня во все, что она знает по поводу Анны Катерик.
     Бедная  женщина  сначала  слишком  растерялась  и разволновалась, чтобы
хорошенько  понять, о чем идет речь. В благодарность за мое доброе отношение
к  Анне  она  согласилась рассказать мне все, что знала о ней, попросив меня
подсказать,  с  чего  начать,  так  как  была  не  очень-то  сообразительна,
особенно при разговоре с незнакомыми.
     Зная,  что  людям,  не  привыкшим  последовательно мыслить, проще всего
начинать  свой  рассказ  с  самого  начала, я попросил миссис Клеменс первым
долгом  рассказать  мне,  что было с ними, когда они уехали из Лиммериджа, и
таким образом шаг за шагом довел ее до момента исчезновения Анны.
     Суть ее рассказа сводилась к следующему.
     Уехав  с  фермы Тодда, миссис Клеменс и Анна добрались в тот же день до
Дерби,  где  остановились на неделю из-за нездоровья Анны. Затем они поехали
в  Лондон  и  прожили больше месяца в комнате, которую сняла миссис Клеменс.
Но  по  не  зависящим  от  них обстоятельствам им вскоре пришлось переменить
место  своего  пребывания.  Страх  Анны,  что ее обнаружат в Лондоне или его
окрестностях,  когда  они  осмеливались  предпринимать  прогулки, постепенно
сообщился  и  миссис  Клеменс.  Она решила перебраться в один из захолустных
городков  Англии  -  в  город  Гримсби  в Линкольншайре, где когда-то жил ее
покойный  муж.  Его  родственники,  почтенные  люди, жили в этом городе. Они
всегда  очень  хорошо  относились  к миссис Клеменс, и она решила, что лучше
всего  будет  поехать туда и посоветоваться с ними. Анна и слышать не хотела
о  своем  возвращении в Уэлмингам: оттуда увезли ее в сумасшедший дом, и сэр
Персиваль  безусловно  будет  искать  ее  там.  Возражение было серьезным, и
миссис Клеменс сочла его вполне основательным.
     В  Гримсби впервые проявились признаки болезни Анны. Она заболела после
того,  как ей попалось на глаза сообщение о браке леди Глайд, опубликованное
в газетах.
     Доктор,  за  которым  послали,  осмотрев  больную, сразу же нашел у нее
серьезную  болезнь  сердца.  Она  болела  очень  долго  и  очень измучилась.
Сердечные  припадки  возобновлялись  время  от  времени  с переменной силой.
Больше  полугода  они  провели в Гримсби и, возможно, так бы там и остались,
если  бы  не  внезапное  решение  Анны  вернуться  в Хемпшир для того, чтобы
обязательно повидать леди Глайд.
     Миссис   Клеменс   всеми  силами  воспротивилась  этому  непонятному  и
рискованному   намерению.   Ничего   не  объясняя,  Анна  твердила  о  свеем
предчувствии  скорой  смерти  и  о том, что должна сообщить леди Глайд некую
тайну.  Ее  решение  было  непоколебимым,  и она заявила миссис Клеменс, что
поедет  в  Хемпшир  одна, если та не захочет сопровождать ее. Доктор, совета
которого  спросили,  высказал  опасение,  что,  если  желание  Анны не будет
удовлетворено,  болезнь  ее,  по  всей вероятности, осложнится. Тогда миссис
Клеменс  поддалась  увещаниям  Анны  и  с  грустным, тревожным предчувствием
позволила Анне снова поступить по-своему.
     На  пути  из Лондона в Хемпшир оказалось, что один из пассажиров, сосед
по  купе,  прекрасно  знает  Блекуотер  и  его  окрестности и может дать все
нужные  им  сведения.  Выяснилось, что им лучше всего остановиться в большой
деревне  Сандон,  расположенной  довольно  далеко  от имения сэра Персиваля.
Расстояние  от  Сандона  до  Блекуотер-Парка было около трех-четырех миль, и
это  расстояние  туда  и  обратно Анна делала каждый раз, когда появлялась у
озера.
     В   течение   нескольких  дней,  которые  они  пробыли  в  Сандоне,  не
обнаруженные  никем  из  посторонних,  они  жили  у  одной  почтенной вдовы,
сдававшей  приезжим  комнаты  в  своем коттедже близ деревни. Миссис Клеменс
постаралась  заручиться  согласием  этой  женщины  молчать об их приезде, во
всяком  случае  в  продолжение  первой  недели.  Она  пробовала убедить Анну
удовольствоваться  письмом  к  леди  Глайд,  но  прежняя неудача с анонимным
письмом  останавливала Анну. Она не отступала от своего решения поговорить с
леди Глайд лично и обязательно наедине.
     Все  же каждый раз, как Анна ходила на озеро, миссис Клеменс шла за ней
издали,  не  осмеливаясь,  однако,  приближаться  к  беседке.  Когда  Анна в
последний  раз  вернулась  из  своего  опасного  путешествия,  она  была так
измучена  длительными  ежедневными  переходами  и пережитыми волнениями, что
случилось  то,  чего  так  опасалась  миссис Клеменс. Боли в сердце и другие
симптомы  сердечной  болезни  Анны,  имевшей  место  в  Гримсби, вернулись с
удвоенной силой в Сандоне, - Анна слегла.
     В  таких  случаях,  как знала миссис Клеменс по опыту, необходимо было,
во-первых,  успокоить тревогу Анны. Поэтому на следующий день добрая женщина
сама  пошла  на  озеро, чтобы разыскать леди Глайд (которая, по словам Анны,
каждый  день  приходила  в  беседку)  и упросить ее пойти с ней в коттедж, к
Анне.  На опушке леса миссис Клеменс повстречала не леди Глайд, но высокого,
полного пожилого человека с книгой в руках, другими словами - графа Фоско.
     Граф,  внимательно  посмотрев  на  нее,  спросил,  не ищет ли она здесь
встречи  с  кем-то, и, прежде чем она могла ответить, прибавил, что он здесь
по  поручению  леди  Глайд, но не уверен, что она именно та особа, с которой
ему надлежало повидаться.
     Тогда  миссис  Клеменс  рассказала  ему  обо всем, умоляя его помочь ей
успокоить  Анну.  Она,  миссис  Клеменс, передаст Анне его поручение от леди
Глайд.  Граф  сейчас  же  с  любезной  готовностью согласился на ее просьбу.
Поручение  было  чрезвычайно  важным,  сказал  он.  Леди  Глайд  убедительно
просила  Анну  и ее подругу немедленно вернуться в Лондон, опасаясь, что сэр
Персиваль   откроет   их  местопребывание,  если  они  будут  оставаться  по
соседству  с  Блекуотер-Парком.  Сама  леди Глайд вскоре поедет в Лондон, и,
если  миссис  Клеменс  с Анной будут там и сообщат ей адрес, по которому она
сможет  их  найти,  она свяжется с ними недели через две. Граф прибавил, что
он  и  раньше  хотел  по-дружески  предостеречь  Анну,  но  та  испугалась и
убежала.
     Миссис  Клеменс  в  отчаянии  ответила  ему, что ей и самой хотелось бы
вернуться  с  Анной  в  Лондон, но в настоящее время это невозможно, так как
Анна  лежит  больная.  Граф  осведомился,  посылала  ли  миссис  Клеменс  за
доктором.  Узнав,  что  она  не  решилась  этого сделать, не желая предавать
огласке  их  пребывание  в  деревне,  он  сказал,  что прекрасно лечит сам и
пойдет  с  ней,  если  ей  угодно, посмотреть, чем можно помочь Анне. Миссис
Клеменс  отнеслась  к нему, как к человеку, облеченному доверием леди Глайд,
и  потому  ни  на  минуту  не  усомнилась  в  правдивости  его  слов.  Она с
благодарностью   приняла   его  предложение  полечить  Анну,  и  они  вместе
отправились в Сандон.
     Когда  они  пришли,  Анна  спала.  Граф вздрогнул при виде ее, очевидно
пораженный  ее  сходством  с  леди  Глайд.  Бедная  миссис Клеменс решила, в
простоте  души,  что  добрый  джентльмен  разволновался,  увидев,  как  Анна
больна.  Он  не разрешил будить ее - он удовольствовался тем, что расспросил
миссис  Клеменс  о симптомах болезни, поглядел на Анну и тихонько пощупал ее
пульс.  В  Сандоне, довольно большом поселке, была аптека, и граф отправился
туда,  чтобы  выписать  Анне  рецепт и получить лекарство. Он сам принес его
обратно  и  сказал  миссис  Клеменс, что это очень сильное средство, которое
позволит  Анне встать и предпринять утомительную поездку в Лондон. Лекарство
надо  было  принимать  в  определенные часы в тот день и назавтра. На третий
день  она  будет  чувствовать  себя  настолько лучше, что сможет выехать. Он
условился,  что  встретится с ней и миссис Клеменс на станции в Блекуотере и
посадит  их  на поезд. Если они не появятся, он поймет, что Анне стало хуже,
и сейчас же отправится в коттедж близ Сандона.
     Как оказалось в дальнейшем, этого не потребовалось.
     Лекарство  произвело  необыкновенное действие на Анну и дало прекрасные
результаты.  Помогли  также  и  уверения  миссис  Клеменс,  что  Анна  скоро
увидится  с  леди  Глайд  в Лондоне. Пробыв в Хемпшире всего около недели, в
назначенный  день  и  час  они  обе  приехали  на станцию. Граф уже ждал их,
разговаривая  с  пожилой дамой, которая, как оказалось, тоже ехала в Лондон.
Он  чрезвычайно  любезно усадил их в вагон и просил миссис Клеменс не забыть
прислать свой адрес леди Глайд.
     Пожилая  дама  ехала  в  другом  купе,  по  дороге  они  ее не видели и
совершенно  забыли  о  ней  в  сутолоке  лондонского вокзала. Миссис Клеменс
сняла  комнату  в  тихом квартале и затем, как было условлено, отослала леди
Глайд свой адрес.
     Прошло более двух недель, но от леди Глайд ответа все не было.
     К  концу  этого  срока  пожилая  дама  (та самая, которую они видели на
станции)  приехала  к ним в кебе и сказала, что леди Глайд прибыла в Лондон,
остановилась  в  отеле  и  прислала ее за миссис Клеменс, желая условиться о
будущем   своем   свидании   с  Анной.  Миссис  Клеменс  охотно  согласилась
повидаться  с  леди  Глайд,  тем  более  что Анна горячо молила ее поехать с
пожилой  дамой,  а  отсутствовать  миссис Клеменс пришлось бы всего полчаса.
Миссис  Клеменс  и  пожилая  дама  (конечно,  мадам Фоско) уехали. Когда они
отъехали  довольно  далеко,  пожилая  дама  велела кучеру остановиться около
какого-то  магазина  и  попросила миссис Клеменс подождать, пока она сделает
необходимые покупки. Она ушла и больше не появлялась.
     Прождав  некоторое  время,  миссис  Клеменс  встревожилась  и приказала
кучеру  ехать  обратно. Когда она вернулась к себе, не пробыв в отсутствии и
получаса, Анны уже не было.
     Единственной  из  всех домашних, кто мог объяснить ей, в чем дело, была
служанка.  Она  открыла  дверь  мальчику-посыльному.  Он  принес письмо "для
молодой  женщины,  живущей  на  втором  этаже"  (где  была  квартира  миссис
Клеменс).  Служанка  передала  письмо  в  руки Анне, спустилась вниз и через
пять  минут  увидела,  как  Анна  открыла  выходную дверь и вышла на улицу в
капоре  и  шали. Очевидно, Анна взяла с собой письмо - его нигде нельзя было
найти  и  потому  было неизвестно, под каким лживым предлогом ее выманили из
дому.  Предлог,  наверно,  был  убедительным,  потому  что  Анна  никогда не
отважилась  бы  одна,  по собственной воле, выйти на улицу в Лондоне. Миссис
Клеменс  была  в  этом так уверена! Она сама ни за что не уехала бы, пусть и
на  короткий  срок,  если б могла хоть на миг предположить, что Анна посмеет
выйти из дому одна.
     Когда   миссис   Клеменс  достаточно  успокоилась,  чтобы  собраться  с
мыслями,  она решила навести справки в лечебнице, куда, как она боялась, уже
вернули бедную Анну.
     Зная  адрес  лечебницы  от  самой  Анны,  на следующий день она поехала
туда.  Но  там  ей  сказали  (наверно, это было за день или два до того, как
туда  поместили  мнимую Анну Катерик), что такая женщина к ним не поступала.
Тогда  миссис  Клеменс  написала  миссис  Катерик  в  Уэлмингам  с  просьбой
сообщить,  не  слышала  ли,  не  видела  ли  та  своей  дочери,  и  получила
отрицательный  ответ.  После этого миссис Клеменс совершенно растерялась, не
зная,  куда  и  к  кому  еще  обратиться  и что предпринять. С того дня и до
настоящей  минуты  миссис Клеменс пребывала в полной неизвестности, - она не
могла понять, почему исчезла Анна и чем все это кончилось.


VII

     Пока  что  сведения,  сообщенные  мне  миссис Клеменс - хотя это и были
факты,  доселе  мне  неизвестные,  -  носили  всего  только подготовительный
характер.
     Ясно  было,  что  серия  обманов,  посредством  которых Анну заманили в
Лондон  и разлучили с миссис Клеменс, была делом рук графа Фоско и его жены,
но  вопрос  о  том,  можно ли было подвергнуть их судебному преследованию за
это,  оставался  открытым.  Цель,  которую я имел в виду, вела меня в другом
направлении.  Я  пришел  к  миссис  Клеменс,  чтобы  сделать  первые  шаги к
раскрытию  тайны  сэра Персиваля. Пока что она не сказала ничего такого, что
могло   бы  приблизить  меня  к  этой  цели.  Я  почувствовал  необходимость
пробудить  в  ней  воспоминания  о  прошлых  днях,  людях и происшествиях, о
которых  она  позабыла  из-за  недавних  переживаний, и постарался направить
разговор по нужному мне руслу.
     - Я  очень сожалею, что ничем не могу помочь вашему горю, - сказал я. -
Мне  остается  от  всего сердца посочувствовать вам. Родная мать не могла бы
любить  Анну  сильнее, чем вы ее любили, и так жертвовать собой для нее, как
делали это вы.
     - В  этом  нет  большой  заслуги,  сэр,  -  сказала  миссис  Клеменс. -
Бедняжка  и в самом деле была для меня как собственное мое дитя. Я нянчилась
с  ней,  сэр,  когда она была совсем малюткой. Это было нелегким делом. Я бы
не  привязалась  к  ней  так,  если б не шила ей первых платьиц, не учила ее
ходить.  Я всегда говорила, что она послана мне в утешение за то, что у меня
самой  не  было  детей.  А теперь, когда ее нет, мне все вспоминаются старые
времена, я не могу удержаться и все плачу, не могу удержаться, сэр!
     Я  подождал, чтобы дать миссис Клеменс время справиться со своим горем.
Не  мерцал ли свет правды, которого я так долго ждал, в воспоминаниях доброй
женщины о ранних годах Анны, - такой слабый свет, мерцавший так далеко!
     - Вы знали миссис Катерик еще до рождения Анны? - спросил я.
     - Мы  познакомились незадолго до этого, сэр, месяца за четыре. Мы очень
часто виделись в ту пору, но никогда не были в близких отношениях.
     Голос   ее  звучал  теперь  тверже;  казалось,  для  нее  было  большим
облегчением  вернуться  к  смутным воспоминаниям прошлого, ибо это давало ей
возможность позабыть хоть ненадолго о теперешнем ее глубоком горе.
     - Вы  с миссис Катерик были соседями? - спросил я, стараясь поощрять ее
вопросами.
     - Да, сэр, соседями в Старом Уэлмингаме.
     - В  Старом  Уэлмингаме?  Значит,  в  Хемпшире есть два города под этим
названием?
     - Да,  сэр, были в те дни - около двадцати трех лет назад. Позже за две
мили  от  старого  городка  выстроили  новый город, поближе к реке, а Старый
Уэлмингам,  который  всегда  был  чем-то  вроде  деревни,  совсем  заглох со
временем.  Новый  город  стал  называться  просто  Уэлмингам,  только старая
приходская   церковь  осталась  приходской  церковью  и  поныне.  Она  стоит
совершенно  одиноко, дома вокруг разрушены или сами развалились от ветхости.
На   моих  глазах  произошло  много  грустных  перемен.  Когда-то  это  было
приятное, красивое местечко.
     - Вы жили там, миссис Клеменс, до замужества?
     - Нет,  сэр,  я  из  Норфолка,  а  мой  муж  из  Гримсби, как я вам уже
говорила.   Он   работал   там   подмастерьем.  Но  у  него  были  друзья  в
Саутхемптоне,   и  он  отправился  туда  и  затеял  там  торговлю.  Мелочную
торговлю,  сэр,  но  сумел  скопить  достаточно  денег  на  скромную жизнь и
обосновался  в Старом Уэлмингаме. Мы с ним переехали туда, когда поженились.
Мы  оба  были  уже немолоды, но жили очень дружно - не так, как наши соседи,
мистер  Катерик  с  женой, когда через год или два после нас они переехали в
Старый Уэлмингам.
     - Ваш муж был знаком с ними и прежде?
     - С  Катерико