чьими-то руками. Я стала искать следы дальше, желая узнать, в каком
они шли направлении.
     Следы   вели  налево  от  беседки,  к  опушке  парка,  потом  исчезали.
Предполагая,  что  люди,  чьи  следы я видела на песке, вошли здесь в лес, я
начала  искать  тропинку.  Сначала  я  не  заметила  ее,  но потом нашла. По
тропинке  я  дошла  почти  до  самой  деревни,  потом эту тропинку пересекла
другая.  Я  свернула  на  нее  и  увидела  на  одном  из кустов, обрамлявших
дорожку,  кусочек  бахромы от женской шали. Я сняла его, убедилась, что Лора
проходила  здесь, и пошла дальше. К моей радости, дорожка привела меня прямо
к  дому.  К  моей радости, ибо я убедилась, что Лора по той или иной причине
выбрала  окольный  путь  и  уже  вернулась  домой. Я прошла мимо служб через
конюшенный    двор.   Первым   человеком,   которого   я   встретила,   была
домоправительница - миссис Майклсон.
     - Вы не знаете, леди Глайд вернулась с прогулки или нет?
     - Миледи   с   сэром   Персивалем   недавно   вернулись,   -   отвечала
домоправительница.  -  Боюсь,  мисс  Голкомб, что случилась какая-то большая
неприятность.
     Сердце мое упало.
     - Какое-нибудь  несчастье,  вы  хотите сказать? - спросила я ослабевшим
голосом.
     - Нет,  нет, слава богу, никакого несчастья не произошло. Но миледи вся
в  слезах  побежала  наверх  в  свою  комнату,  а сэр Персиваль приказал мне
немедленно рассчитать Фанни.
     Фанни,  милая,  очень  преданная  Лоре  девушка,  уже много лет была ее
личной  горничной.  Единственный  человек  в  этом  доме,  на чью верность и
привязанность мы могли положиться.
     - Где сейчас Фанни? - спросила я.
     - У  меня  в  комнате,  мисс  Голкомб. Бедная девушка в большом горе, я
велела ей посидеть там и успокоиться.
     Я  пошла  к  миссис  Майклсон  повидать  Фанни.  Она  сидела в уголке и
заливалась горючими слезами. Рядом с ней стоял уложенный чемодан.
     Она  ничего не могла объяснить мне - она совершенно не знала, почему ее
уволили.  Сэр Персиваль приказал ей немедленно убираться, выдав ей жалованье
за  месяц  вперед. Никаких объяснений ей не дали, никаких обвинений в плохом
поведении  ей  не  предъявили.  Ей  запретили  обращаться  к  своей госпоже;
запретили  даже  попрощаться с ней. Ей надлежало немедленно покинуть дом, не
объясняясь и не прощаясь ни с кем.
     Я  постаралась немного успокоить Фанни и спросила, где она предполагает
переночевать   сегодня.   Она  отвечала,  что  думает  пойти  в  деревенскую
гостиницу,  хозяйку  которой, почтенную женщину, хорошо знали многие слуги в
Блекуотер-Парке.   На   следующее   утро   она   думает  вернуться  к  своим
родственникам  в  Кумберленд, не останавливаясь в Лондоне, где она никого не
знает.
     Я  сразу  же сообразила, что с отъездом Фанни нам представляется случай
отправить  письма  в  Лондон  и  Лиммеридж, что было крайне важно. Поэтому я
предупредила  ее, что вечером принесу ей известия от ее госпожи и что обе мы
сделаем  все,  чтобы  помочь  ей.  С  этими  словами  я  пожала  ей  руку  и
отправилась наверх.
     Дверь  комнаты  Лоры  вела в маленькую переднюю, а затем уже в коридор.
Когда  я  попробовала  открыть  дверь  в  переднюю,  она  оказалась закрытой
изнутри.
     Я  постучала,  и  та  самая  толстая  служанка,  которая  с такой тупой
бесчувственностью  отнеслась  к  раненой  собаке,  показалась  на пороге. Ее
звали  Маргарет  Порчер.  Она была самой неуклюжей, глупой и упрямой из всей
здешней прислуги.
     Ухмыляясь, она молча застыла на пороге.
     - Почему  вы  торчите  здесь? - спросила я. - Разве вы не видите, что я
хочу пройти?
     - Но вы не войдете, - сказала она, ухмыляясь во весь рот.
     - Как вы смеете так разговаривать? Посторонитесь сию же минуту!
     Она  загородила  мне дорогу всей своей тушей, обхватила двери огромными
красными лапами и кивнула безмозглой головой.
     - Приказ хозяина, - сказала она и кивнула опять.
     Мне  пришлось  собрать  все свои силы, чтобы удержаться и не высказать,
что  я  думала  о  ней  и  о  ее  хозяине.  Я  вовремя вспомнила, что должна
обратиться  за  разъяснениями  к  нему самому. Я сейчас же пошла вниз искать
его.  К  стыду  своему,  должна  признаться,  что мое решение держать себя в
руках  и  не раздражаться на сэра Персиваля было начисто забыто. После всего
того,  что  я  вытерпела и подавляла в себе в этом доме, мне было прямо-таки
приятно чувствовать, как сильно я рассердилась.
     В  столовой  и  гостиной  никого  не  было. В библиотеке я застала сэра
Персиваля,  графа  и  мадам Фоско. Они стояли вместе. Сэр Персиваль держал в
руках  какой-то  клочок  бумаги. Открывая дверь, я услышала, как граф сказал
ему:
     - Нет, тысячу раз нет!
     Я подошла к нему и посмотрела прямо ему в лицо.
     - Правильно  ли я поняла, сэр Персиваль? Комната вашей жены - тюрьма, а
ваша служанка - тюремщик, который сторожит ее? - спросила я.
     - Да,  вам  придется  это  понять,  -  отвечал он. - Берегитесь, как бы
моему  тюремщику  не пришлось сторожить двух, берегитесь, чтобы ваша комната
тоже не стала тюрьмой!
     - Берегитесь  вы  сами!  Как  смеете  вы так обращаться с вашей женой и
угрожать  мне!  -  вскричала  я  в  бешенстве. - В Англии существуют законы,
чтобы  защитить  женщину  от  жестокого  обращения  и  оскорбления!  Если вы
тронете  хоть  один  волосок на Лориной голове, если вы осмелитесь посягнуть
на мою свободу, - будь что будет, но я обращусь к этим законам.
     Вместо ответа он повернулся к графу.
     - Что я вам говорил? - спросил он. - Что вы теперь скажете?
     - То, что говорил раньше, - отвечал граф. - Нет.
     Даже  сейчас,  несмотря  на свой гнев, я чувствовала на себе спокойные,
холодные,   стальные   глаза   графа.   Как   только   он   проговорил  свое
категорическое  "нет",  он  оторвал  свой  взгляд от меня и многозначительно
посмотрел  на жену. Мадам Фоско немедленно придвинулась ко мне и, стоя рядом
со  мной,  обратилась к сэру Персивалю прежде, чем мы успели произнести хоть
единое слово.
     - Будьте  любезны  выслушать  меня,  -  сказала  она  ледяным  тоном. -
Благодарю  вас  за  гостеприимство, сэр Персиваль, я вынуждена отказаться от
него  в  дальнейшем.  Я  не останусь в доме, где с дамами обращаются подобно
тому, как сегодня обошлись с вашей женой или с мисс Голкомб.
     Сэр  Персиваль  попятился  и  уставился  на  нее в мертвом молчании. Он
буквально  замер  от  удивления, услышав декларацию мадам Фоско, на которую,
как  хорошо  было  известно  и  ему  и мне, она никогда не отважилась бы без
разрешения  своего мужа. Граф стоял подле сэра Персиваля и смотрел на жену с
нескрываемым восхищением.
     - Божественная  женщина!  -  сказал  он  вполголоса.  С  этими  словами
подошел  к  ней  и  взял  ее  под  руку.  -  Я  к вашим услугам, Элеонора, -
проговорил  он  со  спокойным  достоинством,  которого  я  никогда раньше не
замечала  в  нем.  -  И  к  услугам  мисс Голкомб, если она окажет мне честь
принять всяческое содействие, которое я ей предлагаю.
     - Черт  возьми!  Что  это  значит? - вскричал сэр Персиваль, когда граф
вместе с мадам Фоско спокойно направился к двери.
     - В  другое  время  это значило бы то, что я хотел сказать, но в данную
минуту  это  значит  то,  что  сказала  моя  жена,  -  отвечал  непостижимый
итальянец.  -  Мы  впервые  поменялись  местами,  Персиваль, и решение мадам
Фоско - мое решение.
     Сэр  Персиваль  скомкал  клочок  бумаги,  который  держал  в руке, и, с
проклятьем оттолкнув графа, стал перед ним у дверей.
     - Будь  по-вашему!  -  сказал  он  глухим  от  ярости  голосом.  - Будь
по-вашему,  но  вот  посмотрите, к чему это приведет! - И с этими словами он
вышел из комнаты.
     Мадам Фоско вопросительно взглянула на мужа.
     - Он так внезапно ушел, - сказала она. - Что это значит?
     - Это  значит,  что  нам  с вами удалось образумить самого вспыльчивого
человека  в  Англии,  -  отвечал  граф. - Это значит, мисс Голкомб, что леди
Глайд  спасена  от  грубой  несправедливости,  а  вы  -  от повторения столь
дерзкого   выпада.   Разрешите  мне  выразить  мое  восхищение  перед  вашим
мужеством и вашим поведением в очень трудную минуту.
     - Искреннее восхищение, - подсказала мадам Фоско.
     - Искреннее восхищение, - отозвался, как эхо, граф.
     Силы   мои   иссякли,   гнев   утих,   моя  решимость  победить  всякое
сопротивление  больше  не помогала мне. Невыносимая тревога за Лору, чувство
беспомощного  неведения  о том, что произошло с ней в беседке, лежали на мне
непосильной  тяжестью.  Чтобы  соблюсти  приличие, я хотела ответить графу и
его  супруге  в том же высокопарном тоне, в котором они говорили со мной, но
не  могла  говорить  и,  задыхаясь,  молча смотрела на двери. Граф понял мое
состояние,  распахнул  двери,  вышел  и  закрыл  их за собой. В ту же минуту
послышались  тяжелые  шаги  сэра Персиваля, который спускался по лестнице. Я
услышала,  как они зашептались. В это время мадам Фоско с самым невозмутимым
и  любезным  видом  говорила мне, как она рада за всех нас, что ни ей, ни ее
супругу  не пришлось покинуть Блекуотер-Парк из-за поведения сэра Персиваля.
Прежде  чем  она  закончила  свою  речь,  перешептывание прекратилось, дверь
открылась, и в комнату заглянул граф.
     - Мисс  Голкомб,  -  сказал  он, - я счастлив уведомить вас: леди Глайд
снова  хозяйка в своем доме. Считая, что вам будет приятнее услышать об этой
перемене  к  лучшему  от  меня,  чем  от  сэра  Персиваля, я вернулся, чтобы
доложить вам об этом.
     - Восхитительная  деликатность! - сказала мадам Фоско, возвращая своему
супругу комплимент, который он перед этим ей сделал.
     Граф   улыбнулся  и  отвесил  поклон,  как  будто  получил  официальное
одобрение  со  стороны  какого-нибудь постороннего лица, а затем подвинулся,
чтобы дать мне дорогу.
     Сэр  Персиваль  был  в  холле.  Когда  я  бежала  вверх  по лестнице, я
слышала, как он нетерпеливо просил графа выйти из библиотеки.
     - Чего вы там ждете? - сказал он. - Я хочу говорить с вами!
     - А  я  хочу  поразмыслить  в  одиночестве,  -  возразил  тот. - Позже,
Персиваль, позже!
     Ни  он,  ни  его  друг  ничего  больше не сказали. Я была уже наверху и
бежала  по  коридору.  Я  так  спешила, что забыла закрыть за собой двери из
коридора в переднюю, но захлопнула двери спальной, как только вбежала туда.
     Лора  сидела  одна  в глубине комнаты, уронив руки на стол и склонив на
них голову. Она вскрикнула от радости при виде меня.
     - Как  ты  сюда вошла? - спросила она. - Кто тебе разрешил? Неужели сэр
Персиваль?
     Но  мне  так  хотелось  поскорей  расспросить  ее  о  том,  что  с  ней
случилось,  что  я  не  могла  отвечать  ей,  - я могла только сама задавать
вопросы.  Однако  желание  Лоры  узнать,  что  произошло внизу, было сильнее
моего нетерпения. Она настойчиво повторяла свой вопрос.
     - Конечно,   граф,   -  с  нетерпением  отвечала  я.  -  Благодаря  его
влиянию...
     Она прервала меня гневным жестом.
     - Не  говори мне о нем! - вскричала она. - Граф самый гнусный из людей,
гнуснее всех на свете! Граф - жалкий шпион!..
     Не успела она закончить свою фразу, как раздался тихий стук в дверь.
     Я  первая  подошла  к  двери,  чтобы  посмотреть,  кто там. За дверью я
увидела мадам Фоско. Она стояла передо мной с моим носовым платком в руках.
     - Вы  обронили  его  внизу,  мисс  Голкомб,  -  сказала она. - Я решила
занести его вам по дороге в свою комнату.
     Лицо   ее,   всегда  бледное,  было  покрыто  сейчас  такой  мертвенной
бледностью,  что  я отшатнулась при виде ее. Руки ее, обычно такие уверенные
и  спокойные,  заметно  дрожали,  а  глаза хищно смотрели мимо меня прямо на
Лору.
     Прежде  чем  постучать,  она подслушивала за дверью! Я поняла это по ее
бледному лицу, по дрожанию рук, по взгляду, устремленному на Лору.
     Постояв так, она молча отвернулась от меня и медленно пошла прочь.
     Я снова закрыла дверь:
     - О,  Лора,  Лора!  Мы  обе  проклянем тот день, когда ты назвала графа
шпионом!
     - Ты  сама  назвала  бы его так, Мэриан, если бы знала то, что я теперь
знаю.  Анна Катерик была права. Вчера кто-то действительно следил за нами, и
это был...
     - Ты уверена, что это был граф?
     - Совершенно  уверена. Он шпион сэра Персиваля, он его осведомитель. Он
послал сэра Персиваля сторожить и ждать с утра меня и Анну Катерик!
     - Анну нашли? Ты виделась с ней на озере?
     - Нет.  Она  спаслась  благодаря  тому,  что не пришла. Когда я вошла в
беседку, там никого не было.
     - Ну? Ну?
     - Я  села  и  подождала  несколько  минут.  Но  нетерпение мое было так
велико,  что я встала и решила немного походить. Когда я вышла из беседки, я
заметила  у  входа  следы  на  песке.  Я  нагнулась, чтобы рассмотреть их, и
увидела,  что  на  песке большими буквами написано какое-то слово. Это слово
было "смотри".
     - И ты стала разрывать песок на этом месте и выкопала ямку?
     - Откуда ты это знаешь, Мэриан?
     - Я  сама  видела  это  углубление,  когда  пришла  за тобой в беседку.
Продолжай, ради бога!
     - Ну  вот,  я  разрыла песок и очень скоро наткнулась на клочок бумаги,
на котором было что-то написано. В конце стояли инициалы Анны Катерик.
     - Где записка?
     - Сэр Персиваль отнял ее у меня.
     - Ты можешь припомнить, что там было написано, и повторить?
     - Я  помню  смысл  и могу передать его тебе, Мэриан. Записка была очень
коротенькая. Ты запомнила бы ее слово в слово.
     - Прежде   всего   расскажи   мне   ее   содержание,   а  потом  будешь
рассказывать, что было дальше.
     Она исполнила мою просьбу.
     Записываю ее слова в точности.
     "Вчера  нас  с  вами видел высокий толстый старик, мне пришлось убежать
от  него.  Ему не удалось догнать меня, он потерял меня из виду в лесу. Я не
хочу  рисковать  и  приходить  сюда  в  назначенный нами час. Я пишу это в 6
часов  утра  и  спрячу  записку в песок, чтобы предупредить вас. В следующий
раз,  когда  мы  с  вами  будем говорить про тайну вашего жестокого мужа, мы
должны  или  встретиться с вами в надежном месте, или не встречаться совсем.
Потерпите немного. Я обещаю вам, что вы меня снова увидите, и скоро. А.К.".
     Ссылка  на высокого толстого старика (Лора была уверена, что помнит эти
слова  в  точности)  не  оставляла  сомнения  в том, кто именно был незваным
гостем  около  беседки.  Я  вспомнила,  как я сказала вчера сэру Персивалю в
присутствии  графа,  что  Лора  пошла  в беседку искать свою брошку. По всей
вероятности,  граф  позаботился  успокоить  ее  известием, что подпись ее не
нужна  больше,  и  поэтому  решил отправиться в беседку сразу же после того,
как  сообщил  мне  в  гостиной об изменении в планах сэра Персиваля. В таком
случае,  он мог подойти к беседке только в ту минуту, когда Анна Катерик его
заметила,  не  раньше.  То,  что  она  так подозрительно быстро рассталась с
Лорой,  очевидно,  и побудило его сделать неудачную попытку догнать ее. Граф
не  мог  слышать  их  предыдущего разговора. Когда я прикинула расстояние от
дома  до  озера  и  сопоставила час, в который он зашел ко мне в гостиную, с
часом  встречи  Лоры  с  Анной  Катерик в беседке, у меня не осталось в этом
никакого сомнения.
     Придя  к  этому  выводу, я постаралась узнать от Лоры, что же произошло
после того, как граф сообщил сэру Персивалю о своих наблюдениях.
     - Каким  образом  ты  отдала  ему записку? - спросила я. - Что ты с ней
сделала, когда нашла ее в песке?
     - После  того  как  я  прочитала  ее,  -  отвечала  она, - я взяла ее в
беседку,  чтобы  посидеть  там и перечитать еще раз. Только я начала читать,
как  на нее упала чья-то тень. Я подняла глаза и увидела сэра Персиваля - он
стоял у входа и наблюдал за мной.
     - Ты попыталась спрятать записку?
     - Да,  но он остановил меня. "Можете не стараться и не прятать записку,
-  сказал  он, - я ее уже прочитал". Я беспомощно смотрела на него, я ничего
не  могла  выговорить.  "Вы  понимаете? - продолжал он. - Я прочитал ее. Два
часа  назад я вырыл записку из песка и опять зарыл ее, и опять написал слово
"смотри",  чтобы  она  попала в ваши руки. Теперь вам не отвертеться, вам не
удастся  солгать.  Вчера  у  вас  было  тайное  свидание  с Анной Катерик, а
сегодня  у  вас  в руках записка от нее. Я еще не изловил ее, но поймал час.
Дайте  мне  эту записку". Он подошел ко мне - я была с ним одна, Мэриан, что
мне оставалось делать? - я отдала ему записку.
     - Что он тогда сказал?
     - Сначала  он  ничего  не  сказал.  Он схватил меня за руку, вытащил из
беседки  и начал озираться по сторонам, по-видимому опасаясь, что нас увидят
или  услышат. Потом он крепко сжал мою руку - над локтем - и прошептал: "Что
вам  говорила  вчера  Анна  Катерик? Я требую, чтобы вы рассказали мне все с
первого до последнего слова!"
     - И ты это сделала?
     - Я  была  с  ним  одна,  Мэриан, он вцепился в мою руку - мне было так
больно! Что мне оставалось делать?
     - На твоей руке остался синяк? Покажи мне его.
     - Зачем?
     - Я  хочу  его видеть, Лора, ибо надо положить конец нашему терпению. С
сегодняшнего  дня  мы  должны  начать  сопротивляться.  Этот  синяк - оружие
против  него.  Дай  мне  взглянуть  на  синяк - может быть, в дальнейшем мне
придется показать под присягой, что я его видела.
     - О Мэриан, не гляди так! Не говори так! Мне уже не больно.
     - Покажи мне синяк!
     Она  показала  мне  свои синяки. Мне было уже не до слез, я не могла ни
жалеть  ее,  ни содрогаться при виде этих синяков. Говорят, что мы, женщины,
либо  лучше,  либо хуже мужчин. Если бы сейчас он появился передо мной, я бы
не  устояла от искушения... Но, слава создателю, его жена ничего не заметила
на  моем лице. Кроткая, невинная, любящая, она думала только, что я жалею ее
и боюсь за нее, не больше.
     - Не  принимай  мои  синяки  слишком  близко  к  сердцу, - сказала она,
спуская рукав, - мне сейчас уже не больно.
     - Ради  тебя  я  постараюсь  не  думать  о них, моя дорогая. Ну хорошо.
Значит,  ты  передала  ему все, что сказала тебе Анна Катерик, - то самое, о
чем ты говорила и мне?
     - Да,  все.  Он этого требовал - я была с ним одна, - я ничего не могла
скрыть от него.
     - Когда ты замолчала, он что-нибудь сказал?
     - Он  посмотрел на меня и засмеялся насмешливо, злобно. "Я заставлю вас
признаться  во всем! - сказал он. - Вы слышите? Я хочу знать все остальное!"
Я  клялась,  что  рассказала  ему  все.  "О  нет!  - отвечал он. - Вы знаете
гораздо  больше, чем хотите в этом признаться. Вы не желаете говорить? Я вас
заставлю!  Я  выпытаю  из  вас  все,  если не здесь, то дома!" Он повел меня
домой  незнакомой дорогой - я уже больше не надеялась, что встречу тебя, - и
молчал,  пока  вдали не показался наш дом. Тогда он остановился и сказал: "Я
еще  раз  даю  вам  возможность  во  всем  мне  признаться.  Может  быть, вы
передумали  и скажете мне все остальное?" Я могла только повторить ему то же
самое,  что  рассказала перед этим. Он начал осыпать меня проклятиями за мое
"упрямство"  и  пошел дальше - и привел меня домой. "Вам не удастся обмануть
меня,  -  сказал  он. - Вы знаете больше, чем хотите рассказать. Я вытяну из
вас  все  -  и  из  вашей  сестры  тоже.  Мне  надоели ваши перешептывания и
секреты,  их  больше  не  будет. Ни вы, ни она не увидите больше друг друга,
пока  во  всем  не признаетесь мне. Вас будут сторожить и днем и ночью, пока
вы  не  скажете  мне всю правду". Он был глух к моим мольбам и уверениям. Он
отвел  меня  в  мою  спальню.  Фанни  сидела здесь и занималась починкой. Он
приказал  ей немедленно удалиться. "Я позабочусь о том, чтобы вас не втянули
в  этот  заговор,  -  сказал  он. - Вы сегодня же уедете. Если вашей госпоже
угодно  иметь  горничную  -  я ей выберу горничную по своему усмотрению". Он
втолкнул  меня  в  комнату