ло  сотни  ярдов  от  задней  стены  офиса,
прокладывая себе путь через  плотные  заросли  кустарника,  и  оказались  на
поляне, посреди которой виднелись  очертания  чего-то  полуразрушенного.  По
всей видимости, это когда-то была конюшня. Уэлш вошел внутрь и  зажег  лампу
"молния", сняв ее со стены. Когда  фитиль  разгорелся,  я  увидел  несколько
больших дыр в крыше, ветхий сеновал и  приставленную  к  нему  лестницу  без
многих перекладин. Ленни подталкивал меня в спину дулом, пока я не  очутился
почти у центра конюшни. Затем он отступил и прислонился к ближайшей стене.
   - Ну и где же здесь Толвер? - недоуменно спросил я.
   - Ты стоишь над ним. Точно над ним, -  небрежно  ответил  Уэлш,  а  Ленни
нерешительно захихикал.
   Совершенно машинально я поглядел на земляной пол под ногами, потом  снова
взглянул на Уэлша. Он тут же швырнул мне большую  лопату,  которая  до  того
была прислонена возле него к стене. Мне удалось поймать ее.
   - Давай копай, Холман! - категорически приказал мне Уэлш.
   - Что, собственную могилу? - выдавил я.
   - Ты же хотел встретиться с Реем Толвером? Вот это и есть  твой  шанс,  -
осклабился он. - У тебя на том свете будет масса времени, чтобы  задать  все
твои вопросы, Холман.
   - И давно он умер?
   - Должно быть, уже месяц назад. Если не хочешь лежать  слишком  близко  к
нему, можешь отступить на пару футов в эту сторону... И начинай работать.
   Я воткнул штык лопаты в пол и налег на ручку.
   - Если собираешься убить меня, - сказал я как можно спокойнее, -  то  сам
очень скоро будешь копать себе могилу.
   - До рассвета осталось около трех  часов,  -  медленно  проговорил  Уэлш,
вразумляя меня, словно малого ребенка. - На милю вокруг здесь нет ни  единой
живой души, никто ничего не услышит... Копай-копай, ты умрешь  славненько  и
чистенько.., взаправду быстро и с пулей в затылке. Если  бы  Ленни  пришлось
копать тебе могилку, это свело бы меня  с  ума,  хотя  для  него  это  сущие
пустяки. Но тогда тебе пришлось бы умирать медленно. Пуля  в  ногу,  пуля  в
живот  -  это  я  предоставляю  воображению  Ленни...  Ты  хотел  бы  лежать
полумертвым и смотреть, как он уродуется,  копая  эту  могилу?  Мне  бы  это
понравилось.
   Да, это было столь простенькое и миленькое предложение, что мне совсем не
потребовалось времени, чтобы принять  решение...  Я  начал  копать.  Долгая,
медленная мучительная для мускулов работа. К тому времени, когда  я  выкопал
яму размером этак шесть на два фута и глубиной шесть дюймов, я уже обливался
потом. Пришлось остановиться, снять  пиджак  и  галстук  и  закатать  рукава
рубашки.
   - Сигарету-то я могу выкурить? - проворчал я. Уэлш сверился  с  часами  и
кивнул:
   - Тебе не стоит завязывать глаза, так что считаю, что можно. Но  не  тяни
время, Холман. Все сказанное раньше остается в силе...  И  не  забывай  -  у
Ленни богатое воображение.
   Я медленно курил и взвешивал свои шансы. Те двое привалились  к  стене  и
наблюдали за мной с расстояния восьми  футов.  Уэлш  откровенно  скучал,  но
глаза Ленни глядели внимательно и настороженно. Не было ни малейшей надежды,
что мне удастся преодолеть расстояние до них до того момента, как он  нажмет
на спусковой крючок и  всадит  в  меня  пулю.  Я  докурил  сигарету,  растер
подошвой окурок и начал копать снова.
   Время стало действительно относительным:  с  каждой  лопатой  выброшенной
земли яма углублялась, и срок моей  жизни  на  столько  же  сокращался.  Чем
глубже я зарывался, тем все менее плотным делался  грунт.  Все  легче  почва
поддавалась лопате. Какая же глубина удовлетворит Уэлша,  размышлял  я.  Три
фута? Если он будет настаивать на четырех, на сколько это продлит мою жизнь?
На тридцать, а может, и на все тридцать пять минут?.. Скоро я уже  стоял  по
колени  в  яме;  земля  образовала  вокруг  значительную   кучу.   Я   начал
сочувствовать пехоте времен Первой мировой войны. Им ведь приходилось копать
траншеи всякий раз, когда они наступали и отступали. И я удивлялся,  как  же
им, черт побери, удавалось сохранять энергию, чтобы еще и воевать? Как бы то
ни было, яма медленно и неумолимо  углублялась;  она  доходила  мне  уже  до
бедер. Так не могло продолжаться до бесконечности. В любой момент Уэлш может
решить, что  она  уже  достаточно  глубока,  и  прикажет  кончать.  С  такой
перспективой мой мозг отказывался смириться. Я  знал,  что,  пока  продолжаю
копать, я буду жить. Если хочу и дальше  оставаться  в  живых,  надо  что-то
придумать...
   Я поднял лопату с землей и медленно распрямился;  моя  голова  показалась
над холмом выброшенного грунта.
   - Сколько трупов вы здесь зарыли? - язвительно поинтересовался я у Уэлша.
   - О чем, к черту, ты болтаешь? - не понял он.
   - Здесь, - я судорожно сглотнул слюну, - рука!
   - Ты спятил? - Он пристально взглянул на  меня.  -  По  меньшей  мере  ты
находишься в трех футах от Тол-вера!
   - Так иди и смотри сам, - вдруг охрипнув, предложил я.
   - Пойди взгляни, о чем он там лепечет, - сверкнул глазами на Ленни  Уэдш.
- Во всяком случае,  даже  если  это  Толвер,  думаю,  он  зарыт  достаточно
глубоко.
   - Точно, Джил, - согласился тот и с опаской приблизился ко мне; его глаза
настороженно всматривались вниз.
   По мере того как холм выброшенной земли становился  выше,  он  отбрасывал
все более глубокую тень на дно ямы. Мои глаза уже  привыкли  к  темноте,  но
Ленни, ослепленному прямым  светом  ламп,  тень  показалась  куда  гуще.  Он
остановился на краю могилы и сверху уставился на меня.
   - Ни черта не вижу!
   - Да здесь. Прямо под твоими ногами! - злобно выкрикнул я.
   И тут же швырнул полную лопату земли прямо ему в лицо.  Затем  с  размаху
ударил его лезвием лопаты по коленям. Он пронзительно завизжал, падая в яму;
револьвер выпал из его руки и с глухим стуком упал на дно ямы. Я  нырнул  за
револьвером, схватил его правой рукой и приставил  к  спине  Ленни.  Он  еще
продолжал  дико  вопить,  когда  я  рывком  придал  его  телу   вертикальное
положение, заслонившись им, как щитом.
   Уэлш, быстро среагировав, сделал два  выстрела.  Ленни  внезапно  оборвал
вопль. Его тело словно переломилось, и голова уперлась в выброшенную  землю:
на рубашке расплывалось большое кровавое пятно. Прежде  чем  спустить  курок
револьвера, я на мгновение увидел ошеломленное лицо Уэлша - казалось, он  не
верил своим глазам. Моя первая пуля расщепила бревно в паре  дюймов  от  его
головы, вторая - пробила дыру под его правым глазом, последующие две  попали
куда-то в грудь. Я отпустил спусковой крючок, когда его тело тяжело  рухнуло
на земляной пол...
   Когда мои руки перестали трястись, я досуха протер револьвер и вложил его
в ладонь Ленни.  В  конце  концов  когда-то  трупы  будут  обнаружены,  и  я
надеялся, что все это будет  выглядеть  поединком,  в  котором  погибли  обе
стороны. А если вскроют и остальную часть пола и  найдут  тело  Толвера,  то
вполне могут прийти к заключению: Уэлш убил его раньше, а потом хотел то  же
проделать и с Ленни,  предварительно  заставив  его  выкопать  себе  могилу.
Правда, будет неясно, как Ленни удалось скрыть револьвер. Но ведь каждое,  в
общем-то, убийство оставляет  некоторые  неясности...  Однако  я  не  должен
связываться с полицией, пока дочь Леолы Смит не найдена.
   Я протер рукоятку лопаты и бросил ее на дно  могилы.  Из  карманов  Уэлша
извлек ключи от машины и свой собственный револьвер, который и вложил в  его
законную кобуру.
   На подгибающихся ногах я медленно вошел в офис. После  бокала  бурбона  я
почувствовал себя немного лучше, тщательно  промыл  и  вытер  свой  бокал  и
вернул его в бар. Бокалы, использованные Ленни и  Уэлшем,  хранили  на  себе
отпечатки их пальцев, и я оставил их в неприкосновенности. Затем приступил к
осмотру лачуг.
   Двумя первыми явно не пользовались по меньшей мере в течение двух  лет  -
они  выглядели   совершенно   заброшенными.   Третья   была   комфортабельно
обставлена, и в ней вполне могли проживать -  и  очевидно,  совсем  недавно.
Четвертая почти ничем не  отличалась  от  предыдущей,  но  имела  интересную
особенность  -  небольшой  круглый  глазок,  прорезанный  в  разделяющей  их
перегородке. Как я убедился, он  обеспечивал  превосходный  обзор  соседнего
помещения.
   Я возвратился в офис и занялся основательным  его  исследованием.  Нижний
ящик стола оказался запертым. Но, перепробовав по очереди ключи,  изъятые  у
Уэлша,   я   все-таки   отпер   его.   В   ящике    обнаружил    бобину    с
шестнадцатимиллиметровой лентой. Часы показывали четверть шестого, и рассвет
уже затеплился. Поэтому я рассудил, что фильм может и подождать, и прихватил
его с собой. Ключи от темного седана висели на кольце вместе  с  остальными;
мотор завелся с полуоборота.
   Солнечное утро было в разгаре, когда я припарковался  у  дома  Майерсона.
Часы показывали около восьми. Он, по-видимому, еще досматривал самые сладкие
сны. И я наверняка последний человек из всех, кого он пожелал бы увидеть  до
завтрака. Так что пришлось, приставив револьвер  к  его  объемистому  брюху,
убеждать довезти меня до места, где он бросил мою машину. Там  я  и  оставил
его - наедине  с  седаном.  При  этом  предупредил  о  необходимости  срочно
убираться из города, ибо полиция наверняка  начнет  его  разыскивать  уже  к
полудню.
   Дома я забрался в постель, засунув револьвер и  бобину  под  подушку:  за
последнее время я окончательно избавился от привычки доверять людям.

Глава 8

   Проснулся  я  около  двух  пополудни.  Принял  душ,  побрился,  оделся  и
обнаружил дверь в гостиную широко распахнутой и полное отсутствие Вилли Лау.
А еще - лежавшую на кухонном столе записку, которая гласила:

   "Ненавижу тебя! Вчера вечером ты вернулся к этой старой бабе Бентон, могу
в том поклясться! Когда я увидела тебя утром, ты  храпел,  как  хряк!  Взяла
такси, еду к Виктору. Он очень хороший мужчина, хотя горький пьяница. Я  ему
нужна. Прощай.
   Вилли Лау (подпись по-детски четкая).

   P.S.  Я  постирала  кое-что  из   моих   нижних   (зачеркнуто)   невидных
(зачеркнуто) дамского белья в ванной для гостей. Пожалуйста, не трогай!"

   Дьявольски не везет, подумал я. Мало того, что приходится начинать партию
с красивой дамой на руках, так она  еще  ухитряется  устроить  в  моем  доме
что-то вроде китайской прачечной!
   Выпив три чашки кофе и захватив бобину с пленкой, я  уселся  в  машину  и
задумался. Сейчас мне прежде всего нужен шестнадцатимиллиметровый  проектор.
Конечно,  я  знал  дюжину  людей,  которые  владели  таким  устройством.  Но
почему-то чувствовал, что самым под ходящим местом был бы  дом  Леолы  Смит.
При этом уговаривал себя, что Вилли Лау тут ни при чем...
   Я потратил некоторое время на сочетание завтрака  с  ленчем.  Потому  что
ничто сильнее не может приводить в смущение, чем  звуки  бурчания  в  животе
голодного человека. Так что я смог припарковаться  перед  домом  Леолы  Смит
только в районе четырех часов. Если афоризм, гласящий, что твой дом там, где
твое сердце, верен, то Леола -  в  чем  можно  было  не  сомневаться  -  зря
швырнула на ветер около четверти миллиона долларов.
   Хло Бентон - видение в прозрачном  оранжевом  платье,  которое  абсолютно
ничего не оставляло воображению, - открыла передо  мною  двери.  Ее  большие
фиалковые глаза глядели самодовольно, когда она привычно обнажила  в  улыбке
зубы.
   - Ее здесь нет. - Нежный голосок звучал с нескрываемым торжеством.
   - Вы имеете в виду Вилли? - перебил я.
   - Блондинистый гамбургер, - презрительно фыркнула  она.  -  Промчалась  с
Виктором по холмам и исчезла. Такой  восторг!  Такое  летнее  умопомрачение!
Легкомысленные любовники в поисках далекого Катая
или, вернее, ближайшего мотеля!
   - Прелестно! - с готовностью откликнулся  я.  Брови  ее  приподнялись,  и
глаза утратили самодовольство.
   - Вас это не  беспокоит?  Разве  вы  -  не  покинутый  ветреной  девушкой
любовник, сломя голову кинувшийся за ней в погоню?
   - Кто - я? - На мгновение я  уперся  в  нее  давящим  взглядом,  а  затем
медленно покачал головой. - Вы настроились не на тот канал.
   - Вы можете дурачить меня, но... - Хло поджала губы,  -  это  редко  кому
удается...
   - Мне нужна ваша помощь, - прямо приступил я к делу.
   - И ничего сексуального? - капризно спросила она.
   - Ни капельки, - подтвердил я. - Думаю, ваше сердце не  сможет  растопить
сейчас даже самое жаркое солнце.
   - Вы правы,  оно  сильно  заморожено  -  холодильник  включен  постоянно.
Размораживается только по ночам в одиночестве.  -  Она  с  досадой  почесала
бровь. - Так, говорите, нужна помощь?
   - Это - дом Леолы Смит, и здесь наверняка  имеется  просмотровый  зал,  -
начал объяснять я. - И может, с шестнадцатимиллиметровым проектором.
   - Вот уж чего не ведаю! - Хло слегка  пожала  плечами.  -  Там  есть  все
виды.., как они называются?., этих штук и, вполне возможно, и такой.  Можете
сами взглянуть... Хотите заняться кинобизнесом?
   - Еще не знаю, - честно признался я и показал бобину  с  пленкой.  -  Это
так, предварительный просмотр...
   - Звучит интригующе, - отворив дверь пошире,  она  отступила,  давая  мне
пройти. - А мне можно посмотреть?
   Она повернулась, и ее  гибкое,  подвижное  тело,  эдакая  соблазнительная
симфония в оранжевых тонах, стало удаляться от меня. В кинозал.
   - Надеюсь,  в  вашей  ленте  есть  субтитры  и  отсутствуют  эти  ужасные
дублированные на английский диалоги? - не  оборачиваясь,  на  ходу  спросила
она.
   - Лента не озвучена, - успокоил я Хло, следуя за ней. - Не думаю, что это
комедия.
   - Всегда любила старые комедии Мак-Сеннета. Самое комическое в них -  эти
плоскогрудые  красотки-купальщицы  со  ртами,  похожими  на  пчелиное  жало.
Завернутые в безумное количество марли, они производили  впечатление,  будто
только что перенесли хирургическую операцию по поводу  чего-то  ужасного!  -
Она открыла дверь. - Сюда. Надеюсь, у вас хватит технических познаний,  Рик?
Все эти розетки и прочая чепуха для меня - глубокая тайна.
   Аппаратная  -  даже  на  мой  непросвещенный  взгляд  -   была   оснащена
по-настоящему профессионально. От  про  смотрового  зала,  рассчитанного  на
несколько дюжин зрителей, она была отделена стеной. Гостей  ждали  два  ряда
комфортабельных  театральных  кресел.  Через  окошко  аппаратной  я   увидел
шестнадцатимиллиметровый проектор, установленный на столе позади кресел.
   Хло открыла следующую дверь, ведущую из аппаратной в просмотровый зал,  а
я занялся установкой бобины на проектор. Тем временем  Хло  расположилась  в
одном из кресел заднего ряда как раз передо мной. Я включил проектор,  чтобы
убедиться, правильно ли заправил ленту, и тут же выключил его.
   - Главный выключатель на стене позади вас, -  подсказала  она,  поудобнее
устраиваясь в кресле. - Если после столь интригующего ожидания это  окажется
вестерном, я просто умру от крушения надежд!
   Я включил проектор, и на экране появилось  прямоугольное  светлое  пятно.
Быстрое вращение  линзы  сфокусировало  изображение,  и  мы  увидели  пустую
комнату. Точнее говоря, видна была дальняя стена  помещения,  а  две  другие
оставались вне поля  зрения  камеры.  Я  узнал  эту  комнату  и  лишь  потом
сообразил, почему обзор был настолько ограниченным. Это  была  снятая  через
глазок в стене третья кабинка обветшавшего мотеля,  где  я  провел  прошлую,
едва не стоившую мне жизни ночь.
   На экране  появилась  Леола  Смит,  которая  двигалась  слишком  быстрыми
рывками. Скорость ленты выбрана не правильно, мельком подумал я,  но  сейчас
это не  важно...  Леола,  по-видимому,  раздергивала  змейку  платья,  когда
исчезла из поля зрения. Затем она вновь  появилась  уже  в  короткой  нижней
комбинации, подсела к комоду с зеркалом спиной к камере и начала расчесывать
волосы. Потом резко прервала свое занятие и посмотрела  на  что-то..,  щетка
замерла в ее руке; лицо исказил явный страх. Она  вскочила,  когда  в  кадре
появился мужчина. Со странной ухмылкой на лице он направился к ней...
   Мужчине было под сорок. Он был  высокого  роста,  плотного  телосложения.
Черные жесткие волосы уже начали отступать со лба.  На  левой  стороне  лица
выделялся шрам, который начинался надо ртом и сбегал к под бородку. Теперь я
рассмотрел, что его странная ухмылка - вовсе не кривая улыбка,  а  результат
перекошенного шрамом рта. Он держал в руке револьвер. Мужчина заговорил, его
губы быстро задвигались. И мне вдруг представилось,  что  на  экране  сейчас
появятся титры - что-то вроде "Злодей все еще преследует ее".
   Леола  гневно  отвечала  ему;  они  горячо  спорили;  их  губы  беззвучно
шевелились; при этом она все время  встряхивала  головой.  Его  правая  рука
вдруг вцепилась в вырез комбинации и сорвала ее,  оставив  Леолу  совершенно
голой; она пыталась прикрыться руками; мгновенье спустя ее ногти  впились  в
его лицо; он без труда перехватил ее руки; лицо  Леолы  исказило  бессильное
бешенство, когда  он  начал  медленно  выворачивать  ей  руки;  затем  грубо
подтянул ее к себе. Далее, освобождая правую руку, он  бросил  револьвер  на
комод; она пыталась отвернуться от него, а он, запустив пальцы в ее  волосы,
запрокинул ее голову так, что она уже не могла уклониться  от  его  губ;  он
удерживает ее извивающееся обнаженное тело, крепко прижимая к себе несколько
секунд, а потом вдруг резко отпускает; Леола отскакивает назад;  видно,  что
она о чем-то просит его, а он  только  отрицательно  мотает  головой;  слезы
заливают ее лицо; она продолжает упрашивать его, в  отчаянии  хватает  щетку
для волос и пытается ударить его;  он  небрежным  движением  отбрасывает  ее
руку, что-то говорит; выражение ее лица медленно меняется - от  отчаяния  до
отчаянной  решимости;  он,  закинув  голову,  хохочет;  ее  рука  тянется  к
комоду.., хватает револьвер, медленно направляет дуло пистолета ему в грудь;
он что-то говорит  и  снова  хохочет;  он  продолжает  смеяться,  когда  она
нажимает на спусковой крючок...
   Небольшое облачко полупрозрачного дыма  вырывается  из  дула  револьвера;
мужчина оторопело смотрит на Леолу,  его  нижняя  челюсть  отвисает,  колени
подгибаются,  и  он  валится   набок;   ударившись   о   комод,   его   тело
переворачивается и мешком падает на пол; Леола роняет  револьвер..,  смотрит
вокруг пустыми глазами.., затем начинает кричать...
   Ее неслышимый крик, кажется, разрывает  барабанные  перепонки...  Наконец
изображение на экране мигнуло, пропало и сменилось белым прямоугольником.  Я
выключил проектор, и зал заполнила давящая тишина.
   - Я, по-моему,  заболеваю,  -  слабым  голосом  пожаловалась  Хло.  -  Ты
понимаешь хоть что-нибудь? Это даже хуже, чем старые немые фильмы.  Все  так
ужасно, что смотреть совершенно невозможно. Просто  даже  неприлично.  Нужно
уничтожить эту ленту. Несомненно!
   Обращенное ко мне лицо стало бледным.
   - Тогда мы сможем попытаться забыть, что видели ее вообще!
   Я покачал головой.
   - Ничего это не изменит. Уж будь уверена, где-то есть и копии!
   - Ублюдок! - возмущенно прошептала она. - Грязный, мерзкий подонок!
   - Кто? - не понял я.
   - Толвер, конечно!
   - Так ты узнала, что это Толвер?
   - Думаешь убедить меня, что не слышал уж-жасного  рассказа  Виктора,  как
Толвер едва не убил его  на  яхте  Эммануэля?  -  Хло  недоверчиво  покачала
головой. - Ты должен был слышать все это. Ведь ты знаком с Виктором  уже  не
пять минут! Я слышала все это не менее тысячи раз -  как  он,  нагрузившись,
попытался заняться девушкой Толвера, как тот напал на него с ножом.  И  как,
если бы не какой-то Кери, Толвер изрезал бы его на кусочки.  Как  этот  Кери
отобрал нож после того, как его  нога  была  почти  перерублена.  Как  потом
резанул по физиономии Толвера - отсюда и шрам на его левой щеке.
   - Что ж, поразмыслим и об этом, - мрачно пообещал я. - Доводилось  и  мне
слышать эту историю. Губы Хло вытянулись в узкую линию.