збытке-своих-
мыслей".
     Чтобы избавиться от этого нежелательного ощущения,тогда
я еще мог бы  прибегнуть к помощи этого зловредного, имеюще-
гося также во мне,как в современном человеке, присущего всем
нам качества,которое дает нам возможность без каких бы то ни
было  угрызений совести  откладывать все, что  мы собираемся
делать, "на завтра".
     Я мог бы тогда  сделать это  очень легко, потому что до
начала самого писания представлялось, что еще много времени;
но теперь это больше делать нельзя, и я должен начать обяза-
тельно, - как говориться, "хоть лопни".
     Но с чего же начать...?
     Ура!... Эврика!
     Почти  все  книги, которые  мне довелось читать в своей
жизни, начинались с предисловия.
     Значит,  в данном  случае я также должен начать с чего-
нибудь в этом роде.
     Я  говорю "в  этом роде", потому  что вообще в процессе
своей жизни, с того момента, когда я начал отличать мальчика
от девочки, я всегда  делал все, абсолютно  все, не так, как
делают  другие, подобные мне двуногие разрушители добра При-
роды. Поэтому теперь, приступая к писанию, я должен и, может
быть, даже из  принципа уже  обязан начать не так, как начал
бы любой другой писатель.
     Во всяком  случае, вместо  традиционного предисловия, я
начну с Предостережения.
     Начать  с Предостережения  будет  очень  разумно с моей
стороны  хотя  бы по  тому, что  оно не будет  противоречить
никаким моим принципам, ни физически, ни психически, ни даже
"волевым", и  будет в то же  самое время  совершенно честно,
конечно, честно в объективном смысле, так как и я сам, и все
хорошо меня знающие ожидаем с несомненной уверенностью, что,
благодаря моим писаниям, у большинства  читателей  полностью
исчезнет, сразу, а не постепенно, как должно рано или поздно
случиться  со всеми  людьми, все их  либо  переданное  им по
наследству, либо приобретенное их собственным трудом "богат-
ство" в виде  убаюкивающих  представлений, вызывающих только
наивные мечты,и в виде красивых картин их жизни в настоящем,
а также их перспектив на будущее.
     Профессиональные писатели обычно  начинают такие преди-
словия обращением к читателю,полным всяких напыщенно-высоко-
парных и, так сказать, "сладких" и "высших" фраз.
     Только  в одном  я последую  их примеру и также начну с
такого обращения, но  постараюсь не делать его очень "сахар-
ным", как  они обычно делают, главным  образом  из-за своего
вредного мудрствования, которым они щекочут чувствительность
более или менее нормального читателя.
     Итак...
     Мои дорогие высокочтимые, решительные и, конечно, очень
терпеливые  господа  и мои  многоуважаемые, очаровательные и
беспристрастные дамы,- простите меня,я пропустил самое глав-
ное - и никоим образом не истеричные дамы!
     Я имею честь сообщить вам, что, хотя, вследствие обсто-
ятельств, возникших в одну из последних стадий процесса моей
жизни,я теперь собираюсь писать книги, однако в течение всей
своей  жизни я никогда не писал не только книг или различных
так  называемых  "поучительных статей",  но даже  не написал
письма, в  котором  нужно было  непременно соблюдать то, что
называется "грамматичностью",и, следовательно, хотя я теперь
собираюсь стать  профессиональным писателем, однако, не имея
никакой практики ни в отношении всех принятых профессиональ-
ных правил  и приемов, ни  в отношении  того, что называется
"литературным языком хорошего тона",я вынужден писать совсем
не так, как обычные "патентованные писатели",к манере письма
которых вы, по всей вероятности, привыкли  как к своему соб-
ственному запаху.
     По моему мнению,беда в настоящем случае главным образом
в том, что еще в детстве в вас был заложен и теперь пришел в
идеальное  соответствие  с  вашей  общей психеей великолепно
действующий автоматизм для восприятия всяких новых впечатле-
ний, благодаря  каковому "благодеянию"  вы теперь, в течение
своей ответственной жизни,не имеете надобности делать вообще
никакого индивидуального усилия.
     Откровенно  говоря, лично  я усматриваю  главное в моем
признании не в недостаточности моих знаний всех писательских
правил и приемов, а в том, что  не владею тем,  что я назвал
"литературным языком хорошего тона", который непременно тре-
буется в современной  жизни не только от писателей, но также
от каждого простого смертного.
     Что  касается  первого, то есть  недостаточности  моего
знания  различных писательских правил и приемов, меня это не
очень беспокоит.
     И это  меня не очень беспокоит потому, что такое "неве-
жество" теперь уже в жизни людей также в порядке вещей.Такое
благодеяние  возникло  и процветает  сейчас повсюду на Земле
вследствие той новой  необычайной болезни, которой последние
двадцать-тридцать  лет  по той  или иной  причине заболевает
особенно  большинство  тех представителей  всех  трех полов,
которые спят с полуоткрытыми глазами  и чьи лица являются во
всех отношениях плодотворной почвой для всяких прыщей.
     Эта странная болезнь проявляется в том,что,если больной
в какой-то  мере  грамотен  и его рента выплачивается за три
месяца  вперед, он (она или оно) непременно  начинает писать
или какую-нибудь "поучительную статью", или целую книгу.
     Хорошо зная об этой новой болезни людей и ее эпидемиче-
ском распространении на Земле, я, как вы должны понять, имею
право  предположить, что вы приобрели, как сказали бы ученые
"медики", "иммунитете" к ней и что вы поэтому не будете явно
возмущаться моим незнанием писательских правил и приемов.
     Понимание  этого  мною  побуждает  меня сделать центром
тяжести  моего  предостережения  свое незнание литературного
языка.
     В оправдании  себя, а также, возможно, чтобы  уменьшить
степень осуждения вашим бдительным сознанием моего  незнания
этого языка, необходимого в современной жизни, я считаю нуж-
ным сказать,со смирением в сердце и щеками, залитыми краской
стыда, что,хотя меня тоже в детстве учили этому языку и даже
хотя некоторые из моих старших,готовивших меня к ответствен-
ной  жизни, постоянно  заставляли  меня, "не жалея"  никаких
запугивающих средств, "заучивать наизусть" множество различ-
ных "тонкостей", которые в своей совокупности составляют эту
современную  "усладу", однако, к несчастью,  разумеется, для
вас, из  всего  того, что я  учил  тогда  наизусть, ничто не
задержалось и абсолютно ничего не дожило  до моей теперешней
писательской деятельности.
     И ничто  не задерживалось, как совсем недавно мне стало
ясно, не по  моей вине и не по  вине моих бывших уважаемых и
неуважаемых учителей, а все эти труды пропали зря вследствие
одного  неожиданного  и совершенно  исключительного события,
которое произошло в момент моего появления на Божьей Земле и
которое  состояло  в том - как  объяснил  мне, после  весьма
длительного так  называемого "психо-физико-астрологического"
исследования,один хорошо известный в Европе оккультист,- что
в тот момент через  пробитую  нашей сумасшедшей хромой козой
дыру в оконном стекле проникали звуковые вибрации, возникав-
шие в соседском доме от фонографа  Эдиссона, а у повивальной
бабки во рту была таблетка, пропитанная кокаином германского
производства,и притом не "эрзацем",и она сосала эту таблетку
под эти звуки без надлежащего удовольствия.
     Мое теперешнее положение возникло не только из-за этого
события, редкого в повседневной жизни людей,но также потому,
что в дальнейшем, в своей  подготовительной и зрелой жизни -
как,должен признаться,я сам догадался после долгих размышле-
ний по методу немецкого профессора, герра Штумпзиншмаузера -
я всегда, как инстинктивно, так и механически, а иногда даже
сознательно,то есть принципиально, избегал пользоваться этим
языком для общения с другими. И из-за такого пустяка,а может
быть и не пустяка, я  проявлял себя так опять-таки благодаря
трем данным, сформировавшимся в моем составе в течение моего
подготовительного  возраста, о  каковых данных я намереваюсь
сообщить вам  немного позже и  в этой же первой главе  своих
писаний.
     Как бы то ни было, все же  действительным фактом, осве-
щенным со всех сторон подобно американской рекламе,и фактом,
который  не могут  изменить  никакие  силы, даже  обладающие
познаниями специалистов по "мартышкиному труду",является то,
что, хотя я, которого  очень  многие  люди  недавно  считали
довольно  хорошим учителем  храмовых танцев, теперь вот стал
профессиональным  писателем и, конечно, напишу очень много -
так как с детства мне  было свойственно, когда "я делаю что-
нибудь, делать этого  много",- тем не менее, не имея, как вы
видите, необходимой для  этого автоматически приобретенной и
автоматически  проявляемой привычки, я буду  вынужден писать
все, что я обдумал, на обычном,  простом, повседневном, сло-
жившемся в жизни языке, без всяких  литературных ухищрений и
без всяких "грамматических мудрствований".
     Но горшок  еще  не полон!... Ибо  я еще  не решил самый
главный вопрос - не каком языке писать.
     Хотя  я начал  писать  по-русски, однако, как сказал бы
мудрейший из мудрых, Мулла Насср Эддин, на этом языке далеко
не уедешь.
     (Мулла Насср  Эддин, или, как его также называют, Ходжа
Насср  Эддин, кажется, мало  известен в Европе и Америке, но
его хорошо знают во всех странах азиатского континента, этот
легендарный  персонаж  соответствует американскому дяде Сэму
или немецкому Тилю Уленшпигелю. Этому  Насср Эддину приписы-
вались  и еще  приписываются  многочисленные  популярные  на
Востоке  истории, схожие  с  мудрыми  изречениями, некоторые
старинные, иные возникли недавно.)
     Русский язык, этого нельзя отрицать,очень хорош. Мне он
даже  нравиться, но... только  для того, чтобы  обмениваться
анекдотами и пользоваться им,когда нужно проехаться по чьей-
нибудь родословной.
     Русский  язык  похож  на английский, который тоже очень
хорош, но  только  для  того, чтобы, развалившись в кресле и
вытянув  ноги  на другое  кресло, рассуждать  в "курительных
комнатах" на тему об австралийском мороженом мясе или,иногда
об индийском вопросе.
     Оба эти языка похожи на блюдо,которое в Москве называют
"солянкой" и в которое кладут все, кроме нас с вами, по сути
дела все, что  хотите, и даже "послеобеденную чемшу" (чадра)
Шехерезады.
     Следует  также сказать, что, благодаря всяким случайно,
а, может быть, не случайно сложившимся условиям моей юности,
мне пришлось  учиться, и при этом очень серьезно и, конечно,
всегда  заставляя  себя, говорить, читать  и писать на очень
многих  языках  и настолько  бегло, что  я мог бы, возможно,
писать на любом из  них, если бы, занявшись этой профессией,
нежданно навязанной мне Судьбой, я не решил  не пользоваться
этой приобретаемой практикой "автоматичностью".
     Но если бы я стремился разумно использовать  этот меха-
нический приобретаемый автоматизм,ставший легким от длитель-
ной практики, то я должен  был бы писать  или по-русски, или
по-армянски, так  как  обстоятельства  моей  жизни в течение
последних двадцати-тридцати лет были таковы,что я должен был
для общения  с другими пользоваться  именно этими двумя язы-
ками и, следовательно, иметь  больше  практики  в них и при-
обрести по отношению к ним автоматизм.
     О черт!... Даже в этом случае одна из сторон моей свое-
образной психеи, необычной для нормального человека, вот уже
начала мучить меня всего.
     И главная  причина  этого моего  несчастья в моем почти
уже преклонном возрасте  является следствием того факта, что
в детства в мою своеобразную психею, вместе со многим прочим
мусором, также ненужным для современной жизни, было внедрено
неотъемлемое свойство, которое всегда и во всем  автоматиче-
ски повелевает всему моему  составу поступать только в соот-
ветствии с народной мудростью.
     В настоящем случае, как всегда в подобных еще  незавер-
шившихся случаях жизни, мне сразу приходит на ум - который у
меня устроен неудачно  по части насмешливости  и теперь, как
говориться, насквозь  "пропитан"  ею - то изречение народной
мудрости, которое  существовало  в жизни людей  очень давних
времен  и  которое  дошло  до наших дней в следующих словах:
"каждая палка всегда имеет два конца".
     При  попытке  сначала понять  основную мысль и истинный
смысл, скрытый  в  этой странной  словесной  формулировке, в
сознании всякого более или менее здравомыслящего  должно, по
моему мнению, прежде  всего возникнуть предположение, что во
всем том  множестве идей, на  которых  основана и из которых
должна  вытекать  разумность  этого изречения, лежит  веками
постигавшаяся  людьми истина, которая утверждает, что всякая
причина, случающаяся в жизни  человека, от какого бы явления
она ни возникала, в качестве одного  из двух противоположных
следствий других причин, в свою очередь, обязательно вылива-
ется также в два  совершенно  противоположных следствия, как
например: если "что-то",полученное от двух различных причин,
порождает свет, то оно должно неизбежно порождать противопо-
ложное ему явление, то  есть тьму; или фактор, порождающий в
организме живого вещества  импульс ощутимого удовлетворения,
также  обязательно  порождает  неудовлетворенность, конечно,
тоже ощутимую, и т.д., и т.п., всегда и во всем.
     Применим в этом же упомянутом  случае эту народную муд-
рость, создававшуюся  веками и выражаемую посредством образа
палки, которая, как  было  сказано, действительно  имеет два
конца, из которых один считается хорошим, а другой - плохим;
тогда, если я буду пользоваться вышеупомянутым автоматизмом,
приобретенным мною  лишь благодаря  длительной практике, для
меня  лично это  будет, конечно, очень  хорошо, но, согласно
этому изречению, для читателя результат будет как раз проти-
воположным;  а  что  является  противоположностью  хорошего,
должен очень легко понять всякий, даже не имеющий геморрой.
     Короче говоря, если я  воспользуюсь своей привилегией и
возьму хороший конец палки, тогда плохой конец  должен неиз-
бежно упасть "на голову читателя".
     Это действительно может случиться,потому что на русском
языке нельзя  выразить, так  сказать, "тонкости" философских
вопросов, каковые  вопросы  я намереваюсь  затронуть в своих
писаниях также  довольно полно; в то время  как на армянском
языке, хотя это возможно, однако, к несчастью всех современ-
ных  армян, применение  этого  языка  к современным понятиям
теперь уже стало совсем неосуществимо.
     Для того чтобы смягчить горечь вызываемой этим внутрен-
ней досады, я должен  сказать, что  в ранней юности, когда я
заинтересовался и очень увлекся вопросами филологии, я пред-
почитал армянский язык всем другим, на которых я тогда гово-
рил, даже своему родному языку.
     Этот язык был тогда моим любимым, главным образом пото-
му, что он был самобытен и не имел ничего общего с соседними
и родственными языками.
     Как говорят ученые "филологи", все его тональности были
свойственны  только  ему одному, и даже, по моему тогдашнему
пониманию, он полностью соответствовал психее людей, состав-
ляющих эту нацию.
     Но наблюдавшееся  мною в течение последних тридцати или
сорока  лет изменения в  этом языке  были такими, что вместо
самобытного  самостоятельного  языка, дошедшего  до  нас  из
отдаленного  прошлого,  получился  и теперь существует язык,
который, хотя и оригинален и самостоятелен, однако представ-
ляет собой, если можно  так сказать, "балаганное  попурри из
языков", весь  набор  созвучий которого, попадая в ухо более
или менее сознательного и понимающего слушателя,звучит точно
так, как "мелодии"  турецких, персидских, французских, курд-
ских и русских  слов и еще другие "неудобоваримые и нечлено-
раздельные шумы".
     Почти  то  же самое  можно сказать о моем родном языке,
греческом, на котором я говорил  в детстве и, если можно так
сказать, "вкус автоматической ассоциативной силы которого" я
еще сохраняю. Я мог бы теперь, полагаю, выразить на нем все,
что я хочу, но пользоваться им для писания я не могу, по той
простой и довольно  смехотворной  причине, что кто-то должен
переписывать мои  писания  и переводить их  на другие языки.
А кто может это сделать?
     Можно с уверенностью сказать,что даже лучший специалист
по современному греческому языку просто-напросто не понял бы
ничего из того, что я написал бы на усвоенном в детстве род-
ном языке,потому что мои дорогие "соотечественники", если их
можно  так назвать, тоже  обуреваемые  желанием  любой ценой
уподобиться  представителям  современной цивилизации и своей
речью, в течение этих тридцати или сорока лет обработали мой
дорогой родной язык точно так же, как армяне, стремясь стать
русской интеллигенцией, обработали свой.
     Этот греческий  язык, дух и суть которого были переданы
мне по наследству, и язык, на котором  теперь говорят совре-
менные греки,так же похожи, по выражению Муллы Насср Эддина,
"как гвоздь на панихиду".
     Что же теперь делать?
     А, черт возьми! Ничего, уважаемый покупатель моих мудр-
ствований. Было бы только  побольше французского арманьяка и
"хайзарьян бастурмы", я найду  выход даже  из этого трудного
положения.
     У меня в этом большой опыт.
     В жизни я так часто попадал в трудные положения и выхо-
дил из них, что это стало у меня почти привычкой.
     Пока  же я буду  писать  частью по-русски  и частью по-
армянски,и тем охотнее,что среди постоянно "околачивающихся"
около меня  людей  есть несколько, которые  более  или менее
"кумекают" на этих обоих языках, и я пока лелею надежду, что
они смогут  переписать и  перевести  с этих  языков довольно
хорошо.
     Во всяком случае, я  опять повторяю - для того чтобы вы
хорошо запомнили это,но не так, как вы привыкли помнить дру-
гие вещи и на основе чего привыкли держать свое слово,данное
другим или себе,- что независимо от того,каким языком я буду
пользоваться, всегда  и во всем я буду  избегать того, что я
назвал "литературным языком хорошего тона".
     В этом отношении чрезвычайно любопытным фактом - и даже
фактом в высшей  степени  достойным  вашей любознательности,
может быть даже в большей степени, чем вы думаете,- является
то, что с самого  раннего детства, то  есть  с зарождения во
мне  потребности  разорять  птичьи гнезда  и дразнить сестер
моих товарищей, в моем  "планетарном теле", как называли его
древние  теософы, и  при этом  почему-то  главным  образом в
"правой половине", возникло инстинктивно непроизвольное ощу-
щение, которое  как раз  к периоду  моей жизни, когда я стал
учителем танцев, постепенно  оформилось  в определенное чув-
ство, а потом, когда, благодаря этой своей профессии, я стал
общаться со многими  людьми различных "типов", у меня начало
возникать также убеждение в моем так называемом "разуме",что
эти языки составлены  людьми, или, скорее,  "грамматистами",
которые по части знания данного языка  точь-в-точь похожи на
тех двуногих  животных, которых  почтенный Мулла Насср Эддин
характеризует  словами: "Они  понимают  в этом, как свиньи в
апельсинах".
     Такие люди  среди нас,  превратившиеся  в, так сказать,
"моль",губящую добро,приготовленное и оставленное нам нашими
предками  и временем, не имеют  ни малейшего понятия и, воз-
можно, никогда  даже  не слышали  о том  вопиющем  очевидном
факте, что в течение подготовительного возраста в функциони-
ровании мозга всякого существа и также  человека  приобрета-
ется  определенное  специфическое  свойство,  автоматическую
реализацию и проявление которого  древние корколаны называли
"законом ассоциации", и что  процесс мышления всякого вещес-
тва, особенно  человека, протекает  исключительно в соответ-
ствии с этим законом.
     В связи с тем,  что я  здесь случайно коснулся вопроса,
недавно ставшего моим,так сказать,"коньком", именно процесса
человеческого мышления, я считаю возможным, не откладывая до
соответствующего места, предназначенного  мною для освещения
этого вопроса, уже сейчас, в этой первой главе, сказать хотя
бы