спросил он.
   - Попробуйте угадать. Это не очень трудно. Но требует другого взгляда  на
ситуацию.
   - У меня нет ни денег, ни ценностей.
   - Да ладно вам  прибедняться!  Как  говорил  в  таких  случаях  один  мой
знакомый по кличке Артист: "Не верю".
   -  Это  говорил  не  ваш  знакомый   бандит,   а   Константин   Сергеевич
Станиславский! Если вам что-нибудь напоминает это  имя!  -  довольно  нервно
поправил меня Антонюк.
   - Серьезно? Надо же. Вот засранец. А выдавал  эти  слова  за  свои.  Буду
знать. Только он не бандит, он  и  в  самом  деле  артист.  С  незаконченным
театральным образованием. И мечтает сыграть Гамлета. Но вряд ли когда-нибудь
сыграет. Знаете, почему? Для него не существует вопроса: "Быть или не быть?"
Он сначала стреляет, а потом  начинает  над  этим  раздумывать.  Но  недолго
раздумывает. Нет, недолго.
   Антонюк вынул из внутреннего кармана пиджака пачку  баксов  в  банковской
упаковке и бросил мне на колени.
   - Пять тысяч. Берите и уходите.
   - А говорили, что у вас денег нет. Или это для вас не деньги?
   Он вытащил еще пачку.
   - Десять. Забирайте и проваливайте. И забудьте обо мне.
   - Не могу, - честно признался я. - Я обязан все время о вас  помнить.  За
это мне заплатили. И гораздо больше.
   - Пятьдесят! Вы получите пятьдесят тысяч долларов!
   - Столько мне и заплатили.
   - Значит, договорились?
   - А мои обязательства? Исполнение договора  в  натуре.  Так  вроде  пишут
нынче  в  контрактах?  Неустойка.  Упущенная  выгода.  Да  со  мной  ведь  и
контракт-то заключили не коммерческий. А  такой,  за  неисполнение  которого
отвечают вовсе не бабками.
   - А чем?
   - Жизнью.
   - Моей?
   - Моей, Лев Анатольевич. Как, по-вашему, мне это надо?
   Он помедлил и хмуро кивнул.
   - Пойдемте!
   И направился в кухню.
   Я бросил баксы на стол и  пошел  следом.  Антонюк  вытащил  из  морозилки
пластмассовый кювет с заиндевевшей клубникой, извлек  из-под  нее  увесистый
пакет в плотной обертке. Не говоря ни слова,  перенес  пакет  в  гостиную  и
положил на стол.
   - Сто. Здесь ровно сто тысяч баксов. Этого, надеюсь, хватит?
   - Ни хрена себе! - удивился я. - Они у вас что, скоропортящиеся?
   - Больше у меня нет. Ни копейки. Остальное - в деле, в акциях.
   - В каких?
   - Какое ваше собачье дело? В акциях порта,  верфи.  Для  вас  может  быть
важно только одно: они неликвидны. Я не могу вынуть их и положить на стол! И
уберите, наконец, свою пушку! Или хотя бы поставьте на предохранитель!
   - Вы так хорошо разбираетесь в оружии? - удивился  я.  -  Не  ожидал.  Вы
правы. Это венгерский вариант ТТ.  Он  действительно  с  предохранителем.  У
обычных "тэтэшников" нет предохранителя.  Не  раз  пытались  приделать.  Как
правило, неудачно. Например, в китайской девятимиллиметровой  модели  "213".
Потом научились. У венгров хорошо получилось. Китайцы в  конце  концов  тоже
справились. У их "ТУ-90"  вполне  нормальный  предохранитель.  Почему  убили
Комарова?
   - Откуда я, черт возьми, знаю?! Не в свое дело сунулся!
   - В какое дело мог сунуться безобидный историк?
   - История, мой молодой друг, не такая  уж  безобидная  штука!  Вы  пришли
рассказывать мне об оружии? Или слушать мою лекцию об истории?
   - С интересом послушал бы.
   - Хватит болтать! Берите доллары  и  исчезайте.  Можете  не  проверять  -
банковская упаковка.  Больше  вы  ничего  не  выжмете  из  меня,  даже  если
разрежете на куски. Обещаю, что о нашей встрече никто не узнает.
   - Как же вы объясните исчезновение ста штук?
   - Мне не нужно никому ничего объяснять.  Это  черный  нал.  Избирательный
фонд.
   - Надо же! Не из дешевых, оказывается, удовольствие!
   - Вы и понятия не имеете, насколько не из дешевых! Знаете, сколько  стоит
минута эфира? А ролик?
   - Нет. Сколько?
   - А митинг? За один предмет требуют уже по двадцать баксов!
   - За какой предмет? - не понял я.
   - За любой! Знамя, лозунг, плакат.
   - Сделать?
   - Поносить! Просто в  руках  подержать!  Каких-нибудь  два  часа!  Совсем
обнаглели!
   Умело он затягивал разговор. Не пережимая. Не выходя из роли.  Хорошо  на
меня реагируя. Опытный политик, если искусство политика заключается в умении
быстро сориентироваться и выбрать верную  тактику  поведения.  Должно  быть,
именно в этом оно и заключается. А в чем еще?
   - Интересно с вами разговаривать, - сказал я. - Но  времени  больше  нет.
Минуты через три здесь будет СОБР. Или ОМОН. Они и так что-то задерживаются.
А в другой раз. Лев Анатольевич, вы все-таки так не делайте. Бабки, конечно,
большие, но жизнь дороже. Вы согласны со мной?
   - Чего я не должен делать? - хмуро спросил он.
   - То, что сделали, когда сунули руку в  карман.  Давать  сигнал  тревоги.
Если за вами гонятся, сели на  хвост  вашей  машине,  лупят  по  колесам  из
"АКМов" - тогда да. А  уж  попали  в  такой  расклад,  лучше  не  дергаться.
Представьте: ворвутся, пальба. Киллер вас не прикончит, так  собровцы  могут
зацепить. Что там у вас в кармане? Фишка? Брелок? Покажите.
   Он показал. Брелок. Новейшая разработка "Америкэн ВИП секьюрити".  Сигнал
поступает на  милицейский  пульт,  компьютер  выдает  координаты  объекта  с
точностью до метра. Для отлова угнанных машин подобная система уже  довольно
давно действует. А для особо  важных  персон  только  вводится.  У  нас,  по
крайней мере. Сообразили наконец, что машина не дороже жизни.  И  до  города
К., выходит, дошло. А что - богатых людей на душу населения здесь не меньше,
чем  в   Москве.   Или   даже   больше:   граница,   порт,   импорт-экспорт,
лимитед-интернейшнл.
   Я посмотрел на часы.
   - Даже странно. Где они застряли? Заправиться, не иначе, заехали.
   В этот момент из-за окна донесся приглушенный  стеклами  вой  милицейских
сирен. Я выглянул. С шоссе к обкомовскому дому  сворачивали  две  "Волги"  с
мигалками.
   В густом тумане, среди дубов.
   Фары, мигалки, сирены. Эффектное зрелище.
   - Этот-то фейерверк зачем? - вырвалось у меня. - Можете мне объяснить?
   - Нет, - ответил Антонюк. - А как нужно?
   - Точно так же, только втихую. И без заезда на заправку. А где оцепление?
В двух "Волгах" - максимум восемь оперативников. Если большое начальство  не
увязалось. А чтобы такой дом оцепить, нужен взвод!
   - Я смотрю, вы в этих делах хорошо разбираетесь, - заметил Антонюк.
   - В этих делах я разбираюсь на уровне учебного спецкурса. Но по сравнению
с вашими ментами я, судя по всему, академик. Пойдемте, Лев Анатольевич.
   - Вы не берете деньги?
   - Нет.
   Тут он снова побледнел.
   - Быстрей! - поторопил я и показал стволом "тэтэшника" на выход.
   - Куда мы? Куда вы меня?
   - Вы спросили, как я уйду после того, как вас прикончу. Сейчас покажу.
   Внизу уже захлопали двери. Я вызвал лифт, втолкнул в  кабину  Антонюка  и
нажал кнопку верхнего, седьмого этажа. Они, конечно, ринутся по лестнице  на
своих двоих, но этажи в этом доме были высокие, не "хрущоба". Пять этажей  ~
две с половиной минуты даже в хорошем темпе. Да еще  застрянут  у  квартиры.
Пока вышибут дверь, пока то да се. Можно было даже особенно не спешить. Но и
зря время терять тоже было не резон.
   С верхней площадки мы поднялись на чердачный полуэтаж, загодя подобранным
ключом я открыл врезной замок обитой оцинкованным железом двери, запер ее за
собой и провел Антонюка в дальний конец чердака, подсвечивая ему под ноги  и
вверх, чтобы он не саданулся  головой  о  балку.  Здесь  все  повторилось  в
обратном порядке. Мы спустились на лифте в цокольный этаж, из двери в  дверь
вошли в бойлерную, пересекли мастерскую сантехников, которая даже в  темноте
дала о себе знать мощным пиво-водочным перегарным дыхом, и через три  минуты
вышли на улицу из торцевой двери - как раз к моему "пассату". Перед тем  как
вывести Антонюка из подвала, я высунулся и внимательно огляделся. Тихо. Лишь
какой-то прохожий приостановился в  стороне,  закуривая.  Но  он  не  сделал
никаких попыток вмешаться в происходящее,  чем  и  избавил  меня  от  лишних
телодвижений. Ничего похожего на оцепление. Ну, подарки. - Вот так  бы  я  и
ушел, - сказал я Антонюку, залезая в машину и заводя движок. И добавил: - Вы
бы поспешили домой. А то дверь взломают, а на  столе  баксы  свежемороженые.
Мало ли!
   Он воспользовался моим советом с такой поспешностью, что  едва  ли  успел
заметить номер "пассата", хотя я  предусмотрительно  включил  габариты.  Ну,
тачку-то он сможет описать, не "жигуль".
   IV
   А теперь мне следовало поторопиться. У меня было минут двадцать, пока они
сориентируются и введут план "Перехват". Без всяких помех я вырулил на шоссе
и двинулся в сторону автовокзала. И только минут через пять  навстречу  мне,
вереща сиреной и озаряя туман мигалкой,  продребезжал  милицейский  "рафик".
Вот оно, оцепление. Очередь, наверное, была на заправке.
   На автовокзале  я  открыл  ячейку  в  автоматической  камере  хранения  и
загрузил в нее полиэтиленовый пакет с "тэтэшником" и кобурой.  А  разрешение
на ствол, поразмыслив, сунул в багажник "пассата" за обивку. Разрешение было
по всей форме, с подписями и  печатями,  номер  ствола  даже  в  цифирке  не
перепутали, так что беспокоиться вроде было не о чем. Но я резонно рассудил,
что,  пока  менты  разберутся,  что  к  чему,  я  могу   поиметь   серьезные
неприятности. Ни к чему мне были лишние неприятности. Вполне хватало и  тех,
что есть.
   После автовокзала я уже никуда не спешил, да  и  спешить  в  тумане  было
чревато. Навстречу мне пролетела пара гаишных  "Жигулей",  на  моей  стороне
трясли какой-то "опелек", но на "пассат" пока  никто  не  обращал  внимания.
Антонюк, видно, все-таки не запомнил  номер  или  не  слишком  разбирался  в
иномарках, чтобы точно назвать модель. Допрут, конечно, но когда это будет?
   В гостиницу возвращаться мне было не с руки. "Собры"  там  такой  тарарам
поднимут, что потом  все  на  меня  пальцем  будут  показывать.  Да  и  есть
хотелось, целый день на ногах. Поэтому я  оставил  тачку  на  стоянке  возле
замковой башни с курантами и вошел в "Берлогу". Здесь я уже пару раз  бывал,
заходил перекусить и поглядеть, что к чему, так что не удивился предложению,
которое сделал вежливый молодой человек в раздевалке, принимая у меня плащ:
   - Если у вас есть оружие, советую сдать. Оно полежит в сейфе, а потом  вы
его заберете. Поверьте, это в ваших интересах.
   - Охотно верю, - ответил я.
   - Мое дело - предупредить. Seid herzlich will kommen! Добро пожаловать  в
настоящую прусскую Bierstube! Сто сортов настоящего немецкого пива!
   Сервис, бляха-Fliege.
   Настоящее   немецкое   пиво   меня   не   интересовало,    но    колбаски
по-бранденбургски здесь были неплохие. Их я и заказал и в ожидании  принялся
ненавязчиво осматриваться в надежде заметить что-нибудь такое, не  знаю  что
(чем я, собственно, и занимался с первого дня пребывания в  городе  К.).  Но
ничего не заметил. Все кругом были свои, знакомые между  собой,  как  бывают
знакомы люди в небольшом, в общем-то, городе. Никаких  таинственных  чужаков
не просматривалось. Ну, может быть, кроме меня.  Да  еще  крепкие  пареньки,
отдыхавшие в углу обшитого темным дубом зала, явно, по-моему, не последовали
совету вежливого гардеробщика сдать на временное хранение  свои  стволы.  Но
это были не мои проблемы. Может, они чувствовали  себя  без  них  не  совсем
одетыми? Всякое бывает.
   Да что ж они, суки, не едут? Сколько мне еще ждать?
   Ладно, еще чашку кофе. Нет, пива не надо, я за рулем. Ну и что,  что  они
тоже за рулем? Я за другим рулем. И получите сразу. Не сбегу, но  может  так
случиться, что очень быстро  уйду.  Сколько-сколько?!  Я  тут  что,  свадьбу
заказывал? А, обычные немецкие цены. Тогда  другое  дело.  Ладно,  сдачи  не
надо. И вам филь данке.
   Эта настоящая прусская пивная задумывалась явно с реваншистскими  целями.
Попытка коварных  немцев  перекроить  в  свою  пользу  границы  послевоенной
Европы. Оттягали у россиян сто квадратных метров родины  с  помощью  обычных
немецких цен и обрадовались. Рано радовались, господа  ползучие  реваншисты.
Когда речь идет о  хорошем  пиве  и  возможности  без  пальбы  и  мордобития
оттянуться...
   Из холла в зал ворвались человек пять омоновцев в "ночках" и с десантными
"калашами" под предводительством милицейского капитана с открытым забралом и
ПМ в руке.
   - Всем оставаться на местах! - приказал капитан. - Проверка документов!
   Наконец-то.
   По-моему, ребятишки в углу почувствовали себя неуютно.
   Но на этот раз им ничего не грозило.
   - Чей автомобиль марки "фольксваген-пассат" номер  такой-то?  -  вопросил
капитан. Я поднял руку, как школьник, и сказал:
   - Мой.
   И уже через пару секунд лежал на дубовой  столешнице  с  заломленными  за
спину руками. Мордой в  кофе.  Правым  ухом,  точнее.  А  лик  мой  оказался
обращенным в сторону углового стола,  так  что  я  имел  возможность  видеть
ошарашенные физиономии местных братков. Один из них изумленно сказал:
   - Ну, облом! За говенный "пассат", а? Не, ты вникни! А если б у него  был
"мерин" или "чероки"?
   Браслетки. Шмон с головы до ног.  Прямо  скажу,  не  слишком  деликатный.
Потом меня рванули вверх, в прорезях "ночки" я увидел чьи-то бешеные  глаза,
хриплый голос спросил:
   - Где пушка?
   - Не понимаю, о чем вы, - вежливо ответил я и тут же схлопотал  по  левой
скуле автоматной ложей. Наотмашь. От всей души. Была когда-то такая передача
на ЦТ. Так можно и челюсть сломать. Ну ладно хоть плашмя, а не торцом. И  на
том спасибо.
   - Где пушка, сука? - повторила "ночка", дыша мне  в  лицо  смесью  водки,
табака и жвачки "стиморол", слегка профильтрованной черной шерстяной тканью.
   - Снял бы "ночку"-то, жарко, - посочувствовал я ему и понял,  что  сейчас
еще раз схлопочу. И, возможно, уже торцом приклада. Но тут вмешался капитан:
   - Погоди, лейтенант. Может, не он?
   - Чего годить, чего годить?! Тачка его, номер тот, мужик  у  дома  твердо
сказал! И по приметам он! Где пушка, пидор?!
   - Отставить! - приказал капитан. - В машину! В горотделе разберемся!
   Меня сняли со  стола  и  почти  понесли  к  выходу.  Гардеробщик  вежливо
остановил процессию:
   - Момент, господа! Ваш плащ.
   Он набросил на меня плащ и мягко укорил:
   - Я же вас предупреждал! - И, подумав, добавил: - Приходите к нам снова.
   Омоновцы загоготали:
   - Ага! Придет! Лет через десять!
   В отделении меня сначала сунули в обезьянник, выкинув оттуда пару бомжей.
Но не успел  я  как  следует  ощупать  языком  распухающие  щеку  и  губу  и
порадоваться, что хоть зубы целы, снова выдернули и привели в кабинет, где я
увидел давешнего капитана, пожилого милицейского майора и красного кандидата
Льва Анатольевича Антонюка. Майор сидел  за  письменным  столом,  перед  ним
лежал бумажник с моими документами.
   Капитан жестом показал Антонюку на меня:
   - Он?
   Антонюк подтвердил:
   - Он. - И поинтересовался у меня: - Ну что? Доигрался, красавец?
   -  Так...  Пастухов...  Женат,  дочь...  Прописан  в   деревне   Затопино
Зарайского района Московской  области...  Судимостей,  судя  по  отметкам  в
паспорте, не имел. Ну, это надо проверить.
   Майор еще полистал мой паспорт и бросил его на стол.
   - Пастухов? - переспросил Антонюк. - Почему-то мне знакома эта фамилия.
   - Ничего удивительного, - ответил майор. - Не Иванов, но и не  Вайсмахер.
Давай, Пастухов, сразу к делу. Где оружие,  которым  ты  угрожал  гражданину
Антонюку?
   "Ночка" снова дохнула мне в ухо сложным парфюмом.
   - Колись,  падла!  Сразу  колись,  а  то  хуже  будет!  Майор  недовольно
поморщился:
   - Отставить, лейтенант. И снимите с задержанного наручники.
   - Стоит ли, товарищ майор? А вдруг он какое-нибудь кун-фу? Возись потом.
   - Выполняйте.
   Браслетки слетели с моих запястий, первым делом я потрогал щеку и покачал
зубы. Вроде бы не шатались.
   - Свободны, - кивнул майор. Омоновцы вышли, брякая автоматами.
   - Садись, Пастухов. Еще раз спрашиваю: где пистолет, которым  ты  угрожал
господину Антонюку?
   -  Я  не  угрожал  господину  Антонюку   пистолетом.   Подтвердите,   Лев
Анатольевич.
   - Вот как? - искренне удивился он. - А что же вы делали?
   - Вы спросили, из чего я мог бы вас застрелить. Я показал. Разве не так?
   - Не валяй дурака, Пастухов, - посоветовал майор. - Мы здесь и  не  таких
видели.
   - Послушайте, господин майор. Я понимаю, ребята были в  запарке,  горячее
дело и все такое. Но, может, кто-нибудь все-таки обыщет меня как следует?
   Для убедительности я встал и расставил в стороны руки.
   - Обыщи, - кивнул майор капитану. Тот ощупал меня со всех боков.
   - Чисто. Чего искать-то?
   - В джинсах. В правом заднем кармане, - подсказал я.
   Капитан послушно склонился к моей заднице. Из-под  его  кителя  выглянула
кобура с ручкой табельного ПМ.
   Я балдею от этих ребят. Бери "макарку" и клади всех на пол. Или  мочи.  И
никакого кун-фу не надо. А ведь предупреждал их лейтенант в "ночке"! Было  у
меня искушение показать им, что к оперативникам, которые работают на земле в
гуще народных масс, стоит прислушиваться. Но я сдержался. Могут  неправильно
понять. Да и не мое это дело воспитывать командный милицейский состав.
   Капитан извлек из тесного кармана моих джинсов книжицу с тиснением "КПРФ"
на обложке и раскрыл ее. После чего впал в некоторую задумчивость.
   - Что там такое? - нетерпеливо спросил майор. Капитан положил  перед  ним
удостоверение.
   Майор внимательно ознакомился с содержанием и тоже впал в задумчивость.
   - Ничего не понимаю! - признался наконец он и показал книжицу Антонюку. -
Здесь сказано, что он начальник вашей охраны. Вы что-нибудь  понимаете?  Это
ваша подпись?
   - Моя, - подтвердил Антонюк. - Да, моя. Пастухов. Вот почему эта  фамилия
у меня на слуху! Ну, конечно же! Так-так. Значит, вы и есть  начальник  моей
охраны?  А  мне  рекомендовали   вас   как   серьезного   и   ответственного
профессионала.  Да,  вы  профессионал,  это  я  понял.  Но  в  том   ли   вы
профессионал, в чем надо? Что означал весь этот спектакль?
   - Если это был спектакль, - вставил  майор  тоном,  не  предвещающим  мне
ничего хорошего. Я лишь пожал плечами.
   - Мне передали, чтобы я к вам зашел. Я и зашел.
   - Таким образом?! - взвился Антонюк. - Да вы что, издеваетесь надо мной?!
   - Над нами! - снова вмешался майор.
   - Успокойтесь, Лев Анатольевич. Я отвечаю за вашу безопасность. И намерен
ее обеспечить. Я должен был проверить систему вашей охраны. Что  она  ничего
не стоит, я убедился. И хотел, чтобы убедились вы.
   Антонюк едва не подпрыгнул.
   - А просто сказать? Да! Просто! Языком! Как люди общаются тысячи  лет!  И
будут общаться всегда! Потому что другого средства общения не  придумали!  И
никогда не придумают! Его нет! Просто нет! Понимаете? Нет!
   Я понимал другое - что из него со свистом выходит пар. Но все-таки решил,
что нужно его поправить:
   - Почему нет? Есть.
   Антонюк уставился на меня, как прапор на вдруг заговорившего салабона.
   - Да? Есть? Сделайте одолжение, просветите.
   - Музыка, например.  Ведь  что  такое  музыка?  Это  внеречевое  средство
общения.
   - Это вы сами придумали?
   - Да ну! Жена рассказала.  Она  музыковед,  кончила  "Гнесинку".  Есть  и
другие внеязыковые средства общения. Живопись. Балет.
   - Балет? Понимаю. И вы мне  станцевали  про  то,  какая  у  меня  система
охраны.  А  воспользоваться  традиционным  средством  общения,  обыкновенным
русским языком, не могли. Слишком просто, да?
   - Мог. Но мне было нужно, чтобы вы не узнали это,  а  прочувствовали.  На
собственной шкуре, извините за резкость. Надеюсь, мне это удалось.
   - Да, черт возьми, удалось. Ничего не могу сказать, удалось. А если, быть
совершенно откровенным, вы напугали меня до смерти!
   Я удовлетворенно кивнул:
   - Это и было моей задачей.
   Капитан смотрел на меня, как на иллюзиониста Копперфильда.
   - Ну, москвич! - пробормотал он.
   Но ма