й  показал  Иса.  В  нем  действительно  было   три   фотоаппарата   с
полуметровыми телеобъективами, японская видеокамера с крошечным монитором, с
десяток непроявленных пленок и штук двадцать  крупных  снимков.  Я  перебрал
снимки, и мне едва плохо не стало - на каждом из них, где отчетливо,  а  где
не слишком, но было одно и то же: эти медики во  главе  со  своим  капитаном
колдуют  над  трупами,  лица  прикрыты  марлевыми  полумасками,   на   руках
хирургические перчатки, а в пальцах - то скальпель, то что-то вроде  ножниц,
то пила вроде маленькой  ножовки.  На  двух  снимках  было  отчетливо  видно
какое-то приспособление, похожее на аппарат переливания крови, - насмотрелся
я на такие с год назад, когда валялся в госпитале после ранения.
   Подошел Док, молча просмотрел снимки.  Потом  мы  кое-как  разобрались  в
кнопках на камере,  отмотали  назад  пленку  и  дали  запись  на  встроенный
монитор. Тут я уже просто смотреть не мог. Силой заставлял себя не  отрывать
взгляда. Там было  то  же  самое,  что  на  снимках,  только  в  цвете.  Док
вполголоса комментировал:
   - Удаление роговицы  глаза...  Изъятие  желез...  Полное  обескровливание
трупа...
   - А кровь-то зачем? - взревел я. - Роговицы - понимаю, почки  -  понимаю.
Но - кровь?!
   - Кровь мертвого человека в течение шести часов пригодна для переливания,
- объяснил Док и выключил камеру. - Значит, так  все  оно  и  есть.  У  меня
приятель работает в спецлаборатории экспертом. Вместе в академии учились.  В
этой лаборатории занимаются  опознанием  трупов.  Еще  с  полгода  назад  он
рассказывал: начали время  от  времени  поступать  трупы  с  профессионально
удаленными роговицами глаз, железами, полностью обескровленные. Ясно: кто-то
охотится за человеческими тканями. Думали - они, - кивнул он на боевиков.  -
Оказывается - нет, не они. Что же это такое, Сережа?!
   - Зачем вы за ними следили? - спросил я у Исы. - Что вы хотели сделать со
снимками и пленкой?
   - Мы хотели передать все людям из ОБСЕ. Вместе с ними.  Устроить  большая
пресс-конференция. Мы хотели сказать  всему  миру:  не  чеченцы  -  звер,  а
русские - хуже звер. Если ты честный человек,  капитан,  сделай  так.  Скажи
всем. Такой не должен быть. Никогда. Ваш  Бог  говорит:  так  нельзя.  Аллах
говорит, так нельзя. Сделаешь?
   Я лишь пожал плечами.
   - Иншалла, - сказал я, имея в виду не высокое звучание этих слов: "На  то
будет воля Аллаха", а вполне бытовое: "Как получится".
   - Аллах акбар! - ответил мне полевой командир Иса.
   Мы с  Доком  выгребли  из  хурджума  все  пленки  и  снимки.  Кассету  из
видеокамеры вытащить не получилось, пришлось брать кассету вместе с камерой.
На обратном пути Док приостановился и открыл крышки всех пяти термостатов. Я
даже заглядывать в них не стал, только махнул рукой:
   - Закрой!
   - Бесполезно. Терморежим уже нарушен, ткани непригодны к употреблению.
   И просто захлопнул крышки, не защелкивая.
   Мы подошли к капитану Труханову и выложили перед ним фотографии.
   - Это и есть твое сверхсекретное задание? - спросил я.
   Он не ответил.
   - От кого ты его получил? Он продолжал молчать.
   - Ладно, - сказал я. - Когда вы обнаружили засаду?
   - Около полудня.
   - И сразу связались по рации со штабом?
   - Да. Они обещали срочно прислать помощь.
   - Кто именно?
   - Этого я сказать не могу.
   - Тогда я скажу. Генерал-майор Жеребцов.
   - Откуда вы знаете?
   - От верблюда.  В  двенадцать  десять  мою  группу  подняли  по  тревоге,
доставили на ближайший к этому месту блокпост, дали БТР и под завязку -  мин
и гранат. Приказ был: уничтожить бандформирование в  этом  ущелье,  засыпать
минами.
   - Но он же знал, что мы здесь!
   - Поздравляю,  начинаешь  соображать.  Когда  мы  стреножили  Ису  и  его
джигитов и нашли вас, я сообщил об этом по рации в штаб,  потребовал  срочно
транспорт и солдат, чтобы  доставить  всех  к  нам.  Вместо  них  через  час
прикатил сам генерал и потребовал, чтобы я выполнил ранее полученный приказ.
   - Но он же знал, что мы здесь!  -  с  отчаянием  повторил  этот  трюханый
капитан.
   - Старый ты выродок! - проговорил я. - Как же у тебя  рука  поднялась  на
такое?
   - Приказ есть приказ. Приказы не обсуждают, а выполняют.
   - Вот ты и выполнил. Но что-то я сомневаюсь, что тебе дадут Звезду Героя.
   - Что вы собираетесь сделать?
   - То, что и собирался. Доставить всех вас в штаб. Только не к  Жеребцову,
а в штаб армии. Пусть они и думают, что теперь  с  вами  делать.  Сейчас  мы
выведем вас наверх...
   Я не успел  договорить.  Послышался  приглушенный  хлопок,  и  над  Ак-Су
повисла красная ракета. И тут  же  -  еще  две,  подряд.  Это  был  даже  не
форс-мажор, а что-то еще серьезнее. Спускались мы минут  пятнадцать,  а  тут
взлетели на гребень минуты за три, не больше. И вовремя.
   - Пастух! - истошно завопил Артист из-под БТРа и отчаянно замахал  рукой.
И только мы успели втиснуться между гусеницами, как со стороны солнца на нас
спикировал вертолет и по броне прогрохотали пули крупнокалиберного пулемета.
   Вертолет заложил вираж и пошел на второй боевой  заход.  Пока  пулеметная
очередь буравила камни и дувал овчарни, я высунулся на полсекунды и  увидел,
как в открытом люке  вертолета  к  пулеметной  турели  припал  генерал-майор
Жеребцов и поливает на все деньги, при этом, возможно, что-то крича.
   - Как они могли так быстро обернуться? - удивился я.
   - Наверное, рация у них была, - предположил Боцман. - Отошли километра на
два и вызвали вертолет.
   "Вертушка" уже делала третий заход. На наше счастье, вертолет был легкий,
транспортный, без пушек и ракет, а то все мы давно уже  плавали  бы  в  небе
вместе с обломками БТРа. Не целиком, конечно,  плавали,  а  частями.  Третий
заход мы спокойно пересидели под укрытием  бронированной  туши  БТРа,  а  на
четвертый Трубач выдвинулся из-за боковины, вскинул свой "кольт-коммандер" и
выстрелил три раза подряд по этой злобной, ревущей  двигателем  и  плюющейся
трассирующими очередями стрекозе. И вроде попал. Или мне показалось?
   - Фонарь я ему высадил, - сообщил Трубач, усовываясь под бронетранспортер
и вкладывая в барабан новые патроны вместо истраченных. - Упреждение слишком
большое взял. Сейчас будет нормалек.
   И он занял выжидательную позицию.
   Но пятого захода  не  последовало.  То  ли  Трубач  действительно  разбил
смотровой фонарь, то ли Жеребцов понял, что пулеметом  нас  из-под  БТРа  не
выковырнешь. Вертолет заложил обратный вираж и  ушел  к  западу,  растаял  в
лучах склоняющегося к закату солнца.
   Я кубарем выкатился из-под БТРа.
   - Ребята, ходу! Сейчас здесь будут "Черные акулы". Заводи БТР! -  крикнул
я Тимохе, который у нас был самым большим спецом по всему, что двигалось,  -
от мотоцикла до танка. Вторым таким после него умельцем был Боцман.
   - На БТРе не уйдем, - возразил Тимоха. -  Мишень.  С  первого  же  захода
возьмут. Все в "ровер"! - скомандовал он.
   - А в "ровере"  уйдем?  -  спросил  я,  переваливаясь  через  борт  круто
разворачивающейся машины.
   - Он хоть верткий!
   Тимоха оглянулся, чтобы убедиться, что все сели, и дал по  газам,  только
щебень брызнул из-под колес.
   По моим прикидкам у нас было минут тридцать или тридцать пять форы:  пока
"акулы" поднимутся, пока дотрюхают до квадрата 17-25, пока раздолбают БТР  и
будут прочесывать окрестности, отыскивая нас.  Полный  резон  был,  конечно,
прямиком  двинуться  на  запад,  к  нашим  блокпостам.  Всего  тридцать  два
километра. И  уже  оттуда  послать  какой-нибудь  транспорт,  чтобы  забрать
повязанных боевиков и наших "медиков". Но простые решения - далеко не всегда
лучшие решения. Это я уже давно хорошо усвоил. А что, если  этот  ублюдочный
Жеребцов выставит там своих и нас встретят шквальным  огнем?  Не  исключено.
Совсем не исключено. Учитывая важность информации, которая у нас была.  Даже
если  Жеребцов  усомнится  в  том,  что  мы  сумели  ее  получить.  Это   не
американский суд, где сомнения толкуются  в  пользу  обвиняемого.  Ему  надо
чистым, как стеклышко, выйти из этого грязного  дела,  а  для  этого  он  не
остановится ни перед чем.
   Второй момент был такой: если мы двинем на запад, то  окажемся  на  курсе
"акул" уже через четверть часа. И тут - туши огни.
   Оставалось одно направление - на восток. Весь этот район  контролировался
боевиками. Но встреча с отдельными группами нас не очень  волновала.  То  ли
встретим, то ли не встретим. Зато, судя по  карте,  там  были  лесополосы  и
мелкие овраги. Если бы удалось добраться до них и спрятать  там  "ровер"  до
темноты - лучшего и не придумать. Ночью мы бы вышли к своим без проблем.  На
худой случай - километрах в двадцати пяти там был мост через  ущелье  Ак-Су.
Метров сто длиной. Легкий, тяжелая техника там  не  пройдет,  а  "лендровер"
проскочит запросто. Эту сторону моста охраняли чеченцы,  а  другую  -  наши.
Можно было бы попытаться прорваться.
   Я в трех словах изложил ребятам свои соображения, и мы рванули на восток.
"Ровер" швыряло на бездорожье так, что приходилось обеими  руками  держаться
за скобы, - иначе  выкинуло  бы  из  машины,  как  пустую  бочку  из  кузова
грузовика. Так мы двигались минут десять,  а  потом  услышали  надвигающийся
сзади свист реактивных двигателей. Но это были не "Черные акулы".  Это  были
три истребителя-бомбардировщика "Су-25". Этот сучий Жеребцов  решил,  видно,
что не стоит терять времени  с  боевыми  "вертушками".  И  может  быть,  был
по-своему прав. Для нас это было и хорошо,  и  плохо.  От  "акул",  конечно,
трудней уворачиваться. Но и под ковровое  бомбометание  попасть  -  тоже  не
сахар.
   Я тронул Тимоху за плечо, показал назад. Но он уже  и  сам  все  понял  и
заметно сбавил скорость. Я не уловил смысла,  но  Тимоха  всегда  знал,  что
делает.
   Из самолетов нас, конечно, давно заметили, но неожиданно  ведущий  сменил
курс, его маневр повторили и оба ведомых.  Они  прошли  над  ущельем  Ак-Су,
затем резко взяли вниз и скрылись за каменистой гривкой. А еще через  минуту
показались вновь. И  там,  где  они  только  что  прошли,  вспухло  огромное
багрово-черное пламя, не вместившееся в широкий проран ущелья и перевалившее
за его откосы.
   - Напалм! - прокричал Артист.
   А чего тут кричать. Ясно, что напалм. Суки. "Не применяем, не  применяем,
международные конвенции! Суки". И ясно было, и к бабке не ходи, что проблема
Жеребцова с его засекреченными медиками и джигитами Исы  Мадуева  решена,  и
довольно кардинальным образом. Теперь они примутся за нас.
   И они принялись. Единственная крошечная наша надежда была только  на  то,
что напалма у них больше нет. И, кажется, она оправдалась.  В  первый  заход
они полили нас из пушек. Причем атаковал только один самолет, а  два  других
шли за ним в верхнем эшелоне. Решили, видно,  что  с  нас  и  одной  "сучки"
хватит. Но плохо они знали, с кем имеют дело. Точно в ту секунду перед  тем,
как нас должен был разнести в клочья  первый  же  снаряд  -  ни  полсекундой
раньше, ни полсекундой позже, - Тимоха резко крутанул руль, дал на полную, и
"ровер" словно бы отпрыгнул метров на пятьдесят  в  сторону.  Первый  снаряд
разорвался точно в том месте, где мы только что были, а остальные перепахали
плоскогорье не меньше, чем на километр, прежде чем  стрелок  сообразил,  что
тратит боезапас впустую.
   Это, видно, летунов разозлило. Они сделали  боевой  разворот,  причем  не
кругом, а через мертвую петлю, и вышли на нас уже втроем, сомкнутым  строем.
Тут уж в сторону не отпрыгнешь. Тимоха зачем-то снова сбросил  скорость.  Он
висел над рулем обезьяной, а спина словно бы превратилась  в  одно  огромное
ухо.  И  в  какой-то  Момент,  когда  свист   реактивных   двигателей   стал
нестерпимым, рванул машину  вперед,  мгновенно  дернул  ручник  и,  выкрутив
рулевое колесо резко влево, дал полный газ и тотчас отпустил ручник. "Ровер"
развернулся на месте и понесся в обратную сторону -  словно  бы  нырнул  под
пушки наших доблестных  асов.  И  уже  не  одна,  а  три  снарядные  борозды
пропахали каменистую землю Ак-Су.
   Ну,  тут  они  уже  просто  взбесились.  Вот  сейчас  и  будет   ковровое
бомбометание, понял я. Да и  все  поняли.  Но  и  Тимоха  не  позволил  себе
расслабиться. Пока истребители выстраивались на очередной боевой  заход,  он
неожиданно свернул  с  довольно  ровного  плоскогорья  и  погнал  "ровер"  к
торчавшему метрах в ста в стороне каменному зубу. Ямы по  пути  были  такие,
что я ждал: вот-вот разлетится шасси. Но  "ровер"  был  сделан  на  совесть,
недаром генералы его любили. На последней яме мы просто  каким-то  чудом  не
перевернулись, метров десять шли на двух колесах, но успели  притиснуться  к
восточной стороне зуба как раз  в  тот  момент,  когда  из  всех  трех  "Су"
посыпались мелкие фугасные бомбы, и от пыли, земли, от поднятых  на  десятки
метров вверх камней стало темно, как во время солнечного затмения.  Одна  из
бомб угодила точно в верхушку зуба, разнесла его в клочья, на полметра бы  в
сторону - и уже все проблемы этого  генерала-подонка  были  бы  благополучно
разрешены, точно бы в "ровер" врезалась. Но и на этот раз  нам  повезло.  На
машину обрушилась лавина камней,  земляных  комьев  и  щебня;  камни  падали
довольно увесистые, меня неслабо долбануло по темечку, Боцману, как я  успел
заметить, тоже обломилось булыжиной по плечу.
   Эти три "сучки" еще раз прошли над нами, явно оценивая  результаты  своей
работы. Представляю, какой мат стоял в их ларингофонах, когда  они  увидели,
что все их старания дали нуль-эффект. Если бы у них  оставались  бомбы,  они
наверняка устроили бы нам еще один ковер. Но это были  "Су",  а  не  тяжелые
бомбардировщики, бомбовые отсеки у них уже опустели.  Можно  было,  конечно,
попытаться достать нас  пулеметами,  но  укрытием  от  пулеметов  нам  могла
служить каждая яма, а их тут, слава Богу,  было  навалом.  Ракет  же  на  их
фюзеляжах не было, не прицепили - решили, видно,  что  мы  не  та  цель,  на
которую стоит тратить эти дорогие игрушки  класса  "воздух-земля".  Так  что
пришлось им умыться и в таком вот умытом  виде  возвращаться  на  базу.  Они
наверняка сразу же связались со штабом, и следующим номером нашей  программы
теперь уж наверняка были "Черные акулы". Я будто своими глазами  видел,  как
экипажи "акул", поднятые по боевой тревоге, несутся по аэродромной  бетонке,
на ходу натягивая шлемы, и как начинают раскручиваться  лопасти  их  тяжелых
машин.
   Твою мать. Мечты, мечты, где ваша сладость? Ухнули наши мечты  отсидеться
в какой-нибудь рощице или в складках местности до темноты. Нужно было срочно
прорываться к своим. Путь был только один - через мост. И на все про все нам
отпущено не больше сорока минут. А может, и меньше.
   Срывая до крови ногти и  кожу  на  ладонях,  мы  разгребли  завалы  перед
"ровером" и повыкинули камни и землю из кузова.  Пока  Тимоха  выруливал  из
пересеченки на более-менее ровную гривку вдоль  ущелья,  очистили  от  грязи
"Калашниковы" - и наши, и те, что мы забрали у жеребцов генерала  Жеребцова.
Досадно, конечно, что не успели поднять наверх автоматы бойцов  Исы  и  этих
долбаных медиков, но стволов у нас и так хватало. И магазинов  к  ним  тоже.
Нам одного только сейчас не хватало - удачи.  Чуть-чуть  не  хватало,  самой
малости.
   Удачей нас сегодня Бог не обидел, грех жаловаться. И боевиков Исы Мадуева
взяли чисто, и с Жеребцовым разобрались, и от "Су" увернулись.  Но  осталась
ли еще хоть крошка от лимита удачи - хоть пара капель на  донышке?  Так  вот
иногда в горячем деле мучительно соображаешь: хоть  пара-тройка  патронов  в
магазине твоего "калаша" еще есть или все, финиш? И ведь пока не выстрелишь,
не узнаешь.
   Но лимит вроде мы еще не весь выбрали - к  мосту  мы  подъехали  довольно
быстро и остались при этом незамеченными. Патруль у моста  был  небольшой  -
человек пять. Они сидели у небольшого костерчика и курили, отложив в сторону
свои  автоматы.  Правда,  въезд  на  мост  преграждал  поставленный  поперек
грузовик. Это было хуже, с ходу не прорвешься. Но и обратного пути у нас  не
было - вот-вот должны появиться "акулы".
   Тимоха оглянулся на  меня.  Я  кивнул:  начинаем.  Никаких  приказов  мне
отдавать не пришлось, все и без меня знали, что делать. На широкое  переднее
сиденье втиснулись Муха и Боцман, пристроились поудобнее, положив стволы  на
нижнюю рамку лобового стекла. Благо, самого стекла не  было  -  его  разбило
камнями. Мы с Доком скорчились по правому борту, а  Артист  и  Трубач  -  на
левом. Артист был левшой, ему это было в масть, а Трубачу без разницы - он и
с левой, и с правой руки навскидку жало у осы отстреливает.
   Тимоха газанул, "ровер" рванулся к мосту.  Те,  у  костра,  услышали  нас
метров за сто. Повернули головы и начали вглядываться,  недоумевая,  что  бы
это могло быть. С тыла они опасности не ожидали. Когда мы были уже метрах  в
пятидесяти,  они  начали  медленно  подниматься,  в  тридцати  -   суматошно
похватали свои автоматы. Но было уже поздно. Двумя короткими очередями  Муха
и Боцман уложили всех пятерых вокруг костра. "Ровер" резко затормозил  перед
грузовиком,  Тимоха   соскочил   с   водительского   сиденья   и   залег   с
"Калашниковым", страхуя нас, а мы вшестером навалились на  "зилок",  пытаясь
откатить его в сторону. Хрена с два - ни с места. Муха  метнулся  в  кабину,
снял "зилок" со скорости и с ручника. Теперь  он  легко  пошел,  но  секунды
четыре мы потеряли. Я обложил себя предпоследними  словами,  но  что  толку?
Удача - барышня капризная, небрежности она не прощает. И  точно:  только  мы
собрались попрыгать в "ровер", как из блокпоста, стоявшего метрах в тридцати
от моста, высыпало не меньше двух десятков "духов", и  такая  пальба  пошла,
что нечего было и думать уходить на "ровере". У них тоже стрелки были не  из
последних, а битком набитый открытый джип - лучше цели и не бывает. Так  что
пришлось нам распластаться под прикрытием грузовика и железных мостовых ферм
и уйти в глухую оборону. Под нашим огнем они тоже залегли и начали короткими
перебежками брать мост в полукольцо.
   Худо дело. Продержаться мы могли столько, на сколько хватит  патронов.  А
этого добра у них было намного больше. Прорваться к ним в тыл - нечего  было
и думать, с блокпоста подвалило еще человек десять. Скатиться в ущелье Ак-Су
- тоже не выход. Пока мы будем пластаться по крутым  откосам,  они  с  моста
выбьют нас поодиночке, как на учебных стрельбах.
   Был только один выход. Плохой, но другого не было.
   Тимоха оглянулся, крикнул мне:
   - Валите по одному! Я прикрою. Потом прикроете меня.
   Это и был тот самый единственный выход. Я приказал:
   - Док, пойдешь первым! Пленки  береги!  Артист  -  за  ним!  Потом  Муха,
Боцман, Трубач!.. Начали!
   Огнем из шести стволов мы заставили  всех  "духов"  воткнуться  носами  в
землю. Док двигался грамотно, от одной несущей двутавровой стойки к  другой.
Когда он оказался на той стороне моста, мы дали "духам" возможность  поднять
головы и немного пострелять,  а  потом  повторили.  Артист  нормально  ушел,
Боцман тоже. Муху, по-моему, зацепило-в  ногу,  к  последней  ферме  он  уже
перебегал, прихрамывая. Но все  же  перебежал.  Трубача  мы  прикрывали  уже
только из четырех стволов: я из двух, с обеих рук, Тимоха тоже из двух.  Тут
очень кстати пришлись жеребцовские "калаши". Когда подошла  моя  очередь,  я
подтащил Тимохе все четыре автомата и оставшиеся магазины, положил  ему  под
руку. Похлопал по спине. Он коротко оглянулся, кивнул:  "Давай,  Пастух!"  И
начал поливать из двух стволов без передышки.
   Боевики уже разгадали наш маневр и старались стрелять прицельно.  Пока  я
короткими перебежками и перекатами по деревянному настилу моста передвигался
от фермы к ферме, пули вокруг меня так и ярились, стальные тавры и  двутавры
гудели от рикошетов, будто бы кто-то резко дергал  гитарные  струны,  из-под
ног летела щепа. Но мне все