ояли. Сергей упал за кресло и закричал:
   - Дурила! Мы же с вами! С вами, балда!
   Но второй летчик этого не слышал, он выронил пистолет и сполз  в  кресло,
потеряв сознание.
   А командир, кажется, вообще не успел ничего сообразить - сработал рефлекс
профессионала: разгерметизация корпуса -  значит  вниз,  вниз,  резко  вниз!
Здоровенный, как медведь, под стать своему самолету, подполковник  что  есть
силы отжал рогули штурвала вперед.
   Многотонная масса "Руслана" не давала быстро выполнить маневр экстренного
снижения - рули управления отзывались с задержкой. Но вот громадная летающая
машина послушалась и пошла к земле. Все быстрей, все круче...
   Меньше чем через минуту "Руслан" уже плыл на высоте четыре тысячи  двести
метров, командир выровнял его и, снизив скорость, перевел  в  горизонтальный
полет. Струя воздуха из отверстия била уже не с такой силой.
   -  Командир!  Включай  сигнал  бедствия!  -  заорал  Сергей.   -   Сигнал
"секьюрити" или "мейдей"! Тот порывисто обернулся:
   - Откуда знаешь?!
   - От верблюда! - крикнул Пастух. - Врубай, ну!
   - Вся связь отказала! Вся начисто! Глушняк!
   * * *
   - Ладно! Хватит в секреты играть, - решился Голубков и посмотрел в  глаза
Макарычеву. - Я тебя знаю, ты - меня. Не продадим. Назови только имя  твоего
главного фигуранта.
   - Генерал Курцевский. Двигатель "Зодиака", так?
   - Ты... ты со своими можешь связаться? - закричал Голубков.
   - Не могу. Пока - не могу. По условиям плана операции. А ты со своими?
   - Я и подавно.
   - Давай назад! - зарычал Макарычев. - Назад, Костя! Скорее  на  аэродром!
Надо связаться с экипажем,  любой  ценой  дать  им  знать.  "Свой  своих  не
познаша"!
   - Нельзя, - замотал головой Голубков. - Там наверняка сейчас  всюду  люди
Курцевского. Завалим все. И свою операцию, и вашу.
   - Но экипаж-то самолета наш, понимаешь? Они включены в схему операции.
   Откинувшись на сиденья и закрыв глаза,  нервно  шевеля  губами,  Голубков
мучительно  искал   выход   из   сложившейся   ситуации.   Разобщенность   и
несогласованность работы спецслужб, кажется, загубила все дело.
   Никакого выхода не находилось. И Голубков чувствовал, что  сердце  сейчас
разорвется в груди, как граната.
   - К черту аэродром! - крикнул Макарычев. - Единственный шанс - через  наш
канал  ФСБ  связаться  с  оперативным  дежурным   главного   штаба   ВВС   и
военно-транспортной  авиации.   Передать   на   борт,   чтобы   сымитировали
критическую неисправность - отказ двигателя, отказ управления - что  угодно.
Пусть идут, как будто на вынужденную, на любую точку по маршруту, где только
может сесть "Руслан". А уж там, на  земле,  как  Бог  даст.  Другого  выхода
просто нет.
   - Ладно, - сказал Голубков. - Связывайся с  дежурным.  А  я  пока  доложу
своему начальству.
   Константин Дмитриевич вытащил  из  внутреннего  кармана  подполковничьего
кителя мобильный телефон спецсвязи. Нифонтов тут же снял  трубку.  Полковник
Голубков кратко обрисовал положение.
   - А-а, черт! - воскликнул Нифонтов. - Ваши действия?
   Голубков ответил. Нифонтов молчал с минуту. Потом сказал:
   - Ну, хорошо, согласен. Только бы не опоздать. В это же  время  Макарычев
по горячему каналу связи соединился с оперативным  дежурным  главного  штаба
Военно-воздушных Сил и потребовал напрямую  соединить  его  с  "Русланом"  -
бортовой номер 48-220.
   - Сейчас узнаю, - отозвался дежурный.
   Вновь потянулись минуты ожидания.
   Наконец сквозь треск помех донеслось:
   - Борт сорок восемь - двести двадцать не отвечает. Связь потеряна...
   Оба полковника молча глядели друг на друга  остановившимися  от  ужасного
известия глазами.
   * * *
   ..."Руслан" летел наобум, без связи с  землей,  рискуя  в  любую  секунду
столкнуться с другим самолетом -  вся  надежда  была  только  на  военных  и
гражданских диспетчеров службы воздушного движения  -  они  могли  по  своим
локаторам развести их с воздушными судами на встречных курсах...
   И летчики и Пастух отлично  понимали  -  что  значит  оказаться  в  таком
положении в ночном небе.
   В это время в грузовом отсеке внезапно послышались оглушительные удары  и
треск дерева. Один из ящиков груза внезапно рассыпался,  за  ним  развалился
второй, и из них прямо по доскам выскочили восемь могучих молодых  мужчин  в
черных комбинезонах и стальных касках с прозрачными забралами, с  маленькими
автоматами "клин" в руках и автономными ранцами жизнеобеспечения за спиной.
   Один за другим они ринулись наверх. Двое ворвались в  рубку  бортрадиста,
где Боцман держал на прицеле поднявшего руки вверх изменника майора.
   - Сука! - заорал один из них Хохлову. - Кидай ствол!
   Очумевший Боцман,  не  в  силах  уразуметь,  что  происходит,  подскочил,
рванулся в сторону, успев лягнуть ногой одного из нападавших,  но  в  то  же
мгновение был надежно обездвижен неизвестными в черном.
   - Что, гад, - прохрипел, наклонившись над  ним  и  защелкивая  наручники,
один из ворвавшихся, - не вышла затея?
   В этот момент майор-бортрадист  словно  очнулся  и  торопливо  переключил
несколько тумблеров на панели радиостанции.
   - Мужики! Он с ними! - заорал Боцман. - С  угонщиками!  Держите  его!  Он
сейчас своим отсигналит!
   - Ты, что ли, не угонщик? - дрожа  от  возбуждения,  оскалился  второй  в
черном. Но почему-то все же послушался, крутанул кресло бортрадиста, так что
тот оказался спиной к пультам.
   Пастух сражался с тремя неизвестными в черном. Но те  одолели,  скрутили,
швырнули на пол и тоже замкнули наручники на его запястьях и лодыжках.  Один
из нежданных попутчиков наклонился к командиру.
   - Ну,  ты  молодчага,  подполковник!  -  еще  в  азарте  схватки,  быстро
выговорил он. - Просто герой! Все четко сделал! Лучше, чем по плану. Что тут
было-то хоть? Мы там в этих сундуках сидели на связи, так  и  не  поняли  ни
хрена.
   - А я, что ли, понял? - тяжело дыша, пробасил командир.
   - Ну ничего, мы сейчас со  всеми  разберемся!  -  тот,  что,  как  видно,
командовал этими "черными", выскочил из пилотской, ошарашено оглядел  пейзаж
после битвы.
   В проходе лежал окровавленный бортинженер. За порожком пилотской валялись
двое. Один - майор Боб, которого "загасил" Пастух, уже  приходил  в  себя  и
что-то хрипло мычал, второй был мертв, и вид его был страшен - рот разорвало
в лоскуты непонятной силой. Чуть дальше к хвосту на полу радиорубки корчился
скованный наручниками здоровенный  детина  с  рассеченной  губой,  и  плюясь
кровью, отчаянно матерился. Рядом, спиной к радиооборудованию, сидел  радист
в майорских погонах, серо-зеленый, как мертвец. Еще дальше  по  проходу,  за
креслами, ворочался еще один, в пятнисто-зеленом камуфляже. Его руки и  ноги
тоже надежно фиксировали наручники.
   - Ни-и хрена не понимаю! - повертев головой,  пожал  плечами  старший  из
"черных". - Что тут делалось-то? Вроде без нас обошлось...
   Он склонился над Пастухом. С силой рванул с него  кислородную  маску.  Да
так и сел: перед ним лежал, сузив холодные серые глаза, не кто иной, как его
старый друг по командному училищу офицеров спецназа Серега Пастухов.
   - Мать моя! - не веря глазам своим, покачал он головой. -  Никак  Пастух!
Сука порченая! Ты с кем же это снюхался?
   Вглядываясь, часто-часто заморгал Пастух. Из-за каски с  забралом  узнать
говорящего было невозможно.
   Тот понял это и сорвал каску с головы.
   - На, на! Посмотри  мне  в  глаза!  Так  вот,  значит,  как  мы  с  тобой
встретились?
   - Мудила! - заорал Пастух. - Ну и мудила ты, Гусев! Да сними  ты  с  меня
браслеты! Ты-то здесь откуда? Где служишь?
   - Я-то? - недобро засмеялся Лешка Гусев.  -  Я-то  теперь  зам  командира
спецотряда антитеррора ФСБ "Молния" майор Гусев.  А  вот  ты  кто  со  своим
отморозком?
   - Скажу, - неожиданно улыбнулся в ответ Пастух  и  закрыл  глаза.  -  Лет
через тридцать...
   - Нет уж, земеля, отвечай! - тряханул его Гусев. - Сейчас отвечай, ну!
   - Погоди, майор, - из-за спинки левого кресла показался  командир.  -  Не
гони коней. Он вроде и выручил нас с моим вторым. Вы-то сами где застряли?
   -"Где-где"?! - Гусев выматерился. - Ты ж самолет в крен бросил,  после  -
вниз, нас в ящиках всех прижало, вповалку... Запоры заклинило - ни туда,  ни
сюда. Вот и подзадержались...
   - Вон того... главного угонщика он приложил, точно тебе говорю, -  сказал
командир, кивнув на Сергея. - Сам видел.
   - А с тем-то что? - брезгливо ткнул пальцем  Гусев  в  сторону  трупа.  -
Будто гранату глотанул...
   - Струя воздуха в рот попала, - крикнул летчик.  -  Из  пробоины...  Вмиг
разорвало... Сам себе дырку на тот свет спроворил, гад.
   В это время очнулся и взялся за толстые рукояти штурвала второй пилот.
   - Скворцов! - повернулся к нему командир. -  Очнулся,  что  ли,  стрелок?
Пригляди за курсом... Я отлучусь на пару минут.
   Он поднялся из кресла и вышел в проход за кабиной, где  Гусев  стоял  над
Пастуховым.
   - Ладно, парни, вы тут разбирайтесь, кто откуда, а у меня еще кое к  кому
разговор...
   Подполковник, покачиваясь, подошел к бортрадисту.
   - Ну, Горелов, докладывай... Ты зачем, мразь, нам всю связь  отрубил?  Мы
слепые и глухие летели. Говори!
   - Не имею права говорить, - помотал тот головой и отвел глаза в сторону.
   - Ничего, - сказал Гусев, - зато я имею право! У  меня  нынче  прав  этих
навалом! Давай, командир, открывай любой люк. Высота у нас какая?
   - Четыре шестьсот.
   - Это сколько ему примерно до земли лететь?
   - Да с минуту...
   - Как раз хватит, чтобы вс„ вспомнить... А ну вставай!
   - Вас все равно всех кончат, - произнес белый как снег бортрадист.  -  Вы
трупы. Все до одного. Даже пепла от вас не останется.
   - Это наши проблемы, - мрачно усмехнулся майор Гусев.
   - Если бы вы только знали... - ощерился бортрадист, - какие  люди,  какие
силы стоят...
   - По-моему, он нас пугает, - удивился  командир  "Руслана".  -  Вот  ведь
чудак! Ты что,  Горелов,  и  правда  не  понимаешь,  чем  дело  пахнет,  или
притворяешься?
   - А ну погодите, - вдруг быстро поднял голову Пастух. - Погодите, мужики.
А ну глянь на меня, иуда! - И,  с  ненавистью  вперив  в  майора-бортрадиста
ледяные глаза. Пастух медленно проговорил: - "Подари мне лунный камень,  все
пути преодолей..." Так?
   Бортрадист смолк с приоткрытым ртом. Потом,  очнувшись,  рванул  на  себе
ворот форменной рубашки.
   - Раз так, черт с вами, скажу! Все скажу...
   - Нет, погоди! - крикнул Гусев. - Погоди!
   Он выхватил из кармана и поднес к губам бортрадиста черную "зажигалку".
   - Лешка! - увидев ее, заорал Пастух. - Ты не  мудила!  Это  они  там  все
полные мудаки! Начальники наши дебильные. А  ну  сунь  руку  мне  в  карман!
Обыщи, обыщи!
   Через  мгновенье  в  руке  майора  Гусева  оказалась   точно   такая   же
"зажигалка", как и его собственная. Он ошарашено уставился на Пастухова.
   - И точно, мудаки... Значит, ты из...
   - Молчи! - оборвал Пастух.
   - Да мы ведь... мы ведь только чудом не изрешетили друг друга!
   -  Тьфу  ты!  -  плюнул  командир  "Руслана".  -  Теперь  это  называется
"межведомственная неразбериха". А еще говорят, что где  начинается  авиация,
там кончается порядок...
   - Суки, ну и суки, - бормотал  Гусев,  торопливо  размыкая  наручники  на
руках и ногах Пастуха. - Головотяпы советские!
   Пастух поднялся, и они крепко обнялись. Их облапил и командир.
   - Где мы сейчас? - спохватился Гусев.
   - Прошли Сызрань, на траверзе Пенза,  -  невозмутимо  ответил  летчик.  -
Четвертый час круги мотаю...
   - Слушай, Гусев, -  вдруг  спросил  Пастух.  -  Ты  когда-нибудь  калькой
задницу вытирал?
   - Интересный вопрос, - заржал майор.
   - Думаю, в скором времени такой эксперимент будет  проведен,  -  серьезно
сказал Сергей. - Причем очень умными людьми. И главное - как всегда у нас  -
впервые в мире.
   Улыбаясь расквашенными губами, потирая запястья, к  ним  подошел  Боцман.
Пожал руку Гусеву.
   - Вот и познакомились... Серега нам рассказывал  о  тебе.  Ну,  так  что,
будем брать интервью? - он кивнул в сторону бортрадиста.
   - А то как же? - сказал командир. - Только как в том  старом  анекдоте  -
пусть сначала подмоется...
   "Руслан", борт 48-220, плыл по  ночному  небу.  Черно  было  за  калеными
лобовыми стеклами кабины, черно за иллюминаторами. Лишь изредка где-то внизу
проплывали тончайшие строчки огней... До утра было еще далеко.
   Пулевую  пробоину  удалось  заделать  мгновенно  твердеющей   специальной
мастикой и восстановить внутреннее давление в самолете.
   Люди, выведенные из игры Пастухом,  Боцманом  и  группой  майора  Гусева,
очухались и с ужасом ворочали глазами из стороны в  сторону.  Их  усадили  в
кресла для обстоятельной беседы.
   - Значит, так, - начал Гусев. - Кто вы, мы знаем. Иначе нас  не  было  бы
здесь  и  ваша  прогулка  завершилась   бы   к   вашему   удовольствию.   Но
судьба-индейка решила показать вам дулю. Люди вы военные. Так что разговор с
вами будет недолгий. И без трибуналов. Захват воздушного судна, три трупа  -
полный абзац, без  вариантов.  Я  могу  запросто  сделать  из  вас  дуршлаг.
Пораскиньте серым веществом - надо ли?
   - Мы бы сказали... - прохрипел Боб, которого они считали главарем.  -  Но
за нами... Лучше кончайте.
   - За вами - семьи, так? - подался к нему Пастух. - Игры в заложников?
   И, не владея собой, он схватил его за горло и тряханул так,  что  зубы  у
того лязгнули.
   - Ты ведь Боб, так? Бывший майор спецназа! Тот ошалело вытаращил глаза.
   - Гадина! - прошипел Пастух. - Ты ведь девчонку "джипом" задавил! Ты  нас
угрохать шел! Вот и встретились.
   - Ладно, Пастух! Тут миндальничать нечего!  -  перебил  Гусев.  -  Слушай
сюда, ты! - обратился он к Бобу. - У вас - один шанс! Раскрыть  хлебальники!
Чтоб нам успеть обезвредить тех, кто отдаст  приказ  отыграться  за  вас  на
ваших бабах и матерях! Назовешь бугров - может, и тебя не  расстреляют.  Как
оказавшего содействие в раскрытии...
   Главарь подумал и помотал головой: нет.
   - Ладно, ты сам решил! - кивнул Гусев, и лицо  его  в  каске  с  поднятым
забралом  стало  по-настоящему  страшным.  -  Бортрадист  оказался  поумней,
выложил все, нам просто нужно было,  чтоб  сошлись  показания...  Гришин!  -
обернулся он к одному из своих, и тот подскочил, встав навытяжку.
   - Берите этого, - Гусев кивнул в сторону главаря.  -  Вниз!  К  тем  двум
жмурам у ящиков в носу. Кончишь этого из автомата одного из  тех.  Случилась
небольшая внутренняя разборка...  Бывает!  Да,  и  смотрите!  Опять  обшивку
трамвая не продырявьте!
   -А вдруг...
   - Какие еще "а вдруг"? Фигли учить тебя, Гришин? Поставишь  на  одиночный
выстрел... Выполняй!
   - У-У-У... - зарычал Боб... - Да подождите вы... Скажу, что знаю.  Только
знаю я мало... Тех, внизу, срочно бросили на замену...  Поначалу  мы  должны
были убрать каких-то других...
   Гусев торопливо поднес "зажигалку" к его разбитым, трясущимся губам...
   - Знаешь, кто должен был лететь  вместо  тех?  -  толкнул  плечом  Гусева
Пастух, когда главарь выложил все, что имел за  душой,  -  фамилии,  звания,
пароли - и двое в черном из отряда "Молния"  уволокли  его  в  задний  салон
верхней палубы "Руслана". - Мы. Моя группа. Представляешь?..
   Они молча смотрели в глаза друг другу, все понимая.
   -  Пошли  в  кабину,  -  сказал  Гусев.  -  Мне  надо  связаться  с  моим
полковником.
   * * *
   Больше двух часов грохотала ночная гроза над Андреаполем.
   Но  вот,   наконец,   она   выдохлась,   изошла   ливнем   и   грохочущим
электричеством. Канонада смолкла, потоки ливня обратились в неспешный  тихий
дождь.
   Наконец под крыльями "ила" засвистели турбины.
   - Осторожно, двери закрываются! - закричал Мухин,  перекрывая  грохот.  -
Следующая остановка...
   Самолет потянулся на старт. К ним подошел один из членов экипажа.
   - Наденьте наушники внутренней связи. Пристегните ремни. Сейчас пойдем на
взлет.
   Они послушно выполнили распоряжение. "Ил" выкатился  куда-то  и  замер  в
черноте, приглушенно свистя четырьмя двигателями. Томительно шли минуты...
   - По-моему, ребята просто передумали, -  прокричал  в  ухо  Олегу  Мухину
Артист.
   - Я уже ничему не удивлюсь,  -  кивнул  тот  и,  как  жених  на  невесту,
взглянул на белый "лендровер".
   Время шло, а они все не взлетали, словно летчики решили выжечь  на  земле
все наличное топливо. Самолет вздрагивал, сдержанно грохотал, но не двигался
к  взлетной  полосе.  Артист  и  Муха  во  все  глаза  смотрели   в   черные
иллюминаторы. Но  ничего,  кроме  уходящего  к  горизонту  пунктира  красных
сигнальных лампочек по краю полосы, там не было  видно.  Тревожное  ожидание
нарастало.
   Артист уж было снова хотел  отправляться  к  "вагоновожатым",  как  вдруг
вдали в дождливом черном небе над взлетно-посадочной полосой появились огни.
Сверкая в темноте и отражаясь на мокром бетоне, они медленно  сближались  со
своим отражением.
   - Так вот кого мы ждали! - воскликнул Злотников. - Ну и страшила!
   Даже   издали   было   видно,   что   навстречу    земле    идет    нечто
пугающе-величественное. Зеленые и красные мигающие искры на концах  крыльев,
длинные лучи посадочных фар, пробивающие струи дождя, алые вспышки...
   - Семка! - с мальчишеским восторгом вскрикнул Муха. - Вот это да!
   Гигантский самолет, как темное облако, пронесся во мгле по  полосе,  и  к
нему тотчас устремились какие-то машины.
   Если бы знали в ту минуту бывшие лейтенанты спецназа Мухин  и  Злотников,
кого вернул на землю приземлившийся "Руслан", тот самый, что несколько часов
назад мелькнул под их вертолетом на краю  поля  Чкаловского  аэродрома!  Ах,
если бы они знали!
   Но Ил-76 увеличил обороты, выехал на полосу,  развернулся  и  побежал  на
взлет, вновь разнося друзей на тысячи и тысячи верст.
   * * *
   Черный "сааб" полковника  Макарычева  въехал  в  Москву  глубокой  ночью.
Виктор Петрович давно отпустил своих людей, и те уехали на машине Голубкова.
   Измотанный волнениями, Голубков дремал рядом с ним на  переднем  сиденье.
Машина притормозила у светофора, он встрепенулся и поднял голову.
   - Я вообще-то не спал, Витя. Просто ехал и  думал  с  закрытыми  глазами.
Даже кошка и та умеет извлекать уроки. Мы не можем  больше  вести  это  дело
разобщенно. Надо объединяться. Кто-то должен все-таки друг  другу  верить...
Может быть, уже случилось непоправимое там, в самолете. И тогда вина за  это
полностью ложится на нас.
   - Согласен, - кивнул Макарычев. - Не на сто, а на двести процентов. Но мы
люди военные. Инициатива наказуема, надо мной начальство...
   - Все упирается в то, - сказал Голубков, - насколько ты своему начальству
доверяешь.
   - Кому-то доверяю, - сказал Макарычев, - кому-то не вполне. То,  что  это
дело вообще начали крутить, все-таки обнадеживает. В любом случае решение  о
том, объединяться нам или по-прежнему бегать ноздря  в  ноздрю  параллельным
курсом, то и дело рискуя ухлопать союзников, должно быть принято не нами.
   -  Все  равно,  -  сказал  Голубков,  -  я  хочу  свести  тебя  со  своим
руководством. А уж там пускай решают.
   - Я не против, - кивнул Макарычев. - Валяй! Через пять  минут  Константин
Дмитриевич уже связался с  управлением  и  говорил  с  Нифонтовым.  Выслушав
полковника, генерал не думал долго.
   - Где вы сейчас? - спросил он. - Нужно срочно встретиться.
   - В районе ВДНХ.
   - Хорошо. Покрутитесь там с полчасика. Встречаемся в час тридцать на углу
Аргуновской и Королева. Вы узнаете мою машину.  Как  увидите  -  езжайте  за
мной.
   * * *
   Голубков сразу узнал черную "Волгу", ту самую, в которой они возвращались
с Нифонтовым зимой из того далекого подмосковного  городка  после  памятного
разговора в электричке. Нифонтов снова был за рулем, один в машине.
   - Вон он, - показал Голубков. - Посигналь ему.
   Но Александр Николаевич уже и  сам  увидел  Голубкова,  сбавил  скорость,
пристроился сбоку.
   - Живой еще? -