Поволжья.
     -- Но это еще надо было доказать!
     --  Чего доказать? Что мы  хорошие  ребята? Что мы  с  оружием в  руках
защищали  свои жизни и жизни миллионов ни в чем повинных  жителей  Поволжья?
Бред!..
     Я понял, что продолжать наш  разговор бессмысленно, и только отмахнулся
рукой от его тупой реплики.
     Но генерал не унялся. Наверное, ему  очень не  хотелось попадать в руки
какого-то таинственного Голубкова...
     -- Я вижу, что  вы такой же упертый, как ваши друзья... Что  ж, обещаю,
что вы еще не раз пожалеете о том, что так со мной  поступили.  Вы знаете, я
даже рад, что мы едем  в Москву. Могу вам  признаться без лишней скромности,
что у меня там много друзей  -- и многие из них очень влиятельные люди: и  в
ФСБ, и в Министерстве обороны,  и даже в администрации президента... Объект,
которым  я командую, особенный, и абы кого  туда бы  не  поставили. Так что,
будьте уверены,  ваш Голубков -- кто  бы  он ни был  -- ничто по сравнению с
теми, с кем у меня очень хорошие, дружеские отношения. Они сотрут всех вас в
мелкий порошок, а за  компанию и вашего Голубкова; да вас всех просто упекут
за  решетку --  за  похищение человека,  за  незаконное  применение  оружия,
сопротивление властям, за то, что, возя чуть ли  не через всю страну опасную
бактериологическую бомбу,  подвергали опасности  миллионы и  миллионы людей,
страну, наконец!  Знаете, я  человек  не злопамятный,  поэтому  советую  вам
по-товарищески, пока не поздно, изменить свои планы. Отпустите меня в Пензе,
вернете мне контейнер, я, так и быть, постараюсь забыть весь этот инцидент с
похищением...
     Я  заметил, что в  нашем  микроавтобусе как-то до странного стало тихо.
Это мои ребятки напряглись  от последнего генеральского монолога: похоже они
уже давно слушали его и теперь, чтобы ребята сгоряча не  наломали дров, надо
было их успокоить. Я широко зевнул и сказал лениво-безразлично:
     --  Собака  лает,  ветер носит. Не надо,  генерал, нас пугать, мы давно
пуганые. Вы даже не представляете, с кем вас угораздило связался... И жалеть
о  нашем знакомстве не мы будем, а вы. И давайте-ка лучше помалкивайте, а то
мои  друзья с самого утра  кулаки  ни об кого  не чесали.  Гляньте-ка  вы на
нашего Димитрия...
     Генерал невольно  поглядел на  своего конвоира,  и  весь его  гонор как
рукой сняло: Боцман сидел так, что  и  слепому  было видно: человек  готов в
любую секунду сорваться и звездануть так, что мало не покажется.
     И  генерал  закрыл  свой набитый вонючими, гадкими  словами  рот и ехал
молча почти до самой Пензы.
     Впрочем,  вскоре  произошли  события, заставившие нас забыть и об  этом
разговоре, и о дурацких генеральских угрозах, и о самом генерале...

     5
     Автобус как будто уперся в мягкую, упругую стену:  все, кто находился в
его салоне, полетели по инерции вперед. И тут же ударили выстрелы.
     -- Засада! -- закричал Муха.
     Он  быстро переключился на  задний  ход и дал по газам, так  что мы все
снова   полетели   кубарем,  теперь  уже  в  другую   сторону.  Засада  была
организована  грамотно  --  откуда-то  спереди  по  автобусу  били  сразу  с
нескольких точек из автоматов.  Мне в  салоне пока ничего не было видно, и я
никак  не  мог решить,  что лучше: всем  покинуть автобус или же постараться
уйти,  используя  колеса. Артист,  сидевший впереди  рядом  с Мухой,  открыв
настежь дверцу  автобуса, уже палил  из своей трофейной "беретты". Благодаря
маневрам Мухи, умудряющегося выписывать на полном ходу  залихватские виражи,
обстрел почти не приносил нам вреда; лишь несколько пуль прошило бок салона,
но, слава богу, никто не был задет. Муха, все так же задним ходом, завел РАФ
в непростреливаемое пространство, в  окружающий дорогу редкий лесок, и здесь
заглушил мотор. Так что решение пришло само.
     -- Боцман, приглядывай за генералом и бочкой!  -- крикнул я  и, вытащив
автомат из-под сиденья, выпрыгнул из автобуса. Док с Артистом устремились за
мной, но Артиста я решил пока оставить с Мухой оборонять автобус.
     Нет ничего хуже, чем воевать в незнакомом вечернем лесу с тем, о ком ты
ничего не знаешь... Мы с Доком  разделились и --  каждый со своей стороны --
пошли в обход к тому месту, откуда по нас велся огонь.
     Я осторожно ступал по прошлогодней листве, стараясь разглядеть в быстро
надвигающихся сумерках хотя бы силуэты нападавших. Кто именно устроил на нас
засаду, меня сейчас  мало интересовало. В конце концов, какая разница, кто и
за что тебя хочет убить? Главное -- не дать этого сделать.
     Не успели мы пройти и двухсот метров, как сзади, от автобуса, раздалась
беспорядочная  пальба.  Заметив  по   вспышкам  выстрелов,  откуда  стреляют
нападающие,  я,  больше не особо таясь, помчался  туда. Первого я увидел уже
шагов через двадцать. Пристроив свой автомат в развилке молодого деревца, он
стоял  на одном колене  и,  не  заботясь  об особой  маскировке, бил скупыми
очередями  в  сторону  РАФа.  Завидев  его,  я даже  успокоился:  еще  одной
неизвестности пришел конец. Стрелявший был очень похож на  тех  чеченцев,  у
которых мы отбивали контейнер  в лагере  нефтяников.  Непонятно было только,
если это те же самые чеченцы, то как они на нас вышли, как определили нас на
дороге, встретив засадой.
     Двух пуль  оказалось  вполне достаточно: бородатый так и остался стоять
на  одном  колене,  упершись размозженной головой  в  приклад  застрявшего в
развилке автомата.  Автомат  я трогать не стал, а запасные  рожки к "калашу"
конфисковал и отправился искать бородатых подельников покойника.

x x x

     Когда Аслан Бораев проснулся  этим утром в усадьбе  Султана,  он первым
делом разбудил двоих своих людей и попросил приготовить ему крепкого чая. Те
ушли было  на кухню, но неожиданно быстро  вернулись с неприятным известием:
пленники,  которых они взяли накануне,  сбежали.  Аслан,  забыв о  завтраке,
немедленно отправился к Султану.
     Он застал Аджуева в состоянии, близком к бешенству: тот злобно бегал по
двору, ругая своих людей на чем свет стоит.
     -- Ишаки!  Тупые  бараны!  Как вы  их сторожили, если  они,  полуживые,
смогли уйти  из-под вашего носа!  Мало того, убили наших людей, украли у нас
машину!  Они нанесли  мне личное  оскорбление,  которое  можно  смыть только
кровью!  Ну чего  встали как истуканы?!  --  орал Султан, сгорая от  желания
начать пинать ближайших к нему  боевиков ногами.  -- Ищите! Из-под земли мне
их достаньте! Приведите мне этих людей, я их на мелкие кусочки своими руками
накромсаю, клянусь Аллахом!
     Увидев Аслана, он подбежал к нему:
     -- Ты почему здесь?
     -- Что я должен делать?
     -- Искать!  Отправляйся в  лагерь,  возьми  там всех,  кто  свободен, и
прочешите всю округу!
     Султан махнул рукой стоящим вокруг боевикам, и те побежали вооружаться.
Вскоре  они,  предводительствуемые Асланом,  расселись  в  две  легковушки и
помчались к  лагерю.  Но  Аслан, к  своему  счастью  или несчастью, опоздал:
лагерь уже был оцеплен солдатами.
     И хотя лицо Аслана было невозмутимо, внутри у него  все  кипело: лагерь
был его детищем, целый год он круглыми сутками занимался только им, подбирал
людей,  учил  их  --  и  вот теперь,  когда они  только-только  приступили к
настоящему делу, все разом рухнуло...
     Он достал свой мобильник и позвонил Аджуеву, обрисовал ситуацию. Султан
длинно выругался, не в силах сдержать вскипевшую в нем с новой силой злобу.
     -- Ты хочешь сказать, что мы потеряли контейнер?! -- заорал он. --  Эта
бочка стоила мне слишком дорого, чтобы я вот так, за здорово живешь, простил
ее потерю!  Оставайся пока там, наблюдай.  Рано  или поздно оцепление  будет
снято. А  бочку  они обязательно  потащат  обратно. Тебе надо знать, в какой
машине ее повезут. Нападешь по дороге и отобьешь груз, понял?
     -- Но здесь несколько  бэтээров  и  даже  вертолет прилетел  с каким-то
начальством... Постой, я,  кажется,  знаю  этого  генерала... Да  это же тот
самый, у кого мы вчера взяли контейнер! И с ним те  самые рыбаки, которые от
нас сбежали!..
     -- Что?! Ты хорошо их рассмотрел?
     -- Да,  у  меня  хороший бинокль, я не  могу  ошибиться,  это тот самый
генерал...
     -- Вот шакал!
     --  Ты  хочешь  сказать,  это  он  организовал  на  нас  нападение?  --
предположил Аслан.
     -- Вряд ли. Даже если он и захотел бы это сделать, наверняка не стал бы
брать с собой каких-то случайных рыбаков...
     --  А с чего ты решил, что они  случайные?  Разве не может статься, что
рыбаки оказались в  лагере  совсем не  случайно?..  Я  могу  поклясться  чем
угодно, что эти самые  рыбаки -- настоящие  воины, я  в этом  мог  убедиться
лично. Скажи, Султан,  ты  действительно уверен, что генерал не  спланировал
все  заранее и теперь мы теряем большие деньги  и платим кровью своих  людей
только из-за его коварства?
     -- Если  это  так,  то генерал --  сам дьявол!.. --  Султан  на секунду
задумался. Когда  он снова заговорил, тон его был уже другим. -- Разберись с
этим, Аслан, я тебя очень прошу! Мы станем посмешищем для всей Ичкерии, если
русским удастся нас надуть...
     -- Хорошо, Султан, контейнер будет  наш! Трупами  москвичей, клянусь, я
накормлю тех самых  рыб, которых они  якобы  хотели наловить.  Но как быть с
генералом?
     --  С генералом я сам  разберусь! Позже, когда бочка к нам вернется, он
заплатит за все...
     -- Тебе  виднее... -- сказал Аслан,  ожидая, когда Руслан отключит свой
мобильник.

x x x

     Наблюдавшие за лагерем чеченцы видели, как солдаты, расступившись, дали
КамАЗу выехать  из  лагеря. Аслан даже успел разглядеть, что и генерал сел в
грузовик, и тогда  приказал двигаться  параллельным КамАЗу курсом.  Аслану и
его  людям не повезло всего чуть-чуть:  будь у них хотя бы минута в  запасе,
они  успели  бы напасть  на  Пастуха с  ребятами  в  тот  момент, когда  они
пересаживались  в "лендровер". Но  им пришлось  делать большой объезд, чтобы
обойти  армейское  оцепление,  так  что  чеченцы  поспели лишь к  брошенному
грузовику, в  кузове которого никакого  контейнера уже  не было,  да увидели
быстро удаляющийся "лендровер"...
     Чеченцы поехали за "лендровером":  им очень хотелось его  догнать, ведь
именно в этой  дорогой машине уезжала, уходила от них бочка, стоившая многие
десятки тысяч  долларов,  и  пять  человек "кровников",  убивших сегодняшним
утром их друзей и единоверцев. Они быстро обогнали два преследующих джип БТР
и совсем уже настигли беглецов, но тут Муха  сделал свой "речной" маневр  --
они  на двух  своих  легковушках просто  не  могли  его  повторить.  А ехать
напролом,  через милицейский  кордон,  чеченцы не  решились: их  машины были
буквально набиты оружием. Вот бы был подарок милиционерам!..
     Аслан,  скрипя зубами  от досады,  приказал возвращаться на базу --  но
время для погони за беглецами было уже упущено и нахрапом тут ничего сделать
теперь было  нельзя!  Однако  он  сразу сообразил, что  те,  кто ему  нужен,
почему-то  тоже  не ищут  встречи  с  милицией.  Это было  ему  на  руку, и,
посовещавшись  с Султаном, они решили действовать иначе: раз в поимке нужных
им  людей задействована  милиция, то  пусть  и она поможет  им,  чеченцам, в
этом...
     --  Возьми  рацию  и настрой  на  милицейскую волну, -- приказал Султан
Аслану, -- посади рядом с ней  сообразительного человека. Пусть не отрываясь
слушает их переговоры. Рано или поздно менты засекут угнанный у  нас джип, и
тогда ты по их наводке поедешь в то место, которое они нам подскажут...
     И  когда  спустя  всего  полчаса человек  Аслана  узнал из  милицейских
переговоров, что угнанный джип  заехал в  гараж-новостройку  и что теперь на
выезде из гаража установлен наблюдательный  пост, он тут  же сообщил об этом
своему командиру. Аслан  на  тех  же  двух  машинах немедленно отправился  к
гаражу.
     Когда чеченцы  туда прибыли, "лендровер" уже  стоял  на  улице  рядом с
гаражом, а вокруг него  хозяйничали милиционеры и какие-то крепкие мужички в
штатском, явно из ФСБ.
     -- Эти гады сменили машину, -- сказал Аслан  одному из  своих боевиков.
-- Сходи в гараж и узнай, кто и какую машину им дал.
     Боевик нашел  дядю  Сережу  быстрее  милиции  и  ФСБ.  Механик  неплохо
разбирался  в автомобилях,  но  в  остальном был,  как  ребенок, доверчив  и
простодушен.   Мгновенно  поняв  это,  чеченец  на  ходу  выдумав   какую-то
более-менее  правдоподобную  историю,  выудил  из  механика все  нужные  ему
сведения.
     -- Они уехали в микроавтобусе РАФ  серого  цвета, -- доложил он Аслану.
-- Механик, который им одолжил  автобус, говорит, что они собирались ехать в
Москву...  Они не могли уйти  далеко,  --  добавил он, --  автобус старый, и
уехали они отсюда совсем недавно.
     --  Хорошо...  Очень хорошо, -- сказал Аслан. -- Мы догоним их!  Отсюда
всего два пути на Москву  -- через Пензу и  через Тамбов. Мы разделимся. Ты,
Казбек, едешь на запад, к Тамбову. Я -- на север, к Пензе. Как только первый
из нас обнаружит автобус, тут же сообщает по мобильнику  другому. Вперед,  и
да поможет нам Аллах!

x x x

     Чутье Аслана  не подвело:  Пастух с ребятами действительно двинулся  на
север.   Бораев  вскоре  нагнал  беглецов   на  своем  "форде",   когда  они
только-только выезжали из  Петровска, где делали  небольшую остановку. Аслан
тут же связался по мобильному телефону с командиром второй группы, Казбеком,
и сообщил ему эту радостную весть:
     --  Мы нашли  их. Немедленно  выдвигайся  в нашу сторону. Встретимся на
семидесятом  километре  в  полночь.  Мне жаль,  Казбек, что  ты  не  успеешь
позабавиться с  этими русскими ублюдками.  Но  я обещаю тебе,  что отомщу за
твоего  брата, которого они  убили. Я лично  отрежу  им  уши, и  ты  сможешь
сделать из них ожерелье и повесить на могиле брата...
     --  Спасибо, Аслан,  я  верю,  что  твоя  месть  будет  достойна  наших
потерянных братьев... Аллах акбар! -- сказал Казбек и отключился от связи.
     Аслан приказал своему водителю  обогнать РАФ: здесь, вблизи  райцентра,
нападать на автобус было нельзя. Они с  полчаса ехали по трассе, пока  Аслан
не увидел подходящее место для засады. Тогда они заехали в подлесок, достали
оружие и рассредоточились по обеим сторонам дороги.
     Всех,  кто сидел в "рафике",  спасло  лишь то, что Муха вовремя заметил
одного из боевиков Аслана: все были в камуфляже, а на этом почему-то обычный
темный пиджак, да еще  под ним надета пестрая шелковая рубаха. Сначала  Муха
увидел только какую-то  желтую полоску в общем  лесном сумраке,  затем через
несколько  секунд  обостренным до предела  зрением уже  смог  разглядеть все
остальное. И  это остальное Мухе настолько не понравилось, что он немедленно
дал по тормозам и остановил автобус фактически на полном ходу.
     Да и что  остается делать, когда в лобовое стекло твоей машины целит из
автомата угрюмый бородатый мужик?..

x x x

     Бой продолжался... В темноте гулко  лопнул правый передний скат РАФа, в
который угодила  пуля,  спустя  мгновение мелкими брызгами  осыпалось правое
ветровое  стекло.  Боцман,  опасаясь  попадания  шальной  пули  в   бензобак
автобуса, вытащил генерала из "рафика" и залег  вместе с ним  в  придорожном
кювете. Генерал лежал на дне канавы ни жив ни мертв, и снова от него воняло.
Боцман, слегка  высунув  голову  и  оружие  наружу,  пытался  контролировать
обстановку, злясь на  то,  что он не может принять в бою  активного участия.
Артист и  Муха,  откатившись  от изрешеченного автобуса,  отстреливались  от
нападавших  короткими очередями -- у обоих  было  всего по два рожка,  и они
берегли патроны.
     Док,   незаметно   подобравшийся   ближе  всех  к  чеченцам,  обнаружил
спрятанный в кустах "форд" и двух боевиков рядом с ним. В ночном бою одно из
главных  преимуществ  --  до последнего  не обнаруживать себя,  одновременно
стараясь  нанести  наибольший  ущерб противнику. Именно поэтому  Док не стал
стрелять по чеченцам, а вжался в землю  и подполз к ним чуть ли не вплотную.
Дождавшись,  когда один  из чеченцев прекратит стрельбу и полезет в сумку за
новым  рожком, Док одиночным выстрелом размозжил череп второму, а когда тот,
что возился с  рожком, нагнулся  над товарищем, чтобы посмотреть, что с ним,
Док, возникнув словно привидение, вырубил  его  страшным  ударом  приклада в
затылок.  Но  добивать не стал:  Доку хотелось  узнать, кто навел  чеченцев.
Поэтому он просто связал ему за спиной руки его  же  брючным  ремнем, а  сам
снова затаился, заняв удобную позицию у "форда".
     Пастух  тем  временем  преследовал по  лесу одного из  нападавших. Тот,
огрызаясь  выстрелами,  вилял  как   заяц  по  ставшему  уже  совсем  темным
перелеску. Пастух молча трусил следом, ожидая, что у чеченца рано или поздно
закончатся патроны и тогда его можно будет взять без особых проблем: чеченец
был хитер  и  изворотлив.  Кажется,  он  раскусил тактику  Пастуха  и теперь
пытался, сделав круг, выйти к тому  месту, где стоял "форд". Пастух старался
не  отпускать  его дальше чем на  двадцать шагов; он слышал хриплое  дыхание
чеченца  и хруст  веток  под  его  ногами, видел  изредка его темный силуэт,
мелькающий между тонкими и частыми молодыми деревьями.
     В   какой-то  момент   шаги  стихли.  Пастух   немедленно  остановился,
постарался выровнять дыхание и замер на месте, вслушиваясь  в лесную тишину,
изредка  прерываемую  далекой  перестрелкой, доносящейся  от  места  засады.
Простояв так несколько томительных минут, Пастух сделал осторожный шаг в том
направлении, откуда он в последний  раз слышал движение врага. На пятом шагу
он  почувствовал  кислый  запах, исходивший  от чеченца.  Запах шел  справа.
Пастух специально наступил на  сухой сучок, и  мгновенно отпрянул в сторону,
сучок громко хрустнул -- и тут же раздалась очередь. Но Пастух  был  готов к
этому --  он успел сделать еще одно  резкое движение в сторону, перекатиться
по земле  и  снова оказаться на ногах,  но  уже на несколько метров ближе  к
противнику. Теперь Пастуху хорошо было видно  боевика: тот  стоял,  выставив
впереди себя укороченный десантный "калаш", и  крутил головой  по  сторонам,
стараясь засечь своего преследователя.
     Пастух пошарил под  ногами, нашел  ком слежавшийся земли и кинул его  в
сторону, неподалеку от  чеченца. Тот мгновенно  направил  туда  ствол своего
автомата, и в этот момент Пастух, закинув автомат за спину, прыгнул на него,
повалил на землю, и вскоре тот захрипел, дернулся  несколько  раз  и  затих.
Пастух встал над врагом, отбросил ногой его автомат в сторону...
     Неожиданно  чеченец  выгнулся,  как  сведенная  пружина,  и  кинулся на
Пастуха. "Да,  -- успел подумать он с  досадой, -- прозевал я его.  Вот  что
такое долгий простой!"  Он был  в  крайне неудачной позиции,  чтобы отражать
нападение, поэтому ему  не  оставалось  ничего другого,  как снова упасть на
землю и покатиться по ней, увертываясь от  ударов ног. Но стоило ему уловить
момент и снова оказаться  в вертикальном положении, как чеченец сунул руку в
карман  своей кожанки,  и тут  же  в  руке блеснуло  лезвие  выкидного ножа.
Грамотно  сделав ложный выпад,  боевик попытался было  нанести удар ножом  в
живот, но  к  Сергею вдруг словно вернулось  все его  порастраченное  боевое
искусство. Мгновение --  и поймана  на изломе рука чеченца, и вывернута так,
что нож вот-вот войдет  хозяину  под ребра.  Свалив  боевика мощным ударом в
челюсть, Пастух сел на него верхом.
     -- Ну что, еще хочешь воевать? -- спросил Пастух.
     -- Нет...
     -- Тогда пошли...
     Пастух, по-прежнему сидя верхом на боевике,  перетащил автомат на грудь
и, когда он  оказался в  его руках,  спокойно встал на  ноги,  забрал второй
автомат и сказал все еще лежащему бородачу:
     -- Вставай, а то простудишься...
     Чеченец нехотя поднялся. Выстрелов  с места  засады что-то не было,  --
наверное, там все уже кончилось.
     -- Иди к дороге, -- сказал  Пастух, --  только  спо