-- Отчего же не заработать? -- улыбнулся Саша, наливая дяде коньяк.  --
Вы сегодня в хорошей форме.
     -- Когда дела идут как надо, у меня и тонус, и форма, и хрен морковкой,
-- пошутил Антон Владленович и сам рассмеялся своей шутке. -- Остался бы, а?
Баб позвали бы. Скучно мне одному.
     --  Ну, не знаю, не знаю, дела... --  Саша на мгновение задумался. -- А
впрочем, ладно, вы для меня важнее всяких дел.
     --  Ох и льстец!  -- покачал головой  Антон Владленович, делая  большой
глоток из бокала.
        "14"
     Через  два  поста мы пробрались  благополучно,  на третьем нас  пытался
тормознуть сержант, но я приказал водителю КамАЗа гнать, не обращая внимания
на всякую милицейскую "шелупонь". Надо было видеть, с каким страхом водитель
смотрел  в  зеркало  заднего вида,  в котором замелькали проблесковые маячки
патрульной машины.
     Около ворот, за которыми виднелось летное поле, он остановился.
     -- Вы как хотите, мужики, но дальше я пас, -- потерянно сказал парень.
     -- Тогда вылезай из машины, дальше мы сами порулим, -- сказал я ему.
     -- Не, ну, мужики, так же не делается -- машину отбирать. Я вас подвез,
все по-доброму. А вы теперь вон как...
     --  Никто  у  тебя  машину  отбирать  не  собирается.  Заберешь  ее   в
целости-сохранности, когда мы свои дела закончим.
     •а
     -- Ага, все вы так говорите...
     -- Блин, пока мы тут с  ним базарим, они улетят! -- вмешался в разговор
Док. -- Рули, командир!
     -- Ты все  вали на нас -- мол, под страхом смерти заставили! -- Я сунул
в  руку  водителя  две  стодолларовые  купюры  и  вытолкал  его  из  кабины.
Переключил передачу, тронул машину с места.  Слегка разогнавшись, протаранил
ворота так, что их створки со звоном разлетелись в разные стороны.  Вдогонку
КамАЗу бросился вооруженный  охранник, выстрелил сначала  в воздух, потом по
скатам. Только нам это что слону дробина!
     -- Митя, смотри в оба, ищи их! -- приказал я Боцману.
     Боцман  свесился со своей лежанки, принялся старательно всматриваться в
сгущающуюся вечернюю темноту, выискивая знакомые фигуры.  Я  включил дальний
свет. Фары выхватывали то белоснежный бок Ту-154, то Ила-86...
     -- Да вот же они! Вон он, Гера, мудак! -- неожиданно закричал Боцман.
     Я вгляделся. Действительно, похоже, тот самый парень, который пятьдесят
минут  назад  тащил  по  шоссе  к вертолету  девушку, сейчас  задраивал  люк
"сорокового" Яка. Кажется, он нас не заметил. Я вдавил педаль акселератора в
пол,  а  Як медленно покатил по  рулежной  дорожке по направлению к взлетной
полосе. Появилось-таки то самое "окно" между взлетами!
     -- Улетят ведь, что делать будем, Пастух? -- закричал Боцман.
     -- Как --  что  делать? Обгонять  и захватывать. --  Я сказал это  так,
будто всю жизнь только тем и занимался, что обгонял и захватывал самолеты.
     Я свернул с рулежки на поле, чтобы срезать угол, л  самолет все так  же
медленно катил к взлетной полосе. Я прикидывал, где наши курсы пересекутся.
     -- Сережа, ты что делаешь? -- закричал Док, вжимаясь в сиденье.
     -- Довожу до конца то, что Муха с Боцманом начали.  Во всяком деле надо
идти до конца!
     -- Больной! Ну ты больной!
     -- А ты  на то и доктор, чтоб лечить! -- закричал я весело. С  чего это
мной вдруг овладел какой-то нездоровый азарт --  ума не приложу! Как  пацан,
насмотревшийся     американских     боевиков.    Нет,     правда,     почему
капитан-спецназовец  не  может  на  КамАЗе  преследовать  бандитов,  которые
пытались убить его друзей? Чем я хуже Брюса Уиллиса?
     Теперь я направлял КамАЗ наперерез самолету, но с таким расчетом, чтобы
тот  все  же успел  затормозить.  Сквозь  стекло кабины  Яка мне было  видно
неожиданно вытянувшееся от  испуга лицо пилота. Я наддал еще,  самолет начал
тормозить, заскрежетала о бетон резина колес.
     -- Док, руль держи! -- крикнул я и на ходу выпрыгнул  из кабины  еще до
того, как КамАЗ оказался на взлетной полосе.
     Взвизгнули тормоза,  и  КамАЗ замер  перед  самым  носом самолета.  Еще
мгновение  -- и произошла бы катастрофа. Да, вот такой я друг --  взял да  и
бросил руль... А если бы Док не успел среагировать? Если  б не успел -- я бы
руль и не бросил. А я был уверен в Доке, как в себе самом, недаром мы прошли
с  ним бок  о  бок  сотни, тысячи  километров боевых  рейдов.  У  настоящего
спецназовца  мгновенная  реакция в  любой, самой  непредвиденной  и  сложной
ситуации.
     Я  бросился  к  самолету и замер  около люка.  Через мгновение  ко  мне
присоединились выскочившие из кузова Артист с Мухой.
     У  спецназовцев, занимающихся освобождением  заложников  в  захваченных
террористами  самолетах,  есть  куча  способов  проникнуть внутрь салона, не
открывая люка. Тут тебе и шасси, и кабина пилотов,  и грузовой отсек, но, на
самом деле,  самое эффективное -- исхитриться заставить негодяев открыть люк
и проникнуть внутрь по трапу. Геморроя меньше, да и вообще удобней.
     Я  все  правильно  рассчитал.  Люди  Николая  Викентьевича   восприняли
появившийся на взлетной полосе КамАЗ с  неизвестным  им Доком в  кабине  как
недоразумение, и Гера отдраил люк.
     --  Ты  че,  идиот, сука,  жить надоело? Кретин! Ну-ка, убирай машину с
полосы!
     -- Ах, как  невежливо! -- Еще до того, как  трап опустился  к земле, я,
выскочив из-под самолета, выпрыгнул из-за бортика трапа и рывком дернул Геру
на себя.
     Гера  вылетел  из  самолета  как  пробка и  уже  в следующее  мгновение
оказался лежащим на бетоне с заломленными за спину руками.
     --  Сколько  вас  там? --  спросил я  шепотом, приставляя к  его  виску
пистолет.
     -- Пятеро и два пилота, -- прошептал ошалевший Гера.
     -- Это с девушкой?
     -- Да. Четверо, два пилота и девушка.
     -- Отлично. А  это тебе за Боцмана! -- Я ударил его  рукоятью пистолета
по затылку с таким расчетом,  чтобы заглох на время. Показал ребятам на  люк
-- штурмуем!
     -- Гера, ну че  там? Разобрался?  -- В  проеме люка  показался еще один
боец Николая Викентьевича, но еще до того, как он заметил лежащего  на земле
Геру, Муха выключил и его. Не мешкая  больше,  мы  вломились внутрь самолета
втроем.
     Никто  нас,  конечно,  не ждал.  Двое  остававшихся  с  девушкой бойцов
глазели в иллюминатор на КамАЗ, м  котором с несколько растерянным видом вес
еще сидел наш  Док. Опомнились они только тогда, когда мы  направили на  них
стволы. Муха с Артистом обезоружили их.
     -- Мордой в пол! -- приказал я тихо.
     Герины бойцы послушно выполнили  мое приказание. Их примеру последовала
и  девушка. Она  уже успела переодеться -- вместо  грязной, рваной одежды на
ней были новые джинсы и клетчатая рубаха не  по размеру. Да,  ничего девица,
симпатичная. Недаром Боцман с Мухой за ней столько охотились.
     -- А вы можете сидеть.
     Я жестом показал Мухе и Артисту на переборку по  бокам от дверей кабины
-- пусть займут позицию  для атаки. Металлическая дверь пилотской отворилась
сама, и передо мной возникла физиономия летуна в традиционной белой рубахе.
     -- Скоро вы этого козла убере... -- он осекся, увидев меня.
     -- Скоро, -- сказал  я, приставляя к его лбу пистолет. -- А ну на место
и готовься к взлету!
     Пилоту ничего не оставалось, как поспешно ретироваться в кабину.
     -- Артист, следи за этими. Муха, помоги Доку доставить Боцмана в салон.
Машину  подайте назад.  Через  полминуты  взлетаем, -- приказал я  и зашел в
кабину вслед за пилотом.
     Второй пилот обернулся ко мне, спросил испуганно:
     -- Это захват?
     Надо было видеть выражение его лица!
     -- Нет, это восстановление справедливости.
     КамАЗ перед носом самолета дернулся и отъехал со взлетной полосы. Через
несколько секунд я услышал, как у меня за спиной закрылся люк.
     Со всех концов поля ко взлетной полосе уже мчались машины с мигалками.
     -- Ну, чего сидим? Взлетайте!
     -- Мы уже сообщили о ЧП!
     -- Значит, нужно сообщить, что у вас все в порядке. Вам дали взлет?
     -- Дали.
     -- Ну вот и взлетайте.
     Пилоты переглянулись, защелкали тумблерами, взревели турбины.
     -- Полоса свободна, помеха устранена, все в порядке. Нет-нет, это свои.
Выполняю взлет, -- сказал в микрофон первый пилот.
     Самолет  покатился  по  взлетной полосе,  набирая  скорость.  Я сел  на
откидное сиденье и  перевел дыхание. Весь захват, начиная  от  того момента,
когда  мы  увидели  самолет,  занял  чуть  более трех  минут, но  теперь мне
казалось, что прошла целая вечность...
     -- Куда  летим-то? -- обернувшись, поинтересовался  второй пилот, когда
самолет оторвался от полосы.
     --  Куда летели, туда  и  летим. В Москву,  как  три сестры. -- Я  еще,
оказывается, был способен шутить.
     Внизу около брошенного КамАЗа копошились люди. На взлетном поле  мы  не
оставили никого -- все бойцы Николая Викентьевича  были на борту. Нет жертв,
нет захвата. Хотя  водилу КамАЗа мы, конечно,  подставили  на все сто. Долго
придется бедолаге с властями объясняться.  Что теперь поделаешь -- война  со
злом стоит  жертв! Замолвлю  за  него при случае словечко  Голубкову,  если,
конечно,  после недавних событий в  Зеленом театре  мое собственное словечко
хоть чего-то стоит!
        "15"
     Саша выставил на стол Антона Владленовича большую черную кожаную сумку.
     -- Вот. Нал. Честно сказать, дрожал как осиновый лист, когда вез.
     --  Откуда  знаешь,   что   нал?   --  подозрительно  прищурился  Антон
Владленович.
     -- Да уж догадываюсь по прошлому разу, -- усмехнулся Саша.
     -- А вот и не догадываешься, щенок! -- У дяди сегодня было очень дурное
настроение -- с утра болела голова, кроме того, "Спартак", за который всегда
болел Антон Владленович, проиграл во вчерашнем матче. -- Открывай, открывай,
догадывается он! Или уже пооткрывал все?
     -- Да что вы! Не трогал  я  ничего!  --  возмутился Саша. Он расстегнул
молнию на сумке. В сумке лежали какие-то бумаги. -- Что это?
     -- Акции, дружок.  Акции наших замечательных отечественных предприятий.
Мы их  продаем, а наш банк покупает. Потом глядь, а какой-нибудь там крупный
металлургический  завод  уже   принадлежит  нашему  замечательному   банкиру
Александру  Сергеевичу,  потому  что  контрольный  пакет  у  него.  А  через
месяц-другой он своего директора  поставит, весь  руководящий состав сменит.
Большой  бизнес,  Саша. Очень большой. Не с  твоими  куриными мозгами в  нем
работать. Хочешь, возьми себе "бумажек" на двадцать тысяч, как обычно.
     -- Нет уж, спасибо! Еще не хватало мне акциями металлургического завода
владеть!
     Антон Владленович громко рассмеялся:
     --  Ну  молодец,  а!  Сразу видно,  в  какую  эпоху  мальчик  рос.  Еще
неизвестно,  сколько они  завтра  стоить будут.  Может, в  два,  в  три раза
больше? А?
     -- Сомневаюсь, -- покачал головой Саша.
     --  В  общем, ты не сомневайся ни в чем, вези в банк. Возьмешь расписки
на всю сумму. Да,  еще попроси  сделать распечатку доходов за прошлый месяц.
Сколько там набежало, интересно знать?
     -- Хорошо, все сделаю, -- кивнул  Саша. Он застегнул  молнию на сумке и
вышел за дверь.
     Охранник проводил его до входной двери. Сделал знак  рукой  -- подожди,
глянул на монитор, экран которого был разделен на четыре картинки. На каждой
из картинок была видна своя часть дома.
     -- Давай!
     Щелкнул электронный замок.
     -- До свидания, -- попрощался Саша и вышагнул за дверь.
     Калитка  открылась перед ним сама  --  охранник  наблюдал  за всеми его
действиями в монитор. Саша сел в машину, завел мотор. Проехав метров двести,
он свернул на  грунтовку и  углубился в  лес, который начинался сразу же  за
дачным поселком.
     Саша остановил  машину перед  большой лужей. Дальше  ехать  не решился,
боясь завязнуть. Вышел, огляделся, достал сигареты.
     --  Тебя как будто не учили ничему, --  раздался сзади  знакомый  голос
Вэна.
     Саша  резко обернулся. Вэн стоял в  метре  от него с прутиком в руке. И
ведь как неслышно подкрался -- ни шелеста, ни шороха, ни хруста.
     -- Привет.
     -- А  если б  это  не я  был, а другой  опасный  паренек? -- насмешливо
спросил Вэн.
     -- Да ладно, слышал я тебя, -- соврал Саша. -- Плохое ты  место выбрал.
Лужа вон какая!
     -- Лужа -- это хорошо. Здесь твою тачку и найдут.
     -- Шуточки у тебя дурацкие, Вэн.
     -- Шуточкам меня не учили. Ну чего, где бабло-то?
     -- Облом, Вэн.
     --  То  есть как  --  облом?  --  Лицо Вэна  вытянулось -- Кинуть  меня
задумал?
     -- Ты в сумочку загляни, потом ори.
     Вэн рывком расстегнул молнию, сунул руку в сумку.
     -- Это что, акции?  -- удивился  он, вытаскивая несколько  разноцветных
бумажек.
     -- Это  то,  что нам  даром  не надо, Вэн. Акции закрытого акционерного
общества. То  есть владеть  ими может только тот,  кто является  сотрудником
предприятия. А мы с тобой погулять вышли.
     -- Ты че меня как первоклассника учишь? Будто я про твои акции не знаю!
     -- А раз знаешь, значит, не ори! В следующий раз выгорит. Ждать надо.
     -- Нет, Санек, все не  просто так. Твой Антоша неладное заподозрил,  не
доверяет он тебе.
     -- Доверяет. Так  карты  сошлись.  Деньги-то  вот они, но только чужие,
просто так в банк не положишь и с собой не возьмешь.
     --  Нет, Санек, не просто так, -- задумчиво повторил Вэн. -- Старик нас
проверяет... Ничего, мы его тоже за вымя пощупаем.
     Саша смотрел на Вэна испуганно. Еще каких-нибудь три недели назад он не
знал ни забот, ни хлопот. И приспичило же дяде нанять в киллеры именно Вэна!
Да, у него  имя,  у  него фирма, безупречные  по  исполнению заказы,  но  он
никогда  не  позволит себя  кинуть, взорвать,  убить,  утопить.  Скорее  сам
взорвет, убьет,  утопит. Схватил железной хваткой,  почувствовав  слабину, и
будет душить,  пока  не добьется  своего!  Саша  помнил  Вэна  таким  еще по
Академии КГБ.
     А  ведь он пытался  отговорить  Антона Владленовича от использования  в
деле Вэна.  Не  хватило аргументов.  А у  дяди  они были  довольно  вескими:
во-первых, Вэн поблизости от объекта,  во-вторых,  работает профессионально,
без  хвостов и  свидетелей, в-третьих,  не  сможет шантажировать заказчиков,
потому что у  самого руки по локоть в  крови, достаточно маленькую наводочку
фээсбэшникам дать, и  все  --  сгорел Вэн! --  в-четвертых, его  можно будет
незаметно и безболезненно  убрать. Вот  оно -- незаметно, безболезненно. Как
бы самого не убрали!
     Саша боялся  боли,  боялся  смерти, боялся громкого  голоса. Да, он был
трусом и знал это про  себя. Конечно, он был профнепригоден и не мог учиться
в академии, но сзади  всегда маячила тень всемогущего дяди.  Кажется,  Антон
Владленович был сказочно богат еще во времена Хрущева... Эта  тень следовала
за ним  по пятам  и беспрестанно  твердила: "Ты не трус,  ты сможешь! Такими
делами ворочать будем!" Какими делами?  Людей  убивать, деньги воровать?  Он
струсил тогда перед дядей, трусил и сейчас, до смерти испугавшись  того, что
взорванный им Вэн жив и невредим.
     -- Дядю нельзя, он слишком заметная фигура. Нас тогда тут же... уберут.
     -- А мы пощупаем  так мягко и  незаметно, что он  даже не  заметит,  --
рассмеялся Вэн.
        "16. Пастухов"
     Наш  самолет  принимал  аэропорт  Шереметьево-1.  Мы покружили немного,
ожидая, когда освободится полоса,  и пошли на посадку. Я все  время слушал в
наушниках,  о чем переговариваются пилоты с "землей". Диспетчерам не было ни
слова сказано ни про вооруженных людей на борту, ни про  захват самолета, но
я, только глянув вниз, сразу понял  --  в аэропорту  объявлена тревога. Поле
было  пустым:  ни одного человека,  ни  одной  машины. Около терминала,  где
обычно было многолюдно, тоже  ни  души. Я приставил бинокль к  глазам.  Ага,
аэропорт  оцеплен  вооруженными  людьми  в касках и  бронежилетах.  Вот один
пытается слиться  с фонарным  столбом,  другой  сидит  в  тени автобуса  для
перевозки  пассажиров с  винтовкой  на коленях.  Теперь мне  все стало ясно:
истории водителя КамАЗа  и  охранника у ворот адлерского аэропорта произвели
на  местное  управление ФСБ  неизгладимое впечатление.  Несмотря  на  то что
"угонщики", то есть мы, не предъявляли никаких требований и условий властям,
не объявляли о захвате,  не меняли курс и даже  почти не били  пассажиров --
хотя следовало бы их отмутузить до потери пульса за все, что они сделали, --
приземлившись, мы попадем в объятия спецназа. Видно, судьба у нас, у "солдат
удачи",  такая -- из огня да в полымя. Только сейчас я понял всю серьезность
нашего  поступка,  сказать  проще  --  преступления.  Увлекшись  погоней, мы
захватили воздушное судно, так, кажется, это называется на казенном языке. А
теперь,  когда  уже  все сделано  и  ничего исправить нельзя,  иди  попробуй
докажи, что это не мы бандиты,  а  они,  люди Николая  Викентьевича.  Быстро
найти крайнего -- это у нас умеют...
     Я  вышел  в салон,  чтобы  посоветоваться с ребятами.  Муха с  Артистом
приглядывали  за  людьми   Николая  Викентьевича,  которые   были  прикованы
наручниками  к  сиденьям,  а  Док занимался  Боцманом,  перевязывал рану.  У
Боцмана опять открылось кровотечение.
     -- Мужики, наши действия расценены как угон самолета. Внизу вооруженный
до зубов спецназ. Что будем делать?
     -- Мы разве объявляли об угоне? -- удивился Артист.
     --  Мы нет  -- но  кто-то другой  мог...  У пилотов может быть условный
сигнал, о котором мы даже не  догадываемся, с помощью  которого они сообщают
на землю о захвате. Честно сказать, все наши действия в Адлере я расценил бы
как терроризм чистейшей воды.
     Шутка моя парням понравилась -- они дружно рассмеялись.
     -- Что делать будем? Дело-то серьезное. Поймают, мало не дадут.
     -- А может, действительно  захватим всю  эту  трихомундию да и уйдем  в
партизаны? -- весело предложил Артист.
     -- Погоди, Семен. Я серьезно.  Через пять минут пилоты посадят самолет,
и тогда будет поздно что-либо менять.
     Артист с Мухой переглянулись.
     -- А может, боевое десантирование, а? Как в старые добрые времена?
     -- С раненым Боцманом? -- Я покачал головой.
     -- А что? Два спасательных жилета, и все дела. Продержимся.
     Я размышлял несколько секунд, прежде чем принял решение.
     -- Всему десанту надеть спасательные жилеты! Вернулся в кабину пилотов.
     -- Отменить  посадку! Набрать  высоту!  -- У  меня  был  такой тон, что
пилоты повиновались беспрекословно. -- Идем в сторону озера Круглое.
     От Шереметьева до Круглого всего семнадцать километров -- меньше минуты
лету. Я велел пилотам снижаться до предельно возможного уровня -- меня вовсе
не грела перспектива  разбиться о  воду. Пилоты  послушно выполняли  все мои
приказания, и уже  через  сорок секунд внизу, совсем близко, мелькнула узкая
полоска шоссе, сразу за которым начиналась водная гладь.
     -- Ниже, ниже, еще ниже! -- командовал я. -- Вот так и держите!
     Озеро   промелькнуло  под  пилотным  колпаком,  и  пошла  "зеленка"  --
перелески и рощицы вперемешку с дачными поселками. Прежде чем пилоты сделали
разворот,  я велел пацанам открыть  аварийный выход. Сделали они это  весьма
проворно, и вот по салону уже загулял холодный, бьющий в лицо ветер.
     Ребята шустро напялили на себя спасательные жилеты. Такой  же жилет был
надет  и на Ирину. В ее глазах читался испуг. Оно и понятно -- какие-то люди
все время хватают, тащат, каждый в свою сторону. Ничего, ничего, теперь мы с
этим Викентьичем по полной программе за все разберемся!
     Самолет еще  не дошел до кромки озера, когда я велел всем приготовиться
к десантированию. Первыми должны были пойти  Ирина и Артист. Артист в случае
чего  мог подстраховать девушку в воде. Потом шли Боцман с Доком. С Боцманом
тоже  было непросто: а вдруг он потеряет сознание, ударившись о поверхность,
-- поэтому  я и поручил его постоянному попечению  Перегудова.  Потом прыгал
Муха,  последним  -- уже на  пределе