в, сопряженных с празднеством, рассудил за
благо отпраздновать заодно и свадьбу Ормизда. Того ради он вновь вступил в
переговоры с родителями Кассандры, получил их согласие, и тогда оба брата
вместе с родителями Кассандры порешили, что в один и тот же день Пазимунд
женится на Ифигении, а Ормизд - на Кассандре. Лизимах пришел от того в
великое отчаяние, ибо до сих пор у него все еще теплилась надежда, что если
с Ормиздом у Кассандры дело разойдется, Кассандра непременно достанется
ему. Но так как он был человек благоразумный, то горе свое затаил и,
раздумывая о том, как бы это расстроить свадьбу, пришел к заключению, что
самый верный способ - это похищение. Власть, которою он пользовался,
облегчала ему осуществление его замысла, однако ж он полагал, что если б он
не стоял у кормила власти, честь его пострадала бы меньше. В конце концов,
после долгих колебаний, любовь осилила чувство чести, и он порешил во что
бы то ни стало похитить Кассандру, Подумав же о сообщниках и о том, как это
лучше всего привести в исполнение, он вспомнил о Чимоне и его товарищах,
которых он содержал в тюрьме, и пришел к мысли, что лучше и надежнее
сообщника для такого дела, чем Чимоне, ему не найти.

Того ради он велел тайно привести к нему ночью Чимоне и обратился к нему с
такими словами: "Чимоне! Боги - всещедрые податели благ, они же суть
мудрейшие испытатели человеческой доблести, и тех, что выказали стойкость и
твердость во всех случаях жизни, они, как наиболее достойных, наивысшей
отличают наградой. Так вот, они пожелали, чтобы ты повел себя еще
достойнее, нежели в дому отца твоего, а я знаю твоего отца как обладателя
несметных богатств. Я слыхал, что с помощью язвительных мук любви они
прежде всего превратили тебя из неразумного животного в человека, а затем,
подвергнув тяжкому испытанию и заключив в мрачное узилище, положили
удостовериться, стал ли ты менее отважен после того, как тебе довелось
недолго радоваться захваченной добыче. Если отвага твоя осталась прежней,
то никогда еще их благостыня не была столь великой и щедрой, как та,
которую они ныне восхотели уготовать тебе, а в чем она будет заключаться,
это я тебе сейчас объясню, дабы ты оживился и воспрял духом. Пазимунд
радуется твоему несчастью, ищет твоей погибели и делает все для того, чтобы
ускорить свой брак с Ифигенией и воспользоваться добычей, которою
благоприятствовавшая тебе судьба сначала тебя осчастливила, дабы потом,
внезапно разгневавшись, ее у тебя отнять. Как ты сейчас должен страдать, -
если только ты в самом деле любишь Ифигению, - это я знаю по себе: такую же
точно рану в тот же день нанесет мне брат его Ормизд из-за Кассандры,
которую я люблю больше всего на свете. Для того чтобы предотвратить эту
напасть, эту несправедливость судьбы, у нас с тобой по воле все той же
судьбы не остается иного средства, как бодрость нашего духа и крепость
наших десниц, каковые должно вооружить мечами, дабы ты проложил себе путь к
вторичному похищению своей любимой, мне же предстоит похитить мою любезную
впервые. Так вот, если ты мечтаешь не о том, чтобы возвратить себе свободу,
- сколько я могу судить, свобода без твоей любимой не представляет для тебя
особой ценности, - а о том, чтобы воссоединиться с твоей любимой, то прими
участие в моем начинании, и боги отдадут ее тебе".

Эти слова подняли упавший дух Чимоне, и он не замедлил на них ответить:
"Лизимах! Для такого дела ты не сыщешь себе товарища более стойкого и более
верного, чем я, если только я получу обещанную награду, а потому поручи мне
то, что от меня требуется, и ты увидишь, на какие чудеса храбрости я
способен".

Лизимах же ему сказал: "Послезавтра обе молодые впервые войдут в дом своих
супругов; туда же к вечеру явимся и мы: ты - с вооруженными своими
товарищами, я - с теми, на кого всецело полагаюсь, в разгар свадебного пира
похитим их обеих и посадим на корабль, который, по моему тайному
приказанию, уже готов к отплытию; тех же, кто вздумает оказать нам
сопротивление, мы всех до одного перебьем".

Чимоне замысел сей одобрил и стал спокойно ждать в тюрьме условленного дня
и часа.

По случаю свадьбы было устроено великое и пышное торжество; каждый уголок в
доме братьев был преисполнен праздничного веселья. В урочный час, когда
похитители были наготове, Лизимах, дабы поднять сообщников на такое дело,
обратился к ним с продолжительной речью, а затем разделил товарищей Чимоне,
равно как и своих друзей, - все они прятали под платьем оружие, - на три
отряда и один отряд тайком направил в гавань, чтобы в случае чего никто не
помешал им сесть на корабль, другой поставил у входа в дом Пазимунда, чтобы
никто не смог запереть двери изнутри или же еще как-либо заградить им
выход, во главе же третьего отряда, вместе с Чимоне, поднялся по лестнице.
Войдя в зал, где обе молодые, а равно и многие другие женщины, сидели за
пиршественным столом на отведенных для них местах, Лизимах и Чимоне
опрокинули столы, схватили своих возлюбленных, передали их с рук на руки
сообщникам и приказали, нимало не медля, отнести на стоявший под парусами
корабль. Молодые заплакали, закричали, заплакали гостьи, слуги, - словом,
шум и крик поднялся во всем доме. Между тем Чимоне и Лизимах, а также их
сообщники, с мечами наголо, не встретив сопротивления, достигли лестницы,
ибо все перед ними расступались. Когда же они начали спускаться, то увидели
Пазимунда, который, будучи привлечен шумом, с большой палкой в руке
поднимался по лестнице, но тут Чимоне ударом меча рассек ему голову надвое,
и тот пал бездыханный. Когда же на помощь брату прибежал злосчастный
Ормизд, то Чимоне сразил и его, тех же, кто попытался броситься на незваных
гостей, сообщники Лизимаха и Чимоне ранили или же отбросили. Покинув дом,
где все было полно крови, слез, стонов и воплей, Лизимах и Чимоне, упоенные
победой, беспрепятственно добрались до гавани, сели вместе со всеми своими
сообщниками на корабль, где уже находились их возлюбленные, и, пока люди с
оружием в руках сбегались на берег, чтобы отбить похищенных девушек, весело
отчалили.

На острове Крит, где родные и знакомые очень им обрадовались, они женились
на своих возлюбленных и, торжественно отпраздновав свадьбу, стали
наслаждаться драгоценной своей добычей. После этого происшествия и Кипр и
Родос долго не могли успокоиться и утихомириться. Наконец и с той и с
другой стороны вмешались родные и знакомые и добились того, что, пробыв
некоторое время в изгнании, Чимоне и Ифигения возвратились на Кипр, Лизимах
же с Кассандрой - в Родос, и потом все четверо долго еще благоденствовали у
себя на родине2.



----------------------------------------------------------------------------



1 ...подобного рода повесть может быть вам только приятной. - Сюжет этой
новеллы восходит скорее всего к позднегреческому роману. После Боккаччо он
неоднократно обрабатывался в европейской литературе и живописи вплоть до
Ганса Сакса и Рубенса.

2 ...и потом все четверо долго еще благоденствовали у себя на родине. -
Концовка, характерная для нескольких новелл этого дня.





































  Джованни Боккаччо : Декамерон : День пятый




Костанца любит Мартуччо Гомито; услышав, что он погиб, и впав в отчаяние,
она одна садится в лодку, и ее ветром относит к Сузе; некоторое время
спустя он предстает перед ней, живой и здоровый, в Тунисе и узнает ее; за
время их разлуки Мартуччо, подав королю мудрый совет, становится его
приближенным; обручившись с Костанцей, Мартуччо богатым человеком
возвращается на Липари



Королева, поняв, что Панфило досказал свою повесть и весьма одобрив ее,
велела рассказывать Эмилии, и та начала так:

- Мы все должны радоваться, когда истинное чувство получает достойное
вознаграждение, а так как любовь - чувство скорее отрадное, нежели
грустное, то я охотнее повинуюсь королеве, нежели вчерашнему нашему королю,
ибо мне приятнее толковать о том предмете, который предложила она.

Итак, добросердечные дамы, вам должно быть известно, что близ острова
Сицилия находится островок Липари, где еще недавно жила красотка, дочь
благородных родителей, местных уроженцев, по имени Костанца, которую любил
житель того же острова, молодой человек по имени Мартуччо Гомито1,
пригожий, честных правил и в своем деле мастак. Она же отвечала ему
взаимностью и только о нем и помышляла. Имея намерение жениться на
Костанце, Мартуччо сказал ей, чтобы она попросила у отца благословения,
однако ж отец из-за того, что Мартуччо был человек бедный, благословения
своего не дал. Мартуччо, уязвленный тем, что его отвергли единственно
потому, что он беден, снарядил вместе со своими родственниками и друзьями
суденышко и поклялся, что если не разбогатеет, то на Липари не вернется
никогда. Того ради он стал пиратом и, держась берегов Берберии, нападал на
всех, кто был послабее. Судьба же благоприятствовала ему до тех пор, пока
он не зарвался2. Он и его товарищи в короткий срок сказочно разбогатели;
тут бы им и остановиться, но им все было мало; дело кончилось тем, что на
них напали сарацины и, сломив упорное их сопротивление, захватили их,
ограбили, почти что всех побросали в море, судно потопили, а Мартуччо
отвезли в Тунис и засадили в тюрьму, и здесь он долгое время томился.

На Липари не один и не двое, а многие и самые разные люди передавали за
верное, что всех, кто был с Мартуччо на его суденышке, утопили. Когда
Мартуччо оставил Липари, Костанца изнывала от тоски; как же скоро до нее
дошла весть, что он погиб вместе с прочими, она долго плакала, а затем
решилась покончить все счеты с жизнью, но так как у нее недостало мужества
что-либо над собой учинить, то она задумала предпринять такой шаг, чтобы
смерть была для нее неизбежной. И вот тайком, в ночную пору, уйдя из отчего
дома, она добралась до гавани и случайно обнаружила на некотором расстоянии
от судов рыбачью лодку с мачтой, парусом и веслами, - как видно, хозяева
только что из нее вышли. Прыгнув в лодку и отгребясь от берега, - Костанца,
подобно всем островитянам, обладала моряцкой сноровкой, - она поставила
парус и, не прикоснувшись ни к веслам, ни к рулю, отдалась на волю ветра в
надежде на то, что ветер либо опрокинет пустую и никем не управляемую
лодку, либо ударит и разобьет ее о скалу, - ни в том, ни в другом случае
Костанца при всем желании ничего не могла бы поделать и, вне всякого
сомнения, пошла бы ко дну. Завернувшись с головой в мантилью, она легла и
заплакала.

Судьба, однако ж, распорядилась иначе: дула легкая трамонтана, море было
тихое, лодку не качало, и к вечеру следующего дня ее отнесло миль на сто
выше Туниса, туда, где расположен город Суза. Костанце не для чего было
поднимать голову, да она и дала себе слово не подниматься, а потому и не
поняла, что находится скорей на суше, чем на море. Когда же лодка врезалась
в берег, там случайно оказалась одна бедная женщина, - она убирала
сушившиеся на солнце рыбачьи сети. Ей показалось странным, что лодке с
раздутым парусом дали врезаться в берег, и, решив, что рыбаки, уж верно,
уснули, она приблизилась к лодке, но не обнаружила никого, кроме девушки,
спавшей крепким сном; несколько раз она ее окликала, наконец добудилась и,
догадавшись по одежде, что девушка - христианка, спросила ее по-итальянски,
как это она одна отважилась пуститься в плаванье на этой лодке. Костанца,
услыхав итальянскую речь и вообразив, что противным ветром ее пригнало
обратно к Липари, живо вскочила и огляделась по сторонам, однако тут же
уверилась, что хотя она и у самого берега, но местность ей не знакома, и
спросила женщину, где она.

"Ты, дочка, находишься в Берберии, неподалеку от Сузы", - отвечала женщина.

Костанца, удрученная тем, что бог не послал ей смерть, боясь за свою
девичью честь, совсем растерялась, села возле лодки и давай плакать. Добрая
женщина сжалилась над нею, уговорила зайти к ней в лачужку, обласкала, и
Костанца, доверившись ей, рассказала, какими судьбами она здесь очутилась.
Узнав, что девушка ничего не ела, добрая женщина умолила ее съесть хоть
немного черствого хлеба, рыбы и выпить воды. Костанца спросила, кто она и
почему говорит по-итальянски. Та ответила, что она из Трапани, что зовут ее
Карапрезой и что она прислуживает рыбакам-христианам3. Услыхав, что ее
зовут Карапрезой, Костанца, хотя и скорбела душой, сочла это, сама не зная
почему, добрым предзнаменованием, в ней зародилась неясная ей самой
надежда, и теперь ей уже не так хотелось умереть. Не говоря, кто она и
откуда, Костанца Христом-богом стала молить добрую женщину, чтобы та
пожалела ее молодость и научила, как ей избежать обесчещенья.

Выслушав Костанцу, Карапреза по доброте душевной оставила ее у себя в
лачуге, а сама побежала убирать сети, потом вернулась, набросила на нее
свою накидку и повела в Сузу, а когда они вошли в город, она ей сказала:
"Костанца! Я тут часто помогаю по хозяйству одной предоброй сарацинке, вот
я тебя к ней и отведу: она - старушка душевная, я ее попрошу хорошенько, и
ты можешь быть уверена: она тебя к себе пустит, и будешь ты у нее заместо
родной дочери, только уж ты постарайся ей угодить и заслужить ее любовь, а
господь тебя не оставит". И как она сказала, так и сделала.

Престарелая сарацинка, выслушав Карапрезу, пристально посмотрела на
Костанцу, заплакала, потом обняла ее, поцеловала в лоб и провела к себе в
дом, - здесь, помимо нее, проживало еще несколько женщин, мужчин же в доме
не было; женщины рукодельничали и выделывали всевозможные вещицы из шелка,
из пальмового дерева и из кожи. Спустя несколько дней Костанца кое-чему уже
научилась, работала вместе со всеми и снискала такое благорасположение и
любовь добросердечной хозяйки и мастериц, что нельзя было этому не
подивиться. В короткий срок они обучили ее своему языку.

Итак, Костанца жила в Сузе, домашние, не имея от нее никаких вестей,
решили, что она умерла, и оплакали ее, а в это время некий весьма знатный и
могущественный юноша из Гранады, объявив, что королевство Тунисское
принадлежит ему, двинул на короля тунисского Мариабдела4 многочисленное
войско с целью отнять у него королевство.

Весть о том проникла и под своды темницы, а так как Мартуччо Гомито отлично
знал берберский язык, то понял из разговоров, что король тунисский
деятельно готовится к обороне, и сказал одному из тюремщиков: "Если б мне
предоставили возможность поговорить с королем, я бы осмелился преподать ему
один совет, и он бы в этой войне победил".

Тюремщик передал эти слова смотрителю тюрьмы, - тот не замедлил доложить
королю. Король велел привести Мартуччо, и Мартуччо на вопрос о том, какого
рода совет намерен он преподать, ответил так: "Государь! Мне приходилось
бывать в ваших странах и наблюдать за тем, как вы сражаетесь, - если не
ошибаюсь, главные силы вашего войска - это лучники; так вот, если б у
неприятеля была нехватка стрел, а у вас их было бы предостаточно, то вы
наверняка выиграли бы сражение".

"Если бы дело обстояло таким образом, я бы в победе не сомневался", -
заметил король.

"Вам стоит только захотеть, государь, а добиться этого легко, и вот каким
образом, - подхватил Мартуччо, - прикажите изготовить для ваших луков более
тонкую тетиву, нежели та, какая обыкновенно применяется, а на стрелах
сделать надрезы с таким расчетом, чтобы они как раз подошли к тонкой
тетиве, но только это должно держать в строжайшей тайне, иначе неприятель
проведает и что-нибудь да изобретет в противовес. А совет я вам даю такой
вот почему: как скоро лучники из вражеского войска расстреляют все свои
стрелы, а ваши лучники расстреляют свои, то, как это вы легко можете себе
представить, лучники из вражеского войска вынуждены будут во время боя
подбирать стрелы, выпущенные вашими лучниками, тогда как ваши лучники
примутся подбирать выпущенные врагами, однако ж враги не сумеют
воспользоваться стрелами, которые были расстреляны вашими воинами, оттого
что толстая тетива к узкому надрезу не подойдет, а вот вражьи стрелы вашим
воинам пригодятся: у врагов стрелы - с широким надрезом, и для них тонкая
тетива - не помеха. И получится так, что стрел у ваших воинов будет сколько
угодно, меж тем как вражеским лучникам придется туго".

Король был человек мудрый, и он тотчас сообразил, что Мартуччо дает ему
дельный совет. Он в точности исполнил все, что тот ему предлагал, и одержал
победу, Мартуччо же через то вошел к нему в милость и стал человеком
влиятельным и богатым.

Слух о том облетел страну, и тут Костанца узнала, что Мартуччо Гомито,
которого она давным-давно мысленно похоронила, жив, вследствие чего ее
любовь к нему, уже охладевшая, внезапно возгорелась с новою силой и,
окрепнув, воскресила увядшую надежду. Тогда она поведала доброй своей
хозяйке все, что с ней приключилось, и сказала, что ей хочется поехать в
Тунис, дабы взор ее насытился лицезрением того, чем пленился ее слух, коего
достигла радостная весть. Старушка вполне одобрила это ее намерение и, как
бы поступила родная мать, села с ней в лодку, и обе отправились в Тунис, а
в Тунисе их приютила родственница старушки. Их сопровождала Карапреза, и
родственница старушки послала ее разузнать про Мартуччо, - та сообщила, что
Мартуччо жив и занимает высокий пост. Тогда добрая женщина возымела желание
самолично довести до сведения Мартуччо, что его Костанца находится здесь.

Она подошла к нему и сказала: "Мартуччо! Из Липари приехал твой слуга и
остановился у меня, - ему надобно поговорить с тобой без свидетелей.
Впутывать сюда кого-либо еще он побоялся и сходить за тобой попросил меня".
Мартуччо поблагодарил женщину и пошел к ней.

Костанца, увидев его, чуть не умерла от радости; не совладав с собой, она
кинулась к нему, обвила его шею руками и, под наплывом воспоминаний о былых
невзгодах и наступившего блаженства, тихо, безмолвно заплакала. Мартуччо
первое время стоял как вкопанный - так он был поражен, затем, испустив
вздох облегченья, воскликнул: "Так ты жива, моя Костанца? Я слышал, что ты
исчезла, у нас на родине давно никто о тебе ничего не знает". И тут он
прослезился от умиленья, обнял ее и поцеловал. Костанца рассказала ему о
всех своих злоключениях, а также о том, как хорошо ей жилось у почтенной
старушки.

Долго не мог Мартуччо наговориться со своею возлюбленной, наконец пошел к
государю и поведал все, что ему и Костанце пришлось испытать, а затем
попросил дозволения по христианскому закону с ней обвенчаться. Король,
придя в изумление, послал за Костанцей и выяснил из ее слов, что Мартуччо
говорил истинную правду. "Ты вполне заслужила себе такого мужа", - рассудил
он. Вручив и ей и Мартуччо великие и богатые дары, он дозволил им
устраивать свое счастье по их собственному благоусмотрению. Мартуччо,
прощаясь с почтенной старушкой, пригревшей Костанцу, обратился к ней с
прочувственными словами, изъявил ей свою признательность за все, что она
сделала для Костанцы, одарил ее с той щедростью, какой она заслуживала, и,
сказав ей: "Оставайтесь с богом", - вместе с Костанцей, которая не могла
удержаться от слез, удалился. Затем, с дозволения короля, Мартуччо,
Костанца и Карапреза, которую они взяли с собой, сели на быстроходный
корабль, а так как ветер был попутный, то они скоро прибыли на Липари, где
их ожидала несказанно торжественная встреча. Здесь Мартуччо женился на
Костанце, справил пышную, великолепную свадьбу, и потом они еще долго в
мире и согласии наслаждались своим счастьем.



----------------------------------------------------------------------------



1 ...человек по имени Мартуччо Гомито... - Данных о существовании реального
прототипа этого боккаччевского персонажа не имеется. Но во времена Боккаччо
фамилия Гомито была весьма распространенной в Неаполе.

2 Судьба же благоприятствовала ему до тех пор, пока он не зарвался. -
Поведение Мартуччо живо повторяет действия Ландольфо Руфоло (новелла 4
второго дня).

3 ...прислуживает рыбакам-христианам. - Во времена Боккаччо неподалеку от
Суз