такими вещами, а и в мыслях-то их не держал - кому же это и
знать, как не мне?"

Тут Лидия, притворившись разгневанной, встала. "Как тебе не совестно! -
обратясь к мужу, вскричала она. - Значит, я, по-твоему, совсем уже дурочка,
коли вздумала, как ты уверяешь, творить блуд у тебя на глазах? Если б мне
припала такая охота, я бы расположилась в какой-нибудь комнате, - уж ты мне
поверь, - да так бы хитро и ловко устроила, что если б ты когда-нибудь
узнал, я бы ахнула".

Никострат пришел к заключению, что оба говорят правду, - никогда бы они не
дерзнули так при нем поступить; перестав бранить их и корить, он заговорил
о небывалом случае - о том, что с дерева все представляется не так, как оно
есть на самом деле.

Лидия, однако ж, делала вид, будто она все еще зла на Никострата за то, что
он посмел дурно о ней подумать.

"Я постараюсь сделать так, чтобы это дерево больше не срамило ни меня, ни
других женщин, - сказала она. - Сбегай, Пирр, принеси топор и отомсти и за
себя и за меня: сруби это дерево. Впрочем, гораздо лучше было бы хватить
топором не по дереву, а по твоей голове, Никострат, - за то, что ты не дал
себе труда подумать, вследствие чего мысленные твои очи мгновенно ослепли.
Пусть даже глазам твоим и почудилось то, о чем ты нам толковал, - суд
твоего разумения ни в коем случае не должен был принимать и признавать это
за правду".

Пирр в ту же секунду сбегал за топором и срубил грушевое дерево. Когда оно
упало, Лидия объявила Никострату: "Враг моей чести повержен, и я уже не
сержусь", - и, великодушно простив Никострата, который ее о том умолял,
примолвила, чтоб он больше не смел подозревать женщину, которая любит его
больше, чем самое себя.

Засим бедный обманутый муж, жена и любовник вошли в дом, и в этом доме Пирр
с Лидией и Лидия с Пирром много раз потом, и уже без помех, наслаждались и
утешались. Дай бог и нам того же!3



----------------------------------------------------------------------------



1 Жена Никострата Лидия любит Пирра... - Источник этой новеллы не подлежит
сомнению: Боккаччо воспользовался слабенькой поэмой, приписываемой М. де
Вандом, "Comoedia Lydiae". Переписанная рукой самого Боккаччо, она
находится в кодексе Laurenziano.

2 ...после того как со столов уже убрали, вошла в залу... - Дело в том,
что, по обычаям того времени, женщины не принимали участие в трапезах с
присутствием гостей.

3 Дай бог и нам того же! - Концовка, встречающаяся в новеллах третьего дня.





































  Джованни Боккаччо : Декамерон : День седьмой




Двое сиенцев влюбляются в куму одного из них; кум неожиданно умирает;
согласно данному обещанию, он после смерти является своему приятелю и
рассказывает, как живется на том свете



Все что-нибудь да рассказали, кроме короля. Как скоро дамы, жалевшие
грушевое дерево, которое ни за что ни про что срубили, успокоились, король
начал следующим образом:

- Всем известно, что справедливый король является самым строгим блюстителем
изданных им законов; если же он поступает не так, то это не король, а
заслуживающий наказания раб. В такой именно грех - в сущности, поневоле -
придется впасть и мне, вашему королю, и такие же точно навлеку я на себя
обвинения. В самом деле, когда я вчера устанавливал закон для нынешнего
нашего собеседования, то я не рассчитывал воспользоваться предоставленной
мне льготой, - напротив того: я намерен был заодно с вами подчиниться
общему для всех закону и повести речь о том же, о чем и вы, однако вы не
только рассказали о том, что должно было составить предмет моей повести, вы
рассказывали значительно подробнее и гораздо занимательнее, чем это мог бы
сделать я, и теперь, сколько ни роюсь я в памяти, а все не могу припомнить
и сообразить, какая из мне известных историй выдержала бы сравнение с
вашими рассказами. Вот почему я, вынужденный нарушить мною же самим
изданный закон и, следственно, заслуживающий наказания, заранее уведомляю,
что готов уплатить пеню в любом размере, но льготою моею воспользуюсь.
Признаюсь, милейшие дамы, рассказ Элиссы про кума и куму и про тупоумие
сиенцев произвел на меня столь сильное впечатление, что я решился оставить
шутки, которые умные жены вытворяют с глупыми мужьями, и предложить вашему
вниманию небольшой рассказ про кума и куму, который вы, уж верно,
выслушаете не без приятности, хотя многое в нем неправдоподобно.





Итак, жили-были в Сиене два молодых человека низшего состояния, из коих
одного звали Тингоччо Мини, другого - Меуччо ди Тура1, а проживали они у
ворот Салайя, общались преимущественно друг с другом и, казалось, очень
друг друга любили. Как все добрые люди, они часто ходили в церковь и
слушали проповеди, а проповедники постоянно внушали молящимся, что души
усопших ожидают на том свете слава или мука - в зависимости от их заслуг.
Друзьям хотелось раздобыть достоверные о том сведения, но они не знали, как
можно их получить, и потому дали друг другу такое обещание: кто первый
умрет, тот постарается прийти к оставшемуся в живых и осведомить его; и на
том они поклялись.

Итак, они продолжали постоянно друг с другом общаться, о чем я уже
упоминал, а после того как они дали это обещание, Тингоччо покумился с
неким Амброджо Ансельмини2, проживавшим в Кампо Реджи, - жена этого
Ансельмини, монна Мита, только что родила ему сына. После крестин Тингоччо
вместе с Меуччо изредка навещал свою куму, прелестную, обворожительную
женщину, и невзирая на кумовство влюбился в нее. Меуччо она тоже очень
нравилась, а тут еще Тингоччо постоянно ее расхваливал, - кончилось дело
тем, что и Меуччо в нее влюбился. Оба скрывали это друг от друга, однако ж
основания у каждого были особые: Тингоччо не хотелось сообщать об этом
Меуччо потому, что он почитал свою любовь к куме за грех и ему было стыдно
кому-либо в этом признаться, а Меуччо держал свою любовь в тайне по другой
причине: от него не укрылось, что монна Мита нравится Тингоччо. "Если я ему
откроюсь, - рассуждал он сам с собой, - это вызовет в нем чувство ревности,
а так как он на правах кума имеет возможность говорить с ней сколько
угодно, то настроит ее против меня, и тогда я от нее уже ничего не добьюсь".

Итак, оба молодых человека полюбили монну Миту, но Тингоччо легче было с
ней объясниться, и он при помощи слов и действий добился от нее, чего
хотел. Меуччо прекрасно понял, что между ними произошло, и хотя это было
ему очень больно, все же он не утратил надежды на успех в дальнейшем, а
чтобы у Тингоччо не было поводов и оснований вредить ему и мешать, он
притворился, что ничего не замечает.

Итак, один приятель оказался удачливее в любви, нежели другой, однако ж
Тингоччо, обнаружив во владениях кумы благодарную почву, столь ретиво
принялся на ней трудиться и вскапывать ее, что, переусердствовав, опасно
заболел и, не перенеся этого недуга, спустя несколько дней ушел от жизни. А
на третий день после смерти, - раньше, очевидно, было нельзя, - он по
обещанию явился Меуччо ночью и, хотя тот крепко спал, разбудил его.

"Кто это?" - проснувшись, спросил Меуччо.

"Тингоччо, - отвечал призрак, - я пришел к тебе, как обещал, рассказать про
тот свет".

При виде его Меуччо струхнул, но быстро оправился. "Добро пожаловать, друг
мой!" - сказал он и тут же задал Тингоччо вопрос, пропащая ли он душа.

Тингоччо же ему на это ответил так: "Что пропало, того уже не найдешь. Если
б я пропал, то как бы я здесь очутился?"

"Да я не про то, - возразил Меуччо. - Я тебя спрашиваю: осуждена ли душа
твоя гореть в адском огне?"

Тингоччо же ему ответил так: "Нет, на это она не осуждена, но за свои грехи
я люто стражду и томлюсь".

Тут Меуччо начал подробно расспрашивать своего приятеля, какое наказание
влечет за собой каждый содеянный на этом свете грех, а Тингоччо все ему
объяснил. Тогда Меуччо спросил, не может ли он быть ему чем-то полезен;
Тингоччо ответил, что может: пусть, мол, закажет по нем заупокойные обедни,
попросит за него молиться, пусть подает милостыню на помин его души - все
это, дескать, на том свете очень помогает. Меуччо сказал, что исполнит все
это с радостью.

Когда Тингоччо собрался уходить, Меуччо вспомнил про куму и, искоса
взглянув на Тингоччо, спросил: "Да, хорошо, что я вспомнил! Послушай,
Тингоччо: какое тебе дали наказание за то, что ты на этом свете жил со
своей кумой?"

Тингоччо же ему на это ответил так: "Друг мой! Когда я туда попал,
оказалось, что некто, находящийся там, знает все мои грехи, как свои пять
пальцев, - он повелел мне отправиться в определенное место, и там я, тяжко
скорбя, оплакивал мои прегрешения вместе со многими другими, осужденными на
ту же муку, что и я. Находясь среди них, я вспомнил, что я проделывал с
кумою, и, ожидая за это еще более строгого наказания, задрожал от страха,
несмотря на то что весь был объят жарким и неугасимым пламенем. Заметив мое
состояние, он спросил: "Тебя палит огонь, а ты дрожишь, - значит, ты
совершил более тяжкое преступление, чем все остальные, здесь пребывающие?"
- "О друг мой! - воскликнул я. - Я страшусь наказания за совершенный мною
великий грех". Тогда тот спросил меня, какой же это грех. "А вот какой, -
отвечал я, - я баловался со своей кумой, и до того добаловался, что в конце
концов доконал себя". Тот расхохотался. "Ах ты дурачина! - сказал он. -
Чего ты боишься? Кумы в счет здесь не идут". И тогда я успокоился". Но тут
уже начало светать, и Тингоччо сказал: "Ну, Меуччо, оставайся с богом, мне
пора". С этими словами он вдруг исчез.

Узнав, что кумы в счет не идут, Меуччо посмеялся над собственной глупостью,
- скольких кумушек он не тронул только потому, что был глуп! Мрак его
невежества рассеялся, и впредь он стал умнее. Если бы брат Ринальдо знал о
том, что кумы в счет не идут, ему не пришлось бы тратить столько
красноречия, когда он соблазнял добрую свою куму.

Солнце уже склонялось к закату и повевал зефир, когда король, окончив свою
повесть и приняв в соображение, что рассказывать больше некому, снял с
головы венок и, возложив его на Лауретту, сказал:

- Милостивая государыня! В соответствии с вашим именем я венчаю вас
лаврами; отныне вы - наша королева. Распоряжайтесь же на правах
властительницы, как вам заблагорассудится, - лишь бы нам было весело и
приятно.





Сказавши это, он сел на свое место.

Тотчас после коронации Лауретта послала за дворецким и велела накрыть столы
в приютной долине ранее обыкновенного, чтобы можно было не спешить
возвращаться во дворец, а потом объяснила, каков должен быть распорядок во
все продолжение ее царствования. Потом Лауретта обратилась к обществу с
такою речью:

- Вчера Дионео изъявил желание, чтобы мы рассказывали о том, какие штуки
вытворяют жены с мужьями. Если б я не боялась, что меня примут за кусачую
собачонку, я бы отдала распоряжение, чтобы завтра рассказывали о том, какие
штуки вытворяют с женщинами мужчины. Но это мы пока оставим, - я хочу,
чтобы к завтрашнему дню у всех были готовы рассказы О том, какие штуки
ежедневно вытворяют женщина с мужчиной, мужчина с женщиной и мужчина с
мужчиной, и сдается мне, что забавных о том рассказов будет не меньше, чем
нынче.

С этими словами Лауретта встала и всех отпустила до ужина. Дамы и мужчины
тоже встали; кто разулся и пошел босиком по прозрачной воде ручейков, кто
пошел погулять по зеленому лугу, окаймленному красивыми и стройными
деревами. Дионео и Фьямметта долго пели вдвоем об Арчите и Палемоне3. Так,
в многоразличных удовольствиях, необычайно приятно прошло у них время до
ужина. Затем все сели за стол недалеко от озерца и под пение множества
птиц, овеваемые легким ветерком, дувшим с окрестных гор, и совсем не
тревожимые мошкарой, весело и спокойно отужинали. Затем немножко погуляли
по приютной долине и еще до захода солнца по велению королевы медленным
шагом направились к своему жилищу. Шутя и болтая о самых разных вещах, как
относящихся к выслушанным в этот день рассказам, так и не относящихся, они
подошли к роскошному своему дворцу, когда уже стемнело. Хотя путь был
недолог, однако ж все притомились, но холодные вина и сласти сделали свое
дело: усталость скоро прошла, и все затанцевали вокруг прелестного фонтана
- сначала под звуки Тиндаровой волынки, а потом под другую музыку. Наконец
королева велела Филомене спеть песню, и Филомена начала так:

Как жизнь моя грустна!
 Ах, неужели не вернусь я снова
 Туда, где чашу нег пила до дна?

Напрасно бедный мой рассудок тщится
 Ответить мне на это -
 Кто слишком сильно ослеплен мечтой,
 Тот правде посмотреть в лицо страшится;
 У ближних я совета
 Просить стыжусь; но ты, властитель мой,
 Не будь жесток со мной
 И молви утешительное слово
 Той, чья душа разлукой смятена.

Нет, невозможно звуками земными
 Поведать с должной силой,
 И так, чтоб понял ты меня вполне,
 Насколько всеми чувствами своими
 К тебе влекусь я, милый.
 В столь жарком и безжалостном огне
 Сгораю я, что мне
 Вдали от друга моего былого
 Смерть кажется ни капли не страшна.

Скажи, когда ж в приюте нашем старом
 Взглянуть смогу опять я
 В глаза тому, чей взор мой пыл зажег,
 Когда же ты придешь, чтоб с прежним жаром
 Упасть в мои объятья;
 И если скажешь, что недолог срок,
 То больше - видит бог! -
Не надо мне лекарства никакого
 От раны, что тобой нанесена.

Коль мне судьба отдаст тебя обратно,
 Ты не уйдешь вторично -
 Научена я горем быть умней.
 О, как я жажду вновь тысячекратно,
 С любовью безграничной
 Лобзать тебя, припав к груди твоей!
 Явись же поскорей
 И верь: запеть ликующе готова
 Я от сознанья, что тебе нужна.

Эта песня всех навела на мысль, что какая-то новая и на сей раз счастливая
любовь завладела сердцем Филомены, а так как из ее слов можно было
заключить, что она не ограничилась лицезрением своего предмета, то все
пришли к заключению, что на ее долю выпала редкостная удача, а иные
позавидовали ей. Но тут королева вспомнила, что завтра пятница, и потому
обратилась ко всем с учтивою речью:

- Вам, знатные дамы, и вам, молодые люди, известно, что завтра мы
вспоминаем страдания господа нашего, а вы, уж верно, не забыли, что когда
королевой была Нейфила, то мы этот день провели, как подобает благочестивым
людям, и отменили игривые рассказы, и подобным образом поступили мы и в
субботу. Так вот, я желаю следовать благому примеру, который подала нам
Нейфила, а посему, памятуя о том, что было совершено в эти дни ради нашего
спасения, почитаю приличным завтра и послезавтра воздержаться от наших
прелестных рассказов, как это мы сделали прошлый раз.

Благочестивая мысль королевы всем пришлась по душе. Отпустила она общество,
когда уже минула большая часть ночи, и все пошли спать.



----------------------------------------------------------------------------



1 ...Тингоччо Мини, другого - Меуччо ди Тура... - В летописях Сиены обе эти
фамилии упоминаются.

2 Амброджо Ансельмини - Ансельмини - реально существовавшая сиенская семья.

3 ...пели вдвоем об Арчите и Палемоне. - Персонажи боккаччевской "Тезеиды".





































  Джованни Боккаччо : Декамерон : День восьмой




Кончился седьмой день ДЕКАМЕРОНА, начинается восьмой. В день правления
Лауретты предлагаются вниманию рассказы о том, какие штуки ежедневно
вытворяют женщина с мужчиной, мужчина с женщиной и мужчина с мужчиной



Воскресным утром лучи восходящего солнца уже озарили гребни самых высоких
гор, уже исчезли ночные тени и все предметы стали явственно различимы,
когда королева и ее подданные встали и, погуляв по росистой траве, в
половине восьмого пошли в ближнюю церковку, дабы присутствовать при
богослужении. Вернувшись, сели обедать, и обед прошел весело и оживленно,
затем попели, потанцевали, а потом королева разрешила желающим пойти
отдохнуть. После полудня все по велению королевы собрались у прелестного
фонтана на предмет обычного собеседования, и, исполняя волю государыни,
Нейфила начала так.

  1. Вольфард берет у Гаспарруоло взаймы денег, предварительно уговорившись
с его женой, что как раз за такую сумму он проведет с нею время; он вручает
ей эти деньги, потом говорит в ее присутствии мужу, что вернул их жене, а
жена это подтверждает

  2. Варлунгский священник проводит время с монной Бельколоре; в залог он
оставляет ей свою накидку; немного погодя он просит у нее ступку, потом
возвращает и просит вернуть накидку, которую он оставил ей в заклад;
почтенная женщина хоть и с бранью, но заклад возвращает

  3. Каландрино, Бруно и Буффальмакко ищут на берегу Муньоне гелиотропий;
Каландрино воображает, что нашел его, и, набрав камней, возвращается домой;
жена накидывается на него с бранью; взбешенный Каландрино колотит ее, а
затем рассказывает своим приятелям о том, что они знают лучше его

  4. Настоятель собора в Фьезоле любит вдовушку, но вдовушка его не любит;
он полеживает с ее служанкой, а воображает, что с ней; между тем братья
вдовушки выдают его головой епископу

  5. Пока судья из Марки заседает во флорентийском суде, трое молодых людей
снимают с него подштанники

  6. Бруно и Буффальмакко крадут у Каландрино свиную тушу; оба советуют
Каландрино постараться найти ее, испытав подозреваемых на имбирных пилюлях
и верначче, а ему дают, одну за другой, две пилюли из собачьего кала, в
который подбавлен сабур, каковое испытание всем доказывает, что Каландрино
сам у себя стащил свинью; под угрозой все рассказать его жене Бруно и
Буффальмакко требуют с Каландрино откуп

  7. Студент любит вдовушку, а вдовушка любит другого и заставляет студента
ночь напролет прождать ее на снегу, впоследствии по наущению студента она в
середине июля целый день стоит на башне нагая, и ее жалят мухи, слепни и
печет солнце

  8. Двое мужчин дружат между собой; один из них сходится с женой другого;
узнав о том, обманутый муж подстраивает так, что тот сидит в запертом
сундуке, а он в это время полеживает на сундуке с его женой

  9. Доктору Симоне захотелось корсарить; Бруно и Буффальмакко
подговаривают его пойти ночью в указанное ими место; Буффальмакко бросает
его в яму с нечистотами и там оставляет

  10. Некая сицилийка ловким образом выманивает у купца всю сумму, на
которую он продал товар в Палермо; приехав туда в следующий раз, купец
уверяет сицилийку, будто привез товару на еще более крупную сумму, и, взяв
у нее денег взаймы, расплачивается водой и паклей






































  Джованни Боккаччо : Декамерон : День восьмой




Вольфард берет у Гаспарруоло взаймы денег, предварительно уговорившись с
его женой, что как раз за такую сумму он проведет с нею время; он вручает
ей эти деньги, потом говорит в ее присутствии мужу, что вернул их жене, а
жена это подтверждает



- Если уж так угодно богу, чтобы я первая начала сегодня рассказывать, то
быть по сему. О штуках, которые женщины вытворяют с мужчинами, мы говорили
много, я же хочу рассказать вам, любезные дамы, о штуке, которую вытворил
мужчина с женщиной, причем я не собираюсь его за это осуждать и вовсе не
хочу сказать, что женщина этого не заслужила, - как раз наоборот: моя цель
- одобрить мужчину, осудить женщину и доказать, что и мужчины умеют
вытворять штуки с теми, кто им доверяется, ничуть не хуже, чем с ними
самими вытворяют штуки те, кому доверяются они. Собственно говоря, то, о
чем я собираюсь рассказать, следовало бы назвать не штукой, но заслуженным
возмездием, ибо женщине надлежит быть особенно целомудренной, беречь свою
честь, как жизнь, и пресекать малейшие на нее посягновения. Но мы, женщины,
народ слабый, блюсти себя так, как это от нас требуется, мы не можем; со
всем тем я утверждаю, что женщина, которая дает себя увлечь ради денег,
заслуживает сожжения на костре, а та женщина, которую вводит в грех любовь,
коей всемогущество нам хорошо известно, в глазах не слишком строгого судьи
заслуживает снисхожд