Полли посвящает  изучению  перемен,
происшедших с ее  хозяйкой. Она  нервно  виляет хвостом, возбужденно сопит и
пытается вынюхать миссис  Ольсен между  ног, настойчиво просовывая голову ей
под платье.

     Вернувшись  домой  и  сняв с  Полли ошейник, миссис  Ольсен  немедленно
садится в машину и едет в полицейский участок, хотя до  него  всего два шага
шагнуть.  Там она  заявляет  об  изнасиловании  добродушному сонному  шерифу
Уоррингтону.  Узнав  об  очередном  ежевечернем  покушении на  честь  миссис
Ольсен,   шериф   суровеет  лицом,   укоризненно-сочувственно   хмурится   и
неодобрительно качает головой. Уже много раз он вместе  с помощником пытался
найти неизвестного насильника,  чтобы сказать ему, чтобы он  либо женился на
миссис Ольсен,  либо  убирался из Луисвилла ко всем чертям,  но на указанном
миссис Ольсен месте происшествия  он обнаружил только  небольшую, аккуратную
статую генерала Джорджа Вашингтона.

     Шериф  дает миссис Ольсен чистый бланк, предлагая его заполнить, описав
все подробности нападения. Шериф Уоррингтон уже знает почти минута в  минуту
время появления миссис Ольсен в полицейском участке. Подробности нападения и
в  протоколе не менялись  ни  разу  на  протяжении многих лет. Что  касается
примет нападавшего, миссис Ольсен всегда указывала только две - сильные руки
и горячее дыхание. Прочитав протокол, шериф Уоррингтон отлучается из участка
на полчаса домой, повергает  супругу на семейную кровать и горячо дышит ей в
шею,  после чего  быстро надевает пояс и кобуру  и  возвращается на  службу,
оставив супругу лежать на кровати в радостном удивлении.

     Три  или четыре  дня  подряд  в  продолжение  месяца  миссис Ольсен  не
приходит к  шерифу  в участок. Несмотря  на  то, что миссис Ольсен год назад
разменяла шестой десяток, менструации у нее ходят  с завидной регулярностью.
В  эти дни миссис Ольсен  надевает  глухое  платье и  плотные  панталоны,  и
выгуливает Полли в другой части парка, не приближаясь к опасному месту.

     Заявив о насилии, миссис Ольсен возвращается из полицейского  участка с
облегченной душой,  раздевается и  становится под душ,  чтобы  смыть с  себя
чужой пот  и грязь. Вода из душа идет то очень горячая, то очень холодная, и
миссис  Ольсен то  вскрикивает  от ожога, то вздрагивает от холода.  Потеряв
терпение, взбешенная миссис Ольсен забывает, что ее только что изнасиловали,
и все свои переживания по  этому поводу. Она поднимает трубку и с ненавистью
набирает номер  дежурного по обслуживанию зданий местного  комплекса. Трубку
берет пожилой  негр Барри  Майлс и  очень любезно  спрашивает, как он  может
помочь миссис Ольсен в этот вечер. Он просит миссис  Ольсен назвать  ее имя,
год рождения и номер социальной безопасности. У миссис Ольсен крайне  плохая
память на  цифры.  Чтобы назвать свой номер социальной безопасности, ей надо
надеть очки, порыться  в сумочке, найти  кошелек,  вынуть  из него  карточку
социальной  безопасности и  прочитать  номер. У  женщины, которую только что
изнасиловали, нет на это сил,  она с  плачем  швыряет трубку  на  аппарат  и
выходит  из ванной. Степенный пожилой негр Барри Майлс тоже кладет трубку  и
смотрит  на  часы. Минут  через  пять  после  звонка  миссис  Ольсен  обычно
начинается его любимый сериал, и Барри Майлс делает телевизор чуть громче.

     На следующий день  сразу  после  церковного  ланча,  во  время которого
обнаруживается отсутствие забытой дома спаржи, миссис Ольсен вспоминает, что
шериф Уоррингтон дал  ей  направление в госпиталь на мазок из влагалища, как
это и положено после  изнасилования.  Миссис Ольсен отыскивает в своей сумке
направление, перекладывает его в кармашек  поближе, садится в Бьюик и едет в
маленький местный госпиталь имени святой Марии-Терезии, хотя  до него пешком
два шага шагнуть.

     В госпитале юный лаборант Микки Прингл, с длинными волосами, собранными
в пушистый хвост, усаживает миссис Ольсен на кресло, берет у нее направление
и  кладет в ящик. Затем он просит миссис Ольсен раздвинуть ноги,  после чего
ловко и нежно берет мазок пальцем руки, облаченной в перчатку, и наносит его
на стеклышко.  Миссис  Ольсен  разглядывает  красивое  юное  лицо лаборанта,
щупает глазами его роскошные  маслянистые волосы, прислушивается к ощущениям
от его  нежной руки,  и  ее охватывает безотчетное  волнение, а в  тазу и  в
промежности вновь просыпается знакомое томительно-сладковатое чувство.

     У  лаборанта  Микки Прингла странное  хобби:  он никогда не выбрасывает
использованные   стеклышки   с  мазками,   а   окрашивает  их  лабораторными
красителями в разные цвета  и прикрепляет к огромной,  во всю стену, матовой
стеклянной    перегородке,   отделяющей   офисную   часть   лаборатории   от
манипуляционного кабинета. За несколько лет  этих стеклышек  набралось очень
много,  превратив  добрую  половину перегородки в подобие  витража.  Витраж,
сделанный Микки, очень красив - у юноши хороший вкус. Почти все стеклышки на
витраже  Микки содержат зафиксированные  химикалиями  частицы плоти,  бывшие
когда-то  частью  миссис Ольсен.  А  вот  таинственный  ночной маньяк  столь
осторожен, что на стеклышки Микки не попало ни единой его брызги.

     Раз  в неделю, в субботу, миссис Ольсен кладет в багажник своего Бьюика
большой  пляжный  зонт,  берет  плетеную  корзинку  со  снедью,  старомодный
купальный костюм и  едет на океан.  Но всякий раз, подходя  к  берегу, чтобы
искупаться,  миссис  Ольсен замечает  на  горизонте  акулий плавник.  Миссис
Ольсен  сразу представляет себе, как акула вопьется зубами в ее тело и будет
рвать и кромсать ее плоть. При этом ей всякий раз вспоминается повторяющееся
ежевечернее изнасилование, которого она  и  боится, и  брезгует, и  страстно
жаждет. У  миссис Ольсен появляется слабость в ногах и тошнота, и она уходит
прочь от воды, садится в легкое пластмассовое кресло и кусает губы.

     В  это время акула  курсирует вдоль берега  и яростно скрежещет зубами,
дожидаясь,  пока  у  миссис  Ольсен  пропадет страх  перед  купанием,  и она
осмелится  войти в воду,  как  осмелилась однажды войти в чащу  парка по  ее
зову. Только бы она вошла, - думает акула,  - ну хотя бы по колено! С  какой
силой  впились бы  мои зубы в ее  плоть, рвали  и грызли! О, как бы это было
вдохновенно  и  кроваво-страстно! Гораздо приятнее  и поэтичнее, чем  убогий
секс в городском парке, в  неуклюжем двуногом обличье... Только бы она вошла
в воду, только бы вошла!

     Но миссис Ольсен  упрямо не  заходит в  океан, и акула,  разогнавшись в
воде,  выпрыгивает  чудовищным  прыжком  с  перекошенной  от  злобы,  широко
раскрытой пастью,  и заглатывает в воздухе целую стайку летучих  рыб,  после
чего  рассерженно  ныряет  в глубину.  Миссис  Ольсен  рассеянно  дожевывает
остатки  снеди, собирает зонтик  и кресло,  садится в машину  и возвращается
домой, в Луисвилль.

     Но в одну из суббот акула теряет последнее терпение  и  уплывает прочь,
на  далекие  Галапагосские  острова. В  этот вечер  миссис Ольсен так  и  не
дожидается  своего  маньяка на условленном месте. Она топчется, покашливает,
ходит  взад  и  вперед,  то углубляясь  в  чащу,  то возвращаясь на парковую
дорожку, но никто ее не похищает и не насилует. Лабрадориха Полли путается у
миссис  Ольсен  под  ногами  с  растерянным  видом,  перекручивает поводок и
тихонько  скулит. Она чувствует,  что у хозяйки нежданно случилось горе.  Не
приходит маньяк ни на второй день, ни на третий, ни в последующие дни.

     Шериф  Уоррингтон,  служащий  жилой резиденции  Барии  Майлс и лаборант
госпиталя Марии-Терезии  Микки Спрингл чувствуют  себя  не в  своей тарелке,
потеряв миссис Ольсен из вида. Вместе с ней как будто  ушла часть  их жизни,
ее размеренность и постоянство, отсутствие которых всегда вызывает тревогу и
легкий  необьяснимый страх. В  эти дни,  не  отмеченные  посещениями  миссис
Ольсен, шериф Уоррингтон почему-то испытывает мужские проблемы, пытаясь жить
с женой интимной жизнью. Барри Майлс  перестает  смотреть любимый сериал, не
дождавшись  звонка миссис Ольсен,  а  у Микки нет  материала для продолжения
витража.

     Акула  мстительно пожирает туземцев  в прибрежных  водах  Галапагосских
островов, а  несчастная, брошенная  на произвол судьбы  миссис Ольсен  целую
неделю  ходит сама  не своя,  не участвует  в  работе комиссий и  комитетов,
ссылаясь на плохое самочувствие, а по ночам обследует все закоулки парка, но
никого там не находит.

     На  десятый  день  после  исчезновения  маньяка, миссис  Ольсен,  плохо
соображая,  что  делает,  садится в  машину и  едет,  сама  не понимая куда.
Приходит  она  в себя только  в  госпитале Марии-Терезии,  сидя на кресле  с
раздвинутыми ногами. Микки Спрингл  подходит  к ней  и привычно  протягивает
руку за  направлением, чтобы бросить его, как  всегда  в ящик. Но  требуемая
бумажка отсутствует, и  тогда миссис Ольсен  неожиданно  хватает руку Микки,
покрывает ее жаркими, влажными поцелуями и прижимает ее к своей промежности,
с силой привлекая юношу  к  себе. При этом  ее тело сотрясает крупная дрожь,
некрасивое  лошадиное лицо искажено  страданием, а из молящих глаз  струятся
слезы стыда и отчаяния.

     Лицо  юного Микки ярко  вспыхивает,  и на нем отражаются  сострадание и
боль.  Он легким прыжком подскакиваает к двери лаборатории и закрывает ее на
ключ, а  затем  быстро возвращается назад,  расстегивает джинсы и овладевает
миссис  Ольсен. Оба они плачут навзрыд. Он - от жалости и сострадания, она -
от  стыда и благодарности.  Ароматные пряди волос юноши щекочут лицо и грудь
миссис  Ольсен.  Она  вдыхает  их запах  и исступленно впивается  пальцами в
ягодицы  молодого лаборанта, вжимая его  поглубже в  себя и покусывая своими
лошадиными зубами его  упругую юношескую  шею.  Микки кончает прямо в миссис
Ольсен, с  такой бешеной силой,  что ему кажется,  что  он  сейчас умрет  от
разрыва  сердца. Миссис Ольсен рычит, сотрясая кресло,  и  впивается юноше в
воротник рубашки до боли и хруста в зубах.

     Дождавшись,  когда волна наслаждения схлынет без остатка, миссис Ольсен
встает с кресла и быстро приводит себя в порядок. Она  расспрашивает Микки о
его странном витраже, и получает ответ, что кажое стеклыщко в витраже -  это
частица ее жизни. И тут пожилую страстную женщину неожиданно посещает мысль,
что  как  много еще  места у Микки на его  стекле, так  много в ее жизни еще
осталось места для счастья.

     Миссис  Ольсен уходит, потрясенная  и ошеломленная  своим  счастьем,  а
юноша колдует  над очередным стеклышком  для  своего витража, на поверхности
которого  есть  уже  и  его собственная  частица. Вечером  миссис  Ольсен  с
удовольствием  моется в душе, и  ее не нервируют  перепады температуры воды,
шериф  Уоррингтон жарко дышит в  шею жене,  а Барри Майлс снова смотрит свой
любимый сериал. Жизнь в Луисвилле налаживается.

     Миссис  Ольсен перестает  интересоваться работой  церковных комиссий  и
комитетов,  теряет интерес к проповедям, перестает покупать овсянку и молоко
и начинает есть много мяса. Каждый день она тайком от всего города Луисвилла
встречается с  юным Микки Спринглом и со звериной, неутолимой яростью отдает
ему  свое некрасивое и немолодое громоздкое  тело.  Но юноша не  замечает ни
разницы в возрасте,  ни того, что миссис Ольсен весьма некрасива, потому что
эта женщина сжигает его своей напряженной, всепоглощающей страстью.

     Проходит месяц.  Витраж Микки Спрингла быстро растет, а к миссис Ольсен
не  приходят месячные.  С этогот дня  Микки становится все  труднее отыскать
свою странную возлюбленную. Миссис  Ольсен все реже появляется у себя дома и
все больше замыкается в себе.

     И вот наступает  день, когда Микки не может  нигде  найти своей  тайной
подруги, как не могла раньше найти  миссис  Ольсен  своего  маньяка.  Миссис
Ольсен исчезает бесследно, и ее не могут отыскать  ни реверенд Дин, ни шериф
Уоррингтон, ни в Луисвилле, ни за его пределами. Микки забирает  осиротевшую
лабрадорку Полли в дом своих  родителей и долгое время пребывает в  глубокой
печали.

     Проходит еще несколько месяцев,  и шериф Уоррингтон опечатывает входные
двери дома пропавшей без вести миссис Ольсен печатью города Луисвилла. Микки
Прингл находит себе красивую молодую подружку, и по вечерам они вместе ходят
гулять с Полли в  парк имени Джорджа Вашингтона. А тем временем в прибрежных
водах далеких Галапагосских островов  большая  и некрасивая пожилая акула  с
раздутым брюхом готовится родить потомство. Она уже почти ничего не помнит о
своей  жизни  в  городе  Луисвилле,  о проповедях и  о церковной службе. Она
забыла их так же, как когда-то напрочь забыла  свою  супружескую  жизнь, как
постоянно забывала свой номер социальной безопасности и прочие суетные вещи.
Она неторопливо и важно глотает  мелкую рыбешку и готовится продолжить  свой
род.

     О,  как легко  забывается мелочная и суетная  жизнь,  лишенная  смысла,
лишенная страсти! Скажите мне, чья  вина, что человеку приходится всю  жизнь
лишать себя этого смысла, этой страсти? Скажите мне, когда  и отчего человек
стал  бояться сильного и подлинного чувства?  Бояться, словно чувство  - это
маньяк, готовый изнасиловать! Бояться, словно чувство -  это  акула, готовая
растерзать! На что вы  обрекли себя,  трусы? Что вы сделали  с собою,  люди?
Скажите мне, скажите!..



        "Александр Шленский. Охота на колбасу"

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Александр Шленский
     WWW: http://zhurnal.lib.ru/s/shlenskij_a_s/ Ў http://zhurnal.lib.ru/s/shlenskij_a_s/
---------------------------------------------------------------

        "(Краткая антология мировых традиций в научно-популярном изложении)"

     Как  известно,  профессиональная  охота  является  профессией  не менее
древней, чем всем известная древнейшая профессия.  Тем,  кто не верит, можно
это  легко доказать, основываясь на том  факте, что  люди  занимались охотой
задолго до  появления земледелия, ремесел и денежного обращения,  и  поэтому
расплатиться с  представительницей древнейшей профессии в те далекие времена
можно было  только частью добычи, принесенной с охоты. Охота как род занятий
изучена  в мельчайших подробностях  в этнографическом,  историко-культурном,
национальном,  географическом и  экономическом аспектах, написано  множество
подробных  трудов  об охотничьих традициях,  принадлежностях,  о  названиях,
внешнем   виде,   повадках   и   вкусе    добычи,   исследованы   социально-
психологические типы охотников на всяческую живность во  все времена и почти
во всех регионах, за исключением  тех, где пользуется популярностью охота на
естествоиспытателей, изучающих охотничьи традиции туземцев.

     Стараниями  историков,  антропологов,  географов,  естествоиспытателей,
биографов  и  литераторов   с  большой  любовью,  правдивостью   и  во  всех
подробностях  описаны личности  выдающихся и  прославленных  охотников  всех
времен  и народов.  Среди  них  не  пропущены  даже такие редкие  типажи как
Тартарен  из  Тарраскона, Вильгельм Телль, барон Мюнхгаузен, Жан Грандье,  и
даже  такие  забавные  и  диковинные  представители  племени  охотников  как
известный  охотник  на крыс из Гаммельна,  использовавший  в качесте  орудия
массового отлова флейту, а также прославленный охотник  за крокодилами Мпепо
Нгботсава из  Новой Гвинеи,  известный тем, что он убивал матерых крокодилов
голыми  руками,  перекручивая им языки, когда они  разевали свою кровожадную
пасть,  чтобы проглотить  отважного охотника. О  подвигах  последнего  можно
прочитать в  замечательной путевой книге английского естествоиспытателя Jobe
D. Blow  "Dancing With  Red Crocodile" издательства Pergamon  Press,  London
1969. В 1993 году эта книга в переводе Стайлуса Файнридера впервые издана на
русском   языке  в  Москве  издательством  ЧИНГИЗ,  десятитысячным  тиражом.
Впрочем, мне не хотелось бы  утомлять читателя многочисленными историческими
подробностями. Речь в этой  статье пойдет  не об  охоте вообще,  а  об одном
популярном  виде  охоты,  который  по вопиющей  несправедливости  был  почти
обойден вниманием как  современников,  так и историков, и остался совершенно
малоизвестным и по существу почти неописанным и по сей день.

     Жизнь столь  изменчива и многообразна,  что к сожалению  весьма нередко
исторические, этнографические, литературные и даже узко-специальные  научные
издания типа журнала "Физика и смерть" не  охватывают некоторых предметов, а
иногда в  них  вкрадываются  досадные ошибки. Это отразилось и  на освещении
такого многообразного  предмета, каковым является охота. Например, одним  из
распространенных  и  досадных заблуждений,  разделяемым  практически  всеми,
является  мнение,  что  охотники за  скальпами  в  Северной Америке, которых
насчитывалось немало еще полтора-  два столетия назад, срывали эти скальпы с
голов  мертвых,  и   даже  живых  людей  в  качестве  военного  трофея.  Что
удивительно,   практически  все,  начиная   с  маленьких   детей,   читающих
приключенческие книжки, и кончая маститыми историками и этнографами убеждены
на сто процентов, что это чудовищное  варварство действительно имело место в
не столь отдаленном прошлом на Американском континенте.

     Между  тем,  группа  зоологов  из  научно-  исследовательского   отдела
Федерации защиты животных Новой  Англии предприняла  собственное независимое
исследование, проводившееся в восьмидесятых  годах и закончившееся в  начале
девяностых. Результаты их исследования, опубликованные в ежегодном альманахе
"Пису  - Пис"  организации Гринпис, резко  отличаются  от общепринятой точки
зрения.  Согласно  данным  этой  независимой  группы  ученых,  ныне  уже  не
встречающийся скальп представлял собой весьма распространенное водоплавающее
животное из семейства мускусных, шерсть которого была чрезвычайно  похожа на
растительность,  украшающую  человеческую  голову.   Охотники  за  скальпами
охотились за этими симпатичными,  безобидными зверьками,  когда они вылезали
из воды погреться на солнышке. По традиции охотники за скальпами нападали на
свои  жертвы, подкрадываясь  из густых дремучих кустов,  и с дикими  воплями
поражали их метко  пущенными боевыми  топорами  (по другим данным  это  были
ракеты класса земля-земля типа "Томагавк"). С убитых животных снимали шкурки
и привязывали их на шест для  просушки.  У них было вкусное мясо,  и поэтому
тушки  шли  на  засолку.  В  дальнейшем  шкурки  скальпов  использовались  в
декоративных целях для украшения  помещений и назывались  просто  скальпами.
Возможно, именно по этой причине и возникла вышеуказанная путаница.

     Защитники преобладающей поныне варварской теории происхождения скальпов
указывают в  защиту  своей теории на  факт существования  темных  и  светлых
скальпов, которые якобы были сняты соответственно  с индейцев и белых людей.
Однако, они не  хотят принимать во внимание, что зоологи описали два подвида
скальпа   обыкновенного   -   скальп   бурый   и   скальп-альбинос,   причем
скальп-альбинос  более редко  встречался в природе, и соответственно  до нас
дошло меньше светлых выделанных шкурок, чем темных. Более серьезный аргумент
сторонников варварской теории был также с  блеском разбит. Зоологам  удалось
выяснить,  что скальп,  в  отличие от  других мускусных,  обладал уникальным
приспособительным механизмом. При нападении на него хищника он отбрасывал не
только хвост, но  также лапы, голову  и  половые органы, которые и поедались
хищником,  а   туловище  скальпа  впадало   в  состояние  зимней   спячки  и
маскировалось под водоросль. Поэтому ни на одном из дошедших до нас скальпов
нет  ни мордочки, ни хвоста,  ни  лап этого славного, безобидного животного,
подвергшегося хищническому истреблению людьми. Впрочем, обратимся  наконец к
теме, обозначенной в названии данной статьи.

     Прежде всего необходимо указать,