юность  уступает  дорогу  молодости,  вечность  и
безмятежность  навсегда  покидают  душу, а прежние радости не становятся так
желанны как раньше. Ты продолжаешь суетиться, спешишь жить, но все больше по
инерции, и чем дальше, тем  больше  искушает  тебя  желание  остановиться  и
подумать  о  смысле  всего с тобой происходящего, о том, что это за странный
мир, в котором ты живешь, о том, что это за  странный  мир,  который  внутри
тебя, желаниям и капризам которого ты служишь.
     Ну  что  же, значит пришло и твое время переступить черту, и ты однажды
остановишься на минуту, закроешь глаза и подумаешь о судьбе и о душе  своей.
Наступит  миг  странного  просветления,  и  ты  поймешь,  что молодость твоя
прошла, а если не прошла, то пройдет совсем уже скоро, и ты успокоишься.  Но
в  успокоении  не  найдешь ты радости, а в радости -- успокоения. Дела твои,
казавшиеся  столь  интересными  и  значиnтельными,  покажутся  тебе  пустыми
хлопотами муравья, пытающегося вырваться из-под стеклянной банки. Ты вновь и
вновь оглядываешься, мечешься, ищешь пути и тропинки, идешь по ним, расходуя
время  и  силы,  но  в  конце  пути  натыкаешься  все  на  то  же стекло. Ты
возвращаешься в исходную точку помудревшим, но время твое тает.  Ты  накопил
опыт, и опыт твой дает тебе возможность быстрее и легче идти. Да только куда
и  зачем тебе идти, если ты знаешь уже наверное, что в конце всюду одно и то
же? Счастлив муравей, суетящийся под стеклянной банкой, который не  понимает
и  не знает, на ЧТО он наткнулся своими усиками и лапками. Но ты не муравей,
и, к сожалению,  поймешь  это  довольно  быстро.  И  тогда  застынешь  ты  в
оцепенении  и  обнаружишь  поразительное  сходство мира наружного, того, что
призрачно существует под невидимым стеклянным колпаком, и мира  внутреннего,
реального   мира   твоей   утомленной   души.  Действительно,  ведь  так  же
путешествуешь ты и по своей душе как и по миру -- то на  машине  с  открытым
верхом,  то  в  закрытом  наглухо лимузине, то на трескучем мотоцикле, то на
самолете, а то и пешком наудачу. Ты ищешь интересные места,  исследуешь  их,
наносишь  на  карту, и наконец, поразвлекшись на славу, возвращаешься домой.
Так же как все, рано или поздно ты обнаружишь, что не все в порядке  у  тебя
дома,  что  в  нем  стало скучно и неуютно. Так же как и все, ты тогда вновь
покинешь неуютный дом и побежишь искать забвения в места былых утех. Но  что
это?  Оказывается,  что  и  там  все  странным  образом  изменилось.  Города
обезлюдели, и ты стучишься в запертые двери мрачных домов, но никто тебе  не
открывает.  Только магазины все как один открыты, но продавцы прячут от тебя
глаза, и лица их мрачны и неприветливы. Раньше тебе  приходилось  здесь  все
покупать,  и  ты  радовался  каждой  покупке. А теперь тебе предлагают товар
бесплатно, но он кажется тебе таким серым и убогим, что ты не хочешь  ничего
взять. Ты обращаешь взор вверх и видишь, что пропало солнце и облака, и небо
стало  ртутно-свинцового  цвета. Исчезли цветы и зелень, заржавели рекламные
щиты.  Некогда  бившие  фонтаны  сухи  и  забиты  пылью.  И   легкомысленные
легковушки  с  мотороллерами  пропали  с дорог и улиц. Остались лишь угрюмые
грузовики, которые несутся, лязгая и громыхая. Они взметают за собой пыльные
смерчи, и смерчи эти кружат обрывки писем от тех, кто тебя  любил.  "Прощай,
прощай  навсегда"  --  написано на этих обрывках. Ты слышишь с небес рокот и
жужжание. Это завис на тобой  громадный  черный  вертолет,  и  динамики  его
разносят  голос:  "Покинуть,  немедленно  покинуть зону бедствия!". Вертолет
спускается все ниже, голос из динамика все громче и настойчивее,  и  лопасти
со свистом и грохотом рассекают воздух. И тогда ты в страхе поворачиваешься,
как  в  страшном  сне  и  бежишь  --  бежишь  со  всех  ног из столь странно
изменившихся, некогда веселых и гостеприимных мест своей души обратно домой,
надеясь найти там защиту и надежное прибежище. Но не тут то  было.  Пока  ты
отсутствовал,  в твой дом тоже пришла беда. Орудия скорби во всю хозяйничают
в том месте, где ты вырос и провел свою  юность.  Приземистый  темно-зеленый
экскаватор  роет  в  твоем  дворе  бесчисленные  траншеи, а высоченный серый
бульдозер безжалостно сносит надворные постройки, каждый гвоздик которых был
тебе как родной. Все это на твоих  глазах  превращается  в  дрянной  сор,  и
бульдозер  сбрасывает его во рвы и траншеи, закапывает и уминает гусеницами.
Ты мечешься взад и вперед, пытаясь остановить  ужасные  машины,  но  наконец
усталость и безразличие одолевают страдание, и ты заходишь в опустевший дом,
садишься  у  окна  и уже отчужденно смотришь, как экскаватор выворачивает из
твоей души обрывки ржавых труб и обветшавших проводов, а бульдозер сваливает
в образовавшиеся рвы хлам и всякую дрянь. Но  вот  ты  не  выдерживаешь,  ты
высовываешься  из  окна  по  пояс  и  исступленно  кричишь из последних сил:
"Прекратите  это!  Я  не  хочу!  Я  не   могу   этого   видеть!   Прекратите
немедленно!!!".  И  безжалостные  механизмы  вдруг разворачиваются со своими
ковшами и ножами и обращают к тебе тупые удивленные морды, пахнущие  железом
и  гарью. "Как?" -- удивляются они -- "Разве не ты сам нас вызвал?". "Нет!",
-- отчаянно орешь ты в их металлические хари -- "Я не делал никаких заказов!
И я ничего не платил за вашу работу!". "Да, ты не не заказывал нашу работу",
-- уныло и печально соглашаются они, сопя выхлопными трубами. "Но ты  сделал
все,  чтобы  мы  пришли.  И  вот  мы пришли. Мы не могли не прийти. И ты уже
платишь за нашу работу". И жуткие механизмы разворачиваются, чтобы  пойти  в
последнюю  атаку  и  смести без следа опустевший дом твоей юности, в котором
еще не выцвели фотографии и не истаяли до конца запахи  твоих  возлюбленных.
Вот  он  и  настал,  момент  истины.  Только  теперь ты поймешь правду жизни
сполна. И ты вдруг, неожиданно для себя перестанешь кричать и суетиться.  Ты
выпрямишься, развернешь плечи и сделаешь спокойный глубокий вдох. "Дайте мне
пять  минут",  --  попросишь ты железных монстров торжественно и печально, и
они покорно отойдут,  чтобы  дать  тебе  попрощаться.  И  тогда  ты  сложишь
последние  пожитки  и  любимые  фотографии  в  тощий  рюкзак,  посмотришь  в
последний раз на то, что ты так крепко любил и так мало ценил, и отправишься
странствовать по дорогам трезвого опыта, скучного расчета и горькой зрелости
души. Найдешь ли  ты  где  нибудь  приют?  Расскажешь  ли  кому-нибудь  свою
грустную  повесть?  Вернешься  ли еще когда-нибудь на родное пепелище? Может
быть, долгий путь закалит тебя, и ты вновь обретешь утраченную вечность? Что
ж, возможно. Только не спрашивай меня, когда и как она к тебе явится. Я ведь
и сам еще не прошел по этой дороге до конца, и ничего об этом не знаю.

Тело и душа
     Тело встает в 7 утра, спотыкается о простыню, елозит зубной  щеткой  по
кислому рту, глотает скудный завтрак и бредет на работу, не разбирая дороги.
Душа  просыпается  на  середине  пути  и  испуганно  таращится спросонья. Ей
страшно и противно. Опять ее тащат неизвестно куда и неизвестно зачем. И так
каждый день, кроме выходных. Тело приходит на  работу  и  начинает  говорить
слова.  Душа  пытается  понять, есть ли души у тех, кто слушает. Убеждается,
что они вроде бы есть, но находятся примерно  в  такой  же  кондиции.  Слова
вскоре  иссякают.  Тело  погружается в чтение бумаг, потом втискивает лицо в
монитор и начинает  барабанить  пальцами  по  клавиатуре.  Душа  скучает,  и
зябнет. Завернуться бы в плед, но укрыть некому. Душа вспоминает, что кошка,
наверное,  спит сейчас на своей любимой подушке, уютно свернувшись калачиком
и обернув  нос  хвостом.  Душе  завидно  и  тоскливо.  Двери  открываются  и
закрываются.  Кабинет  наполняется  людьми  и  опять  пустеет.  Потом  опять
наполняется и  опять  пустеет.  Наполняются  папки  для  бумаг.  Наполняется
мусорная  корзина.  Звонит  телефон.  Тело  говорит  в  пластмассовую трубку
бесцветные слова. Какие  --  душа  не  вникает.  Надоело.  Душа  мучается  и
тоскует. Потолок белый и ровный. Ах, если бы в нем была хоть одна щелочка! В
нее  заглядывало  бы  солнышко,  а  иногда капал дождик. Телу это вряд ли бы
понравилось. Ну и что? Да плевать на него, как  ему  на  меня,  в  конце  то
концов.  Когда-то  жили  весело  и дружно -- душа в душу, или вернее, душа в
тело,  а  теперь,  как  разведенные  супруги,  которым  некуда  податься   и
приходится  поневоле  делить  жалкие  метры.  День  тянется  бесконечно,  но
проходит с  неимоверной  быстротой.  Постепенно  замолкает  телефон,  бумаги
убираются  в  столы.  Тело чему-то радуется. "Странно, как это оно одно, без
меня научилось", -- думает душа. Ах, да, понятно. К шефу не вызвали. Значит,
нагоняй не дадут. В крайнем случае, завтра... А  может,  и  вообще  забудет.
Раньше  так уже бывало... Ну ладно, радуйся, тело. Душа начинает размышлять,
отчего это ей так мерзко и жалко, когда тело трясется на пороге, прежде  чем
зайти  к  шефу  в  кабинет,  и пытается понять, чего ей больше -- мерзко или
жалко. Пожалуй, поровну, или, точнее, когда как. Тело  начинает  поглядывать
на  часы,  затем  прибирает стол, одевается и выходит за порог. Тело несется
домой с удивительной энергией, сбивая с ног  прохожих  и  небольшие  киоски.
Тело  не  замечает  времени  года  и  чахлой городской природы. Оно замечает
только температуру, скорость ветра и наличие осадков. Когда надо,  открывает
зонт  или  поднимает воротник. По дороге тело заходит в магазины и наполняет
сумку банками, свертками и пакетами. В них  лежит  еда.  Из-за  нее  тело  и
встает с утра и идет на работу, не разбирая дороги. Ну что ж, и ему нелегко,
и его понять можно. Душа, впрочем, так давно некормлена, что голод ее уже не
мучит,  а  только  тоска. Последний раз тело сводило ее в консерваторию пять
лет назад, а в театр -- наверное, уже лет  десять  с  гаком.  Тело  приходит
домой,  сжирает  обед  без  вкуса  и  толка, и рухает на диван стремительным
домкратом. Тело расслабляется, а душа  по-прежнему  как  в  тисках.  Душа  с
ненавистью смотрит на пульт дистанционного управления и с тайным вожделением
и  печалью  --  на книжный шкаф. Но нет -- раздается щелчок, и тело начинает
пялиться на разноцветный экран. Ну вот, опять реклама. Душу сводит  жестокая
судорога.   Телу   тоже  ненамного  лучше.  Оно  кривится,  ерзает,  наконец
задремывает. Душа, напротив, понемногу просыпается  и  оживает.  Вспоминает,
что когда-то вокруг был широкий мир, пели птицы, дул упругий ветер, и облака
неслись  по небу сами по себе. Появляется вдруг надежда, просыпаются неясные
желания. Все кажется вполне поправимым -- стоит только захотеть! Но тут тело
на  минуту  просыпается,  чтобы  постелить   несвежую   постель   и   уснуть
окончательно.  Мечты  обрываются,  тело  швыряет  на  пыльное кресло майку и
трусы, гасит свет и со стоном засовывает голову под подушку. Душа  осторожно
вылезает из-под одеяла и садится у изголовья. Долго и укоризненно смотрит на
тело.  Наконец, услышав переливчатый храп из-под подушки, ненадолго отлетает
в мир грез -- единственное, что у нее еще осталось.

Диверсия на военном складе

     Выдержка из Устава караульной службы:
     "Стоя на часах, часовой должен смотреть впереди себя, в  направлении
нападения  вероятного  противника,  и не моргать или моргать как можно реже.
Стоя на часах, запрещено  курить,  распивать  спиртные  напитки,  играть  на
музыкальных  инструментах  и  одалживать табельное оружие посторонним лицам.
Часовому не рекомендуется справлять большую и малую нужду без необходимости.
В  случае  возникновения  настоятельной  необходимости,   необходимо   перед
временным  оставлением  поста  подать  условный  сигнал  ракетой,  используя
цветовой код, соответствующий ситуации. В случае  малой  нужды  используется
ракета желтого цвета, а в случае большой нужды -- темно-коричневого".
     Рядовой  Тюрбанов  стоял  на  часах. Часы пробили двенадцать раз. После
двенадцатого удара рядовой Тюрбанов вынул из  кармана  маленький  косячок  и
закурил.  Сзади  подполз  диверсант  и  ударил  рядового Тюрбанова по голове
телефонной трубкой, заранее срезанной с телефона-автомата. Рядовой  Тюрбанов
взял трубку и сказал "алло" на ломаном русском языке. Диверсант споткнулся о
бродившую  рядом  свинью  и  уронил  в  грязную  лужу  зажигалку, которой он
собирался поджечь важный военный склад. Рядовой  Тюрбанов  сказал  в  трубку
"есть,  товарищ  полковник!" на ломаном русском языке и повесил трубку между
бровей диверсанта. Диверсант сказал  на  чистом  русском  языке  "ты  что  ж
делаешь, сука!" и упал рядом с зажигалкой.
     Выдержка из Учебного курса диверсанта-вредителя:
     "Диверсант  должен  чинить  противнику  всяческий  вред  при  каждом
удобном случае. Необходимо не оставлять никаких следов  своего  присутствия,
так  чтобы  у  противника  сложилось полное впечатление, что ущерб понесен в
результате  его  собственного  головотяпства.  В   последующем   руководство
противника  накажет  и  отстранит  от  руководства наиболее организованных и
боеспособных командиров, что по статистике составляет 94.5%  действительного
ущерба,   нанесенного   диверсантом.   В   случае  опасности  обнаружения  и
разоблачения, диверсант должен быстро упасть на землю, слиться с  окружающей
поверхностью,  и  незаметно  для  противника  быстро  уползти  в неизвестном
направлении".
     Рядовой Тюрбанов подобрал зажигалку и,  докурив  косячок,  плюнул  мимо
окурка  и  бросил  его  прямо в важный военный склад. Вскоре из склада пошел
густой дым. Диверсант очнулся, посмотрел  на  дым  и  пополз  докладывать  о
выполнении  задания.  Рядовой  Тюрбанов  тоже  посмотрел  на дым и попятился
назад. Пятясь, он споткнулся о бродившую рядом свинью,  и  упал,  ударившись
головой об телефонную трубку. Свинья тем временем забралась в важный военный
склад  и  почухалась  об  огнетушитель, стоявший в заднем проходе. Диверсант
увидел, что дым из склада перестал идти и пополз  назад  выполнять  задание.
Диверсант  дополз  до  лужи, но зажигалки там не нашел и решил, что ее съела
свинья.  Вражеский  секретный  спутник-шпион  сделал  рентгеновский   снимок
свинячьего  желудка,  но  зажигалки  также  не  обнаружил.  Рядовой Тюрбанов
очнулся, поднял телефонную  трубку  и  на  ломаном  русском  языке  попросил
диверсанта позвонить в пожарную часть.
     Выдержка  из  Методического  пособия  по пожаротушению и спасению
пострадавших из огня:
     "Длительной  практикой  пожаротушения  установлено,   что   наиболее
благоприятным  моментом  для  тушения  пожара  и  спасения  граждан  из огня
является тот момент, когда загорание еще не произошло. При этом  сохраняется
большая часть материальные ценностей, а число пострадавших минимально. Ввиду
плохой прогнозируемости будущих загораний, адрес для выезда пожарной бригады
выбирается  заранее  наиболее  авторитетными  служащими  Управления пожарной
безопасности открытым голосованием, на  основе  прямого  большинства.  Выезд
пожарных  бригад организуется в форме учебной-боевой тревоги. Все пожарные и
спасатели проходят обязательный курс основ рукопашного боя, для снижения  до
допустимого  минимума  неизбежных  травм,  связанных  с попытками граждан не
допустить пожарных и спасателей в зону предстоящего пожара и  сопротивляться
при  их  эвакуации.  ...Коммерческие  предприятия  могут  избежать эвакуации
сотрудников  и  операций  по  пожаротушению  в  зданиях  и  на   прилегающей
территории,  заранее  переведя  оговоренную сумму в рублях или в иностранной
валюте на один из счетов Управления. ...Управление пожарной безопасности  не
несет ответственности за порчу или пропажу материальных ценностей и денежных
средств в зоне пожаротушения".
     Диверсант  позвонил  в  пожарную  часть  и попросил зажигалку на чистом
русском языке. Рядовой Тюрбанов  вынул  из  кармана  зажигалку  и  маленький
косячок.  Он закурил косячок и отдал зажигалку диверсанту. Диверсант упал на
четвереньки и пополз поджигать важный военный склад. Проползая в дверь он  в
темноте  ударился  головой  об  огнетушитель,  который  опрокинула свинья, и
выронил зажигалку, которая упала и провалилась  в  половую  щель.  Диверсант
пополз  искать телефонную рубку, чтобы позвонить и попросить срочно сбросить
ему новую зажигалку со  спутника.  Трубка  ответила,  что  спутник  сошел  с
геостационарной орбиты, попал в радиотень и на вызовы не отвечает. Диверсант
догадался, что это произошло после того, как об спутник почухалась свинья, и
решил  что  животное  специально  натренировано  для  охраны  важных военных
объектов, и потому надо ее зарезать. Пока диверсант думал о жареной свинине,
свинья удрала за забор и утащила с собой телефонную трубку. Рядовой Тюрбанов
докурил косячок и бросил окурок, не гася, за забор.  Из-за  забора  раздался
визг  и  запахло  паленой щетиной. Диверсант выполз из дверей склада, пролез
под забором и пополз докладывать  о  выполнении  задания,  волоча  за  собой
телефонную трубку.