совсем  другое  дело  -  от  той же  тоски слушать
Бетховена  в концертном зале. И есть значительная  разница в  том, как вести
бой  со  снедающей  душу  тоской.  В   одном  случае  тоскливые  рулады  воя
проделывают робкие бреши в неприступной стене экзистенциальной  тоски,  а  в
другом случае  ее  пробивает несокрушимая симфоническая  мощь  Бетховенского
гения,  и когда  я слушаю финальные аккорды Девятой симфонии, я чувствую как
нескончаемая стена тоски падает и  рушится  с  инфернальным  Пинкфлойдовским
грохотом. Впрочем, тяжелый и трудный катарсис лучше, чем совсем никакого...
     Искусство - это техника владения душой, и именно по этой причине у него
не   было,  нет  и  никогда  не  будет   формальных  правил.  И  это  просто
замечательно! Ведь  если  кто  нибудь  сумел  бы  четко  сформулировать  эти
правила, то что осталось  бы от искусства?  Решительно  ничего,  одна  голая
техника.  Исчезла бы главная загадка искусства, и оно в один миг потеряло бы
свою пленительность, очарование  и таинственность  на  веки вечные.  Что  бы
осталось тогда?  Тоска,  одна  тоска...  И  даже  завыть от  тоски  было  бы
невозможно,  потому  что какой смысл  выть  по  правилам?  Выть  надо  диким
надрывным воем, так  чтобы тоска  рвалась и корежилась  в душе. Но если  уже
заранее известны все  правила,  определяющие степень  дикости  и надрывности
тоскливого воя, то стоит ли вообще начинать  выть? С другой  стороны - очень
печально, обидно и  даже страшно прожить всю жизнь и  так  и не узнать самой
таинственной и главнейшей ее загадки, не постичь собственной природы.
     Хотя, надо еще разобраться, что означает  это самое "постичь". Ведь для
того,   чтобы  постичь  что-то  чувством,  совсем  не  обязательно  понимать
формальные  правила  и уметь  их выразить: достаточно чувствовать их душой и
уметь правильно  ими пользоваться. Но тайный  страх постоянно снедает слабую
душу: а вдруг мои чувства меня обманывают? А не поверить  ли все же алгеброй
гармонию? Видимо по этой самой причине я и пытаюсь всю жизнь понять, уяснить
для  себя хотя бы крупицу, хоть малую часть этих  правил.  Зачем?.. Кому они
нужны,  эти  метания  между  Сциллой горького  знания  и  Харибдой  сладкого
неведения? Смешное все же существо - человек. Смешное и нелепое.
     Но вот, певица взяла последнюю ноту, широко раскрыла руки и взглянула в
зал, прямо в  первый  ряд. Внезапно она вскрикнула,  как пойманная  птица, и
часто задышала. Затем она вскрикнула еще раз, но это уже был крик радости. И
был некто, отозвавшийся на этот крик. Его громкий, страстный вопль прозвучал
словно эхо из  первого ряда, а в  следующий  миг Халиван  Хутебеевич стрелой
полетел  на  сцену, навстречу  певице.  Полковник  Дорин  рванулся  за  ним,
отшвырнув  в  сторону  лорнет.  Повсюду  в  зале вскакивали  замаскированные
оперативники и неслись к  сцене, толкая и давя перепуганных зрителей. Певица
рванулась  навстречу  к вновь  обретенному любимому, но  тут  рядом  с ней с
громким хлопком разорвалась петарда,  распахнув крепкую густую  сеть. Певица
запуталась в  сети,  а к ней уже  подбегали с  яростными лицами запыхавшиеся
оперативники, на ходу вынимая пистолеты  и наручники. Зрители были в шоке от
происходящего: так быстро оно происходило. Певица отчаянно рванулась из сети
и  от  усилия  слегка  пукнула  -  этот  звук  был  хорошо услышан  всеми. И
одновременно с этим звуком римская тога неожиданно свалилась с плеч  певицы,
и сами плечи пропали, а также пропала ее хорошенькая головка, руки, и вообще
все,  что выше  пояса. Из сети высвободилась и металась по  сцене отчаянными
балетными прыжками обнаженная мужская  задница. Подбежавший  к ней ближайший
оперативник беспомощно размахивал наручниками. Ну подумайте сами - на что их
надевать,  если выше  пояса ничего нет! Публика ахнула  в один голос и вовсе
перестала  дышать.   А  Халиван  Хутебеевич   был  уже   совсем   близко  от
преобразившейся  в  задницу  певицы.  Полковник  Дорин метнулся  к  скачущей
заднице с намерением  повалить и  прижать  к  полу,  но  тут влюбленная пара
синхронно  прыгнула  навстречу друг  другу,  и  внезапно на сцене  сверкнула
исчерна-  серебристая  вспышка,  воздух  вокруг  обоих  наполнился  упругими
серебристыми  волнами, а  затем эффект Заебека  также внезапно  прекратился,
наваждение исчезло, и голая задница  тоже исчезла без следа, воссоединившись
с возлюбленным в  единое первородное тело.  Халиван  Хутебеевич,  смертельно
бледный, лежал на сцене в глубоком обмороке.
     Оперативники обступили  его  со  всех сторон, крича: "Держи! Держи его!
Смотри, не упусти!". Послышалось еще несколько громких хлопков, и раскрылось
еще  несколько  сетей.  Два  или три оперативника запутались в этих  сетях и
повалились друг на друга и почти сразу же  повалили и запутали остальных. На
сцене  моментально  выросла огромная  куча-мала,  которая рвалась из  сетей,
бряцала пистолетами и  наручниками и отчаянно материлась. Первым вырвался из
кучи-малы  испытанный  полковник  Дорин.  Но  не  успел  он   отряхнуться  и
оглядеться, как ему в грудь ударила  мощная струя из пожарного  брандспойта.
Кто и зачем  включил  этот брандспойт, навсегда осталось загадкой: вероятно,
рабочие приняли  вспышку  за начинающийся пожар. Струя хлестнула  по  сцене,
свалив с ног нескольких  оперативников, ударила в оркестровую  яму,  а затем
вонзилась в потолок, круша хрустальные  подвески на  люстрах. Зал взвизгивал
от брызг, вопил, топал и улюлюкал. Наконец контрразведчики и бойцы из группы
антитеррора кое-как освободились и убрались со сцены, унося мокрые порванные
сети,   пистолеты  и  наручники,  а  также  Халивана  Хутебеевича,   который
постепенно приходил в себя.  Полковник  Дорин, все  еще в платье и в женском
гриме, оглядел место побоища  и, увидев, что добыча  безнадежно ускользнула,
смачно сплюнул на сцену,  вложив в этот плевок всю  свою  злобу и досаду,  а
затем неожиданно  склонился над оркестровой ямой и рявкнул жутчайшим военным
басом:  "Без  паники!!!  Всем  оставаться  на  местах!  Маэстро,  вмандячьте
польку-бабочку!"  Дирижер оторопело  глянул в  его  сторону,  взмахнул своей
палочкой,  словно  во  сне,  и обалдевший,  несколько  подмокший  оркестр не
грянул,  и  даже  не хватил,  и  даже не урезал, а  именно по омерзительному
выражению полковника  вмандячил, причем даже и не польку-бабочку, а какой-то
совершенно  разнузданный верблюжий  галоп с  похабного  двугорбого  затакта.
Казалось, в воздухе звучит старинная разухабистая частушка советских времен:
     Эх еб вашу мать
     С вашим городишком!
     Ваши девки не дают
     Нашим ребятишкам!
     А может это были совсем другие слова, а  может и вовсе  не было никаких
слов,  и все происходило в каком-то диком сне...  Да  нет, не во сне, потому
что всего несколько минут назад на сцене находилась прекрасная певица и пела
о любви так трогательно и задушевно... Хотя может быть, именно певица и была
во  сне, кто  его  знает...  Администрация театра  изо всех  сил успокаивала
зрителей, возбужденных всем происходящим и напуганных  тем, что  по стенам и
потолку   метались   красные   точки   лазерных   прицелов:   обескураженные
руководители   операции  обалдели  настолько,  что  позабыли  вовремя  снять
снайперов  с  огневой  позиции. А  Халиван  Хутебеевич, лежа  на носилках  в
театральном  вестибюле,  окруженный  со  всех  сторон   контрразведчиками  с
оружием, щупал себя за зад, гладил, мял и щипал, и при этом смеялся радостно
и заливисто, как  ребенок.  Его погрузили  в машину скорой помощи с  военным
номером "32-77  ОХ" и увезли в  военный госпиталь  имени известного военного
хирурга Николая Ивановича Бормотушенко.
     Между тем, помятые, изумленные и все еще несколько испуганные слушатели
столь  необычно  закончившегося  концерта  валом  валили   на   улицу  через
театральные  двери,  горячо  и  оживленно обсуждая  детали увиденного, строя
догадки и не переставая удивляться. А удивляться было чему, уж это точно. Да
и  не   только   удивляться...  Должен  сказать,  что  настроение  у  многих
чувствительных особ  было весьма минорным. Далеко не  все  любят безобразные
скандалы и  всяческие  непристойности,  и  поэтому  на  многих  слушателей и
очевидцев  скандала происшедшее произвело  крайне гнетущее  впечатление. Как
же! Была такая необыкновенная любовь, такая грусть и  тоска, такая нежность,
и  все это неожиданно и  грубо закончилось грандиозной  и скандальной жопой,
скачущей  по сцене, наручниками, сетями для ловли шпионов и  прочими гадкими
спецэффектами. Всей этой истории еще предстояло  быть многократно перевраной
и перетолкованной. Так уж заведено,  что в отсутствии действительных  знаний
рождаются  легенды  - иногда хорошие,  иногда плохие,  и ни те, ни другие не
имеют абсолютно ничего общего  с действительно происходившими событиями. Что
поделать: такова наша странная, очень странная жизнь.



        "10."

        "Все, что начинается хорошо, кончается плохо."
        "Все, что начинается плохо, кончается еще хуже."
        "Первый закон Мерфи"

     Только на четвертый день после описываемых событий подполковник  Виктор
Витальевич  Пыхтяев  был  вызван к  руководству и прикомандирован  к составу
группы  специалистов,  работающих над "зеркалом". Разумеется, он моментально
узнал  свои  приборы  и был  чрезвычайно  удивлен,  каким образом  они могли
оказаться там, где они в силу своей секретности просто никак  не могли быть.
Наконец-то   дело   начало  проясняться.   В  лабораторию,  где  стояли  два
"вражеских"  прибора, быстро понаехали чины в лампасах,  со множеством звезд
на погонах, и начали словом и делом  подтвержать давнюю армейскую пословицу,
гласящую: "Чем больше дуб, тем громче шумит". После  громких раскатов хорошо
поставленных  командных  голосов  и   начальственных  матюков,  подполковник
Пыхтяев  все  же  сумел   мягко,   но   весьма   убедительно  сказать,   что
сверхсекретный прибор КЗП-72/11 попал в квартиры пострадавших офицеров  явно
по ошибке, и что к этой ошибке он лично не имеет никакого отношения. Высокое
начальство  из  контрразведки  какое-то  время выясняло все обстоятельства и
переговаривалось с начальством Виктора Витальевича, после чего было устроено
совместное совещание генералов из различных ведомств и демонстрация прибора.
     Разумеется,   на   совещании   присутствовало   и   начальство   самого
подполковника  Пыхтяева,  которое  время от времени свирепо  посматривало на
доставившего ему столь  неожиданные неприятности  подчиненного,  и даже один
раз  показало  из-под  стола  громадный волосатый  кулак. Виктор  Витальевич
примирительно  и  ободряюще   кивнул   в  ответ,   взял   в  руки   пульт  и
продемонстрировал,   как  с  помощью  прибора  можно  перемещать  объекты  в
пространстве. В качестве примера он переместил стоявший в лаборатории сейф в
предварительно запертую комнату. Генералы, однако, пожелали  увидеть процесс
раздвоения задней части тела. Подполковник Пыхтяев невозмутимо набрал код на
пульте  управления,  и из  зеркала высунулась  голая нога,  за ней вторая, и
голый зад Виктора  Витальевича прошлепал  в туалет. Потрясенные генералы  во
все глаза смотрели, как голая задница помочилась,  стоя над унитазом, нажала
на рычаг большим  пальцем  ноги,  после чего возвратилась назад  в  зеркало.
Подполковник  снова нажал  клавиши  на  пульте,  и зеркало, вспыхнув,  резко
почернело. Генералы были в восторге, и  контрразведка выразила желание взять
прибор на вооружение.
     При   этом,  однако,  генерал-майор  Пустомелин,  представитель  отдела
внешней разведки, решил усложнить  задание. Он попросил, чтобы задняя  часть
тела,  сгенерированная  прибором,  выполнила  какое-нибудь  разведывательное
задание, например, сделала фотоснимки вокзалов или документов, или  военного
аэродрома. Разумеется,  Виктор  Витальевич  согласился, но  предупредил, что
прибор задницы сам по себе не генегирует, а делает репликации с существующих
оригиналов. В данный момент необходимо, чтобы кто-то из генералов согласился
подойти к прибору и послужить матрицей для  создания  имиджа.  Генерал-майор
Пустомелин  подошел  к  прибору  и занял место  на  стуле напротив, а Виктор
Витальевич принялся  колдовать над пультом. "А что  если я  введу ей задание
сделать портретные  снимки каждого из  присутствующих?"  -  предложил Виктор
Витальевич.  "А мы будем твоего  разведчика  ловить", - откликнулся  один из
генералов.  "И пиздить!" -  добавил  другой.  "Нет-нет! Ни в  коем случае не
бейте,  а  то  у товарища генерал-майора потом  будут синяки  на ягодицах" -
предупредил подполковник Пыхтяев и нажал на кнопку.
     Из  зеркала бодрым  пружинистым прыжком выскочила  задница,  совершенно
голая,  но  при  этом почему-то  обутая  в  дорогие  и дефицитные  кроссовки
"Адидас". И у этой задницы из самой задницы торчал длинный черный объектив с
гармошкой, тускло поблескивая линзами. И оптика, и гармошка были точь в точь
как у старинного фотоаппарата "Фотокор". Задница  развернулась, подскочила и
непристойно раздвинула  ягодицы.  При этом объектив резко  дернулся  вперед-
назад, издав  характерный  фотографический звук, столь  любимый  режиссерами
шпионских фильмов. Генералы повскакивали с мест и бросились ловить охального
фотографа. Но поймать его  оказалось нелегко.  Задница подпрыгивала, юлила и
изворачивалась, увертывалась, кувыркалась и крутилась юлой, ни на секунду не
прекращая  фотографировать.  Наконец, она  сделала  в  воздухе  непристойное
сальто и размашистым нырком юркнула обратно в зеркало, как сурок в нору.
     Генерал-майор  Пустомелин  ощупал свои ягодицы и болезненно поморщился.
"Ну  что  ж,  оперативная  выучка хорошая",  резюмировал  он, -  "А  где  же
снимки-то?".  В  это  время  из  зеркала   послышалось  громкое  "тьфу!",  и
одновременно  с  этим  звуком  оттуда  вылетела толстая  пачка  фотоснимков,
изображавших генералов в момент  охоты на  "фотографа".  Все фотографии были
безукоризненно отсняты, и вдобавок тщательно просушены и отглянцованы.
     "А каким образом аппарат создает этот зад?" "А почему именно задницу, а
не другую  часть тела?"  -  посыпались  вопросы.  Виктор Витальевич  щелкнул
пультом, и зекрало почернело. "Видите ли", - сказал он ,- "прибор не создает
физической  копии какой-либо части человеческого тела. Согласно моей рабочей
гипотезе,  прибор  копирует  какие-то   пока  неизвестные  науке  физические
биополя, связанные с  душевной  деятельностью  человека,  и очертания  копии
исходной  матрицы повторяют контуры оригинала,  то есть  той части тела, где
происходит  основная масса душевных движений".  "Вы  что  же,  подполковник,
хотите сказать, что душевные  движения происходят в заднице?"  -  послышался
вопрос.  "По-видимому,  у  военнослужащих они именно там  и  происходят. Про
гражданских лиц я ничего сказать не  могу, поскольку гражданские специалисты
и иные  гражданские лица к этому проекту  не допускались",  - четко  ответил
подполковник Пыхтяев и щелкнул каблуками. "А каким образом результаты работы
прибора зависят от подготовки военнослужащего, от  рода  войск, от звания?".
"Мы не имеем статистики относительно  родов войск. Подготовка играет большую
роль: знания и навыки копируются прибором. Звание также играет большую роль.
При  копировании  у  рядового  и  сержантского состава, а  также  у  младших
офицеров,  необходимо направлять  дополнительный  контур на область  головы,
иначе копирования не происходит. Но во всех случаях, когда звание было  выше
полковника,  голова  переставала быть необходимой и  становилось  достаточно
одной задней части тела".
     "Это почему так?  Вы на  что позволяете себе намекать, подполковник?" -
возмутился  генерал-полковник  Бабаев,  -  "Звездочки  Вам,  надо  понимать,
надоели?!".  Последние  слова генерал-полковник  проговорил уже с металлом в
голосе. "Прошу прощения,  товарищ генерал-полковник  ,  но  я  ни на что  не
намекаю. Я прямо  указываю на экспериментально  обнаруженную нами разницу  в
типе мышления  у военнослужащих высшего  комсостава по сравнению с  младшими
офицерами. В то время как младшим офицерам, а также рядовому и  сержантскому
составу   более   свойствен    рассудочный    подход   к   решению   штатных
оперативно-тактических   задач,   высшие   офицеры   решают   более  сложные
стратегические  задачи.  И  они решают их уже не  на рассудочном, а на чисто
интуитивном уровне:  в вопросах стратегии одним знанием  учебников и уставов
уже  не  обойтись.  Необходимы не  только  знания,  но  еще  и  определенные
врожденные свойства характера, благодаря которым человек может стать  высшим
офицером. А это не  только повышенная интуитивность,  но  еще  и хитрость. И
интуитивность,  и  хитрость  относятся  отнюдь не к  ведению  рассудка,  а к
душевным  движениям. Восточная традиция прямо направлена на развитие у воина
в  первую  очередь именно  этих  интуитивных  качеств  как наиболее  ценных.
Известно,  что  тот,  кто  обладает  хитростью,  обычно побеждает того,  кто
полагается на один лишь рассудок. Интуитивный тип мышления в боевых условиях
является  гораздо  более  действенным  нежели  способность к  схоластическим
упражнениям ума. И те, кто  обвиняет военных в  тупости, просто не понимают,
что  военные люди - это особые существа, и  ум у  них  тоже особый. Так вот,
интуитивные качества являются компонентами душевных движений, а эти движения
в свою  очередь,  как выяснилось в  процессе  опытной  эксплуатации  прибора
КЗП-72/11 , происходят в той самой части тела, которая..."
     "...так что, подполковник,  язва  ты  сибирская!  Согласно  твоей науке
выходит,   что  дослужиться  до  генерала  может  только   тот,  кто   самый
хитрожопый?".  Виктор  Витальевич тактично кашлянул,  чтобы ответить, но тут
генерал Бабаев басисто захохотал, смех тут же подхватили дюжие  генеральские
глотки,  и стекла в окнах  мелко  затряслись.  Смеялись  все, за исключением
генерала Софронова, начальника  подполковника Пыхтяева, который показал  ему
из под стола уже не  один, а оба огромных кулака, выразительно постукав один
об  другой.  Так  или  иначе,  но  обстановка  разрядилась,  и  назревавшего
скандала, связанного с как бы не совсем тактичным  заявлением подполковника,
удалось избежать.
     Таков печальный удел науки: не  успеет ученый  сделать какие-то выводы,
как жди беды.  Сколь бы объективны  и беспристрастны не были  бы результаты,
всегда найдутся обиженные, которым начихать на науку,  всю вместе  взятую, а
главное - сохранить свой авторитет,  положение, доходы и  много чего  еще. И
если эти  обиженные в высоких  чинах  - считай, что  этой  науки  больше  не
существует.  Сметут ее вместе  с учеными,  и следа не  оставят. Потом, может
быть, когда нибудь кто нибудь повторит забытые открытия, но сути дела это не
меняет. Не наука определяет лицо общества,  а наоборот: общество  определяет
лицо науки, которая, в основном, только тем и занята, что рабски обслуживает
общественные потребности, какими бы гнусными и убогими они  не были. Вот так
и  появляется  на  свет  нейтронная  бомба,  противопехотная  мина,  напиток
кока-кола,  презервативы  с   усиками  и   бородкой,   памперсы,   сникерсы,
самоучитель  игры на  фондовой бирже,  а  также  фаллоимитатор  на цыплячьих
ножках, умеющий скакать по столу с жалобным писком, продающийся в Лас-Вегасе
на  улице  под   веселым   названием   Стрип.  Все  благородные  открытия  и
замечательные природные явления, в  конце концов, используются  для создания
какой-нибудь очередной человеческой гнусности, и конца-края этому не  видно.
Как ты уже знаешь,  мой милый читатель, в  число этих явлений  попал в конце
концов и эффект Заебека, и двойной синфазный пьезоэлектрический резонанс.


        "11."

        "А напоследок я скажу:"
        "Прощай! Любить не обязуйся..."
        "Из романса"

     А  что  же  случилось  со вторым пострадавшим офицером? После  того как
выясни