ановление денежных  от-
ношений, устраняя всякие натуральные виды кормления, неизбежно  ведет  к
новому возрастанию проституции, как и  беспризорности  детей.  Где  есть
привилегированные, там есть и парии.

   Массовая беспризорность детей есть, несомненно, самый безошибочный  и
самый трагический признак тяжелого положения матери. На этот  счет  даже
оптимистическая Правда вынуждена подчас делать горькие признания.  "Рож-
дение ребенка является для многих женщин серьезной  угрозой  их  положе-
нию"... Именно поэтому революционная власть принесла  женщине  право  на
аборт, которое в условиях нужды и семейного гнета есть одно из  ее  важ-
нейших гражданских, политических и культурных прав, что бы на этот  счет
ни говорили евнухи и старые девы обоего пола. Однако, и это, само по се-
бе мрачное право женщины при фактическом социальном неравенстве  превра-
щается в привилегию. Отдельные проникающие в печать сведения о  практике
абортов имеют поистине потрясающий  характер.  Так,  через  одну  только
сельскую лечебницу в одном из районов Урала прошло в 1935 г. "195 изуро-
дованных бабками женщин", в том числе 33 работницы, 28 служащих, 65 кол-
хозниц, 58 домохозяек и проч. Уральский район отличается от  большинства
других районов только тем, что сведения о нем попали в  печать.  Сколько
же женщин уродуется ежегодно на всем протяжении Союза?...

   Обнаружив свою неспособность обслужить женщин, вынужденных  прибегать
к вытравлению плода, необходимой  медицинской  помощью  и  гигиенической
обстановкой, государство резко меняет курс и становится на путь запреще-
ний. Как и в других случаях, бюрократия превращает нужду в  добродетель.
Один из членов высшего советского суда, Сольц,  специалист  по  вопросам
брака, обосновывает предстоящее запрещение абортов тем, что в  социалис-
тическом обществе, где нет безработицы и пр. и  пр.,  женщина  не  имеет
права отказываться от "радостей материнства".  Философия  попа,  который
обладает в придачу властью жандарма. Только  что  мы  слышали  от  цент-
рального органа правящей партии, что рождение ребенка является для  мно-
гих женщин, вернее было бы сказать, для подавляющего большинства, "угро-
зой их положению". Только что мы слышали от верховного советского учреж-
дения: "ликвидация беспризорности и безнадзорности  осуществляется  сла-
бо", что несомненно означает новый рост беспризорности. Но  вот  высокий
советский судья возвещает нам, что в стране, где "весело  жить",  аборты
должны караться тюрьмою, - точь в точь, как и в капиталистических  стра-
нах, где жить грустно. Заранее ясно, что в СССР, как и на Западе, в лапы
тюремщика  будут  попадаться  главным   образом   работницы,   прислуги,
крестьянки, которым трудно утаить шило в мешке. Что касается "наших жен-
щин", предъявляющих спрос на хорошие духи и другие приятные вещи, то они
будут попрежнему делать, что найдут нужным, под самым носом у благожела-
тельной юстиции. "Нам нужны люди", дополняет себя Сольц, закрыв глаза на
беспризорных. "Тогда потрудитесь рожать их сами", могли бы ответить  вы-
сокому судье миллионы трудящихся женщин, если б бюрократия не запечатала
их уста печатью молчания. Эт<и> господа,  видимо,  окончательно  забыли,
что социализм должен устранить причины, толкающие женщину на выкидыш,  а
не принуждать ее к "радостям материнства" при помощи подлого полицейско-
го вмешательства в самую интимную для каждой женщины сферу.

   Законопроект о запрещении абортов был  поставлен  на  так  называемое
всенародное обсуждение. Даже сквозь частое сито советской печати прорва-
лось наружу не мало горьких жалоб и сдавленных протестов. Обсуждение бы-
ло так же внезапно прекращено, как и объявлено. 27  июня  ЦИК  превратил
постыдный законопроект в трижды постыдный закон. Даже кое-кто из присяж-
ных адвокатов бюрократии смутился. Луи Фишер объявил законодательный акт
чем то вроде прискорбного недоразумения. На самом деле новый закон  про-
тив женщин, с изъятиями для дам, представляет  собою  закономерный  плод
термидорианской реакции!
 
   Торжественная реабилитация семьи, происходящая одновременно  -  какое
провиденциальное совпадение! - с реабилитацией рубля, порождена  матери-
альной и культурной несостоятельностью государства. Вместо  того,  чтобы
открыто сказать: мы оказались еще слишком нищи и невежественны для  соз-
дания социалистических отношений между людьми, эту задачу осуществят на-
ши дети и внуки, - вожди заставляют не только склеивать  заново  черепки
разбитой семьи, но и считать ее, под страхом лишения огня и  воды,  свя-
щенной ячейкой победоносного социализма. Трудно измерить  глазом  размах
отступления!
 
   Все и вся втянуты в новый курс: законодатель и беллетрист, суд и  ми-
лиция, газета и школьная кафедра. Когда наивный и честный комсомолец от-
важивается написать в свою газету: "Вы лучше занялись бы разрешением за-
дачи: как выйти женщине из тисков семьи", он получает в ответ пару  уве-
систых тумаков и - умолкает. Азбука коммунизма объявлена "левацким заги-
бом". Тупые и черствые предрассудки малокультурного мещанства возрождены
под именем новой морали. А что происходит в повседневной жизни, во  всех
углах и закоулках необъятной страны? Печать лишь в ничтожной доле  отра-
жает глубину термидорианской реакции в области семейного вопроса.
 
   Так как благородная страсть проповедничества растет вместе  с  ростом
пороков, то седьмая заповедь приобретает в правящем слое  большую  попу-
лярность. Советским моралистам приходится лишь слегка обновлять  фразео-
логию. Открыт поход против слишком частых и легких разводов.  Творческая
мысль законодателя уже изобрела такую "социалистическую" меру, как  взи-
мание денежной платы при регистрации развода и повышение ее при  повтор-
ных разводах. Недаром мы отметили выше, что возрождение семьи идет  рука
об руку с повышением воспитательной роли рубля. Налог несомненно затруд-
нит регистрацию для тех, кому трудно платить. Для верхов плата, надо на-
деяться, не представит препятствий. К тому же люди, располагающие  хоро-
шими квартирами, автомобилями и другими благами, устраивают свои  личные
дела без излишней огласки, следовательно и без регистрации. Ведь  только
на социальном дне проституция носит тяжелый и унизительный  характер,  -
на верхах советского общества, где власть сочетается с комфортом,  прос-
титуция принимает элегантные формы маленьких взаимных услуг и  даже  об-
личье "социалистической семьи". От Сосновского мы слышали уже о важности
"автомобильно-гаремного фактора" в перерождении правящего слоя.
 
   Лирические, академические и прочие "друзья  Советского  Союза"  имеют
глаза для того, чтобы ничего не видеть. Тем временем брачно-семейное за-
конодательство Октябрьской революции, некогда предмет ее  законной  гор-
дости, переделывается и калечится путем широких заимствований из законо-
дательной сокровищницы буржуазных стран. Как бы для того, чтоб  запечат-
леть измену издевательством, те самые доводы, какие приводились раньше в
пользу безусловной свободы разводов и абортов - "освобождение  женщины",
"защита прав личности",  "охрана  материнства",  -  повторяются  ныне  в
пользу их ограничения или полного запрета.
 
   Отступление не только принимает формы отвратительного ханжества, но и
по существу заходит неизмеримо дальше, чем того требует железная необхо-
димость хозяйства. К объективным причинам, вызывающим  возврат  к  таким
буржуазным нормам, как выплата алиментов, присоединяется социальный  ин-
терес правящего слоя в углублении буржуазного права. Самым повелительным
мотивом нынешнего культа семьи является, несомненно, потребность  бюрок-
ратии в устойчивой иерархии отношений  и  в  дисциплинировании  молодежи
посредством 40 миллионов опорных пунктов авторитета и власти.
 
   Когда жива была еще надежда сосредоточить воспитание новых  поколений
в руках государства, власть не только не заботилась о поддержании  авто-
ритета "старших", в частности отца с матерью, но  наоборот,  стремилась,
как можно больше отделить детей от семьи, чтоб оградить их тем от тради-
ций косного быта. Еще совсем недавно, в течение первой пятилетки,  школа
и комсомол широко пользовались детьми для разоблачения, устыжения, вооб-
ще "перевоспитания" пьянствующего отца или религиозной матери;  с  каким
успехом - вопрос особый. Во всяком случае этот метод означал  потрясение
родительского авторитета в самых его основах. Ныне и в этой немаловажной
области произошел крутой поворот: наряду с седьмой пятая  заповедь  пол-
ностью восстановлена в правах, правда, еще без  ссылки  на  бога;  но  и
французская школа обходится без этого атрибута, что не мешает ей с успе-
хом насаждать консерватизм и рутину.
 
   Забота об авторитете старших повела уже, впрочем, к изменению полити-
ки в отношении религии. Отрицание бога, его помощников и его чудес явля-
лось наиболее острым клином из всех, какие революционная власть  вгоняла
между детьми и отцами. Обгоняя рост культуры, серьезной пропаганды и на-
учного воспитания, борьба с церковью, под руководством людей типа  Ярос-
лавского, вырождалась нередко в бутафорию и в озорство. Ныне  штурм  не-
бес, как и штурм семьи, приостановлен. Озабоченная репутацией своей  со-
лидности бюрократия приказала молодым безбожникам сдать боевые доспехи и
засесть за книжки. По отношению к религии устанавливается постепенно ре-
жим иронического нейтралитета. Но это только первый этап. Не трудно было
бы предсказать второй и третий, еслиб ход событий зависел только от пре-
держащих властей.
 
   Лицемерие господствующих воззрений всегда и  везде  развивается,  как
квадрат или куб социальных противоречий: таков,  примерно,  исторический
закон идеологий в переводе на язык математики. Социализм, если он вообще
заслуживает этого имени, означает человеческие  отношения  без  корысти,
дружбу - без зависти и интриги, любовь - без низменного расчета.  Офици-
альная доктрина тем повелительнее объявляет эти идеальные нормы уже осу-
ществленными, чем громче действительность протестует  против  таких  ут-
верждений. "На основе действительного равенства мужчины и женщины -  го-
ворит, например, новая программа комсомола, принятая в апреле 1936 г., -
создается новая семья, о процветании которой заботится  советское  госу-
дарство". Официальный коментарий дополняет программу: "Наша молодежь при
выборе друга жизни - жены или мужа, знает только один мотив, одно побуж-
дение - любовь. Буржуазный брак по расчету, из-за  денег  не  существует
для нашего подрастающего поколения" ("Правда", 4  апр.  1936  г.).  Пос-
кольку речь идет о рядовых рабочем или работнице, это  более  или  менее
верно. Но "брак по расчету" сравнительно мало свойствен и рабочим  капи-
талистических стран. Совсем иначе обстоит дело в средних и верхних  сло-
ях. Новые социальные группировки автоматически  подчиняют  себе  область
личных отношений. Пороки, которые власть и деньги создают вокруг половых
отношений, так пышно расцветают в рядах советской бюрократии, как если б
она и в этом отношении поставила себе целью перегнать буржуазию Запада.
 
   В полном противоречии с только что приведенным утверждением "Правды",
"брак по расчету", как признает в часы случайной или вынужденной  откро-
венности сама советская печать, возродился ныне полностью. Квалификация,
заработок, должность, количество ромбов на военном  мундире  приобретают
все большее значение, ибо с этим связаны вопросы о  туфлях,  о  шубе,  о
квартире, о ванной, и предел всех мечтаний - об  автомобиле.  Одна  лишь
борьба за комнату в Москве соединяет и разводит ежегодно не малое  число
пар. Исключительное значение получил вопрос о родне: полезно иметь  тес-
тем военного командира или влиятельного коммуниста, тещей -  сестру  са-
новника. Нужно ли этому удивляться? Может ли быть иначе?
 
   Одну из очень драматических глав в большой советской  книге  составит
повесть о разладе и распаде тех советских семей,  где  муж,  в  качестве
партийца, профессионалиста, военного командира или администратора,  рос,
развивался и вырабатывал новые вкусы к жизни, а подавленная семьей  жена
оставалась на старом уровне. Путь двух  поколений  советской  бюрократии
усеян трагедиями отставших и отвергнутых жен. То же явление  наблюдается
ныне в новом поколении. Больше всего грубости и жестокости можно  встре-
тить, пожалуй, именно на верхах бюрократии, где  очень  высокий  процент
составляют малокультурные выскочки, считающие, что им все позволено. Ар-
хивы и мемуары раскроют когда-нибудь прямые уголовные преступления в от-
ношении жен и вообще женщин со стороны недосягаемых для судебной  власти
проповедников семейной морали и принудительных "радостей материнства".
 
   Нет, советская женщина еще не свободна. Полное  равноправие  дало  до
сих пор несравненно большие выгоды женщинам  верхних  слоев,  представи-
тельницам  бюрократического,   технического,   педагогического,   вообще
умственного труда, чем работницам и особенно - крестьянкам. Пока общест-
во не способно взять на себя материальные заботы о  семье,  женщина-мать
может с успехом выполнять общественную функцию лишь при том условии, ес-
ли к услугам ее имеется белая рабыня: няня, прислуга, кухарка и  пр.  Из
40 миллионов семейств, составляющих население Советского  Союза,  5%,  а
может быть и 10%, прямо или косвенно строят свой "очаг" на труде  домаш-
них рабынь и рабов. Точное число советских прислуг имело бы  не  меньшее
значение для социалистической оценки положения женщин в  СССР,  чем  все
советское законодательство, как бы прогрессивно оно ни было.  Но  именно
поэтому статистика скрывает прислуг под именем работниц или "прочих".
 
   Положение матери семейства, почтенной коммунистки, у которой есть ку-
харка, телефон для заказов в магазинах, автомобиль для разъездов и  пр.,
имеет мало общего с положением работницы, которая  вынуждена  бегать  по
лавкам, сама готовить обед и пешком приводить детей  из  детского  сада,
если он вообще существует. Никакие социалистические этикетки  не  скроют
этого социального контраста, который не меньше, чем контраст между  бур-
жуазной дамой и пролетаркой в любой стране Запада.
 
   Действительно социалистическая семья, с которой общество снимет  пов-
седневную обузу невыносимых и унизительных забот, не будет нуждаться  ни
в какой регламентации, и самое понятие законодательства об  абортах  или
разводе будет для нее звучать не многим лучше, чем воспоминанья о  домах
терпимости или  человеческих  жертвоприношениях.  Октябрьское  законода-
тельство сделало смелый шаг  в  сторону  такой  семьи.  Экономическая  и
культурная отсталость вызвала жестокую реакцию. Термидорианское  законо-
дательство  отступает  к  буржуазным  образцам,  прикрывая   отступление
фальшивыми речами о святости "новой" семьи.  Социалистическая  несостоя-
тельность и в этом вопросе прикрывается ханжеской респектабельностью.
 
   Есть искренние наблюдатели, которых, особенно в вопросе о детях, пот-
рясает противоречие между высокими принципами  и  неприглядной  действи-
тельностью. Один такой факт, как свирепые уголовные кары против  беспри-
зорных детей, способен внушить  мысль,  что  социалистическое  законода-
тельство в защиту женщины и ребенка - не что иное, как сплошное  лицеме-
рие. Есть противоположный род наблюдателей, которых подкупает  широта  и
великодушие замысла, облеченного в форму законов и административных  ор-
ганов; при виде бьющихся в нужде матерей, проституток и беспризорных эти
оптимисты говорят себе, что дальнейший рост материального богатства  на-
полнит постепенно социалистические законы плотью и кровью. Не легко  ре-
шить, какой из двух подходов ошибочнее и вреднее.  Не  видеть  широты  и
смелости социального плана, значительности первых этапов его  выполнения
и открывающихся великих возможностей могут только люди, пораженные исто-
рической слепотой. Но нельзя, с другой стороны, не  возмущаться  пассив-
ным, по существу индифферентным оптимизмом тех, которые закрывают  глаза
на рост социальных противоречий и утешают себя видами на  будущее,  ключ
от которого они почтительно предлагают оставить в руках бюрократии.  Как
будто равенство прав женщины и мужчины не превратилось уже  в  равенство
их бесправия перед бюрократией! И как будто в какой-нибудь  вещей  книге
твердо обещано, что советская бюрократия не может принести  новый  гнет,
вместо освобождения.
 
   Как мужчина порабощал женщину; как эксплуататор подчинял себе их обо-
их; как трудящиеся пробовали  ценою  крови  освободиться  от  рабства  и
только сменили одни цепи на другие, - обо всем этом история может  расс-
казать многое; в сущности она не рассказывает  ничего  другого.  Но  как
действительно освободить ребенка, женщину, человека, на этот счет  гото-
вых положительных примеров еще  нет.  Весь  прошлый  исторический  опыт,
насквозь отрицательный, требует от трудящихся прежде всего непримиримого
недоверия к привилегированным и бесконтрольным опекунам!
 
 
                            Борьба с молодежью. 
 
 
 
   Всякая революционная партия прежде всего находит опору в молодом  по-
колении восходящего класса. Политическое одряхление выражается в  утрате
способности привлекать под свое знамя  молодежь.  Повально  сходящие  со
сцены партии буржуазной демократии вынуждены уступать молодежь либо  ре-
волюции, либо фашизму. Большевизм в подполье всегда был партией  молодых
рабочих. Меньшевики опирались на более солидную и квалифицированную вер-
хушку рабочего класса, весьма кичились этим  и  глядели  на  большевиков
сверху вниз. Дальнейшие события немилосердно обнаружили им их ошибку:  в
решающий момент молодежь потянула за собой более зрелые слои и даже ста-
риков.
 
   Революционный переворот дал грандиозный исторический толчок новым со-
ветским поколениям, одним ударом оторвав их от консервативных форм  быта
и раскрыв им ту великую тайну, - первую из тайн  диалектики,  -  что  на
земле нет ничего неизменного, и что общество  делается  из  пластических
материалов. Как глупа теория неизменных рассовых типов в  свете  событий
нашей эпохи! Советский Союз представляет грандиозный тигель,  в  котором
переплавляется характер десятков народностей. Мистика "славянской  души"
отходит, как шлак.
 
   Но толчок, который получили молодые поколения еще не нашел себе выхо-
да в соответственной исторической работе. Правда,  молодежь  очень  дея-
тельна в области хозяйства. В СССР числится 7 миллионов рабочих  в  воз-
расте до 23 лет: 3.140 тысяч - в промышленности, 700 т.  -  на  железных
дорогах, 700 т. - на стройках. На новых заводах-гигантах молодые рабочие
составляют около половины общего числа. В колхозах числится  ныне  1.200
т. одних лишь комсомольцев. Сотни тысяч членов комсомола мобилизованы за
последние годы на стройки, на лесозаготовки, на угольные шахты, на золо-
тую промышленность, для работ в Арктике, на Сахалине, или на Амуре,  где
строится новый город Комсомольск. Новое поколение поставляет  ударников,
отличников, стахановцев,  мастеров,  низовых  администраторов.  Молодежь
учится, и значительная часть учится прилежно. Не менее,  если  не  более
она деятельна в области спорта, в самых его дерзких формах, как  парашю-
тизм, или воинственных - как стрелковое дело. Предприимчивые и  отважные
уходят во всякого рода опасные экспедиции.
 
   "Лучшая часть нашей молодежи, - говорил  недавно  известный  полярный
исследователь Шмидт, - стремится работать там, где ее  ждут  трудности".
Так оно несомненно и есть. Но во всех областях пореволюционные поколения
еще остаются под опекой. Что делать и как делать, им  указывают  сверху.
Политика, как высшая форма командования, остается целиком  в  руках  так
называемой "старой гвардии". И при всех горячих, нередко льстивых  речах
по адресу молодежи, старики зорко охраняют свою монополию.
 
   Не мысля развития  социалистического  общества  без  отмирания  госу-
дарства,  т.е.  без  з