шеннее и разнороднее мили-
ция. Недостаточность железных, шоссейных и водных путей, при  отсутствии
автострад и слабости автосредств, обрекает территориальную армию в  пер-
вые критические недели и месяцы войны на  крайнюю  медлительность.  Чтоб
обеспечить прикрытие границ на время мобилизации, стратегических перево-
зок и сосредоточения, необходимо,  наряду  с  территориальными  частями,
иметь казарменные. Красная Армия строилась с самого начала,  как  вынуж-
денный компромисс двух систем, с перевесом казармы.
 
   В 1924 г. тогдашний глава  военного  ведомства  писал:  "надо  всегда
иметь перед глазами два обстоятельства: если самая возможность  перехода
к милиции создана впервые установлением советского строя, то темп  пере-
хода определяется общим состоянием культуры страны, - техники, путей со-
общения, грамотности и пр. Политические предпосылки для  милиции  у  нас
заложены прочно, тогда как экономически-культурные  -  крайне  отстали".
При наличии необходимых материальных условий  территориальная  армия  не
только не уступала бы казарменной, но далеко превосходила бы ее. Советс-
кому Союзу приходится дорого платить за свою оборону, потому что он  не-
достаточно богат для более дешевой милиционной армии. Удивляться нечему:
ведь именно по причине своей бедности советское общество  посадило  себе
на шею дорогостоящую бюрократию.
 
   Одна и та же проблема: диспропорция между экономическим фундаментом и
общественной  надстройкой,  возвращается  к  нам  с  замечательной  пра-
вильностью во всех без исключения областях общественной жизни. На фабри-
ке, в колхозе, в семье, в школе, в литературе или в  армии  основу  всех
отношений образует противоречие между низким, даже  с  капиталистической
точки зрения, уровнем производительных сил и социалистическими, в  прин-
ципе, формами  собственности.  Новые  общественные  отношения  поднимают
вверх культуру. Но недостаточная культура тянет общественные формы вниз.
Советская действительность есть равнодействующая этих двух тенденций.  В
армии, благодаря крайней определенности структуры, равнодействующая  из-
меряется достаточно точными числами. Соотношение  между  казарменными  и
милиционными частями может служить неплохим показателем  действительного
продвижения к социализму.
 
   Природа и история наделили советское государство открытыми  границами
на расстоянии 10.000 километров одна от другой, при редком  населении  и
плохих дорогах. 15 октября 1924 г. старое военное руководство,  доживав-
шее последние месяцы, еще раз призывало не забывать об этом: "В  ближай-
шее время милиционное строительство должно по необходимости носить  под-
готовительный характер. Каждый последующий шаг должен вытекать из строго
проверенного успеха предшествующих шагов". Но с 1925 г. открылась  новая
эра: к власти пришли бывшие глашатаи пролетарской военной  доктрины.  По
существу дела территориальная армия в корне  противоречива  тому  идеалу
"наступательности" и "маневренности", с какого начала эта  школа.  Но  о
мировой революции начали забывать. Войны новые вожди надеялись  избежать
"нейтрализовав" буржуазию. В течение ближайших лет 74%  армии  оказались
переведены на милиционные основы!
 
   Пока Германия оставалась разоруженной,  к  тому  же  "дружественной",
расчеты московского Генерального штаба в отношении западной границы  ис-
ходили из военных сил непосредственных соседей: Румынии, Польши,  Литвы,
Латвии, Эстонии, Финляндии, при вероятной материальной  поддержке  более
могущественных противников, главным образом Франции: в ту далекую  эпоху
(она закончилась в 1933 г.) Франция еще  не  считалась  провиденциальным
"другом мира". Лимитрофы могли бы выставить в совокупности около 120 пе-
хотных дивизий, примерно 3.500.000 человек. Мобилизационный план Красной
Армии стремился обеспечить на западной границе армию первой очереди при-
мерно такой же численности. На Дальнем Востоке, по всем условиям военно-
го театра, дело может идти о сотнях тысяч, а не о миллионах бойцов. Каж-
дая сотня воюющих требует в течение года, примерно, 75 человек на возме-
щение убыли. Два года войны должны были бы извлечь из  страны,  если  не
принимать во внимание возвращающихся из лазаретов в строй,  около  10-12
миллионов человек. Красная Армия насчитывала до 1935  г.  всего  562.000
человек, с войсками ГПУ - 620.000, при 40.000 офицеров, причем еще в на-
чале 1935 г. 74% приходилось, как уже сказано, на территориальные  диви-
зии и лишь 26% - на казарменные. Нужно ли было лучшее доказательство то-
го, что социалистическая милиция победила, если не на 100, то на 74%,  и
во всяком случае "окончательно и бесповоротно"?
 
   Однако, все приведенные расчеты, достаточно условные  сами  по  себе,
после прихода Гитлера к власти сразу повисли в воздухе.  Германия  стала
лихорадочно вооружаться, в первую голову - против СССР. Перспектива мир-
ного сожительства с капитализмом сразу поблекла. Быстрое приближение во-
енной опасности побудило советское правительство,  наряду  с  доведением
численности вооруженных сил до 1.300 тысяч человек, радикально  изменить
структуру Красной Армии: в настоящее время она заключает в себе 77%  так
называемых "кадровых" дивизии и  только  23%,  -  территориальных.  Этот
разгром территориальных частей слишком похож  на  отказ  от  милиционной
системы, если не забывать, что армия нужна не для безмятежного  мира,  а
именно на случай военной опасности. Так исторический опыт, начиная с той
области, которая меньше всего мирится с шутками, безжалостно обнаружива-
ет, что "окончательно и бесповоротно" завоевано лишь то, что  обеспечено
производительным фундаментом общества.
 
   Все же спуск с 74%, к 23% представляется чрезмерным. Не обошлось, на-
до думать, без "дружественного" нажима  со  стороны  французского  гене-
рального штаба. Еще более вероятно, что бюрократия ухватилась за благоп-
риятный повод для разгрома, продиктованного в значительной мере  полити-
ческими соображениями. Милиционные дивизии, по самому характеру  своему,
попадают в непосредственную зависимость от населения:  в  этом  основное
преимущество системы с социалистической точки зрения; но в этом же и  ее
опасность с точки зрения Кремля. Ведь именно по причине излишней близос-
ти армии к народу отвергают милицию военные авторитеты передовых капита-
листических стран, где технически она была бы вполне осуществима. Острое
брожение в Красной Армии в годы первой  пятилетки  несомненно  послужило
серьезным мотивом для последующего разгрома территориальных дивизий.
 
   Наше предположение было бы неоспоримо потверждено  точной  диаграммой
Красной Армии, до и после контрреформы; таких данных у нас, однако, нет,
а если бы и были, мы не сочли бы возможным ими пользоваться публично. Но
существует всем доступный факт, который не допускает двух толкований:  в
то самое время, как советское правительство снижает удельный вес милиции
в армии на 57%, оно восстанавливает казачество, единственное милиционное
формирование царской армии! Всякая кавалерия - привилегированная и  наи-
более консервативная часть армии. Казачество было всегда  наиболее  кон-
сервативной частью кавалерии. Во время войны и революции оно служило по-
лицейской силой - сперва царю, потом Керенскому.  При  советской  власти
оно неизменно оставалось Вандеей. Коллективизация, к тому же проведенная
среди казачества с особенными насилиями, еще не могла, разумеется, изме-
нить его традиций и склада. Зато, в виде из<ъ>ятия, казачеству возвраще-
но право иметь собственных лошадей. Нет, конечно, недостатка и в  других
поблажках. Можно ли сомневаться, что степные всадники снова окажутся  на
стороне привилегированных против недовольных? На  фоне  непрекращающихся
репрессий против оппозиционной рабочей молодежи восстановление  казачьих
лампасов и чубов есть, несомненно, одно из самых ярких выражений  Терми-
дора.
 
 
                                   * * * 
 
 
 
   Еще более оглушительный удар нанесен принципам Октябрьской  революции
декретом, восстанавливающим офицерский корпус во всем его буржуазном ве-
ликолепии. Командный состав Красной Армии, со своими недостатками, но  и
со своими неоценимыми достоинствами, вырос из  революции  и  Гражданской
войны. Молодежь, перед которой самостоятельная политическая деятельность
закрыта выделяет, несомненно, немало выдающихся  представителей  в  ряды
Красной Армии. С  другой  стороны,  прогрессирующее  перерождение  госу-
дарственного аппарата не могло, в свою очередь, не отразиться на широких
кругах командного состава. На одном из  публичных  совещаний  Ворошилов,
развивая общие места насчет необходимости для командиров  быть  образцом
для своих подчиненных, тут же счел нужным сделать  такое  признание:  "к
сожалению, я не могу особенно хвастаться": низы растут, между  тем  "за-
частую командные кадры не поспевают"; "нередко командиры не в  состоянии
должным образом ответить" на новые запросы и пр. Горькое признание  наи-
более ответственного, по крайней  мере,  формально,  руководителя  армии
способно вызвать тревогу, но не удивление: то, что Ворошилов  говорит  о
командирах, относится ко всей бюрократии. Правда, сам оратор не допуска-
ет и мысли о том, что правящая верхушка может быть причислена к тем, ко-
торые "не поспевают": не даром же она всегда и  везде  кричит  на  всех,
сердито топает ногами и приказывает быть на высоте. Однако, на самом де-
ле именно бесконтрольная корпорация "вождей", к которой принадлежит  Во-
рошилов, и является главной причиной отставанья, рутины и многого друго-
го.
 
   Армия есть сколок общества и болеет всеми его болезнями,  чаще  всего
при более высокой температуре. Ремесло войны слишком  сурово,  чтоб  ми-
риться с фикциями и подделками. Армия нуждается в свежем воздухе  крити-
ки. Командный состав нуждается в демократическом контроле.  Организаторы
Красной Армии не закрывали на это глаз с самого начала и считали  нужным
подготовлять такую меру, как выборность командного состава. "Рост  внут-
ренней спайки частей, выработка у солдат критического отношения  к  себе
самим и к своим начальникам... - гласит основное решение партии по воен-
ному вопросу, - создают благоприятные условия, в которых  начало  выбор-
ности лиц командного состава может получить все более  и  более  широкое
применение". Однако, через пятнадцать лет после того, как вынесено  было
это решение, - срок, казалось бы, достаточный, для упрочения  внутренней
спайки и самокритики - правящая верхушка повернула на  прямо  противопо-
ложный путь.
 
   В сентябре 1935 г. цивилизованное человечество, друзья, как и  враги,
не без изумления узнало, что Красная Армия будет увенчиваться ныне  офи-
церской иерархией, которая начинается лейтенантом и кончается  маршалом.
По  объяснению  Тухачевского,  фактического  руководителя  военного  ве-
домства, "введение правительством военных званий создает более  устойчи-
вую основу для выращивания командирских и технических кадров".  Объясне-
ние сознательно двусмысленно. Командные кадры укрепляются  прежде  всего
доверием солдат. Именно поэтому Красная Армия начала с упразднения  офи-
церского корпуса. Возрождение иерархической касты вовсе не требуется ин-
тересами военного дела. Практическое значение имеет командный пост, а не
чин. Инженеры или врачи не имеют чинов, однако же общество находит  спо-
собы поставить каждого из них на нужное место. Право на  командный  пост
обеспечивается выучкой, дарованием, характером, опытом, которые нуждают-
ся в непрерывной и притом индивидуальной оценке. Чин  майора  ничего  не
прибавит командиру батальона. Возведение в маршальское звание пяти стар-
ших начальников Красной Армии не придаст им ни новых талантов ни  допол-
нительной власти. "Устойчивую основу" получает на самом деле не армия, а
офицерский корпус, ценою отдаления от армии.  Реформа  преследует  чисто
политическую цель: придать новый социальный вес офицерству. Молотов  так
в сущности и определил смысл декрета: "поднять значение руководящих кад-
ров нашей армии". Дело не ограничивается, при этом, одним лишь введением
званий. Одновременно идет усиленное строительство квартир для командного
состава: в 1936 г. должно быть построено 47.000 комнат; на выплату жало-
ванья отпущено на 57% больше по сравнению с предшествующим годом.  "Под-
нять значение руководящих кадров"  значит,  ценою  ослабления  моральной
связи армии, теснее связать офицерство с правящими верхами.
 
   Достойно вниманья, что реформаторы  не  сочли  нужным  изобрести  для
восстановляемых чинов свежие названья: наоборот, они явно хотели идти  в
ногу с Западом. В то же время они обнаружили свою  ахиллесову  пяту,  не
осмелившись восстановить звание генерала, которое  на  русском  народном
языке имеет слишком иронический характер. Сообщая о возведении в  звание
маршалов пяти военных сановников, -  отбор  пятерки  произведен,  кстати
сказать, больше в зависимости от личной преданности Сталину, чем от  да-
рований и заслуг, - советская печать не забыла тут же напомнить о  царс-
кой армии, с ее... "кастовостью, чинопочитанием  и  подобострастием".  К
чему же, спрашивается, так рабски подражать ей? Создавая новые  привиле-
гии, бюрократия на каждом шагу пользуется доводами, которые служили  не-
когда для разрушения старых привилегий.  Дерзость  перемежается  с  тру-
состью и дополняется все большими дозами лицемерия.
 
   Сколь неожиданным ни казалось, на первый взгляд, официальное  возрож-
дение "кастовости, чинопочитания и подобострастия", надо  признать,  что
вряд ли у правительства оставалась большая свобода в выборе пути. Выдви-
жение командиров по признаку личного качества осуществимо только при на-
личии свободы инициативы и критики в самой армии и контроля  над  армией
со стороны общественного мнения страны. Суровая дисциплина может отлично
уживаться с широкой демократией и даже непосредственно опираться на нее.
Однако, никакая армия не может быть демократичнее  питающего  ее  строя.
Источником бюрократизма, с его рутиной и чванством, являются  не  специ-
альные потребности военного дела, а политические  потребности  правящего
слоя. В армии они получают только наиболее законченное выражение.  Восс-
тановление офицерской касты через 18 лет после ее революционного упразд-
нения свидетельствует с одинаковой силой: о той  пропасти,  которая  уже
успела отделить управляющих от управляемых; об утрате  советской  армией
важнейших особенностей, которые позволяли ей называться "Красной"; нако-
нец, о цинизме, с каким бюрократия возводит эти последствия разложения в
закон.
 
   Буржуазная печать оценила контр-реформу по  достоинству.  Французский
официоз Тан писал 25 сентября 1935 г.: "Это внешнее преобразование явля-
ется одним из признаков глубокой трансформации, которая совершается ныне
во всем Советском Союзе. Режим, ныне окончательно упроченный, постепенно
стабилизуется. Революционные привычки и обычаи внутри советской семьи  и
советского общества уступают место чувствам и нравам, которые продолжают
господствовать внутри так  называемых  капиталистических  стран.  Советы
обуржуазиваются" (Le Temps, 25 сентября 1935 г.). К  этой  оценке  почти
нечего прибавить.
 
 
                               СССР в войне. 
 
 
 
   Военная опасность есть только одно из выражений зависимости Советско-
го Союза от остального мира, следовательно один из доводов против утопии
изолированного социалистического общества; но именно в  настоящее  время
этот грозный "довод" выдвигается на передний план.
 
   Учесть заранее все факторы предстоящей свалки народов  задача  безна-
дежная: еслиб такая априорная калькуляция была возможна, конфликт  инте-
ресов всегда кончался бы мирной бухгалтерской сделкой. В кровавом  урав-
нении войны слишком много неизвестных. На стороне Советского Союза  име-
ются, во всяком случае, крупные плюсы, как унаследованные  от  прошлого,
так и созданные новым режимом. На опыте интервенций в период Гражданской
войны снова доказано, что величайшим преимуществом России были и остают-
ся ее пространства. Советскую Венгрию иностранный  империализм,  правда,
не без помощи злополучного правительства  Бела-Куна,  опрокинул  в  нес-
колько дней. Советская Россия, с самого начала отрезанная от окраин, бо-
ролась против интервенций три года; в известные моменты территория рево-
люции сводилась почти к старому московскому княжеству, но и этого оказа-
лось достаточно, чтобы держаться, а в дальнейшем - и победить.
 
   Вторым великим преимуществом является человеческий резервуар.  Вырас-
тая почти на 3 миллиона душ в год, население СССР, видимо, уже перевали-
ло за 170 миллионов. Один призывной возраст составляет  около  1.300.000
человек. Самая строгая браковка, физическая и политическая, оставляет за
бортом не более 400.000 душ. Резервы, которые можно теоретически опреде-
лить в 18-20 миллионов, практически неограничены.
 
   Но природа и люди - только сырой материал войны. Так называемый воен-
ный "потенциал" зависит прежде всего от экономической мощи  государства.
В этой области преимущества Советского Союза,  по  сравнению  со  старой
Россией, огромны. Плановое хозяйство дало до сих пор, как  уже  сказано,
наибольшие выгоды именно под военным углом зрения. Индустриализация  ок-
раин, особенно Сибири, сообщает степным и  лесным  пространствам  совсем
новую ценность. Тем не менее Советский Союз все  еще  остается  отсталой
страной. Низкая производительность труда, недостаточно высокое  качество
продукции и по индивидуальной производительности труда,  учет  себестои-
мости и пр.) не пространством, естественными богатствами и  численностью
населения. В мирное время соразмерение экономической мощи враждебных со-
циальных систем может быть отсрочено, - надолго, но вовсе не навсегда  -
при помощи политических мер, главным образом, монополии внешней  торгов-
ли. Во время войны проверка совершается непосредственно на полях  сраже-
ний. Отсюда опасность.
 
   Сами по себе военные поражения хоть и вызывают обычно крупные полити-
ческие перемены, далеко не всегда, однако, ведут к  потрясению  экономи-
ческих основ общества. Социальный режим,  обеспечивающий  более  высокий
уровень богатства и культуры, не может быть опрокинут штыками. Наоборот,
победители перенимают учреждения и нравы побежденных, если те  превосхо-
дят их своим развитием. Формы собственности могут быть низвергнуты воен-
ной силой лишь в том случае, если они находятся в остром  несоответствии
с экономическим фундаментом страны. Поражение Германии  в  войне  против
Советского Союза неизбежно повело бы за собой крушение не только  Гитле-
ра, но и капиталистической системы. С другой стороны, вряд ли можно сом-
неваться и в том, что военное поражение оказалось бы фатальным не только
для советского правящего слоя, но и для социальных основ СССР.  Неустой-
чивость нынешнего строя Германии обусловливается тем, что его производи-
тельные силы давно переросли формы капиталистической собственности. Нао-
борот, неустойчивость советского режима вызывается тем, что его произво-
дительные силы еще далеко не доросли до форм социалистической  собствен-
ности. Социальным основам СССР военное поражение угрожает по той же  са-
мой причине, по которой эти основы в мирное время нуждаются в бюрократии
и в монополии внешней торговли, т.е. по причине их слабости.
 
   Можно ли, однако, ожидать, что из предстоящей великой войны Советский
Союз выйдет без поражения? На прямо поставленный вопрос ответим столь же
прямо: если б война осталась только войною, поражение  Советского  Союза
было бы неизбежно. В техническом, экономическом и военном смысле импери-
ализм несравненно могущественнее. Если революция на Западе не парализует
его, он сметет режим, вышедший из Октябрьской революции.
 
   Можно возразить, что "империализм" есть абстракция, ибо сам он разди-
рается противоречиями. Совершенно верно: если б их  не  было,  Совет