ым государством, как
их носителем. Перевес социалистических  тенденций  над  мелкобуржуазными
обеспечивается не автоматизмом хозяйства, - до этого еще далеко, - а по-
литическими мерами диктатуры. Характер хозяйства целиком зависит,  таким
образом, от характера государственной власти.
 
   Крушение советского режима неминуемо привело бы к крушению  планового
хозяйства и, тем самым,  к  упразднению  государственной  собственности.
Принудительная связь между трестами и заводами внутри трестов  распалась
бы. Наиболее преуспевающие предприятия поспешили бы выйти  на  самостоя-
тельную дорогу. Они могли бы превратиться  к  акционерные  компании  или
найти другую переходную форму собственности, напр. с участием рабочих  в
прибылях. Одновременно и еще легче распались бы колхозы. Падение  нынеш-
ней бюрократической диктатуры,  без  замены  ее  новой  социалистической
властью, означало бы, таким образом, возврат к капиталистическим отноше-
ниям, при катастрофическом упадке хозяйства и культуры.
 
   Но если социалистическая власть еще абсолютно необходима для сохране-
ния и развития планового хозяйства, то тем важнее вопрос: на кого опира-
ется нынешняя советская власть, и в какой мере обеспечен  социалистичес-
кий характер ее политики? На XI съезде, в марте 1922 г., как бы прощаясь
с партией, Ленин говорил по адресу  командующего  слоя:  "история  знает
превращения всяких сортов; полагаться  на  убежденность,  преданность  и
прочие превосходные душевные качества - это вещь в  политике  совсем  не
серьезная". Бытие определяет сознание. За протекшие полтора десятка  лет
власть успела изменить свой социальный состав еще глубже, чем свои идеи.
Так как из всех слоев советского общества бюрократия наилучше  разрешила
свой собственный социальный вопрос, и вполне довольна тем, что есть,  то
она перестает давать какие бы то ни было субъективные гарантии социалис-
тического направления своей  политики.  Она  продолжает  охранять  госу-
дарственную собственность, лишь поскольку страшится  пролетариата.  Этот
спасительный страх питается и поддерживается нелегальной партией больше-
виков-ленинцев, которая есть наиболее сознательное выражение социалисти-
ческой тенденции в противовес буржуазной реакции, пропитывающей термидо-
рианскую бюрократию насквозь. Как сознательная политическая сила, бюрок-
ратия изменила революции. Но победоносная революция есть, к счастью,  не
только программа и знамя, не только политические учреждения, но и систе-
ма социальных отношений. Мало изменить ей, - ее надо еще  и  опрокинуть.
Октябрьская революция предана правящим слоем, но она еще не  опрокинута.
Она располагает большой силой сопротивления, которая совпадает  с  уста-
новленными отношениями собственности, с живой силой пролетариата, с соз-
нанием его лучших элементов, с безвыходностью  мирового  капитализма,  с
неизбежностью мировой революции.
 
 
              Вопрос о характере СССР еще не решен историей. 
 
 
 
   Чтобы лучше понять характер нынешнего СССР, привлечем  два  гипотети-
ческих варианта будущего. Представим себе, что советская бюрократия низ-
вергнута революционной  партией,  которая  имеет  все  качества  старого
большевизма и в то же время обогащена мировым опытом последнего периода.
Такого рода партия начала  бы  с  восстановления  демократии  профессио-
нальных союзов и советов. Она могла бы и  должна  была  бы  восстановить
свободу советских партий. Вместе с массами и во главе их  она  произвела
бы беспощадную чистку государственного аппарата. Она уничтожила бы  чины
и ордена, всякие вообще привилегии и ограничила бы неравенство в  оплате
труда жизненно необходимыми потребностями хозяйства  и  государственного
аппарата. Она  дала  бы  молодежи  возможность  самостоятельно  мыслить,
учиться, критиковать и формироваться. Она внесла бы глубокие изменения в
распределение народного дохода в соответствии с интересами и волей рабо-
чих и крестьянских масс. Но посколько дело касается отношений  собствен-
ности, новой власти не пришлось бы прибегать к революционным мерам.  Она
продолжила и развила бы дальше опыт планового хозяйства.  После  полити-
ческой революции, т.е. низвержения бюрократии, пролетариату пришлось  бы
в экономике произвести ряд важнейших реформ, но не новую социальную  ре-
волюцию.
 
   Если, наоборот, правящую советскую касту низвергла бы буржуазная пар-
тия, она нашла бы немало готовых слуг среди нынешних  бюрократов,  адми-
нистраторов, техников, директоров, партийных секретарей, вообще привиле-
гированных верхов. Чистка государственного аппарата понадобилась бы, ко-
нечно, и в этом случае; но буржуазной реставрации пришлось бы,  пожалуй,
вычистить меньше народу, чем революционной партии. Главной задачей новой
власти было бы, однако, восстановление частной собственности на средства
производства. Прежде всего потребовалось бы создание условий для выделе-
ния из слабых колхозов крепких фермеров и для превращения сильных колхо-
зов в  производственные  кооперативы  буржуазного  типа,  в  сельско-хо-
зяйственные акционерные компании. В области промышленности  денационали-
зация началась бы с предприятий легкой и пищевой промышленности.  Плано-
вое начало превратилось бы на переходный  период  в  серию  компромиссов
между государственной властью и отдельными "корпорациями", т.е. потенци-
альными собственниками из советских капитанов промышленности, их  бывших
собственников-эмигрантов и иностранных капиталистов. Несмотря на то, что
советская бюрократия многое подготовила для  буржуазной  реставрации,  в
области форм собственности и методов хозяйства новый режим должен был бы
произвести не реформу, а социальный переворот.
 
   Допустим, однако, что ни революционная ни контр-революционная  партии
не овладевают властью. Бюрократия попрежнему  остается  во  главе  госу-
дарства. Социальные отношения и при  этом  условии  не  застынут.  Никак
нельзя рассчитывать и на то, что бюрократия мирно и добровольно откажет-
ся от самой себя в пользу социалистического равенства. Если сейчас, нес-
мотря на слишком очевидные неудобства подобной операции, она сочла  воз-
можным ввести чины и ордена, то на дальнейшей стадии  она  должна  будет
неминуемо искать для себя опоры в имущественных отношениях. Можно возра-
зить, что крупному бюрократу безразлично,  каковы  господствующие  формы
собственности, лишь бы они обеспечивали ему необходимый доход. Рассужде-
ние это игнорирует не только неустойчивость прав бюрократа, но и  вопрос
о судьбе потомства. Новейший культ семьи не свалился с неба.  Привилегии
имеют лишь половину цены, если нельзя оставить их в наследство детям. Но
право завещания неотделимо от права собственности. Недостаточно быть ди-
ректором треста, нужно быть пайщиком. Победа бюрократии в этой  решающей
области означала бы превращение ее в новый имущий класс. Наоборот, побе-
да пролетариата над бюрократией обеспечила бы возрождение социалистичес-
кой революции. Третий вариант возвращает нас, следовательно, к двум пер-
вым, с которых мы начали в интересах простоты и ясности.
 
 
                                   * * * 
 
 
 
   Назвать советский режим переходным, или промежуточным, значит отверг-
нуть законченные социальные категории, как капитализм  (в  том  числе  и
"государственный капитализм"), так и социализм. Но определение это,  со-
вершенно недостаточное само по себе,  способно  даже  вызвать  ошибочное
представление, будто от нынешнего  советского  режима  возможен  переход
только к социализму. На самом деле вполне возможен и откат к  капитализ-
му. Более полное определение получило бы, по  необходимости,  сложный  и
тяжеловесный характер.
 
   СССР представляет промежуточное между капитализмом и социализмом про-
тиворечивое общество, в котором: а) производительные силы еще далеко не-
достаточны, чтоб придать государственной собственности  социалистический
характер; б) порождаемая нуждою тяга к первоначальному накоплению проры-
вается через бесчисленные поры планового хозяйства; в) нормы распределе-
ния, сохраняющие буржуазный характер, лежат в основе новой  дифференциа-
ции общества; г) экономический рост, медленно улучшая  положение  трудя-
щихся, содействует быстрому  формированию  привилегированного  слоя;  д)
эксплоатируя социальные антагонизмы, бюрократия превратилась в  бесконт-
рольную и чуждую социализму касту; е) преданный  правящей  партии  соци-
альный переворот живет еще в отношениях собственности и в сознании  тру-
дящихся; ж) дальнейшее развитие накопившихся противоречий может как при-
вести к социализму, так и отбросить назад, к капитализму; з) на  пути  к
капитализму контр-революция должна была бы сломить  сопротивление  рабо-
чих; и) на пути к социализму рабочие должны были бы низвергнуть бюрокра-
тию. В последнем счете вопрос решится борьбой живых социальных сил,  как
на национальной, так и на мировой арене.
 
   Доктринеры не удовлетворятся, несомненно, таким факультативным  опре-
делением. Они хотели бы категорической формулы: да - да, нет - нет.  Со-
циологические вопросы были бы, несомненно, проще, если бы социальные яв-
ления имели всегда завершенный характер. Нет,  однако,  ничего  опаснее,
как в погоне за логической законченностью устранять из  действительности
такие элементы, которые уже сегодня нарушают схему, а завтра могут  сов-
сем опрокинуть ее. В своем анализе мы больше всего остерегаемся произво-
дить насилия над динамической общественной формацией, которая  не  имела
прецедентов и не знает аналогии. Научная, как и политическая задача не в
том, чтоб дать законченное определение незаконченному процессу, а в том,
чтоб следить за всеми его этапами, выделять его прогрессивные и  реакци-
онные тенденции, вскрывать их взаимодействие, предвидеть возможные вари-
анты развития и находить в этом предвидении опору для действия.
 
 
 
 
                Глава 10: СССР В ЗЕРКАЛЕ НОВОЙ КОНСТИТУЦИИ 
 
               Работа "по способностям" и личная собственность. 
 
 
 
   11 июня 1936 года ЦИК'ом одобрен проект новой советской  конституции,
которая, по заявлению Сталина, ежедневно повторяемому всей прессой,  бу-
дет "самой демократической в мире". Правда, порядок, в котором конститу-
ция вырабатывалась, способен вызвать сомнения. Ни в печати, ни на собра-
ниях о великой реформе не было и речи. Между тем уже 1-го марта 1936  г.
Сталин заявил американскому интервьюеру Рой Говарду: "мы примем нашу но-
вую конституцию, должно быть, в конце этого года". Таким образом  Сталин
совершенно точно знал, когда именно будет принята конституция, о которой
народ в тот момент еще ничего не знал. Нельзя  не  сделать  вывода,  что
"самая демократическая в мире конституция" вырабатывалась и  проводилась
не вполне демократическим образом. Правда, в июне проект  поставлен  был
на "обсуждение" народов СССР. Тщетно было бы, однако, искать на протяже-
нии шестой части земного шара такого коммуниста,  который  осмелился  бы
критиковать дело рук Центрального Комитета,  или  такого  беспартийного,
который отверг бы предложение правящей партии. Обсуждение сводится к по-
сылке благодарственных резолюций Сталину за "счастливую жизнь". Содержа-
ние и стиль этих приветствий успели прочно выработаться уже  при  старой
конституции.
 
   Первый раздел, озаглавленный "Общественное устройство", заканчивается
такими словами: "В СССР осуществляется принцип социализма: от каждого по
его способностям, каждому -  по  его  труду".  Эта  внутренне  несостоя-
тельная, чтоб не сказать, бессмысленная формула, перешедшая, как это  ни
невероятно, из речей и статей в тщательно обдуманный текст основного го-
сударственного закона, свидетельствует не только о полном упадке  теоре-
тического уровня законодателей, но и о той лжи, которая проникает  новую
конституцию, как зеркало правящего слоя. Разгадать возникновение  нового
"принципа" не  трудно.  Для  характеристики  коммунистического  общества
Маркс пользовался знаменитой формулой: "от каждого  -  по  способностям,
каждому - по потребностям". Обе части этой формулы  неотделимы  одна  от
другой. "От каждого по способностям", в коммунистическом, а  не  капита-
листическом понимании, означает: труд перестал уже быть  повинностью,  а
остался индивидуальной потребностью; общество не нуждается больше  ни  в
каком принуждении; уклоняться от труда могут  только  больные  и  ненор-
мальные особы. Работая "по способностям", т.е. в  зависимости  от  своих
физических и психических сил, без всякого насилия над собою, члены  ком-
муны будут, благодаря высокой технике, достаточно заполнять  склады  об-
щества, чтоб оно могло щедро наделять всех и каждого "по  потребностям",
без унизительного контроля. Двучленная, но нераздельная  формула  комму-
низма предполагает, таким  образом,  изобилие,  равенство,  всесторонний
расцвет личности и ее высокую культурную дисциплину.
 
   Советское государство во всех этих отношениях гораздо ближе к  отста-
лому капитализму, чем к коммунизму. Оно не может еще  и  думать  оделять
каждого "по потребностям". Но именно поэтому оно не может позволять сво-
им гражданам работать "по способностям". Оно видит себя вынужденным сох-
ранять в силе систему сдельной платы,  принцип  которой  можно  выразить
так: "выжать из каждого, как можно, больше и дать ему в обмен, как  мож-
но, меньше". Разумеется, никто в СССР не работает выше своих "способнос-
тей" в абсолютном смысле слова, т.е. выше своего физического и  психоло-
гического потенциала; но этого нет и при  капитализме:  самые  зверские,
как и самые изощренные методы эксплуатации упираются в пределы,  постав-
ленные природой. Ведь и мул под бичем погонщика работает "по  способнос-
тям", из чего не вытекает, что бич есть социалистический принцип для му-
лов. Наемный труд не перестает и при советском режиме нести на себе уни-
зительное клеймо рабства. Оплата "по труду", - на самом  деле  оплата  в
интересах "умственного" труда за счет физического, особенно неквалифици-
рованного, - является источником несправедливостей, угнетения и  принуж-
дения для большинства, привилегий и "веселой жизни" - для меньшинства.
 
   Вместо того, чтобы открыто признать, что в СССР господствуют еще бур-
жуазные нормы труда и распределения, авторы конституции  перерезали  це-
лостный коммунистический принцип пополам, отложили  вторую  половину  на
неопределенное будущее, объявили первую половину уже осуществленной, ме-
ханически присоединили к ней капиталистическую норму сдельщины,  назвали
все вместе "принципом социализма" и  на  этой  фальши  воздвигли  здание
конституции!
 
   Наибольшее практическое значение в экономической сфере получит несом-
ненно статья 10, которая, в отличие от большинства других статей, доста-
точно ясна и имеет задачей обеспечить от посягательств самой  бюрократии
личную собственность граждан на предметы домашнего хозяйства,  потребле-
ния, удобства и обихода. За вычетом "домашнего хозяйства"  собственность
такого рода, очищенная от облипающей ее психологии жадности  и  зависти,
не только сохранится при коммунизме, но получит при нем небывалое разви-
тие. Дозволительно, правда, сомневаться, чтоб человек  высокой  культуры
захотел обременять себя мусором роскоши. Но он не откажется ни от одного
из завоеваний комфорта. В обеспечении жизненных удобств для всех и  сос-
тоит ближайшая задача коммунизма. В  Советском  Союзе  вопрос  о  личной
собственности стоит, однако, пока еще не в коммунистическом, а в  мелко-
буржуазном аспекте. Личная собственность крестьян  и  не-"знатного"  го-
родского люда составляет объект возмутительного произвола со стороны бю-
рократии, которая, на низших звеньях, именно такими способами  обеспечи-
вает нередко свой собственный относительный комфорт. Рост благосостояния
страны позволяет ныне отказаться от захватов личного  имущества  и  даже
побуждает ограждать его накопление, как стимул  к  повышению  производи-
тельности труда. Вместе с тем, и это немаловажно, охранение законом  из-
бы, коровы и домашнего скарба крестьянина, рабочего или служащего  лега-
лизует особняк бюрократа, его дачу, его автомобиль и все прочие "предме-
ты личного потребления и удобства", которые он присвоил себе  на  основе
социалистического принципа: "от каждого - по способностям, каждому -  по
труду". Автомобиль бюрократа новый основной  закон  оградит,  во  всяком
случае, прочнее, чем телегу крестьянина.
 
 
                           Советы и демократия. 
 
 
 
   В области политической отличием новой конституции от старой  является
возвращение от советской системы выборов, по классовым и  производствен-
ным группировкам, к системе буржуазной демократии, базирующейся  на  так
называемом "всеобщем, равном и прямом" голосовании атомизированного  на-
селения. Дело идет, короче говоря, о  юридической  ликвидации  диктатуры
пролетариата. Где нет капиталистов, там нет и  пролетариата,  разъясняют
творцы новой конституции, а следовательно и самое государство из  проле-
тарского становится народным. Это рассуждение, при  всей  своей  внешней
соблазнительности, либо запоздало на 19 лет, либо забегает на многие го-
ды вперед. Экспроприировав капиталистов, пролетариат действительно прис-
тупил к своей собственной ликвидации, как класса.  Но  от  ликвидации  в
принципе до действительного растворения в обществе  остается  тем  более
длительный путь, чем дольше новому государству приходится выполнять чер-
ную работу капитализма. Советский пролетариат все  еще  существует,  как
класс, глубоко отличный от крестьянства, технической интеллигенции и бю-
рократии; более того, как единственный класс, до конца  заинтересованный
в победе социализма. Между тем новая конституция  хочет  растворить  его
политически в "нации", задолго до того, как он растворился  анатомически
в обществе.
 
   Правда, после некоторых колебаний реформаторы решили по прежнему име-
новать государство советским. Но это лишь грубая политическая подстанов-
ка, продиктованная теми же соображениями, в силу которых империя Наполе-
она продолжала именоваться республикой. Советы,  по  самой  сути  своей,
суть органы классового государства и не могут быть ничем иным.  Демокра-
тически выбранные органы местного  самоуправления  суть  муниципалитеты,
думы, земства, все, что угодно, но не советы. Общегосударственное  зако-
нодательное учреждение на основе демократической формулы есть запоздалый
парламент (вернее, - его карикатура), но ни в каком случае не  верховный
орган советов. Пытаясь  прикрыться  историческим  авторитетом  советской
системы, реформаторы лишь показали, что то принципиально новое направле-
ние, какое они дают государственной жизни, не смеет  еще  выступать  под
собственным именем.
 
   Само по себе уравнение политических прав рабочих и крестьян  может  и
не нарушить социальной природы государства, если влияние пролетариата на
деревню достаточно обеспечено общим состоянием хозяйства и  культуры.  В
эту сторону должно несомненно вести развитие социализма. Но если  проле-
тариат, оставаясь меньшинством народа, действительно перестает нуждаться
в политических преимуществах для обеспеченья социалистического курса об-
щественной жизни, значит самая потребность в государственном принуждении
сходит на нет, уступая место культурной дисциплине. Отмене избирательно-
го неравенства должно было бы в таком случае предшествовать явное и оче-
видное ослабление принудительных функций государства. Об  этом,  однако,
нет и речи, ни в новой конституции, ни, что важнее, в жизни.
 
   Правда, новая хартия "гарантирует" гражданам так называемые "свободы"
- слова, печати, собраний, уличных шествий. Но каждая из  этих  гарантий
имеет форму тяжелого намордника или ручных и  ножных  кандалов.  Свобода
печати означает сохранение свирепой предварительной цензуры, цепи  кото-
рой сходятся в секретариате никем не избранного ЦК. Свобода византийских
похвал "гарантирована", конечно, полност