амены  всякого  рода  полицейщины  самоуправлением
культурных производителей и потребителей,  Энгельс  возлагал  завершение
этой задачи на молодое поколение, "которое вырастет в  новых,  свободных
общественных условиях и окажется в  состоянии  совершенно  выкинуть  вон
весь этот хлам государственности". Ленин прибавляет от себя: "всякой го-
сударственности, в том числе  и  демократически-республиканской"...  Так
примерно располагалась в сознании Энгельса и Ленина перспектива построе-
ния социалистического общества: поколение, завоевавшее  власть,  "старая
гвардия", начинает работу ликвидации  государства;  ближайшее  поколение
завершает ее.
 
   Как же обстоит в действительности? 43% населения СССР родились  после
Октябрьского переворота. Если возрастной границей взять 23 года, то ока-
жется, что свыше 50%, советского человечества не достигают этой границы.
Большая половина населения страны не  знает,  следовательно,  по  личным
воспоминаниям, никакого другого режима, кроме советского. Но как раз эти
новые поколения формируются не в "свободных общественных условиях",  как
мыслил Энгельс, а под невыносимым и все  возрастающим  гнетом  правящего
слоя, того самого, который, согласно официальной фикции, совершил  вели-
кий переворот. На заводе, в колхозе, в казарме, в университете, в школе,
даже в детском саду, если  не  в  яслях,  главными  доблестями  человека
объявляются: личная верность вождю и безусловное послушание. Многие  пе-
дагогические афоризмы и прописи последнего  времени  могли  бы  казаться
списанными у Геббельса, если б сам он не списал их в значительной мере у
сотрудников Сталина.
 
   Школа и общественная жизнь учащихся насквозь проникнуты формализмом и
лицемерием. Дети научились проводить бесчисленные удушливо скучные  соб-
рания, с неизбежным почетным президиумом, со славословием в честь  доро-
гих вождей и заранее размеченными благоправными прениями, в которых, со-
вершенно как и у взрослых, говорится одно, а думается другое. Самые  не-
винные кружки школьников, пытающихся создать оазисы в пустыне казенщины,
вызывают свирепые репрессии. Через свою агентуру  ГПУ  вносит  ужасающий
разврат доносов и предательств в так называемую "социалистическую"  шко-
лу. Более вдумчивые педагоги и детские писатели,  несмотря  на  принуди-
тельный оптимизм, не могут подчас скрыть своего ужаса пред  лицом  этого
мертвящего школьную среду духа принуждения, фальши и скуки.
 
   Не имея в своем прошлом опыта классовой борьбы и революции, новые по-
коления могли бы созреть для  самостоятельного  участия  в  общественной
жизни страны только в условиях советской демократии, только  при  созна-
тельной переработке опыта прошлого и уроков настоящего.  Самостоятельный
характер, как и самостоятельная мысль не могут развернуться без критики.
Между тем в элементарной возможности  обмениваться  мыслями,  ошибаться,
проверять и исправлять ошибки, свои и чужие, советской молодежи  начисто
отказано. Все вопросы, в том числе и ее собственные, решаются за нее. Ей
предоставляется только выполнять и петь славу. На каждое  слово  критики
бюрократия отвечает тем, что выворачивает шейные позвонки. Все выдающее-
ся и непокорное в рядах молодежи систематически уничтожается, подавляет-
ся или физически истребляется. Этим и объясняется тот факт, что миллионы
и миллионы комсомола не выдвинули ни одной крупной фигуры.
 
   Бросаясь в технику, науку, литературу, спорт или шахматы молодежь как
бы завоевывает себе шпоры для будущих больших дел. Во всех этих областях
она соперничает с плохо подготовленным старшим поколением, кое где дого-
няет и перегоняет его. Но при каждом прикосновении к политике - обжигает
себе пальцы. У нее остаются, таким образом, три возможности: приобщиться
к бюрократии и сделать карьеру; молчаливо подчиняясь гнету, уйти  в  хо-
зяйственную работу, в науку или в свои маленькие личные  дела;  наконец,
спуститься в подполье, чтоб учиться бороться и закаляться для  будущего.
Путь бюрократической карьеры доступен лишь  маленькому  меньшинству.  На
другом полюсе маленькое меньшинство становится в ряды оппозиции. Средняя
группа, т.е. преобладающая масса, в свою  очередь,  крайне  неоднородна.
Под чугунным прессом в ней происходят хоть и скрытые, но крайне  многоз-
начительные процессы, которые во многом определят будущее Советского Со-
юза.
 
   Аскетические тенденции эпохи  гражданской  войны  уступили  в  период
НЭП'а место более эпикурейским, чтобы не сказать более жадным настроени-
ям. Первая пятилетка снова стала временем невольного аскетизма,  но  уже
только для масс и молодежи: правящий слой успел прочно окопаться на  по-
зициях личного благополучия. Вторая пятилетка несомненно окрашена острой
реакцией против аскетизма. Заботы о личном преуспевании захватывают  ши-
рокие слои населения, особенно молодежи. Факт, однако, таков,  что  и  в
новом советском поколении достаток и благополучие  доступны  только  той
тонкой прослойке, которой удается подняться над массой и, так или иначе,
приобщиться к правящему слою. С своей  стороны,  бюрократия  сознательно
выращивает и отбирает аппаратчиков и карьеристов.
 
   "Советской молодежи - уверял на съезде  комсомола  (апрель  1936  г.)
главный докладчик, - не свойственны жажда наживы,  мещанская  ограничен-
ность, низменный эгоизм". Слова эти звучат  явным  диссонансом  рядом  с
господствующим ныне лозунгом "зажиточной  и  красивой  жизни",  методами
сдельщины, премиями и орденами. Социализм не аскетичен; наоборот, глубо-
ко враждебен аскетизму христианства, как и всякой вообще религии,  своей
привязанностью к этому миру, и только к нему. Но  социализм  имеет  свою
градацию земных ценностей. Человеческая личность начинается для него  не
с заботы о зажиточной жизни, а, наоборот, с  прекращения  такой  заботы.
Однако, перепрыгнуть через свою голову не дано ни одному поколению.  Все
стахановское движение построено пока-что на "низменном  эгоизме".  Самое
мерило успехов: число заработанных  брюк  и  галстуков,  свидетельствует
именно о "мещанской ограниченности". Пусть даже эта  стадия  исторически
неизбежна; но нужно видеть ее такою, как она есть. Восстановление рыноч-
ных отношений открывает несомненную возможность значительного  повышения
личного благополучия. Широкое стремление советской молодежи  в  инженеры
объясняется не столько  заманчивостью  социалистического  строительства,
сколько тем, что инженеры зарабатывают несравненно лучше, чем врачи  или
учителя. Когда такого рода тенденции складываются в обстановке духовного
гнета и идеологической реакции, при  сознательном  разнуздывании  сверху
карьеристских инстинктов, то насаждение "социалистической культуры" ока-
зывается сплошь да рядом воспитанием в духе крайнего  анти-общественного
эгоизма.
 
   И все же было бы грубой клеветой на молодежь изображать ее, как одер-
жимую исключительно или даже преимущественно личными интересами. Нет,  в
массе своей она великодушна, отзывчива, предприимчива. Карьеризм окраши-
вает ее только сверху. В глубине живут разнородные, далеко не сложившие-
ся тенденции, на подоплеке героизма, который еще только ищет применения.
Этими настроениями питается в частности новейший  советский  патриотизм.
Он несомненно очень глубок, искренен и динамичен. Но и через  патриотизм
проходит трещина, отделяющая молодых от стариков.
 
   Здоровым молодым легким невыносимо дышать в атмосфере лицемерия,  не-
отделимого от Термидора, т.е. от реакции, которая еще вынуждена рядиться
в одежды революции. Вопиющее несоответствие между социалистическими пла-
катами и реальной жизнью подрывает доверие к официальным канонам. Значи-
тельные прослойки молодежи кичатся пренебрежением к политике, грубостью,
разгулом. Во многих случаях, вероятно, в большинстве,  индифферентизм  и
цинизм - только первобытная форма недовольства и  затаенного  стремления
стать на собственные ноги. Исключения из комсомола и  партии,  аресты  и
ссылки сотен тысяч молодых "белогвардейцев" и "оппортунистов",  с  одной
стороны, "большевиков-ленинцев", с другой, свидетельствуют, что источни-
ки сознательной политической оппозиции, правой и левой, не иссякают; на-
оборот, за последние год-два они забили с новой силой. Наконец, наиболее
нетерпеливые, горячие, неуравновешенные, оскорбленные в своих  интересах
или чувствах, обращают свои мысли в сторону террористической мести.  Та-
ков примерный спектр политических настроений советской молодежи.
 
   История индивидуального террора в СССР ярко отмечает этапы общей эво-
люции страны. На заре советской власти террористические  акты  устраива-
лись белыми и эсерами, в атмосфере еще незаконченной гражданской  войны.
Когда бывшие господствующие классы утратили надежды на реставрацию,  ис-
чез и терроризм. Кулацкий террор, отголоски которого наблюдались до  са-
мого последнего времени, имел всегда локальный характер и дополнял  пар-
тизанскую войну против советского режима. Что касается новейшего  терро-
ризма, то он не опирается ни на старые господствующие классы ни на кула-
ка. Террористы последнего призыва рекрутируются исключительно  из  среды
советской молодежи, из рядов комсомола и партии,  нередко  из  отпрысков
правящего слоя. Совершенно бессильный разрешить те  задачи,  которые  он
себе ставит, индивидуальный террор имеет, однако, важнейшее  симптомати-
ческое значение, характеризуя остроту противоречия между  бюрократией  и
широкими массами народа, в особенности молодежи.
 
   Все вместе: хозяйственный азарт, парашютизм, полярные экспедиции, де-
монстративный индифферентизм, "романтика хулиганства",  террористические
настроения и отдельные акты террора, подготовляет взрыв молодого поколе-
ния против нестерпимой опеки стариков. Война могла бы несомненно  послу-
жить отдушиной для накопившихся паров недовольства. Но не надолго. Моло-
дежь в короткий срок приобрела бы необходимый боевой закал и  столь  не-
достающий ей ныне авторитет. Тем временем репутация большинства  "стари-
ков" потерпела бы непоправимый ущерб. В лучшем случае война дала бы  бю-
рократии лишь некоторый мораториум; тем  острее  встал  бы  политический
конфликт к окончанию войны.
 
   Было бы, конечно, слишком односторонним сводить основную политическую
проблему СССР к проблеме поколений. Среди стариков бюрократия числит  не
мало явных или притаившихся противников, как и среди молодежи есть сотни
тысяч законченных аппаратчиков. Но все же, с какой бы стороны  ни  пове-
лась атака на позиции правящего слоя, слева или справа, атакующие  будут
вербовать главные свои силы в среде придавленной, политически бесправной
и недовольной молодежи. Бюрократия превосходно понимает это. Она  вообще
обладает изощренной чувствительностью ко всему, что  может  угрожать  ее
господствующему положению. Естественно, если она  старается  заблаговре-
менно консолидировать свои позиции. Главные траншеи и бетонные  укрепле-
ния возводятся ею при этом как раз против молодого поколения.
 
   В апреле 1936 г., как упоминалось уже, собрался в Кремле X съезд Ком-
сомола. Никто не потрудился, конечно, объяснить, почему, вразрез с уста-
вом, съезд не созывался целых пять лет. Зато очень скоро выяснилось, что
тщательно подобранный и просеянный съезд созван  на  этот  раз  исключи-
тельно для политической экспроприации молодежи: по новому уставу  комсо-
мол даже и юридически лишается права участия в общественной жизни  стра-
ны. Его единственная сфера отныне: просвещение и культурное  воспитание.
Генеральный секретарь комсомола, по поручению сверху, заявил в  докладе:
"нам надо... прекратить болтовню о промфинплане, о снижении себестоимос-
ти, хозрасчете, севе и прочих других важнейших государственных  задачах,
как будто мы их решаем". Вся страна могла бы повторить последние  слова:
"как будто мы их решаем". Наглый окрик: "прекратить болтовню" отнюдь  не
вызвавший энтузиазма архипокорного съезда,  кажется  тем  более  порази-
тельным, что советский закон определяет политическое  совершеннолетие  в
18 лет, давая с этого возраста юношам и девушкам все избирательные  пра-
ва, тогда как предельный возраст для комсомола, по старому уставу  -  23
года, причем фактически целая треть членов  организации  превышала  этот
предел. Последний съезд совершил одновременно две  реформы:  легализовал
участие в комсомоле старших возрастов, тем самым  повысив  число  комсо-
мольцев-избирателей, и в то же время лишил  организацию  в  целом  права
вторгаться в область не только общей политики (об этом вообще  не  может
быть речи), но и текущих вопросов хозяйства. Упразд<н>ение  старой  воз-
растной границы продиктовано тем, что переход из комсомола в партию, со-
вершавшийся ранее почти автоматически, ныне  крайне  затруднен.  Отнятие
последнего остатка политических прав, даже видимости их, вызвано  стрем-
лением полностью и окончательно закрепостить комсомол очищенной партией.
Обе меры, явно противоречащие одна другой, исходят, тем не менее, из од-
ного и того же источника: страха бюрократии перед молодым поколением.
 
   Докладчики съезда, выполнявшие, по собственным словам, прямые поруче-
ния Сталина, - такие предупреждения имели целью заранее исключить  самую
возможность прений, - объясняли цели реформы с почти поразительной  отк-
ровенностью: "нам никакой второй партии не нужно". Этот довод обнаружил,
что, по мнению правящей верхушки, комсомол, если его не придушить  окон-
чательно, грозит превратиться во вторую партию. Как бы  для  того,  чтоб
определить ее возможные тенденции, докладчик предупреждающе  заявил:  "В
свое время не кто иной, как Троцкий пытался, демагогически  заигрывая  с
молодежью, привить ей анти-ленинскую, анти-большевистскую мысль о  необ-
ходимости создания второй партии", и т.д. Историческая справка докладчи-
ка заключает в себе анахронизм: на самом деле Троцкий лишь  предупреждал
"в свое время", что дальнейшая бюрократизация режима неизбежно  приведет
к разрыву с молодежью и выдвинет опасность второй партии. Но все  равно:
ход событий, подтвердив предупреждение, тем самым превратил его в  прог-
рамму. Переродившаяся партия сохраняла притягательную  силу  только  для
карьеристов. Честных и мыслящих юношей и девушек не может не тошнить  от
византийского раболепия, от фальшивой риторики, прикрывающей  привилегии
и произвол, от самохвальства заурядных  бюрократов,  превозносящих  друг
друга, от всех этих маршалов, которые не хватают звезд с небес, зато на-
вешивают себе их на разные части тела. Дело идет таким образом уже не об
"опасности" второй партии, как 12-13 лет тому назад, а об ее  историчес-
кой необходимости,  как  единственной  силы,  которая  способна  повести
дальше дело Октябрьской революции. Изменение устава комсомола, хотя бы и
подкрепленное новыми полицейскими угрозами,  не  остановит,  разумеется,
политического возмужания  молодежи  и  не  предотвратит  ее  враждебного
столкновения с бюрократией.
 
   В какую сторону  повернет  молодежь  в  случае  большой  политической
встряски? Под каким знаменем соберет она свои ряды? Сейчас никто еще  не
дает уверенного ответа на этот вопрос, и  меньше  всего  сама  молодежь.
Противоречивые тенденции бороздят ее сознание. В последнем счете самооп-
ределение главной ее массы будет определено историческими событиями  ми-
рового значения: войной, новыми успехами фашизма или, наоборот,  победой
пролетарской революции на Западе. Во всяком случае  бюрократии  придется
убедиться, что эта бесправная молодежь представляет исторический  снаряд
могущественной разрывной силы.
 
   В 1894 г. русское самодержавие, устами молодого царя Николая II,  от-
ветило земцам, робко мечтавшим приобщиться к политической жизни,  знаме-
нитыми словами: "бессмысленные мечтания!". В 1936 г. советская  бюрокра-
тия ответила на смутные пока еще претензии молодого поколения еще  более
грубым окриком: "перестаньте болтать". Эти слова тоже войдут в  историю.
Режим Сталина может поплатиться за них не менее тяжко,  чем  тот  режим,
который возглавлялся Николаем II.
 
 
                             Нация и культура. 
 
 
 
   Национальная политика большевизма,  обеспечившая  победу  Октябрьской
революции, помогла Советскому Союзу удержаться и в дальнейшем,  несмотря
на внутренние центробежные силы и враждебное окружение.  Бюрократическое
перерождение государства легло на национальную политику тяжелым  камнем.
Именно по национальному вопросу Ленин собирался дать первый бой бюрокра-
тии, и прежде всего Сталину, на XII съезде партии, весною 1923 года.  Но
прежде, чем собрался съезд, Ленин вышел из строя. Документы, которые  он
тогда готовил, и сейчас еще остаются под запретом цензуры.
 
   Культурные потребности пробужденных революцией наций нуждаются в  са-
мой широкой автономии. В то же время хозяйство может успешно развиваться
только при подчинении всех частей Союза общему централистическому плану.
Но хозяйство и культура не отделены друг от друга  непроницаемыми  пере-
борками. Тенденции культурной автономии и хозяйственного централизма ес-
тественно вступают поэтому время от времени в конфликт. Однако, противо-
речие между ними вовсе не является непримиримым. Если для разрешения его
нет и не может быть раз и навсегда готовой формулы, то есть зато упругая
воля самих заинтересованных масс: только их действительное участие в уп-
равлении собственными судьбами может провести на каждом новом этапе  не-
обходимую  разграничительную  черту  между  законными  требованиями  хо-
зяйственного централизма и жизненными притязаниями национальных культур.
Беда, однако, в том, что воля населения СССР, в  лице  всех  его  нацио-
нальных частей, полностью подменена ныне волей бюрократии, которая  под-
ходит и к хозяйству и к культуре под углом зрения удобств  управления  и
специфических интересов правящего слоя.
 
   Правда, в области национальной политики, как и в  области  хозяйства,
советская бюрократия продолжает еще выполнять известную  часть  прогрес-
сивной работы, хотя и с непомерными накладными расходами. Это  относится
прежде всего к отсталым национальностям Союза, которые должны по необхо-
димости пройти через более или менее  длительный  период  заимствований,
подражаний и ассимиляции готового. Бюрократия пролагает для них  мост  к
элементарным благам буржуазной, отчасти и до-буржуазной культуры. По от-
ношению к ряду областей и народностей советская власть выполняет, в зна-
чительной мере, ту историческую работу, которую Петр I и его сподвижники
выполнили по отношению к старой Московии, только в  большем  масштабе  и
более быстрыми темпами.
 
   В школах Союза преподавание ведется сейчас не менее, как на  80  язы-
ках. Для большинства из них приходилось создавать новый алфавит или  за-
менять азиатский, крайне аристократический, более демократическим -  ла-
тинским. На таком же числе языков издаются газеты, которые впервые  при-
общают крестьян и пастухов-кочевников к элементарным идеям  человеческой
культуры. На заброшенных окраинах царской империи поднимается своя  про-
мышленность. Старый полуродовой быт разру<ш>ается  трактором.  Наряду  с
письменностью возникает своя агрономия и  медицина.  Трудно  переоценить
значение этой работы поднятия новых человеческих  пластов.  Не  напрасно
Маркс говорил, что революция - локомотив истории.
 
   Но и самый мощный локомотив не совершает чудес: он не меняет  законов
пространства, а лишь ускоряет движение.  Самая  необходимость  знакомить
десятки миллионов взрослых людей с азбукой и газетой или  с  простейшими
правилами гигиены показывает, какой большой  путь  приходится  проделать
прежде, чем можно будет действительно поставить вопрос новой,  социалис-
тической культуры. Пресса сообщает, например, что в  Запад<н>ой  Сибири,
ойроты, не знавшие ранее, что значит умываться, имеют теперь "во  многих
селениях бани, куда иногда за  30  километров  приезжают  мыться".  Этот
крайний пример взятый на низшем полюсе культуры, ярко о