шней торговли есть не что иное, как  сосре- 
доточение в руках государства материальных средств экспорта  и  импорта. 
Сказать, что Марксу и Энгельсу "не снилась" монополия внешней  торговли, 
значит сказать, что им не снилась социалистическая революция. В доверше- 
ние беды в работе того же Фольмара монополия внешней торговли выдвигает- 
ся, и вполне справедливо, как одно из важнейших  орудий  "изолированного 
социалистического государства". Маркс и Энгельс должны были бы, следова- 
тельно, узнать об этом секрете от Фольмара, если б сам он не узнал о нем 
раньше от них. 
   "Теория" социализма в отдельной стране, самим Сталиным нигде,  кстати 
сказать, не изложенная и не обоснованная,  сводилась  к  той  достаточно 
бесплодной внеисторической мысли, что, благодаря естественным богатствам 
страны, социалистическое общество может быть построено в  географических 
границах СССР. С таким же успехом можно утверждать, что социализм мог бы 
победить и в том случае, если б население земного шара  было  в  12  раз 
меньше нынешнего. На самом деле, однако, новая теория стремилась  ввести 
в общественное сознание более конкретную систему взглядов, именно: рево- 
люция завершена окончательно; социальные противоречия  будут  непрерывно 
смягчаться; кулак будет незаметно врастать в социализм; развитие  в  це- 
лом, независимо от событий внешнего мира, сохранит мирный и  планомерный 
характер. Бухарин, пытавшийся обосновать новую теорию, провозглашал  не- 
зыблемо доказанным, "что из-за классовых различий внутри  нашей  страны, 
из-за нашей технической отсталости мы не погибнем, что мы можем  строить 
социализм даже на этой нищенской технической базе, что этот рост  социа- 
лиизложенная и не обоснованная, сводилась к  той  достаточно  бесплодной 
внеисторической мысли, что, благодаря  естественным  богатствам  страны, 
социалистическое общество может быть построено в географических границах 
СССР. С таким же успехом можно утверждать, что социализм мог бы победить 
и в том случае, если б население земного шара было в 12 раз  меньше  ны- 
нешнего. На самом деле, однако, новая теория стремилась ввести в общест- 
венное сознание более конкре 
   В апреле 1926 г. левой оппозицией внесена была на пленум ЦК следующая 
поправка против теории черепашьего шага: "Было бы  в  корне  неправильно 
думать, будто к социализму можно идти произвольным  темпом,  находясь  в 
капиталистическом окружении. Дальнейшее продвижение к  социализму  будет 
обеспечено лишь при том условии, если расстояние, отделяющее  нашу  про- 
мышленность от передовой капиталистической... будет явно  и  осязательно 
уменьшаться, а не возрастать". Сталин с полным основатеории  черепашьего 
шага: "Было бы в корне неправильно думать, будто к социализму можно идти 
произвольным темпом, находясь в капиталистическом окружении.  Дальнейшее 
продвижение к социализму будет обеспечено лишь  при  том  условии,  если 
расстояние, отделяющее нашу промышленность от передовой  капиталистичес- 
кой... будет явно и осязательно уменьшаться, а не возрастать". Сталин  с 
полным основанием объявил эту поправку "замаскированной" атакой на  тео- 
рию социализма в 
   Но иллюзия социализма, который черепашьим темпом строится на  нищенс- 
кой базе, в окружении могущественных врагов,  недолго  продержалась  под 
ударами критики. В ноябре того же года XV партийная конференция, без ма- 
лейшей подготовки в печати, признала необходимым "в относительно (?) ми- 
нимальный исторический срок нагнать, а затем и превзойти уровень индуст- 
риального развития передовых капиталистических стран".  Левая  оппозиция 
во всяком случае оказалась "превзойдена". Но выдвигая лозунг: догнать  и 
перегнать весь мир "в минимальный срок", вчерашние теоретики черепашьего 
шага попадали в плен к тому самому "международному фактору", к  которому 
советская бюрократия относится с суеверным страхом. Так,  на  протяжении 
восьми месяцев ликвидирована была чистая версия сталинской теории. 
   Социализм неминуемо должен будет "перегнать" капитализм во  всех  об- 
ластях, писала Левая оппозиция в нелегально распространявшемся ею в мар- 
те 1927 г. документе. "Но сейчас речь идет не об отношении социализма  к 
капитализму а об экономическом развитии СССР по  отношению  к  Германии, 
Англии и Соединенным Штатам. Что следует понимать  под  словами:  "мини- 
мальный исторический срок"? В течение ряда ближайших пятилеток мы далеко 
еще не достигнем уровня передовых стран Запада. Что же за это время про- 
изойдет с капиталистическим миром?.. Если допускать возможность его  но- 
вого расцвета, охватывающего десятки лет, тогда жалкой  пошлостью  будут 
речи о социализме в нашей отсталой стране; тогда надо будет сказать, что 
мы ошиблись в оценке всей эпохи, как эпохи  капиталистического  загнива- 
ния; тогда Советская республика оказалась бы вторым, после Коммуны, опы- 
том диктатуры пролетариата, более широким и плодотворным, но только опы- 
том... Имеются ли, однако, какие либо серьезные основания для такой  ре- 
шительной переоценки всей нашей эпохи и  смысла  Октябрьской  революции, 
как звена международной? Нет!.. Завершая, в большей или меньшей степени, 
свой восстановительный период (после войны)... капиталистические  страны 
восстанавливают, притом в несравненно более остром, чем до войны,  виде, 
все свои старые противоречия, внутренние и международные. Это и есть ос- 
нова пролетарской революции. То, что мы строим социализм, есть факт.  Но 
не меньшим, а большим фактом, поскольку целое вообще больше части, явля- 
ется подготовка европейской и мировой революции. Часть  сможет  победить 
только совместно с целым... Европейскому пролетариату на разбег для зах- 
вата власти нужен гораздо более короткий срок, чем нам для  того,  чтобы 
технически сравняться с Европой и Америкой...  Нам  нужно  тем  временем 
систематически сокращать расстояние, отделяющее нашу  производительность 
труда от мировой. Чем больше продвинемся вперед, тем  менее  опасна  для 
нас возможная интервенция дешевых цен, а, следовательно, и  военная  ин- 
тервенция... Чем выше поднимем жизненный уровень рабочих и крестьян, тем 
вернее ускорим пролетарскую революцию в Европе, тем скорее эта революция 
обогатит нас мировой техникой, тем вернее и полнее пойдет наше социалис- 
тическое строительство, как часть европейского и мирового".  Этот  доку- 
мент, как и другие, остался без реплики, если не считать репликой исклю- 
чения из партии и аресты. 
   Вслед за отказом от идеи черепашьего темпа пришлось отказаться  и  от 
связанной с нею идеи  врастания  кулака  в  социализм.  Административный 
разгром кулачества дал, однако, теории социализма в отдельной стране но- 
вое питание: раз классы "в основном" уничтожены, значит социализм "в ос- 
новном" осуществлен (1931 г.). В сущности этим реставрировалась  концеп- 
ция социалистического общества "на нищенской базе". Именно в те дни, как 
мы помним, официозный журналист объяснял, что отсутствие молока для  де- 
тей объясняется недостатком коров, а вовсе не  недостатками  социалисти- 
ческой системы. 
   Забота о производительности труда не позволила, однако,  надолго  за- 
держиваться на успокоительных формулах 1931 года,  которые  должны  были 
служить моральным удовлетворением за опустошения сплошной  коллективиза- 
ции. "Некоторые думают, - неожиданно заявил Сталин в связи со стахановс- 
ким движением, - что социализм можно укрепить путем  некоторого  матери- 
ального поравнения людей на базе бедняцкой жизни. Это неверно... На  са- 
мом деле социализм может победить  только  на  базе  высокой  производи- 
тельности труда, более высокой, чем при  капитализме".  Совершенно  пра- 
вильно! Однако, в то же самое время новая программа Комсомола,  принятая 
в апреле 1936 г., на том самом съезде, который отнял у Комсомола послед- 
ние остатки политических прав, определяет социальный характер СССР  сле- 
дующими категорическими словами: "Все народное  хозяйство  страны  стало 
социалистическим". Никто не заботится о согласовании этих противоречащих 
друг другу концепций. Каждая из них пускается в оборот в зависимости  от 
потребностей момента. Критиковать все равно никто не посмеет. 
   Самую необходимость новой программы комсомольский докладчик мотивиро- 
вал следующими словами: "в старой программе содержится  глубоко  ошибоч- 
ное, утверждение о том, что Россия "может прийти к социализму лишь через 
мировую пролетарскую революцию". Этот пункт программы в  корне  неправи- 
лен: в нем нашли отражение троцкистские взгляды", т.е. те самые, которых 
Сталин защищал еще в апреле 1924 г. Остается во всяком случае необъясни- 
мым, каким образом программа, написанная в 1921 г. Бухариным и тщательно 
проверенная Политбюро, с участием Ленина, оказалась через 15 лет  "троц- 
кистской" и потребовала пересмотра в прямо противоположном  направлении! 
Но логические доводы бессильны там, где дело идет об интересах. Завоевав 
независимость от пролетариата собственной страны,  бюрократия  не  может 
признать зависимость СССР от мирового пролетариата. 
   Закон неравномерности привел к тому, что противоречие между  техникой 
и имущественными отношениями капитализма разорвало  самое  слабое  звено 
мировой цепи. Отсталый русский капитализм первым поплатился за несостоя- 
тельность мирового капитализма. Закон неравномерного развития дополняет- 
ся, на всем протяжении истории, законом развития. Крушение  буржуазии  в 
России привело к пролетарской диктатуре, т.е. к скачку  отсталой  страны 
вперед по сравнению с передовыми странами. Однако,  установление  социа- 
листических форм собственности в отсталой стране натолкнулось на  недос- 
таточный уровень техники и культуры. Родившись сама из противоречия меж- 
ду  высокими  мировыми  производительными  силами  и   капиталистической 
собственностью, Октябрьская революция породила, в свою очередь, противо- 
речие между низкими национальными производительными силами и социалисти- 
ческой собственностью. 
   Изолированность Советского Союза не  имела,  правда,  непосредственно 
тех грозных последствий, каких можно было  опасаться:  капиталистический 
мир оказался слишком дезорганизован и  парализован,  чтоб  обнаружить  в 
полной мере свое потенциальное могущество. "Передышка" получилась  более 
длительная, чем позволял надеяться критический оптимизм. Однако,  изоли- 
рованность и невозможность пользоваться  ресурсами  мирового  хозяйства, 
хотя бы на капиталистических началах, (размеры внешней  торговли  снизи- 
лись с 1913 года в 4-5 раз) влекли за собою, наряду с огромными расхода- 
ми на военную оборону, крайне невыгодное распределение  производительных 
сил и медленный подъем жизненного уровня масс. Но наиболее злокачествен- 
ным продуктом изолированности и отсталости является спрут бюрократизма. 
   Юридические и политические нормы, заложенные революцией, оказывают, с 
одной стороны, прогрессивное воздействие на отсталое хозяйство, с другой 
- сами испытывают принижающее влияние отсталости. Чем дольше СССР  оста- 
ется в капиталистическом окружении, тем глубже заходит процесс  перерож- 
дения общественных тканей. Дальнейшая изолированность должна была бы не- 
минуемо завершиться не национальным коммунизмом, а реставрацией  капита- 
лизма. 
   Если буржуазия не может мирно врасти в  социалистическую  демократию, 
то и социалистическое государство не может мирно врасти в мировую  капи- 
талистическую систему. В порядке исторического дня стоит не мирное соци- 
алистическое развитие "отдельной страны", а долгая серия мировых  потря- 
сений: войн и революций. Потрясения  неизбежны  и  во  внутренней  жизни 
СССР. Если бюрократии пришлось в борьбе за плановое хозяйство раскулачи- 
вать кулака, то рабочему классу придется в борьбе за социализм разбюрок- 
ратить бюрократию. На могиле ее он начертает эпитафию:  "здесь  покоится 
теория социализма в отдельной стране". 
 
   "Друзья" СССР 
 
   Впервые могущественное правительство орошает за-границей  не  правую, 
благомыслящую, а левую и крайне-левую печать. Симпатии народных  масс  к 
величайшей революции очень искусно канализируются и отводятся на мельни- 
цу советской бюрократии. "Сочувствующая" западная печать незаметно теря- 
ет право публиковать что-либо, что может огорчить  правящий  слой  СССР. 
Книги, неугодные Кремлю, злостно замалчиваются.  Крикливые  и  бездарные 
апологии выходят на многих языках. Мы избегали на протяжении этой работы 
цитировать специфические произведения официальных "друзей",  предпочитая 
грубые оригиналы стилизованным иностранным пересказам. Однако, литерату- 
ра "друзей", совместно с литературой Коминтерна, наиболее ее  плоской  и 
вульгарной частью, представляет в кубо-метрах  внушительную  величину  и 
играет в политике не последнюю роль. Нельзя не посвятить ей в заключение 
несколько страниц. 
   Сейчас великим вкладом в сокровищницу мысли  объявлена  книга  Веббов 
"Советский коммунизм". Вместо того, чтоб рассказать, что достигнуто, и в 
какую сторону достигнутое развивается, авторы на протяжении 1.200  стра- 
ниц излагают, что задумано, намечено в канцеляриях  или  постановлено  в 
законах. Их вывод гласит: когда замыслы, планы и законы будут выполнены, 
тогда в СССР осуществится коммунизм. Таково содержание удручающей книги, 
пересказывающей отчеты московских канцелярий и юбилейные статьи московс- 
кой прессы. 
   Дружба к советской бюрократии не есть дружба к  пролетарской  револю- 
ции, наоборот, скорее страховка от нее. Веббы готовы, правда,  признать, 
что коммунистическая система распространится когда-нибудь и в  остальном 
мире. "Но как, когда, где, с какими видоизменениями, при  посредстве  ли 
насильственной революции, или путем мирного проникновения, или даже  пу- 
тем сознательного подражания, на эти  вопросы  мы  не  можем  ответить". 
("But how, when, where, with what  modifications,  and  whether  through 
violent revolution or by peaceful  penetration,  or  even  by  conscious 
imitation, are questions we cannot answer"). Этот дипломатический  отказ 
от ответа, а на самом деле недвусмысленный ответ, в высшей  степени  ха- 
рактерен для "друзей" и определяет действительную цену их дружбы. Если б 
все так отвечали на вопрос о революции, например, до  1917  года,  когда 
отвечать было неизмеримо труднее, на свете не было бы  советского  госу- 
дарства, и британским "друзьям" пришлось  бы  расходовать  запасы  своей 
дружбы на другие объекты. 
   Веббы говорят, как о чем то само собою разумеющемся, о  тщете  надежд 
на европейские революции в близком будущем и  почерпают  в  этом  утеши- 
тельное доказательство правильности теории социализма в одной стране.  С 
авторитетом людей, для которых Октябрьский  переворот  явился  полной  и 
притом неприятной неожиданностью, они поучают нас необходимости  строить 
социалистическое общество в границах СССР, за отсутствием  других  перс- 
пектив. Трудно удержаться от неучтивого движения плечами! На самом  деле 
спор с Веббами у нас может идти не о том, нужно ли строить в СССР заводы 
и применять в колхозах минеральные удобрения, а о том, нужно  ли  и  как 
именно готовить революцию в Великобритании. Но на этот счет ученые соци- 
ологи отвечают: "не знаем". Самый вопрос они, конечно, считают  противо- 
речащим "науке". 
   Ленин со страстной неприязнью относился к консервативным буржуа,  во- 
ображающим себя социалистами, в частности, к  британским  фабианцам.  По 
именному указателю, приложенному к его сочинениям, не трудно  убедиться, 
что его отношение к Веббам на протяжении всей его деятельности  остается 
неизменным в своей свирепой враждебности. В 1907 г. он впервые  пишет  о 
Веббах, как о "тупых хвалителях английского мещанства", которые  "стара- 
ются представить чартизм, революционную эпоху английского рабочего  дви- 
жении, простым ребячеством". Между тем без чартизма не было бы Парижской 
коммуны; без обоих не было бы Октябрьской революции. Веббы нашли в  СССР 
только административный механизм и бюрократические планы:  ни  чартизма, 
ни Коммуны, ни Октябрьского переворота они не нашли. Революция  остается 
для них и сегодня чужим и враждебным делом, если не  "простым  ребячест- 
вом". 
   В полемике с оппортунистами Ленин не стеснялся, как известно,  салон- 
ными соображениями. Но его бранные эпитеты ("лакеи буржуазии", "предате- 
ли", "лакейские души" и пр.) выражали в течение ряда лет тщательно взве- 
шенную оценку Веббов, как проповедников  фабианства,  т.е.  традиционной 
респектабельности и преклонения пред существующим. О каком-либо переломе 
во взглядах Веббов за последние годы не может быть и речи. Те самые  лю- 
ди, которые во время войны поддерживали свою буржуазию и принимали позже 
из рук короля звание лорда Пасфильда, ни от чего не  отказываясь,  ни  в 
чем не изменяя себе, примкнули к коммунизму в отдельной и  притом  чужой 
стране. Сидней Вебб был министром колоний, т.е. старшим тюремщиком  бри- 
танского империализма, как раз в тот период своей жизни, когда он  сбли- 
зился с советской бюрократией, получал из ее канцелярии материалы  и  на 
основании их работал над своей двухтомной компиляцией. 
   Еще в 1923 г. Веббы не видели большой разницы  между  большевизмом  и 
царизмом (см. напр., "The Decay of Capitalist Civilisation", 1923). Зато 
ныне они полностью признали "демократию" сталинского режима. Не надо ис- 
кать здесь противоречия. Фабианцы возмущались, когднапр., "The Decay  of 
Capitalist Civilisation", 1923). Зато ныне они полностью  признали  "де- 
мократию" сталинского режима. Не надо искать здесь противоречия. Фабиан- 
цы возмущались, когда революционный пролетариат отнимал свободу действий 
у "образованного" общества, но считают в порядке вещей, когда бюрократия 
отнимает свободу действий у пролетариата. Не в этом ли  состояла  всегда 
функция лейбористской рабочей бюрократии? Веббы клянутся, например,  что 
критика в СССР совершенно свободна. Чувство юмора  не  свойственно  этим 
людям. Они совершенно серьезно 
   Наивность? Ни Энгельс, ни Ленин не считали Сиднея Вебба наивным. Ско- 
рее - респектабельность. Ведь дело идет об установленном режиме  и  гос- 
теприимных хозяевах.  Веббы  крайне  неодобрительно  относятся  к  марк- 
систской критике существующего. Они считают  себя  призванными  охранять 
наследство Октябрьской революции от левой оппозиции. Отметим для  полно- 
ты, что лейбористское правительство,  в  которое  входил  Лорд  Пасфильд 
(Сидней Вебб), отказало в свое время автору этой работы в визе на  въезд 
в Великобританию. Таким образом Сидней Вебб, который как раз  в  те  дни 
работал над своей книгой об СССР, теоретически защищает от подрывной ра- 
боты Советский Союз, а практически - Империю  Его  Величества.  К  чести 
его, он в обоих случаях остается верен себе. 
 
   Для многих мелких буржуа, не владеющих ни пером,  ни  кистью,  офици- 
ально зарегистрированная "дружба" с СССР есть как бы свидетельство  выс- 
ших духовных интересов. Участие во франк-масонских  ложах  или  в  паци- 
фистских клубах имеет много общего с участием в обществе "друзей  СССР", 
ибо позволяет одновременно вести два существования: одно - будничное,  в 
кругу повседневных интересов, другое -  праздничное,  возвышающее  душу. 
Время от времени "друзья" посещают Москву. Они отмечают в  своей  памяти 
тракторы, ясли, пионеров, парады, парашютисток, словом, все, кроме новой 
аристократии. Лучшие из них закрывают на нее глаза из чувства  вражды  к 
капиталистической реакции. Андре Жид откровенно признает это:  "Глупость 
и бесчестность атак против СССР привели к тому, что ныне мы с  некоторым 
упрямством защищаем его". Но глупость и бесчестность врагов не есть  оп- 
равдание собственной слепоты. Рабочие массы нуждаются, во всяком случае, 
в зрячих друзьях. 
   Повальные симпатии буржуазных радикалов и социалистических  буржуа  к 
правящему слою СССР имеют нема