ебе, чем более тяжкие удары падали на мировой рабочий класс. Между эти-
ми фактами не только хронологическая, но и причинная связь, и  притом  в
обоих направлениях: руководство бюрократии содействовало поражениям; по-
ражения помогали подъему бюрократии.  Разгром  болгарского  восстания  и
бесславное отступление немецких рабочих партий в 1923 г.;  крушение  эс-
тонской попытки восстания в  1924  г.;  вероломная  ликвидация  всеобщей
стачки в Англии и недостойное поведение польских рабочих партий при  во-
царении Пилсудского в 1926 г.; страшный разгром  китайской  революции  в
1927 г.; затем еще более грозные поражения в Германии и Австрии, - тако-
вы те исторические катастрофы, которые убивали веру советских масс в ми-
ровую революцию и позволяли бюрократии все выше подниматься, в  качестве
единственного маяка спасения.

   В отношении причин поражений мирового пролетариата  за  последние  13
лет автору приходится сослаться на другие свои работы,  где  он  пытался
вскрыть гибельную роль оторванного от  масс  и  глубоко  консервативного
кремлевского руководства в революционном движении всех стран. Здесь  нас
занимает прежде всего тот неоспоримый и поучительный факт, что непрерыв-
ные поражения революции в Европе и Азии, ослабляя международное  положе-
ние СССР, чрезвычайно укрепляли советскую бюрократию. Две даты  особенно
знаменательны в этом историческом ряду. Во  второй  половине  1923  года
внимание советских рабочих было страстно приковано к Германии, где  про-
летариат, казалось, протягивал руки к власти; паническое отступление не-
мецкой коммунистической партии принесло рабочим  массам  СССР  тягчайшее
разочарование. Советская бюрократия немедленно открывает кампанию против
"перманентной революции" и наносит левой оппозиции первый жестокий удар.
В течение 1926-27 г.г. население Советского Союза переживает новый  при-
лив надежд: все взоры направляются на этот раз на Восток, где  разверты-
вается драма китайской революции. Левая оппозиция оправляется от  ударов
и рекрутирует фаланги новых сторонников. К концу 1927 г. китайская рево-
люция разгромлена палачом  Чан-кайши,  которому  руководство  Коминтерна
буквально предало китайских рабочих и крестьян. Холодная волна разочаро-
вания проходит по массам Советского Союза. После разнузданной  травли  в
печати и на собраниях, бюрократия решается наконец в  1928  г.  провести
массовые аресты среди левой оппозиции.

   Под знаменем большевиков-ленинцев сплотились, правда,  десятки  тысяч
революционных борцов. Передовые рабочие относились к оппозиции с  несом-
ненной симпатией. Но симпатия эта оставалась пассивной: веры в  то,  что
при помощи новой борьбы можно серьезно изменить положение, у масс уже не
было. Между тем бюрократия твердила: "Ради международной революции оппо-
зиция собирается втянуть нас в революционную войну. Довольно потрясений!
Мы заслужили право отдохнуть. Мы сами у себя  создадим  социалистическое
общество. Положитесь на нас, ваших вождей!" Эта  проповедь  покоя  тесно
сплачивала аппаратчиков, военных и штатских, и находила несомненный отк-
лик у усталых рабочих и особенно крестьянских масс. Может быть оппозиция
и впрямь готова жертвовать интересами СССР во имя идей "перманентной ре-
волюции", спрашивали они себя. На самом деле борьба шла из-за  жизненных
интересов советского государства. Ложная политика Коминтерна в  Германии
обеспечила через десять лет победу Гитлера, т.е. грозную  военную  опас-
ность с Запада, а не менее ложная политика в Китае укрепила японский им-
периализм и чрезвычайно приблизила опасность с Востока. Но периоды реак-
ции больше всего характеризуются недостатком мужества мысли.

   Оппозиция оказалась изолированной. Бюрократия ковала железо, пока го-
рячо. Эксплоатируя растерянность и пассивность  трудящихся,  противопос-
тавляя их наиболее отсталые слои передовым, опираясь все смелее на кула-
ка и вообще мелкобуржуазного союзника, бюрократия в  течение  нескольких
лет разгромила революционный авангард пролетариата.

   Было бы наивностью думать, будто неведомый массам Сталин  вышел  вне-
запно из-за кулис во всеоружии законченного стратегического плана.  Нет,
прежде еще, чем он нащупал свою дорогу, бюрократия нащупала его  самого.
Сталин приносил ей все  нужные  гарантии:  престиж  старого  большевика,
крепкий характер, узкий кругозор и неразрывную связь  с  аппаратом,  как
единственным источником собственного влияния. Успех, который на него об-
рушился, был на первых порах неожиданностью для  него  самого.  Это  был
дружный отклик нового правящего слоя, который стремился освободиться  от
старых принципов и от контроля масс и которому нужен был  надежный  тре-
тейский судья в его внутренних делах. Второстепенная фигура  пред  лицом
масс и событий революции, Сталин обнаружил себя,  как  бесспорный  вождь
термидорианской бюрократии, как первый в ее среде.

   У нового правящего слоя скоро оказались свои идеи,  свои  чувства  и,
что еще важнее, свои интересы. Подавляющее большинство старшего  поколе-
ния нынешней бюрократии стояло во время Октябрьской революции по  другую
сторону баррикады (взять для примера хотя бы  только  советских  послов:
Трояновский, Майский, Потемкин, Суриц, Хинчук и  проч.)  или,  в  лучшем
случае, - в стороне от борьбы. Те из нынешних бюрократов, которые в  Ок-
тябрьские дни находились в лагере большевиков, не играли  в  большинстве
своем сколько-нибудь значительной роли. Что касается молодых бюрократов,
то они подобраны и воспитаны старшими, нередко из среды собственных отп-
рысков. Эти люди не могли бы совершить  Октябрьской  революции.  Но  они
оказались как нельзя лучше приспособлены, чтоб эксплоатировать ее.

   Личные моменты в смене двух исторических глав, конечно,  не  остались
без влияния. Так, болезнь и смерть Ленина несомненно ускорили  развязку.
Если-бы Ленин прожил дольше, напор бюрократического могущества совершал-
ся бы, по крайней мере в первые годы, более медленно. Но уже в 1926 году
Крупская говорила в кругу левых оппозиционеров: "Будь Ильич жив, он  на-
верное уже сидел бы в тюрьме". Опасения и тревожные  предвидения  самого
Ленина были тогда еще свежи в ее памяти, и она вовсе не делала себе  ил-
люзий насчет его личного  всемогущества  против  встречных  исторических
ветров и течений.

   Бюрократия победила не только левую оппозицию. Она  победила  больше-
вистскую партию. Она победила программу Ленина,  который  главную  опас-
ность видел в превращении органов государства "из слуг общества в господ
над обществом". Она победила всех этих врагов - оппозицию, партию и  Ле-
нина - не идеями и доводами, а собственной социальной тяжестью.  Свинцо-
вый зад бюрократии перевесил голову революции. Такова разгадка советско-
го Термидора.


                    Перерождение большевистской партии.



   Октябрьскую победу подготовила и  обеспечила  большевистская  партия.
Она же построила советское государство, вправив ему крепкий костяк.  Пе-
рерождение партии стало и причиной  и  следствием  бюрократизации  госу-
дарства. Необходимо хоть вкратце показать, как это произошло.

   Внутренний режим большевистской партии характеризовался методами  де-
мократического централизма. Сочетание этих двух понятий не  заключает  в
себе ни малейшего противоречия. Партия зорко следила не только  за  тем,
чтоб ее границы оставались всегда строго очерченными, но и за тем, чтобы
все те, кто входил в эти границы, пользовались действительным правом оп-
ределять направление  партийной  политики.  Свобода  критики  и  идейной
борьбы составляла неотъемлемое содержание партийной демократии. Нынешнее
учение о том, будто большевизм не мирится с фракциями, представляет  со-
бою миф эпохи упадка. На самом деле  история  большевизма  есть  история
борьбы фракций. Да и как могла бы  подлинно  революционная  организация,
ставящая себе целью перевернуть мир и собирающая под свои знамена отваж-
ных отрицателей, мятежников и борцов, жить  и  развиваться  без  идейных
столкновений,  без  группировок  и  временных  фракционных  образований?
Дальнозоркости большевистского руководства  удавалось  нередко  смягчать
столкновения и сокращать сроки фракционной борьбы, но не более того.  На
эту кипучую демократическую основу опирался Центральный комитет, из  нее
он почерпал смелость решать и приказывать. Явная правота руководства  на
всех критических этапах создала ему высокий авторитет, этот  драгоценный
моральный капитал централизма.

   Режим большевистской партии, особенно до прихода к власти,  представ-
лял, таким образом, полную противоположность режиму нынешних секций  Ко-
минтерна, с их назначенными сверху "вождями", совершающими  повороты  по
команде, с их бесконтрольным аппаратом, высокомерным по отношению к  ни-
зам, сервильным по отношению к Кремлю. Но и в первые годы после завоева-
ния власти, когда партию уже прохватило административной ржавчиной, каж-
дый большевик, не исключая и Сталина, назвал бы злостным клеветником то-
го, кто показал бы ему на экране образ партии через 10-15 лет!

   В центре внимания Ленина и его сотрудников стояла неизменно забота об
ограждении большевистских рядов от пороков, связанных с властью. Однако,
чрезвычайное сближение, отчасти прямое слияние партийного аппарата с го-
сударственным нанесло уже в те первые годы несомненный ущерб  свободе  и
эластичности партийного режима. Демократия сжималась по мере  того,  как
нарастали трудности. Первоначально партия хотела и надеялась сохранить в
рамках советов свободу политической борьбы. Гражданская война внесла су-
ровую поправку в эти расчеты. Оппозиционные партии были  запрещены  одна
за другой. В этой мере, явно противоречащей духу  советской  демократии,
вожди большевизма видели не принцип, а эпизодический акт самообороны.

   Быстрый рост правящей партии, при новизне и грандиозности задач,  не-
избежно порождал внутренние разногласия. Подспудные оппозиционные  тече-
ния в стране оказывали, по разным каналам, давление на единственную  ле-
гальную политическую организацию, усиливая остроту фракционной борьбы. К
моменту завершения гражданской войны она принимает столь  острые  формы,
что угрожает потрясением государственной власти. В марте  1921  года,  в
дни кронштадсткого восстания,  вовлекшего  в  свои  ряды  немалое  число
большевиков, X-й съезд партии счел себя вынужденным прибегнуть к  запре-
щению фракций, т.е. к перенесению политического режима в государстве  на
внутреннюю  жизнь  правящей  партии.   Запрещение   фракций   мыслилось,
опять-таки, как исключительная мера, которая должна отпасть  при  первом
серьезном улучшении обстановки. В то  же  время  Центральный  комитет  с
чрезвычайной осторожностью применял новый закон, больше всего заботясь о
том, чтоб он не привел к удушению внутренней жизни партии.

   Однако, то, что, по первоначальному замыслу, считалось лишь вынужден-
ной данью тяжелым обстоятельствам, пришлось как нельзя  более  по  вкусу
бюрократии, которая ко внутренней жизни партии стала подходить  исключи-
тельно под углом зрения удобств управления. Уже в 1922  году,  во  время
короткого улучшения своего здоровья, Ленин  ужасался  угрожающему  росту
бюрократизма и готовил борьбу против фракции Сталина, которая стала осью
партийного аппарата, прежде чем овладеть аппаратом  государства.  Второй
удар и затем смерть не дали ему померяться силами со внутренней  реакци-
ей.

   Все усилия Сталина, с которым в этот период идут еще рука об руку Зи-
новьев и Каменев, направлены отныне на то,  чтобы  освободить  партийный
аппарат от контроля рядовых членов партии. В этой  борьбе  за  "устойчи-
вость" Центрального Комитета Сталин оказался последовательнее и  уверен-
нее своих союзников. Ему не надо было отрываться от международных задач:
он никогда не занимался ими. Мелкобуржуазный кругозор  нового  правящего
слоя был его собственным кругозором. Он  глубоко  уверовал,  что  задача
построения социализма имеет национальный и административный характер.  К
Коминтерну он относился, как к неизбежному злу, которое надо по  возмож-
ности использовать в целях внешней политики. Собственная партия сохраня-
ла в его глазах ценность лишь, как покорная опора для аппарата.

   Одновременно с теорией социализма в отдельной стране  пущена  была  в
оборот для бюрократии теория о том, что в большевизме Центральный  коми-
тет - все, партия - ничего. Вторая теория была  во  всяком  случае  осу-
ществлена с большим успехом, чем первая. Воспользовавшись смертью  Лени-
на, правящая группа объявила "ленинский набор".  Ворота  партии,  всегда
тщательно охранявшиеся, были теперь открыты настежь: рабочие,  служащие,
чиновники входили в них массами. Политический  замысел  состоял  в  том,
чтобы растворить революционный а<в>ангард в сыром человеческом  материа-
ле, без опыта, без самостоятельности, но зато со старой привычкой подчи-
няться начальству. Замысел удался. Освободив бюрократию от контроля про-
летарского авангарда, "ленинский набор" нанес  смертельный  удар  партии
Ленина. Аппарат завоевал себе необходимую независимость. Демократический
централизм уступил место бюрократическому централизму. В самом партийном
аппарате производится  теперь,  сверху  вниз,  радикальная  перетасовка.
Главной доблестью большевика объявляется послушание. Под знаменем борьбы
с оппозицией идет замена  революционеров  чиновниками.  История  больше-
вистской партии становится историей ее быстрого вырождения.

   Политический смысл развертывавшейся борьбы затемнялся для многих  тем
обстоятельством, что руководители всех трех группировок, левой, центра и
правой, принадлежали к одному и тому же кремлевскому  штабу,  Политбюро:
поверхностным умам казалось, что дело идет просто о личном  соперничест-
ве, о борьбе за "наследство" Ленина. Но в  условиях  железной  диктатуры
социальные антагонизмы и не могли в сущности проявиться на первых  порах
иначе, как через учреждения правящей партии. Многие термидорианцы  вышли
в свое время из среды якобинцев, к которым примыкал в юные годы и  Бона-
парт; из числа бывших якобинцев первый консул и император французов  на-
бирал впоследствии своих вернейших слуг. Времена  меняются,  и  якобинцы
меняются вместе с ними, в том числе и якобинцы XX века.

   Из Политбюро эпохи Ленина сохранился ныне один Сталин: два члена, Зи-
новьев и Каменев, ближайшие сотрудники Ленина в течение долгих лет эмиг-
рации, отбывают десятилетнее тюремное заключение за преступление которо-
го они никогда не совершали; три других члена, Рыков, Бухарин и Томский,
совершенно отстранены от руководства, но, в награду за смирение, занима-
ют второстепенные посты; наконец, автор этих строк находится  в  эмигра-
ции. Под опалой состоит и вдова Ленина, Крупская, не сумевшая,  несмотря
на все усилия, до конца приспособиться к Термидору.

   Члены нынешнего Политбюро занимали в  истории  большевистской  партии
второстепенные места. Если б кто либо предсказал в первые годы революции
их будущее восхождение, они удивились бы этому первые, и в их  удивлении
не было бы ложной скромности. Тем беспощаднее  действует  ныне  правило,
согласно которому Политбюро всегда право, и во всяком  случае  никто  не
может быть правым против Политбюро. Но и само Политбюро  не  может  быть
право против Сталина, который не может ошибаться и, следовательно,  быть
правым против себя самого.

   Требование партийной демократии являлось все время столь же настойчи-
вым, сколь и безнадежным лозунгом всех  оппозиционных  группировок.  Из-
вестная нам платформа левой оппозиции требовала в 1927 г., чтобы в  уго-
ловный кодекс введена была специальная "статья, карающая, как тяжкое го-
сударственное преступление, всякое прямое или замаскированное гонение на
рабочего за критику...". Взамен этого в уголовном кодексе  найдена  была
статья против самой оппозиции.

   От партийной демократии остались одни воспоминания в памяти  старшего
поколения. Вместе с ней отошла в прошлое демократия советов,  профессио-
нальных союзов, кооперативов, культурных и спортивных  организаций.  Над
всем и всеми неограниченно господствует иерархия  партийных  секретарей.
Режим получил "тоталитарный" характер за несколько лет до того,  как  из
Германии пришло это слово. "С помощью деморализующих методов, превращаю-
щих мыслящих коммунистов в машины, убивающих волю, характер,  человечес-
кое достоинство, - писал Раковский в 1928 г. - верхушка  успела  превра-
титься в несменяемую и  неприкосновенную  олигархию,  подменившую  собою
класс и партию". С того времени, как писались эти негодующие строки, вы-
рождение режима зашло еще неизмеримо дальше. ГПУ стало решающим фактором
во внутренней жизни партии. Если Молотов в марте 1936  года  мог  похва-
литься перед французским журналистом тем, что правящая партия  не  знает
больше борьбы фракций, то лишь благодаря тому, что разногласия  разреша-
ются ныне в порядке автоматического вмешательства политической  полиции.
Старая большевистская партия мертва, и никакие силы не воскресят ее.


                                   * * *



   Параллельно с политическим вырождением партии шло моральное  загнива-
ние бесконтрольного аппарата. Слово "совбур" - советский буржуа - в при-
менении к привилегированному сановнику очень рано вошло в  рабочий  сло-
варь. С переходом к НЭП'у буржуазные тенденции получили  более  обильную
почву. На XI съезде партии, в марте  1922  г.,  Ленин  предостерегал  от
опасностей перерождения правящего слоя. Случалось не раз в истории,  го-
ворил он, что победитель перенимал культуру побежденного, если последний
стоял на более высоком уровне. Культура русской буржуазии  и  бюрократии
была, правда, мизерна. Но, увы, новый правящий слой пасует нередко и пе-
ред этой культурой. "4700 ответственных коммунистов" в Москве  руководят
государственной машиной. "Кто кого ведет? Я очень сомневаюсь, чтоб можно
было сказать, что коммунисты ведут...".  На  дальнейших  съездах  Ленину
выступать уже не пришлось. Но все его мысли в последние месяцы  активной
жизни были направлены на то, чтоб предостеречь и вооружить рабочих  про-
тив гнета, произвола и загниванья бюрократии. Между тем  ему  дано  было
наблюдать только первые проявления болезни.

   Х. Раковский, бывший председатель Совета народных комиссаров Украины,
позже - советский посол в Лондоне и Париже, находясь уже в  ссылке,  ра-
зослал в 1928 г. друзьям небольшое исследование о советской  бюрократии,
которое мы цитировали выше несколько раз, ибо оно и сейчас еще  остается
лучшим из всего, что написано по этому вопросу. "В представлениях Ленина
и во всех наших представлениях - пишет Раковский - задача партийного ру-
ководства заключалась именно в том, чтобы предохранить и партию и  рабо-
чий класс от разлагающего действия привилегий, преимуществ  и  поблажек,
присущих власти, от сближения ее с остатками старого  дворянства  и  ме-
щанства, от развращающего влияния НЭП'а, от соблазнов буржуазных  нравов
и их идеологии... Нужно сказать откровенно, отчетливо и громко, что  эту
свою задачу партийный аппарат не выполнил, что в этой своей двойной  ох-
ранительной и воспитательной роли он проявил  полную  неспособность,  он
провалился, он обанкротился".

   Правда, сломленный бюрократической репрессией сам  Раковский  отрекся
впоследствии от своих критических суждений. Но и семидесятилетний  Гали-
лей в тисках святейшей инквизиции увидел себя  вынужденным  отречься  от
системы Коперника, что не помешало, все-таки, земле вращаться  и  далее.
Покаянию шестидесятилетнего Раковского мы не верим, ибо сам  он  не  раз
давал уничтожающий анализ таких покаяний. Что касается его  политической
критики, то она нашла в фактах объективного развития гораздо  более  на-
дежную опору, чем в субъективной стойкости ее автора.

   Завоевание власти меняет не только отношение  пролетариата  к  другим
классам, но и его собственную внутреннюю структуру. Властв