знательное предвиденье и
плановое руководство.

   Зигзаги правительственного курса отражали не только объективные  про-
тиворечия обстановки, но и недостаточную способность  правящих  своевре-
менно понять противоречия и профилактически реагировать на  них.  Ошибки
руководства нелегко выразить в бухгалтерских величинах. Но уже  схемати-
ческое изложение истории зигзагов позволяет с уверенность<ю>  заключить,
что они ложатся на советское хозяйство грандиозной цифрой накладных рас-
ходов.

   Остается, правда, непонятным, по крайней мере при  рационалистическом
подходе к истории, как и почему фракция, наименее богатая идеями и  наи-
более отягощенная ошибками, одержала верх над всеми другими группировка-
ми и сосредоточила в своих руках неограниченную власть. Дальнейший  ана-
лиз даст нам ключ и к этой загадке. Мы увидим вместе с тем, как бюрокра-
тические методы самодержавного руководства приходят во все большее  про-
тиворечие с потребностями хозяйства и культуры, и с какой необходимостью
отсюда вытекают новые кризисы и потрясения в развитии Советского Союза.

   Прежде, однако, чем подойти к изучению двойственной роли "социалисти-
ческой" бюрократии, необходимо будет ответить на вопрос: каков же  общий
баланс предшествующих успехов? Действительно ли в СССР осуществлен соци-
ализм? или более осторожно: обеспечивают  ли  наличные  хозяйственные  и
культурные достижения от опасностей капиталистической реставрации, - по-
добно тому, как буржуазное общество, на известном этапе, оказалось заст-
раховано собственными успехами от реставрации  феодализма  и  крепостни-
чества?




                     Глава 3: СОЦИАЛИЗМ И ГОСУДАРСТВО

                               Переходный режим.



   Верно ли, что в СССР, как утверждают официальные авторитеты, уже осу-
ществлен социализм? Если нет, то обеспечено ли, по крайней мере, достиг-
нутыми успехами его осуществление в национальных границах, независимо от
хода событий в остальном мире?  Произведенная  выше  критическая  оценка
важнейших показателей советского хозяйства должна дать нам точку  исхода
для правильного ответа на этот вопрос. Но нам не обойтись без  предвари-
тельной теоретической справки.

   Марксизм исходит из развития техники, как основной пружины  прогресса
и строит коммунистическую программу на  динамике  производительных  сил.
Если допустить, что какая-либо космическая катастрофа должна разрушить в
более или менее близком будущем нашу планету, то пришлось  бы,  конечно,
отказаться от коммунистической перспективы, как и от многого другого. За
вычетом же этой пока-что проблематической опасности нет ни малейшего на-
учного основания ставить заранее какие бы то ни было пределы нашим  тех-
ническим, производственным и культурным возможностям. Марксизм  насквозь
проникнут оптимизмом прогресса и уже по одному этому, к  слову  сказать,
непримиримо противостоит религии.

   Материальной предпосылкой коммунизма  должно  явиться  столь  высокое
развитие  экономического  могущества  человека,  когда  производительный
труд, перестанет быть обузой и тягостью, не нуждается ни в каком понука-
нии, а распределение жизненных благ, имеющихся в постоянном изобилии, не
требует - как ныне в любой зажиточной семье или в "приличном"  пансионе,
- иного контроля, кроме  контроля  воспитания,  привычки,  общественного
мнения. Нужна, говоря откровенно, изрядная доля тупоумия,  чтоб  считать
такую, в конце концов, скромную перспективу "утопичной".

   Капитализм подготовил условия и силы социального переворота: технику,
науку, пролетариат. Коммунистический строй не может, однако, прийти  не-
посредственно на смену буржуазному обществу: материальное  и  культурное
наследство прошлого для этого совершенно недостаточно. На  первых  порах
своих рабочее государство не может еще позволить  каждому  работать  "по
способностям", т.е. сколько сможет и захочет,  и  вознаграждать  каждого
"по потребностям", независимо от произведенной им  работы.  В  интересах
поднятия производительных сил оказывается необходимым прибегать  к  при-
вычным нормам заработной платы, т.е. к распределению  жизненных  благ  в
зависимости от количества и качества индивидуального труда.

   Маркс называл этот первоначальный этап нового общества "низшей стади-
ей коммунизма", в отличие от высшей, когда, вместе с последними  призра-
ками нужды, исчезнет материальное неравенство. В том же смысле  противо-
поставляют нередко социализм и коммунизм, как низшую и высшую стадии но-
вого общества. "У нас еще нет, конечно, полного коммунизма,  гласит  ны-
нешняя официальная советская доктрина, но зато у нас уже осуществлен со-
циализм, т.е. низшая стадия  коммунизма".  В  доказательство  приводится
господство  государственных  трестов  в  промышленности,  колхозов  -  в
сельском хозяйстве, государственных и кооперативных предприятий - в тор-
говле. На первый взгляд получается полное совпадение с априорной - и по-
тому гипотетической - схемой Маркса. Но именно с точки зрения  марксизма
вопрос вовсе не исчерпывается формами собственности, независимо от  дос-
тигнутой производительности труда. Под низшей стадией коммунизма  Маркс,
во всяком случае, понимал такое общество, которое по своему  экономичес-
кому развитию уже с самого начала стоит выше самого  передового  капита-
лизма. Теоретически такая постановка безупречна, ибо  взятый  в  мировом
масштабе коммунизм, даже в первой, исходной своей стадии, означает  выс-
шую ступень развития по сравнению с  буржуазным  обществом.  К  тому  же
Маркс ожидал, что социалистическую революцию начнет француз, немец  про-
должит, англичанин закончит; что касается русского, то  он  оставался  в
далеком арьергарде. Между тем порядок оказался на  деле  опрокинут.  Кто
пытается теперь универсально-историческую концепцию  Маркса  механически
применить к частному случаю СССР, на данной ступени  его  развития,  тот
сейчас же запутывается в безысходных противоречиях.

   Россия была не сильнейшим, а слабейшим звеном в цепи капитализма. Ны-
нешний СССР не поднимается над мировым уровнем хозяйства, а только дого-
няет капиталистические страны. Если то общество, какое должно было  сло-
житься на основе обобществления производительных сил  самого  передового
для своей эпохи капитализма, Маркс называл низшей стадией коммунизма, то
определение это явно не подходит к Советскому Союзу, который  и  сегодня
еще гораздо беднее техникой, жизненными благами и культурой, чем капита-
листические страны. Правильнее, поэтому, нынешний  советский  режим,  во
всей его противоречивости, назвать  не  социалистическим,  а  подготови-
тельным или переходным от капитализма к социализму.

   В этой заботе о терминологической точности нет ни  капли  педантизма.
Сила и устойчивость режимов определяются в последнем счете относительной
производительностью труда. Обобществленное хозяйство, технически  возвы-
шающееся над капитализмом, было бы действительно обеспечено в своем  со-
циалистическом развитии наверняка, так сказать, автоматически,  чего,  к
сожалению, ни в каком случае нельзя еще сказать о советском хозяйстве.

   Большинство вульгарных аппологетов СССР, как он есть, склонны рассуж-
дать приблизительно так: если даже согласиться, что  нынешний  советский
режим и не является еще социалистическим, то дальнейшее развитие  произ-
водительных сил на нынешних основах все равно должно  раньше  или  позже
привести к полному  торжеству  социализма.  Спорным  является,  следова-
тельно, лишь фактор времени. Стоит ли из-за этого поднимать шум? Как  ни
победоносно, на первый взгляд, такое  рассуждение,  на  самом  деле  оно
крайне поверхностно. Время - совсем не второстепенный фактор, когда речь
идет об историческом процессе: смешивать настоящее и будущее в  политике
гораздо опаснее, чем в грамматике. Развитие вовсе не состоит, как предс-
тавляется вульгарным эволюционистам, типа Веббов, в планомерном накопле-
нии и постоянном "улучшении" того, что есть: оно  знает  переходы  коли-
чества в качество, кризисы, скачки и откаты назад. Именно потому, что  в
СССР далеко не достигнута еще и первая стадия социализма, как  уравнове-
шенной системы производства и потребления, развитие идет не  гармоничес-
ки, а в противоречиях. Экономические противоречия  порождают  социальные
антагонизмы, которые развивают свою  собственную  логику,  не  дожидаясь
дальнейшего развития производительных сил. Мы видели это только  что  на
вопросе о кулаке, который не захотел эволюционно "врастать" в  социализм
и, неожиданно для бюрократии и ее идеологов, потребовал новой,  дополни-
тельной революции. Захочет ли мирно врастать в социализм  сама  бюрокра-
ти<я>, в руках которой сосредоточены власть и богатство? В этом допусти-
мо усомниться. Во всяком случае было бы неосмотрительно доверять  бюрок-
ратии на слово. В каком  направлении  развернется  в  течение  ближайших
трех-пяти-десяти лет динамика экономических  противоречий  и  социальных
антагонизмов советского общества, на этот вопрос окончательного и беспо-
воротного ответа еще нет. Исход зависит от борьбы живых социальных  сил,
притом не в национальном только, но и в интернациональном  масштабе.  На
каждом новом этапе необходим, поэтому, конкретный анализ реальных  отно-
шений и тенденций, в их связи и постоянном взаимодействии. Важность  та-
кого анализа мы сейчас увидим на вопросе о советском государстве.


                       Программа и действительность.



   Первую отличительную черту пролетарской  революции  Ленин,  вслед  за
Марксом и Энгельсом, видел в том, что, экспроприируя эксплуататоров, она
упраздняет необходимость в возвышающемся над  обществом  бюрократическом
аппарате, прежде всего в полиции и постоянной армии. "Пролетариату нужно
государство - это повторяют все оппортунисты, - писал Ленин в  1917  г.,
за месяц-два до завоевания власти, - но они, оппортунисты, забывают  до-
бавить, что пролетариату нужно лишь отмирающее государство, т.е.  устро-
енное так, чтобы оно немедленно начало отмирать и не могло не  отмирать"
("Государство и революция"). Критика эта направлялась в свое время  про-
тив социалистических реформистов, типа русских  меньшевиков,  британских
фабианцев и пр.; сейчас она с удвоенной силой бьет по  советским  идоло-
поклонникам, с их культом бюрократического государства, которое не имеет
ни малейшего намерения "отмирать".

   Социальный спрос на бюрократию возникает во всех тех положениях, ког-
да на лицо имеются острые  антагонизмы,  которые  требуется  "смягчать",
"улаживать", "регулировать" (всегда в интересах привилегированных и иму-
щих, всегда к выгоде для самой бюрократии). Через все буржуазные револю-
ции, как бы демократичны они ни были, проходит,  поэтому,  укрепление  и
усовершенствование бюрократического аппарата. "Чиновничество и  постоян-
ная армия, - пишет Ленин, - это паразит на  теле  буржуазного  общества,
паразит, порожденный внутренними противоречиями,  которые  это  общество
раздирают, но именно паразит, затыкающий жизненные поры".

   Начиная с 1917 года, т.е. с того  момента,  когда  завоевание  власти
встало перед партией, как практическая проблема, Ленин непрерывно  занят
мыслью о ликвидации "паразита". После низвержения эксплуататорских клас-
сов, повторяет и разъясняет он в каждой главе "Государство и революция",
пролетариат разобьет старую бюрократическую машину, а  свой  собственный
аппарат составит из рабочих и служащих, причем против превращения  их  в
бюрократов примет "меры, подробно разобранные Марксом и Энгельсом: 1) не
только выборность, но и сменяемость в любое время; 2) плата не выше пла-
ты рабочего; 3) переход немедленный к тому, чтобы все исполняли  функции
контроля и надзора, чтобы все на время становились бюрократами, и  чтобы
поэтому никто не мог стать бюрократом". Не надо думать, будто  у  Ленина
дело идет о задаче десятилетий; нет, это  тот  первый  шаг,  с  которого
"можно и должно начать при совершении пролетарской революции".

   Тот же смелый взгляд на государство пролетарской диктатуры нашел  че-
рез полтора года после завоевания власти свое  законченное  выражение  в
программе большевистской партии, в том  числе  и  в  разделе  об  армии.
Сильное государство, но без мандаринов; вооруженная сила, но без самура-
ев! Не задачи обороны создают военную и штатскую бюрократию, а классовый
строй общества, который переносится  и  на  организацию  обороны.  Армия
только осколок социальных отношений. Борьба  против  внешних  опасностей
предполагает, разумеется, и в рабочем государстве специализованную воен-
но-техническую организацию, но ни в каком  случае  не  привилегированную
офицерскую касту. Программа требует замены постоянной армии  вооруженным
народом.

   Режим пролетарской диктатуры с самого своего возникновения  перестает
таким образом быть "государством" в старом  смысле  слова,  т.е.  специ-
альным аппаратом по удержанию в повиновении большинства народа.  Матери-
альная власть, вместе с оружием, прямо и непосредственно переходит в ру-
ки организаций трудящихся, как советы. Государство, как  бюрократический
аппарат, начинает отмирать с первого дня пролетарской  диктатуры.  Таков
голос программы, не отмененной до сего дня. Странно: он звучит, как заг-
робный голос из мавзолея.

   Как бы, в самом деле, ни истолковывать природу  нынешнего  советского
государства, неоспоримо одно: к концу второго десятилетия своего сущест-
вования оно не только не отмерло, но и не начало "отмирать"; хуже  того:
оно разрослось в еще небывалый в истории аппарат принуждения; бюрократия
не только не исчезла, уступив свое место массам, но превратилась в  бес-
контрольную силу, властвующую над массами; армия не только  не  заменена
вооруженным народом, но выделила из  себя  привилегированную  офицерскую
касту, увенчивающуюся маршалами, тогда как народу, "вооруженному носите-
лю диктатуры", запрещено ныне в СССР ношение даже  и  холодного  оружия.
При наивысшем напряжении фантазии трудно представить себе контраст,  бо-
лее разительный, чем тот, какой существует между схемой  рабочего  госу-
дарства по Марксу-Энгельсу-Ленину и тем реальным государством, какое ны-
не возглавляется Сталиным.  Продолжая  перепечатывать  сочинения  Ленина
(правда, с цензурными изъятиями и искажениями), нынешние вожди Советско-
го Союза и их идеологические представители даже не  ставят  перед  собою
вопроса о  причинах  столь  вопиющего  расхождения  между  программой  и
действительностью. Попытаемся это сделать за них.




                Двойственный характер рабочего государства.



   Пролетарская диктатура образует мост между буржуазным  и  социалисти-
ческим обществами. По самому существу своему она  имеет,  следовательно,
временный характер. Побочная, но крайне существенная задача государства,
осуществляющего  диктатуру,  состоит  в  том,  чтоб   подготовить   свое
собственное упразднение. Степень осуществления  этой  "побочной"  задачи
проверяет, в известном смысле, успешность  выполнения  основной  миссии:
построения общества без классов и без материальных противоречий.  Бюрок-
ратизм и социальная гармония обратно пропорциональны друг другу.

   В своей знаменитой полемике против Дюринга Энгельс  писал:  "...когда
исчезнут вместе с классовым господством, вместе с борьбой  за  отдельное
существование, порождаемой теперешней анархией в производстве, те столк-
новения и эксцессы, которые проистекают из этой борьбы, - с этого време-
ни нечего будет подавлять, не будет и надобности в особой силе  для  по-
давления, в государстве". Филистер считает жандарма вечным  учреждением.
На самом деле жандарм будет седлать человека лишь до тех пор, пока чело-
век по настоящему не оседлает природу. Чтоб исчезло государство,  нужно,
чтоб исчезли "классовое господство вместе с борьбой за отдельное сущест-
вование". Энгельс объединяет эти два условия вместе: в перспективе смены
социальных режимов несколько десятилетий в счет не идут. Иначе представ-
ляется дело тем поколениям, которые выносят переворот  на  своих  боках.
Верно, что борьба всех против всех порождается капиталистической анархи-
ей. Но дело в том, что обобществление средств производства еще не снима-
ет автоматически "борьбу за отдельное существование". Здесь гвоздь  воп-
роса!

   Социалистическое государство, даже в Америке,  на  фундаменте  самого
передового капитализма, не могло бы сразу  доставлять  каждому  столько,
сколько нужно, и было бы поэтому вынуждено  побуждать  каждого  произво-
дить, как можно больше. Должность понукателя естественно ложится в  этих
условиях на государство, которое не может, в свою очередь, не прибегать,
с теми или иными изменениями и смягчениями, к выработанным  капитализмом
методам оплаты труда. В этом именно смысле Маркс писал в 1875 году,  что
"буржуазное право... неизбежно в первой фазе коммунистического общества,
в том его виде, как оно выходит, после долгих родовых мук, из капиталис-
тического общества. Право никогда не может быть выше, чем  экономический
строй и обусловленное им культурное развитие общества"...

   Разъясняя эти замечательные строки, Ленин присовокупляет: "буржуазное
право по отношению к распределению продуктов  потребления  предполагает,
конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право  есть  ничто  без
аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права. Выходит,  -  мы
продолжаем цитировать Ленина, - что при коммунизме не только остается  в
течение известного времени буржуазное право, но даже и буржуазное  госу-
дарство без буржуазии!"

   Этот многозначительный вывод, совершенно игнорируемый нынешними  офи-
циальными теоретиками, имеет решающее значение для понимания природы со-
ветского государства, точнее сказать: для первого приближения  к  такому
пониманию. Поскольку государство, которое ставит себе задачей  социалис-
тическое преобразование общества, вынуждено методами принуждения отстаи-
вать неравенство, т.е. материальные преимущества меньшинства,  постольку
оно все еще остается, до известной степени,  "буржуазным"  государством,
хотя и без буржуазии. В этих словах нет ни  похвалы  ни  порицания;  они
просто называют вещь своим именем.

   Буржуазные нормы распределения, ускоряя рост материального  могущест-
ва, должны служить социалистическим целям. Но только в последнем  счете.
Непосредственно же государство получает с самого начала двойственный ха-
рактер:  социалистический,  -  поскольку   оно   охраняет   общественную
собственность на средства производства; буржуазный, - поскольку  распре-
деление жизненных благ производится при помощи капиталистического мерила
ценности, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Такая  противоречи-
вая характеристика может привести в ужас догматиков и схоластов:  ничего
не остается, как выразить им соболезнование.

   Окончательная физиономия рабочего государства должна определиться из-
меняющимся соотношением между его буржуазными и  социалистическими  тен-
денциями. Победа последних должна,  тем  самым,  означать  окончательную
ликвидацию жандарма, т.е. растворение  государства  в  самоуправляющемся
обществе. Из этого одного достаточно ясно, какое неизмеримое значение, и
сама по себе и как симптом, имеет проблема советского бюрократизма!

   Именно благодаря тому, что Ленин, согласно всему  своему  интеллекту-
альному складу, придает концепции Маркса крайне  заостренное  выражение,
он обнаруживает источник дальнейших затруднений, в  том  числе  и  своих
собственных, хотя сам он и не успел довести свой анализ до конца.  "Бур-
жуазное государство без буржуазии" оказалось несовместимым  с  подлинной
советской демократией. Двойственность функций государства  не  могла  не
сказаться и на его структуре. Опыт показал, чего не сумела с достаточной
ясностью  предвидеть  теория:  если   для   ограждения   обобществленной
собственности от буржуазной контр-революции "государство вооруженных ра