е сделал вывод: значит он немножечко и мой.  Одна-
ко, при действительном разделе слона на долю избранных пришлись бы  дра-
гоценные бивни, кое-кто полакомился  бы  слоновой  ветчиной,  тогда  как
большинству пришлось бы довольствоваться потрохами или  копытами.  Обде-
ленные мальчики вряд ли отождествляют государственную  собственность  со
своей. Беспризорные считают "своим"  только  то,  что  украдут  у  госу-
дарства. Маленький "социалист" в зоологическом саду был наверняка  сыном
какого нибудь видного сановника, привыкшего рассуждать по формуле:  "го-
сударство - это я!"*4
 
   Если перевести, для наглядности, социалистические отношения на бирже-
вой язык, то граждан  можно  представить,  как  участников  акционерного
предприятия, в собственности которого находятся богатства страны.  Обще-
народный характер собственности предполагает распределение  "акций"  по-
ровну и, следовательно, право на одинаковую долю дивиденда для всех "ак-
ционеров". Граждане участвуют, однако,  в  национальном  предприятии  не
только как "акционеры", но и как производители. На низшей ступени комму-
низма, которую мы условились называть социализмом, оплата труда произво-
дится еще по буржуазным нормам, т.е. в зависимости от квалификации,  ин-
тенсивности и пр. Теоретически доход каждого гражданина слагается, таким
образом из двух частей, а + б, т.е. дивиденд плюс заработная плата.  Чем
выше техника, чем совершеннее организация хозяйства, тем  большее  место
занимает а по сравнению с б, тем меньшее влияние  на  жизненный  уровень
оказывают индивидуальные различия труда. Из того факта, что в СССР  раз-
личия заработной платы не ниже, а выше, чем в капиталистических странах,
приходится сделать вывод, что акции советских граждан  распределены  не-
равномерно, и что в доходы граждан, наряду с неодинаковой платой, входит
неодинаковая доля дивиденда. В то время, как чернорабочий получает  лишь
б, минимальную плату, какую он, при прочих равных условиях, получал бы в
капиталистическом предприятии, стахановец или чиновник получает 2а  +  Б
или 3а + Б и т.д., причем Б может, в свою очередь, равняться 2б,  3б,  и
т.д. Различия в доходе определяются, другими словами, не только различи-
ями индивидуальной выработки, но и замаскированным присвоением продуктов
чужого труда. Привилегированное меньшинство акционеров живет за счет об-
деленного большинства.
 
   Если принять, что советский чернорабочий получает больше, чем получал
бы, при одинаковом уровне техники и культуры, в капиталистическом предп-
риятии, т.е. что он все же является маленьким акционером, то  его  зара-
ботную плату придется принять равной а + б. Заработок более высоких  ка-
тегории выразится формулами: 3а + 2б; 10а + 15б и т.д., что значит: чер-
норабочий имеет одну акцию, стахановец 3, спец. - 10; сверх того их  за-
работные платы в собственном смысле относятся, как 1 :  2  :  15.  Гимны
священной социалистической собственности звучат, при этих условиях,  го-
раздо убедительнее для директора или стахановца, чем для рядового  рабо-
чего или колхозника. Между тем рядовые труженики составляют  подавляющее
большинство общества, и социализм рассчитан именно на них, а не на новую
знать.
 
   "Рабочий в нашей стране не является наемным рабом, не  является  про-
давцом товара - рабочей силы. Это - свободный труженик" ("Правда").  Для
настоящего времени эта патетическая формула представляет собою  недопус-
тимое хвастовство. Передача заводов в руки государства изменила  положе-
ние рабочего лишь юридически; на деле он оказался вынужден жить в нужде,
работая определенное число часов за определенную плату. Те надежды,  ко-
торые рабочий возлагал ранее на партию и профессиональные союзы, он пос-
ле революции перенес на созданное им  государство.  Но  полезная  работа
этого орудия оказалась ограничена уровнем техники и культуры. Чтоб повы-
сить этот уровень, новое государство стало прибегать  к  старым  методам
нажима на мускулы и нервы трудящихся. Вырос корпус  погонял.  Управление
промышленностью получило архи-бюрократический характер. Рабочие утратили
какое бы то ни было влияние на руководство заводом. При сдельной  оплате
труда, тяжких условиях материального существования,  отсутствии  свободы
передвижения, при ужасающей полицейщине, проникающей жизнь каждого заво-
да, рабочему трудно чувствовать себя "свободным тружеником". В чиновнике
он видит начальника, в государстве - хозяина. Свободный труд несовместим
с существованием бюрократического государства.
 
   С необходимыми изменениями сказанное относится и к деревне.  Согласно
официальной теории колхозная собственность есть особая форма социалисти-
ческой собственности. "Правда" пишет, что колхозы "по существу уже одно-
типны с государственными, последовательно социалистическими предприятия-
ми", но тут же прибавляет: гарантией социалистического развития сельско-
го хозяйства является то обстоятельство, что "большевистская партия  ру-
ководит колхозами", т.е. отсылает нас от экономики к политике. Это озна-
чает, по существу, что социалистические отношения заложены пока-что не в
реальных отношениях между людьми, а в попечительном  сердце  начальства.
Трудящиеся очень хорошо сделают, если возьмут это сердце под подозрение.
На самом деле колхозное хозяйство стоит посредине  между  единоличным  и
государственным, причем мелкобуржуазные тенденции  внутри  колхозов  как
нельзя лучше дополняются быстрым развитием приусадебных, или личных  хо-
зяйств колхозников. Несмотря на то, что индивидуальные посевные  участки
колхозников составляют всего 4 миллиона гектаров  против  108  миллионов
колхозных посевов, т.е. менее 4%, они, благодаря  интенсивной,  особенно
огородной культуре, доставляют  крестьянской  семье  важнейшие  предметы
потребления. Главная масса рогатого  скота,  овец  и  свиней  составляет
собственность колхозников, а не колхозов.  Крестьяне  сплошь  превращают
свои подсобные хозяйства в основные, отодвигая малоприбыльные колхозы на
второй план. Наоборот, колхозы с высокой оплатой рабочего дня поднимают-
ся на более высокую социальную ступень,  создавая  категорию  зажиточных
фермеров. Центробежные тенденции еще не отмирают, а, наоборот, крепнут и
растут. Во всяком случае колхозы успели пока преобразовать  лишь  юриди-
ческие формы экономических отношений деревни, в частности, способы расп-
ределения дохода, но оставили почти без  перемен  старую  избу,  огород,
уход за скотом, весь ритм тяжелого мужицкого труда, в значительной  мере
и старое отношение к государству, которое не служит, правда, больше  по-
мещикам и буржуазии, но забирает у деревни слишком много в пользу  горо-
дов и содержит слишком много прожорливых чиновников.
 
   Для предстоящей 6 января 1937 г. переписи советского населения  выра-
ботан следующий перечень социальных категорий: рабочие;  служащие;  кол-
хозники; единоличники;  кустари;  люди  свободных  профессий;  служители
культа; другие нетрудящиеся элементы. Согласно официальному комментарию,
переписной лист только потому не заключает в себе никаких  других  соци-
альных характеристик, что в СССР нет классов. На самом  деле  переписной
лист построен с прямым расчетом: скрыть привилегированные верхи и наибо-
лее обездоленные низы. Действительные прослойки советского общества, ко-
торые должно и можно было бы, без труда, выявить при помощи честной  пе-
реписи, таковы: верхи бюрократии, специалисты и пр., живущие в  буржуаз-
ных условиях существования; средний и низший слой, на уровне мелкой бур-
жуазии; рабочая и колхозная аристократия - примерно на  том  же  уровне;
средняя рабочая масса; средние  слои  колхозников;  крестьяне  и  куста-
ри-единоличники; низшие рабочие и крестьянские слои, переходящие в  лум-
пен-пролетариат; беспризорные, проститутки и проч.
 
   Когда новая конституция заявляет, что в СССР достигнуто  "уничтожение
эксплуатации человека человеком", то она говорит неправду.  Новое  соци-
альное расслоение создало условия для возрождения самой варварской формы
эксплуатации человека, именно покупки его в рабство, для личных услуг. В
регистре новой переписи личная прислуга не упоминается вовсе: она должна
быть, очевидно, растворена в группе "рабочих". Не хватает, с другой сто-
роны, вопросов: имеет ли социалистический гражданин прислугу, и  сколько
именно (горничную, кухарку, кормилицу, няню, шофера); имеет ли в  личном
пользовании автомобиль, сколькими комнатами располагает и пр. Нет вообще
ничего о размерах заработка! Если б восстановить правило, согласно кото-
рому эксплуатация чужого труда лишает политических прав, то оказалось бы
неожиданно, что за порогом советской конституции должны остаться  сливки
правящего слоя. К счастью, установлено полное равенство в правах...  для
прислуги, как и для хозяина.
 
   Извнутри советского режима вырастают две  противоположные  тенденции.
Поскольку он, в противоположность  загнивающему  капитализму,  развивает
производительные силы, он подготовляет экономический фундамент социализ-
ма. Поскольку, в угоду высшим слоям, он доводит до  все  более  крайнего
выражения буржуазные нормы распределения, он  подготовляет  капиталисти-
ческую реставрацию. Противоречие между формами собственности  и  нормами
распределения не может нарастать без конца. Либо буржуазные нормы должны
будут, в том или ином виде, распространиться и на средства производства,
либо, наоборот, нормы распределения должны будут прийти в соответствие с
социалистической собственностью.
 
   Бюрократия страшится обнажения этой альтернативы. Везде  и  всюду,  в
печати, в речах, в статистике, в романах своих  беллетристов,  в  стихах
поэтов, наконец, в тексте новой конституции она тщательно прикрывает ре-
альные отношени<я> города и деревни абстракциями социалистического  сло-
варя. Оттого так безжизненна, фальшива и бездарна вся официальная  идео-
логия!
 
 
                        Государственный капитализм? 
 
 
 
   От незнакомых явлений нередко ищут спасения в знакомых терминах.  За-
гадку советского режима пытались перекрыть именем государственного капи-
тализма. Этот термин представляет то удобство, что никто точно не знает,
что собственно он означает. Первоначально термин "государственный  капи-
тализм" возник для обозначения всех тех явлений, когда буржуазное  госу-
дарство непосредственно берет в свое заведывание средства транспорта или
промышленные предприятия. Самая необходимость таких  мер  есть  один  из
симптомов того, что производительные силы переросли капитализм и  приво-
дят его к частичному самоотрицанию на практике. Но пережившая себя  сис-
тема, вместе с элементами самоотрицания, продолжает все же существовать,
как капиталистическая система.
 
   Теоретически можно, правда, представить себе такое  положение,  когда
буржуазия в целом конституируется, как  акционерная  компания,  которая,
через посредство своего государства,  управляет  всем  национальным  хо-
зяйством. Экономические закономерности подобного режима не  представляли
бы никакой тайны. Отдельный капиталист, как известно  получает,  в  виде
прибыли, не ту часть прибавочной стоимости, которая непосредственно соз-
дается рабочими его предприятия, а лишь  пропорциональную  его  капиталу
долю совокупной прибавочной стоимости, создаваемой во всей  стране.  При
интегральном "государственном капитализме" закон  равной  нормы  прибыли
осуществлялся бы не обходными путями, т.е. конкуренцией между  капитала-
ми, а прямо и непосредственно, через государственную бухгалтерию. Такого
режима, однако, никогда не было и, вследствие глубокого  противоречия  в
среде самих собственников, никогда не будет, - тем более, что, в качест-
ве универсального носителя капиталистической собственности,  государство
представляло бы слишком заманчивый объект для социальной революции.
 
   Со времени войны и особенно опытов фашистской  экономии,  под  именем
государственного капитализма понимают чаще всего систему государственно-
го вмешательства и регулирования. Французы пользуются в этом случае  го-
раздо более подходящим термином - "этатизм". Между государственным капи-
тализмом и этатизмом имеются несомненные пункты соприкосновения; но взя-
тые, как системы, они скорее  противоположны,  чем  тождественны.  Госу-
дарственный  капитализм  означает  замену  частной  собственности  госу-
дарственной, и именно поэтому сохраняет частичный  характер.  Этатизм  -
все равно где: в Италии Муссолини, в Германии Гитлера,  в  Америке  Руз-
вельта, или во Франции Леона Блюма - означает вмешательство  государства
на основах частной собственности с целью спасения ее. Каковы бы ни  были
программы правительств, этатизм неизбежно ведет  к  переложению  убытков
загнивающей системы с сильных плеч на слабые.  Мелких  собственников  он
"спасает" от полной гибели лишь, поскольку их  существование  необходимо
для сохранения крупной собственности. Плановые мероприятия этатизма дик-
туются не потребностями развития производительных сил, а заботами о сох-
ранении частной собственности, за счет восстающих против нее  производи-
тельных сил. Этатизм означает торможение развития  техники,  поддержание
нежизнеспособных предприятий, увековеченье паразитарных социальных  сло-
ев, словом, носит насквозь реакционный характер.
 
   Слова Муссолини: "три четверти итальянского хозяйства, промышленного,
как и сельского, находятся на руках государства", (26 мая  1934  г.)  не
нужно понимать буквально. Фашистское государство - не собственник предп-
риятий, а лишь посредник между предпринимателями. Это не одно и  то  же.
Popolo d'Italia говорит на этот счет: "Корпоративное государство направ-
ляет и объединяет хозяйство, но не  ведет  хозяйства,  не  заведует  им,
("dirige e porta alla  unita  l'economia,  ma  non  fa  l'economia,  non
gestisce") что, при монополии производства, было бы ничем иным, как кол-
лективизмом" (11 июня 1936 г.). В отношении  крестьян  и  вообще  мелких
собственников фашистская бюрократия выступает, как грозный властелин;  в
отношении капиталистических магнатов - как первый уполномоченный.  "Кор-
поративное государство - справедливо пишет итальянский марксист  Феррочи
- есть не что иное, как приказчик монополистского капитала...  Муссолини
берет на государство весь риск предприятий, оставляя за  промышленниками
выгоды эксплуатации". Гитлер и в этом отношении следует по стопам Муссо-
лини. Классовой зависимостью фашистского государства определяются грани-
цы планового начала, как и его реальное содержание: дело идет не о повы-
шении власти человека над природой в интересах общества, а об эксплуата-
ции общества в интересах немногих. "Если б я хотел  -  хвалился  тот  же
Муссолини - установить в Италии, - чего  на  самом  деле  нет,  -  госу-
дарственный капитализм или государственный социализм,  я  располагал  бы
сегодня всеми необходимыми и достаточными объективными условиями". Кроме
одного: экспроприации класса капиталистов. Для осуществления этого усло-
вия фашизму пришлось бы переместиться по другую сторону баррикады, "чего
на самом деле нет", по торопливому заверению Муссолини, - и  конечно  не
будет: для экспроприации капиталистов нужны другие силы, другие кадры  и
другие вожди.
 
   Первое в истории сосредоточение средств производства  в  руках  госу-
дарства осуществлено пролетариатом по методу социальной революции, а  не
капиталистами, по методу государственного трестирования. Уже этот  крат-
кий анализ показывает, насколько абсурдны попытки  отождествить  капита-
листический этатизм с советской системой. Первый - реакционен, вторая  -
прогрессивна.
 
 
                 Есть ли бюрократия господствующий класс? 
 
 
 
   Классы характеризуются своим местом в общественной системе хозяйства,
прежде всего - своим отношением к средствам производства. В цивилизован-
ных обществах  отношения  собственности  закреплены  в  законах.  Огосу-
дарствление земли, средств промышленного производства, транспорта и  об-
мена, при монополии внешней торговли составляет  основу  советского  об-
щественного строя. Этими отношениями, заложенными пролетарской революци-
ей, определяется для нас, в основном, природа  СССР,  как  пролетарского
государства.
 
   Своей посреднической и регулирующей функцией, заботой  о  поддержании
социальных рангов и эксплуатацией государственного аппарата в личных це-
лях советская бюрократия похожа на всякую другую бюрократию, особенно  -
на фашистскую. Но у нее есть и величайшие отличия. Ни при  каком  другом
режиме, кроме советского, бюрократия не достигала такой степени  незави-
симости от господствующего  класса.  В  буржуазном  обществе  бюрократия
представляет интересы имущего и образованного класса, который располага-
ет бесчисленными средствами повседневного контроля над своей администра-
цией. Советская же бюрократия поднялась над таким классом, который  едва
выходит из нищеты и тьмы и не имеет традиций господства и  командованья.
В то время как фашисты, оказавшись у  корыта,  объединяются  с  крупными
буржуа узами общих интересов, дружбы, брака и проч., бюрократия СССР ус-
ваивает буржуазные нравы, не имея рядом с собою национальной  буржуазии.
В этом смысле нельзя не признать, что она есть нечто большее, чем бюрок-
ратия. Она есть единственный в полном смысле слова  привилегированный  и
командующий слой в советском обществе.
 
   Не менее важно другое отличие. Советская бюрократия  экспроприировала
пролетариат политически, чтоб своими методами  охранять  его  социальные
завоевания. Но самый факт присвоения ею политической  власти  в  стране,
где важнейшие средства производства сосредоточены в  руках  государства,
создает новое, еще не бывалое взаимоотношение между  бюрократией  и  бо-
гатствами нации. Средства производства принадлежат государству. Но госу-
дарство как бы "принадлежит" бюрократии. Если б эти  совсем  еще  свежие
отношения упрочились, вошли в норму, легализовались,  при  сопротивлении
или без сопротивления трудящихся, то они в конце  концов  привели  бы  к
полной ликвидации социальных завоеваний пролетарской революции. Но  сей-
час говорить об этом, по меньшей мере, преждевременно.  Пролетариат  еще
не сказал своего последнего слова. Бюрократия еще не создала для  своего
господства социальной опоры, в виде особых форм собственности.  Она  вы-
нуждена защищать государственную собственность, как источник своей влас-
ти и своих доходов. Этой стороной своей деятельности она все еще остает-
ся орудием диктатуры пролетариата.
 
   Попытка представить советскую бюрократию, как класс  "государственных
капиталистов" заведомо не выдерживает критики. У бюрократии нет ни акций
ни облигаций. Она вербуется, пополняется, обновляется  в  порядке  адми-
нистративной иерархии, вне зависимости от каких-либо особых, ей присущих
отношений собственности. Своих прав на эксплуатацию государственного ап-
парата отдельный чиновник не может передать  по  наследству.  Бюрократия
пользуется привилегиями в порядке злоупотребления. Она скрывает свои до-
ходы. Она делает вид, будто в качестве особой социальной группы, она во-
обще не существует. Присвоение ею огромной доли народного  дохода  имеет
характер социального паразитизма. Все это делает положение  командующего
советского слоя в высшей степени противоречивым, двусмысленным и  недос-
тойным, несмотря на полноту власти и дымовую завесу лести.
 
   Буржуазное общество сменило на своем пути много политических  режимов
и бюрократических каст, не меняя своих социальных основ. Оно  обеспечило
себя от реставрации крепостнических и цеховых  отношений  превосходством
своих производственных методов. Государственная власть могла  содейство-
вать капиталистическому развитию или тормозить его, но в общем  произво-
дительные силы, на основах частной собственности и конкуренции, работали
сами за себя. В противовес этому, имущественные отношения,  вышедшие  из
социалистической революции, неразрывно связаны с нов