но моргнул.
     - Дай  я  его  на  всякий  случай  послушаю,  -  сказала  Любаша.-  Сер„ж,
посвети-ка  поближе...  Ну  так вот,  у  денщика сразу победа на  всех фронтах,
девица в восторге, а генерал усы расправил и гордо так говорит: "Вот что значит
правильно посветить!.."
     Она приложила голову к  лошадиному боку и  замерла,  вслушиваясь в  биение
сердца и разные прочие звуки, по которым опытный доктор с л„гкостью определяет,
что  происходит  у   бессловесного  животного  в  потрохах.   Жеребец  даже  не
пошевелился...
     - Кузя...  -  тихо  позвал Сергей и  коснулся рукой шелковистой ш„рстки на
крупе.- Кузя...
     Никакого  ответа,  никакого нам„ка  на  то,  что  голос,  или  запах,  или
прикосновение показались знакомыми...
     - Какой же он Кузя,  -  засмеялась из-за двери Маринка. - Он уж скорее Сэр
или  Рокко какой-нибудь,  раз его Сирокко зовут.  А  стоял бы  у  нас,  так его
наверняка бы, извините, Сер„жей...
     - Кузьма, - снова тихо проговорил Сергей... И вдруг конь словно очнулся от
сна.  С  трудом  разогнал мутные облака,  окутавшие сознание.  Тяжело приподнял
голову и посмотрел в темноту, в ту сторону, откуда его звал Сер„жин голос...
     Сер„жа,   задохнувшись,   машинально  почесал  ему  лоб,  потом  медленно,
осторожно погладил по  морде.  Конь  опустил шею,  как  будто  ему  тяжело было
держать голову на весу, но морду от Сер„жиной руки не убрал. Потряс„нный Сергей
продолжал гладить его, тихо приговаривая:
     - Кузя... Малыш... Кузьма...
     - Девчонки,  что  происходит?  -  вдруг подала голос Марина.  -  Какой еще
Кузьма?
     - Он мне...  коня одного напомнил,-  с  трудом выдавил Сергей.  Он говорил
тихо, чтобы не напугать ласкающегося жеребца. - Того звали Кузя...
     Услышав свою кличку,  конь под„рнул ушами, будто соглашаясь, что речь ид„т
именно о н„м.  Затем вяло, как в замедленном кино, потянулся губами к Сер„жиной
руке - должно быть, за лакомством...
     И  тут  Сергея  осенило.   Вовчик  моргнуть  не  успел,  как  его  хлыстик
перекочевал в руку жокея.
     - Кузя,  держи... - Сергей подн„с рукоять хлыстика к носу коня. Тот как бы
нехотя приоткрыл рот  и  ухватился зубами за  набалдашник.  Сергей отнял  руку,
хлыстик повис в воздухе... И вдруг конь что-то вспомнил. Что-то вновь пробилось
сквозь липкий дурман, которым его накачали. Он резко приподнял голову и шл„пнул
хлыстиком себя  по  груди.  Приподнял переднюю ногу  и  глухо  подтопнул ею  по
полу...  Но  больше ни  на  что  сил  не  хватило.  Блеснувшие было глаза снова
заволокла сонная  пелена  безразличия.  Знакомый голос,  окликавший его,  игра,
выплывшая из глубины памяти,  - вс„ это был сон, который он уже не мог отличить
от реальности.  Голова коня вновь отяжелела, он разжал зубы и уронил хлыстик на
землю...
     Сер„жа оглянулся на  Аню.  Фонарик продолжал гореть,  и  девушка увидела в
глазах Сергея такое яростное отчаяние,  такой бешеный порыв немедленно отрывать
чьи-то головы и бить во все мыслимые колокола, что е„ палец мгновенно взлетел к
губам в повелительном жесте: "Молчи!!!"
     Это подействовало отрезвляюще.  Сергей дрожал всем телом,  но  способность
трезво рассуждать начала возвращаться.  Он  похлопал коня  по  шее,  наклонился
поднять хлыстик... и вдруг, словно вспомнив о чем-то, требовательно попросил:
     - Дай ножку!
     Конь,  повинуясь,  безвольно  расслабил запястье.  Сер„жа  поднял  ногу  и
посмотрел на копыто. Конь был подкован. Подкован на л„гкие самодельные скаковые
подковы...
     Последние сомнения улетучились.  Кузьма!!!  В деннике под кличкой шведской
лошади "Сирокко" стоял Кузьма.  Чистокровный жеребец Заказ, победитель сайского
Дерби. Его Кузя...
     Сер„жа опустил ногу и  незряче двинулся из  денника.  Однако,  сделав шаг,
крутанулся на  пятке и,  как  бы  прощаясь,  на  секунду обхватил ладонями храп
лошади. Будто обнял... И уже затем пош„л прочь.
     Конь за его спиной опять шевельнулся,  запоздало отвечая на прикосновение.
С  трудом повернул отяжелевшую голову и  печально,  как показалось видевшей это
Ане,  посмотрел ему вслед...  Дверь за Сер„жей закрылась. Щ„лкнул запор, и конь
снова остался один.
     Один в обступившей его густой темноте...
     Они вернулись в машину.
     - Ну что, Сер„жа? Что скажешь? - спросила Любаша.
     Сер„жа  неподвижно сидел  на  водительском месте,  положив руки  на  руль.
Смотрел куда-то себе на колени и молчал. Молчал вот уже несколько минут - с тех
пор,  как они пришли сюда и  он  отпер "Тойоту",  двигаясь как автомат.  Отпер,
уселся на водительское сиденье и замер.  Точь-в-точь как тот конь, оставшийся в
деннике. Только на скулах гуляли нервные желваки...
     Наконец он  поднял  голову  и,  уставившись куда-то  через  лобовое стекло
ничего не видящим взглядом, сипло выговорил:
     - Заказ это...
     - Опаньки,  - присвистнула Люба. - "Много дней дует знойный сирокко, но он
слезы мои не осушит..."
     Аня молча вытащила сигареты и закурила, едва справившись с зажигалкой. Что
тут говорить. Одно слово - накаркала. Высказалась "в порядке бреда", а вышло...
     Одно хорошо -  ни в какой Сайск он теперь не сорв„тся.  Останется здесь. И
уж она вместе с ним в леп„шку расшиб„тся, чтобы коня вернуть.
     Теперь,  когда "бесследно пропавший" так  неожиданно отыскался,  она  была
готова поверить,  что дело в шляпе.  Ну там если не совсем,  то по крайней мере
наполовину...
     Спрашивается,  кто нормальный стал бы искать в  Питере коня,  пропавшего в
городе  Сайске?  Искать  за  тысячу километров -  да  на  крупных международных
соревнованиях притом?.. Правильно говорят: где проще всего спрятать дерево? - в
лесу.  А коня,  соответственно,  на конюшне.  Особенно на такой,  которую очень
строго охраняют от  посторонних.  Ещ„ три дня -  и  закончатся соревнования.  И
тогда ищи ветра...
     Следовало   поблагодарить  простую   российскую  случайность,   поломавшую
похитителям весь  их  хитроумный расч„т.  Это  кто  же  в  здравом рассудке мог
предположить,  что на те самые соревнования,  где они будут прятать украденного
коня,  явится Сер„жа Путятин,  только что  скакавший на  н„м  и  притом знающий
Заказа "с пел„нок"?..  Да ещ„ и подойд„т к стеклянной стене ровно в тот момент,
когда так называемого Сирокко будут выгружать из шведского коневоза?..
     А вот вам - случилось. Россия, господа. Страна чудес...
     Но  чем  больше Аня  раздумывала,  тем  ясней становилось,  что  настоящие
трудности только начинаются.  Судя по застывшей физиономии Сергея, он рассуждал
сходным  образом.  Насколько  он  вообще  был  способен  сейчас  рассуждать.  И
по-прежнему оставалось в  силе вс„ то,  что они говорили Любаше.  О "несчастном
случае", который Заказу обязательно устроят при первых же признаках повышенного
внимания к нему.  Вот и думай,  как отобрать коня у мошенников -  и при этом не
погубить...  Не воровать же его снова,  действительно...  Хотя, наверное, чисто
технически они с Сергеем сумели бы... С волками - по-волчьи...
     Аня даже усмехнулась, представив, какой разгорится скандал, если у шведа в
Санкт-Петербурге на таких крупных соревнованиях вдруг выкрадут лошадь.  Во шуму
было бы - на всю Европу!..
     Сигарета обожгла пальцы,  она выбросила окурок в  окошко и  вновь щ„лкнула
зажигалкой.  Руки  постепенно переставали дрожать.  Первое потрясение отгорело,
она  уже  прикидывала  про  себя  какие-то  варианты.  Случившееся  на  Сайском
ипподроме,  поначалу воспринятое как стихийное бедствие,  разразившееся нарочно
затем,  чтобы похоронить е„ планы,  обрастало конкретными обстоятельствами,  за
которыми,  должно быть, стояли вполне конкретные люди. А раз так - с ними можно
бороться! И Аня собиралась бороться. Вместе с Сергеем...
     Она не ошиблась.  Сергей думал примерно о том же.  Нико,  Будулаю и прочим
благородным мстителям почему-то  никогда не приходилось доказывать,  что они не
крали чужого,  а  всего лишь  возвращали сво„.  Деятели официального правосудия
(являвшиеся,  что характерно, к шапочному разбору) лишь вежливо расшаркивались:
"Нет-нет, не беспокойтесь, мы вс„ уже знаем". Ой, мамочки...
     - А  ты точно уверен,  что это ваш конь?  -  снова подала голос с  заднего
сиденья Любаша.
     - Более чем, - уже много спокойнее отозвался Сер„жа. - Я же его с рождения
знаю...
     - Хоть  бы  пятнышко  где  какое-нибудь  белое  было,  -  продолжала  Люба
задумчиво. - Конь чисто гнедой. Ни отметин, ни шрамиков, ни клейма...
     - А возраст?!  - взорвался Сергей. - Ему ж ещ„ четыр„х нет!.. Тр„хлетку на
международные по конкуру?!.
     Действительно, на престижные соревнования вроде "Серебряной подковы" редко
привозят коней моложе десяти лет:  Юнцам -  и двуногим, и четвероногим - нечего
делать там, где состязаются зрелые мастера.
     - Что-то я,  -  скептически нахмурилась Люба,  - не видела, чтобы ты ему в
зубы смотрел...
     - Мало ли чего ты не видела,  -  огрызнулся Сергей. - А не заметила, как я
его перед уходом за морду?..  Это я ему в рот залез.  Клыков у него нет, а они,
чтобы ты знала, в четыре годика режутся.
     Когда есть истина,  за которую готов положить голову на плаху,  -  всякий,
кто  не  спешит  разделить твою  убежд„нность,  становится врагом  номер  один.
Любаша, конечно, уловила раздражение Сергея, но вс„-таки продолжала:
     - А  ты не слыхал,  что на Западе некоторым спортивным жеребцам специально
клыки удаляют,  чтобы они  управлению не  мешали?  Мы  тут,  знаешь ли,  иногда
американские ветеринарные журналы почитываем. Так, от нечего делать... И, между
прочим, если клыки в раннем возрасте ампутировать, то и рубцов никаких может не
остаться. Ты остальные зубы не проверял?
     Сергей яростно крутанулся к ней на сиденье:
     - Сейчас тебе!.. Впотьмах - и над душой целая рота стоит!
     - Ладно...  Бог с тобой,  золотая рыбка...  - Люба смотрела мимо Сергея, в
зеркальце,  в тысячный раз поправляя прич„ску. - Пойду я, пожалуй. Извини, если
что не так...
     - Между прочим,  - проговорила Аня в пространство, - если бы не Любаша, мы
сейчас вс„ ещ„ на кофейной гуще гадали бы.
     Сергей с трудом перев„л дух.  Стыд накатил тяжелой жаркой волной: и почему
мы всегда обижаем тех,  кому на самом деле всего больше обязаны?.. Он дотянулся
через спинку сиденья и  взял  девушку за  руку.  Маленькая рука  показалась ему
слишком тонкой и л„гкой.
     - Любаша... - Он так и не сказал "извини", но голос был почти умоляющим. -
Ты видела там солдатика...  ну,  с которым я обнимался?  Его Вовкой зовут, он с
нашего ипподрома.  Ты,  если помочь надо будет,  ему скажи... Он вс„ сделает...
Только на меня сошлись обязательно и предупреди, чтобы ни звука... Он вообще-то
парень над„жный...
     - Зам„тано. - Любашины пальцы несильно сжали его ладонь, и девушка открыла
дверцу "Тойоты".  -  Если получится,  попробую до  утра со  светом ему  в  зубы
залезть... Да не Вовчику твоему, а коню!..
     Дверца щ„лкнула, закрываясь. Стук каблучков затих в темноте.
     - А  ты,   психованный,   -  сказала  Аня  Сергею,  -  давай-ка  вылазь  с
председательского  места.   Ещ„  нам  по  дороге  в  кого-нибудь  врезаться  не
хватало!..
     Насч„т больницы вместо Пятигорска она не добавила.  Во-первых, от лазарета
на Руси,  как и от сумы и тюрьмы,  не застрахован никто.  А во-вторых, было уже
ясно, что ни в какой Пятигорск они в ближайшем будущем не поедут.

     История с долларами оказалась дутой...
     Жена  бывшего  главного агронома -  известного в  станице  пьянчужки -  за
увольнение супруга была на Цыбулю в жестокой обиде.  Столько лет е„ муж верой и
правдой "отдавал силы и здоровье" родному хозяйству... Пока все не отдал. Лежит
теперь дома несчастный.  Либо пьяный, либо с похмелья. Совсем, короче, больной,
- довели хорошего человека! Умеют у нас!..
     Сама бывшая "агрономша" работала в бухгалтерии и вс„ ждала удобного повода
для "справедливого возмездия".  Заглядывала в  каждую щ„лку,  прислушивалась ко
всем пересудам...  и вдруг однажды прознала, что директор затребовал у главбуха
крупную,  ОЧЕНЬ КРУПНУЮ (особенно по тем временам) сумму наличными под отч„т. И
через пару недель сдал какие-то зел„ные,  величиной с облигацию трехпроцентного
займа  бумажки,  якобы  квитанции,  подтверждавшие обмен  этой  самой  суммы на
свободно конвертируемую валюту.  А ещ„ через полмесяца... неожиданно отправился
в Англию. Ох и разговоров было тогда в бухгалтерии! Вот косточек-то перемыли!..
Криминал,  бабоньки, криминал!.. Явный криминал!.. Зарвался директор. Зажрался,
нахапался...
     И  полетела  в  прокуратуру  жалоба,  аккуратно  отпечатанная на  машинке,
скромно стоявшей там же, в бухгалтерии, в уголке у окна. Вот только отношение к
анонимкам в разгар Перестройки было уже очень прохладным.  И потому, к немалому
огорчению отставной "агрономши",  ответ приш„л не "ночью в сапогах", как бывало
когда-то, а прикатил в бежевой "Волге" под вечер жаркого и погожего дня...
     Долго в тот вечер сидел с Ларионовым у себя в кабинете Василий Никифоровым
Цыбуля.  Рассказывал,  показывал бумаги -  сначала финансовые,  а  потом  и  не
только.  За окном одинокой звездой горела та самая лампочка на столбе. Глядя на
не„,  легко и естественно было открывать душу полузнакомому человеку, к тому же
приехавшему... по эту самую душу....
     Марьяна Валерьевна полуночничала с водителем в "зале",  поила парня чаем с
домашним абрикосовым вареньем. По телевизору показывали детектив.
     И  только в первом часу ночи поехала "Нива" провожать "Волгу" к поселковой
гостинице,  где гостям были приготовлены апартаменты.  Два номера.  Каждый -  с
горячей   водой,    ванной,    телевизором   и   телефоном.   Простенько   так,
по-деревенски...
     Наутро Андрей Николаевич проснулся часов в  семь от запаха свежеиспеч„нных
оладий. Это готовила завтрак гостям бабка - смотрительница гостиницы, постоянно
при ней проживающая.
     Оладьи были отменные - сдобные, пышные, со сметаной...
     А  в  восемь  часов  к  гостинице подкатила бессменная "Нива",  и  Василий
Никифорович ув„з заместителя прокурора на экскурсию по родному хозяйству.
     Не всякому Василий Никифорович показывал свою особую гордость - породистых
племенных жеребцов,  отцов  и  дедов  замечательного потомства.  Коноводы  едва
поспевали бегом выскакивать из конюшни - могучие звери вылетали на площадку для
выводки лихой размашистой рысью,  играли,  радовались жизни. А потом, выплеснув
избыток энергии,  послушно застывали в  центре площадки,  лишь  изгибали крутые
хол„ные шеи и -  ушки торчком -  тянулись заглянуть через обсаженную шиповником
изгородь.  Там, за цветущими кустами, далеко в залитых солнцем полях паслись со
своими жеребятами красавицы матки...
     - Сколько  стоит  кобыле  свидание устроить со  знаменитым производителем,
имеете представление?  - спросил Андрея Николаевича Цыбуля. И сам же ответил: -
Пятнадцать тысяч "зел„ных", это не считая дороги. А порция замороженной спермы,
от которой она точно так же забеременеть может?  Пятьдесят. Не тысяч, а просто.
Есть разница?.. Поедем после обеда, покажу вам... всю "растрату" свою...
     Обедали в  совхозной столовой.  Суп  харчо,  густой  от  свежей  баранины.
Вареники сортов шести -  с  мясом,  картошкой,  творогом,  вишнями и так далее.
Жареный карп...  И  консервированный компот из вишни и  абрикосов.  Вс„ своего,
совхозного производства.  Вс„ -  невероятно вкусное и такими порциями,  что под
конец  трапезы  Андрей  Николаевич  натурально  отяжелел.  Допивая  компот,  он
размягч„нно подумал, что Цыбуля разв„л у себя в хозяйстве форменный коммунизм -
тот самый,  с  человеческим лицом,  который у нас в очередной раз вознамерились
строить... К лозунгам Ларионов относился спокойно, но не мог не признать, что в
таком коммунизме было  откровенно неплохо.  Он  подумал о  "растрате",  которую
Цыбуля  собирался  ему  демонстрировать,  и  по  логике  вещей  представил себе
доверчивые мордочки и  трогательные хвостики недавно родившихся жеребят.  Потом
вспомнил дикую  стихию вчерашнего табуна (наполовину состоявшего из  тех  самых
жеребят),  и сердце слегка „кнуло,  но он успокоил себя:  уж в председательском
вездеходе они как-нибудь...
     Однако "Нива" привезла их не в  поля,  а  всего лишь на конный двор.  И на
площадке  для  выводки  Андрей  Николаевич,  к  своему  недоумению и  некоторой
тревоге, увидел двух ос„дланных лошадей.
     - Машиной  туда   никак,   только  верхом,   -   коротко  пояснил  Василий
Никифорович.
     - Я вообще-то...  ни разу... - нервно засмеялся зам-прокурора. Было ч„ткое
ощущение, что он сам угодил в проверочку: "А не слабо?.."
     - Вы,  товарищ начальник,  не переживайте,  они у  нас смирные,  -  сказал
молодой  конюх,  державший лошадей под  уздцы.  Только  тут  Андрей  Николаевич
разглядел, что лошадки вправду отличались от утрешних жеребцов, как "Запорожцы"
от иномарок.  На любой выставке, где блистала слава и гордость лошадиного Рода,
их  не  подпустили  бы  даже  к  воротам:   сугубо  беспородных,  лохматеньких,
неказистых...  поколениями вывозивших  на  безропотных хребтах  всю  будущность
человечества...
     Впрочем,  в данный момент Ларионову было не до философий.  Он рассматривал
строевое седло,  поверхность которого была примерно на  уровне его плеч,  и  не
знал ни что такое седло называется строевым, ни как в него положено забираться.
Когда ухмыляющийся конюх объяснил ему,  куда продевать ногу и  за что держаться
руками, Андрей Николаевич подтянулся и героически повис на седле животом, потом
с  помощью вс„ того же  парня перекинул через него ногу...  ощутил на  седалище
опасное  натяжение  брюк  и  перепугался,   как  бы  они  не  лопнули  в  самом
неподобающем месте.
     Брюки не лопнули.  И лошадка,  против всех его ожиданий, не взвилась диким
мустангом,   сбрасывая  и   затаптывая  всадника-неумеху.   Лишь   вздохнула  и
переступила на месте, примериваясь к незнакомому весу у себя на спине.
     - Ну,  поехали,  - сказал Цыбуля, уже сидевший на своей саврасой Маруське.
Ларионовская  лошадка  тронулась  следом  ещ„  прежде,  чем  Андрей  Николаевич
сообразил,  где  тут  повод и  как с  ним поступать,  чтобы кобыла поворачивала
направо-налево...   Е„  неспешный  шаг  показался  ему  стремительным,  опасным
движением,  он вспотел и ухватился для над„жности за седло,  но оказалось,  что
так ещ„ неудобней...
     Некоторым чудом он  не  вывалился из  седла и  вообще был  ещ„ жив,  когда
наконец они подъехали к табуну.  Издали заметив верховых,  "дикая стихия" очень
обрадовалась и дружно затрусила навстречу: люди! Друзья пришли!.. Сейчас скажут
что-нибудь хорошее... приласкают... а то и вкусненьким угостят...
     Всадники спешились:  Цыбуля -  с  тяжеловесной грацией малоодар„нного,  но
очень опытного наездника,  зампрокурора - со всем изяществом мешка с картошкой.
После  седла  и  стремян земля  под  ногами казалась шаткой и  непривычной,  но
прислушиваться к  телесным ощущениям было  некогда:  "дикая  стихия"  доверчиво
обступила нового  человека,  со  всех  сторон уже  тянулись любопытные морды  и
мордочки.  Кобылы  и  жеребята  обнюхивали  ларионовские карманы,  толкали  его
носами, вежливо пробовали на зуб края его пиджака... Цыбуля уже кормил чем-то с
ладони  большеглазую кобылку,  ничем,  на  ларионовский взгляд,  от  прочих  не
отличавшуюся:
     - Коринка, маленькая...
     Андрей Николаевич даже не сразу заметил табунщика, поднявшегося из высокой
травы,  и  обратил на  него внимание,  только когда тот  уже  ковылял к  ним  с
Цыбулей.  Именно ковылял:  одна нога парня принципиально не  гнулась в  колене.
Идти  было  далеко -  шагов,  наверное,  сто.  Парень оглянулся,  подозвал свою
лошадь, ос„дланной пасшуюся рядом... мгновенно оказался в седле - и потряс„нный
Андрей Николаевич увидел перед собой того  самого кентавра,  чей  пол„т впереди
табуна так заворожил его накануне...
     Вторую  половину  дня  зампрокурора пров„л  в  конторе,  за