жидкость...
     Он тогда посмеялся: ну надо же, блин, во дела, как вс„ интересно устроено.
А  теперь вдруг подумал:  а  если газета опустится вовремя,  и  муха не  успеет
взлететь?  Может,  то,  что  нам  кажется эталоном мгновенной и  безболезненной
смерти -  даром,  что ли,  говорят:  хлоп,  и готово!  - для мухи на самом деле
страшные мучения, растянувшиеся на целую вечность?..
     "Мерседес" выбрался наконец на асфальт и резво повихрил к станции. Впереди
было  десять в„рст  по  холмам,  среди сплошного соснового бора.  Стояло раннее
утро,  солнечное и приветливое.  Плечо врубил "Радио-Максимум",  которое, как и
сигналы сотовой связи,  с  грехом пополам бралось на  горушках,  а  между  ними
совсем пропадало в  помехах.  Сквозь шорох и треск пробивалась группа "Европа":
кудлатые шведы  наяривали про  последний отсч„т.  Постепенно Виктор  повеселел,
перестал  думать  про  мух  и  Сморчка  и  начал  гадать,   будет  ли  нынче  в
круглосуточном магазинчике нравившееся ему выборгское пиво.
     Он не мог знать,  что дорога,  по которой легко мчался его "Мерседес",  со
стороны станции была перегорожена гаишниками. Попер„к шоссе стояли две машины с
мигалками,   ещ„  одна,  бело-синяя  "Вольво",  тихонько  урчала  в  отдалении.
Невозмутимый офицер обходил довольно длинную очередь автомобилей, скопившуюся у
переезда, и терпеливо повторял:
     - Впереди серь„зная авария, подождите, пока ликвидируют последствия.
     - А долго ждать, товарищ майор? - спрашивали его. - Мы, может, в объезд?..
     И он отвечал, поглядывая на часы:
     - Да нет. Ещ„ где-то с полчасика.
     Примерно на  полдороге до  станции было  очень  красивое место.  Деревья с
одной стороны неожиданно расступались,  и  довольно крутой спуск в„л в низинку,
где  некогда плескалось ледниковое озеро,  но  озеро  давным-давно  заросло,  и
теперь там лежало кочковатое моховое болото.  Если ехать вечером,  с  болота на
шоссе  выползали плотные струи  тумана.  Эти  струи  обтекали несколько больших
валунов,  то  ли оставленных ледником,  то ли вывернутых из земли при прокладке
дороги, и в свете фар шевелились тени доисторических чудищ... Но это вечером, а
сейчас вовсю светило утреннее солнце, и никакого тумана не было и в помине.
     Километра за  полтора до  болотца перед  "Мерседесом" цвета мокрый асфальт
замаячила  грязно-зел„ная  туша  гигантского -  полтора  нормальных  "Урала"  -
военного грузовика.  Плечо  сбросил  газ  и  некоторое время  катил  за  кормой
чадящего монстра,  ругаясь  сквозь  зубы  и  нетерпеливо постукивая пальцами по
рулю.  Он  вообще-то  никуда не  спешил,  но спидометр показывал пятьдесят пять
километров.
     Виктор ничего не имел против этой цифры,  только не в час, а в полчаса. Он
бы и  обогнал хренов "сарай" как стоячего,  почти не заметив...  К его сугубому
раздражению, неторопливо пыхтевший грузовик ещ„ и полз прямо посередине дороги,
не  замечая,  не то не желая замечать появившуюся сзади машину,  а  встречных -
видимо, по причине раннего часа - от самого Румянцева не попалось ни одного...
     Очень  скоро  терпение  у  Виктора  лопнуло,  и  он  резко,  требовательно
засигналил: "Дай проехать, му-дак!.."
     Никакого эффекта.
     Плечо заподозрил,  что над ним издеваются.  Ну  нет!..  Тащиться до  самой
станции за  какой-то  облезлой развалиной он был ни в  коем случае не согласен.
Ещ„ через сто метров шоссе начало отлого изгибаться к  болотцу,  правая обочина
перед  поворотом  сделалась  шире,  и  Плечо  решил  прошмыгнуть  по  ней  мимо
грузовика:  так он  делал не  раз,  если дорогу запруживали на своих именно что
тачках всякие дачники-огородники,  а  обогнать слева не давал плотный встречный
поток...
     Под   кол„сами  "Мерседеса"  уже   хрустел  гравий,   когда  многокол„сное
страшилище... тоже приняло вправо, тяжеловесно и неуклюже колыхнувшись прямо на
иномарку.  Плечо  затормозил в  самый  последний момент,  на  ч„м  свет  матеря
идиота-водилу, до которого, похоже, только сейчас сквозь каску дошло, что сзади
кто-то сигналит.
     Зато теперь ничто не мешало объехать его нормальным порядком!  Педаль газа
уперлась в пол, взвизгнули, раскручиваясь, кол„са - мощный и в„рткий автомобиль
стремительно взял влево, ч„ртом выскакивая из-за кормы грузовика...
     ...И  Плечо  опасно близко перед  собой увидел встречную машину,  которой,
надобно  думать,  тихоходная  "полевая  кухня"  и  уступала  дорогу.  Прямо  на
"Мерседес" серебристым снарядом летел с включ„нными фарами "БМВ"...
     Виктор не испугался.  В такие ситуации он попадал не однажды, да что там -
почти в  каждой поездке.  Мощный "Мерин" всегда выручал его,  успевая довершить
обгон -  на последних метрах до столкновения, беспардонно подрезая обгоняемого,
но успевал.  В этом даже был определ„нный кайф,  и Плечо ещ„ наддал газу -  вот
сейчас мелькн„т в зеркальце "морда" надсадно дымящего грузовика, и...
     ...Вот  уж  чего бывший тихвинец никак не  мог  ожидать,  так  это  что  у
замызганного армейского тяжеловоза при„м окажется не хуже,  чем у чистокровного
"Мерседеса"!  Неповоротливый на вид грузовик внезапно перестал коптить, взревел
и  титанически рванулся впер„д  -  колесо  в  колесо  со  скоростной иномаркой.
Единственным спасением  для  Виктора  было  бы  что  есть  мочи  затормозить  и
попробовать вновь  спрятаться у  него  за  кормой (если бы  тот  его,  конечно,
пустил),  но Плечо этого не сделал, ибо в экстремальных обстоятельствах человек
делает только то,  что у него отработано,  то, на что указывают рефлексы. Плечо
потратил  ещ„  несколько  драгоценных  мгновений,   силясь  обогнать  проклятый
"сарай",  успел удивиться тому, что "БМВ" даже не пытался сбросить скорость или
отвернуть - п„р, сволочь, прямо в лобовую атаку...
     В сознании ещ„ вихрилось возмущение пополам с зародившимся страхом,  серое
вещество ещ„  что-то  соображало,  делало выводы...  а  руки уже  быстро-быстро
выкручивали руль влево -  через встречную полосу на  обочину,  чтобы по крайней
мере не в лоб,  но там обочины почти не было,  зато был обрыв, разверзшийся под
кол„сами,  и когда "Мерседес" с разгона взвился над пустотой и начал пикировать
вниз, мысль осталась только одна:
     "МАМА..."

     Да  и  ту  как следует додумать Плечо не  успел.  "Мерседес" тяжело боднул
носом земной шар.  Сила  инерции поставила его  вертикально и  опрокинула через
капот.  Падая  навзничь,  он  въехал  крышей в  гранитное ребро  валуна,  хищно
выставленное навстречу.  Доисторический камень не  поколебался в  сво„м гнезде.
Соударение вспороло металл,  втиснув крышу в сиденья.  Впрочем,  "Мерседесы" не
зря считаются безопасными - машина не загорелась...
     Военный грузовик остановился и  запыхтел на  низкой  ноте,  сдавая  назад.
Открылась дверца,  и  наружу  из  высокой кабины  выпрыгнул рыжеволосый гигант.
"БМВ",  развернувшись,  неторопливо подъехал и тоже заглушил двигатель. Из него
выбрался рослый,  красивый мужчина.  У  него  были  седые  виски,  а  в  глазах
постепенно таяло выражение,  какое бывает у  снайпера,  только что  поразившего
цель.
     Авария,   о   которой  загодя  предупреждал  на   шоссе   майор  Кузнецов,
состоялась...
     Было тихо,  только шипел пар из раздавленного радиатора "Мерседеса".  Двое
профессиональных убийц обменялись рукопожатием:
     - Здравствуй, Андреич.
     - Здравствуй, Сеня.
     Внутри искалеченной машины не происходило никакого движения.  Да и чему бы
там шевелиться -  удар, сплющивший безвинный автомобиль, не оставил в н„м живым
ничего крупнее микроба.  "За  Лоскута",  -  мог бы  сказать тот,  кого называли
Андреичем. А Фаульгабер, согласившись, мог бы поскрести следы отболевших ожогов
и добавить:  "За парнишку...  Сергея". Но они не сказали. В их мире это были бы
сантименты, мешающие в деле и потому не приветствуемые.
     Ещ„  несколько минут они  стояли у  края  шоссе,  перебрасываясь ничего не
значащими фразами -  о количестве рябины на ветках, о том, какой зимы следовало
ждать. Потом Андреич подд„рнул молнию куртки и усмехнулся:
     - Ну что... ГАИ вызовем?
     Фаульгабер кивнул и  вытащил из нагрудного кармана маленькую ч„рную рацию.
Нажал кнопочку:
     - Иван Анатольевич? Подъезжай...
     На  дежурстве в  "Эгиде" Катя не признавала иных одеяний,  кроме видавшего
виды, мягкого от многократной стирки камуфляжа. Когда группа захвата приступала
к  делу  -  одевалась так,  как  дело  того требовало.  Она  подошла к  калитке
поляковского участка  торопливой семенящей походкой.  Свитер,  куцая  курточка,
белые  джинсы и  туфли на  вновь вошедших в  моду  "платформах",  делающих ноги
похожими на  этакие копытца.  Классический имидж городской барышни,  на  полдня
выбравшейся за город "пообщаться с  природой" через посредство пива и шашлыков.
Картину дополняли яркий грим и парик, превратившие заурядную Катину внешность в
нечто столь же броское, сколь и фальшивое.
     Идя к калитке,  она пару раз очень натурально споткнулась и,  ещ„ не начав
говорить,  загодя  жестикулировала баночкой  пива  -  следовало  полагать,  что
общение с природой уже началось.
     - Ва-а-адик!.. - завопила она, ловя перекладину калитки свободной рукой. -
Вадька, ты дома?..
     Изнутри не последовало никакого ответа,  и барышня озадаченно нахмурилась.
Как устраивают калитки в дачных домах? Люди состоятельные, у которых загородное
жиль„ -  такой же бункер, как и городское, натягивают на трубчатые рамы прочную
сетку  и  навешивают  замок.  Просто  так,  мимоходом,  на  территорию  уже  не
заскочишь.  Публика  безденежная,  но  обладающая  воображением,  творит  нечто
оригинальное:  съ„мную на рогульках или самозахлопывающуюся,  с противовесом из
кирпича.  Третьи,  и  таких большинство,  -  без денег и без особого изыска,  -
просто  накидывают  проволочное колечко.  Андрей  Поляков  мечтал  о  настоящем
коттедже,  но пока только мечтал,  и  дача его родителей относилась к категории
большинства.
     Кольцо-запирка,  свитое из толстого белого провода, было на месте. Барышня
сняла его и под терпеливый скрип немазаных петель вошла на участок.
     - Ва-адик!  - позвала она обиженно. - Приглашал, приглашал, а сам и мангал
ещ„ не поставил!.. Выходи, Леопольд, выходи, подлый трус...
     Обитатели дома продолжали е„ игнорировать.  Подгулявшая мадемуазель прошла
по тропинке и поднялась на крыльцо.
     Здесь находилось первое зримое свидетельство того, что хозяин интересуется
лошадьми.  Чтобы гости не  дубасили в  дверь кулаками,  на  ней висел настоящий
дверной молоточек. Бронзовый, в виде подковы. "WELCOME"[79],- гласила рельефная
надпись. Наверное, его отвинчивали на зиму, чтобы не украли бомжи.
     Стук молоточка был отч„тливо слышен по всему дому (это специально уточняли
у  сидевшего в  "Крестах" Полякова),  но  никакой реакции опять не последовало.
Катя пожала плечами и  отперла дверь конфискованным у хозяев ключом.  Проделала
она это настолько тихо и  быстро,  что (а  мало ли вдруг!)  могла бы на голубом
глазу  заявить  запоздало  выскочившим  обитателям:   "А  у  вас  тут  было  не
заперто..."
     В  случае,  если  бы  Поляковекие  постояльцы  словесными  аргументами  не
ограничились,  им оставалось бы только пенять на себя.  Ч„рные пояса таких, как
Плечо, для Кати не существовали.
     Однако  изнутри  по-прежнему  не  доносилось ни  звука.  Девушка  ещ„  раз
призвала никому не  известного Вадика,  поставила недопитую баночку на перила и
вошла.  Движение,  которым она скользнула в прихожую, знающему глазу говорило о
многом.
     Сравнялся час "икс", и Антон Панаморев, которому в этой операции досталась
роль наблюдателя (кое-что он,  конечно же,  мог,  но по сравнению с  настоящими
мастерами...) обратился,  безо всякого преувеличения, в слух. Вот сейчас внутри
начн„тся  возня,   а  может  быть,   и  стрельба,  и  двое  мужчин,  "случайно"
встретившиеся у  забора -  один держал на поводке большую собаку,  -  из лениво
беседующих  мужичков-дачников  превратятся  в  стремительных профессионалов,  и
вылетающим наружу Сер„жиным убийцам преградят путь либо они,  либо невидимый за
домом третий, либо сам Антон с Сергеем Петровичем...
     У  него нехорошо „кнуло сердце,  когда нескончаемую минуту спустя Катя как
ни в ч„м не бывало вышла из темноты дверного про„ма. Одна.
     - Блин,  -  сказала она  и  досадливо стащила парик.  Взяла  с  перил свою
баночку и залпом допила безалкогольную "Баварию". Не пропадать же добру.
     "Неужели?..- мысленно ахнул Антон.- Неужели ушли?.."
     Вс„ прояснилось ещ„ буквально через двадцать секунд.  Нет, не ушли. Вернее
- не  уш„л.  Один из двоих бандитов находился-таки внутри.  Очень м„ртвый,  как
пишут в американских романах. Только в американских романах предпочитают палить
из  тридцать  восьмого  калибра,   а  не  провоцировать  безвременную  кончину,
аккуратно роняя бандитов на их же собственные "чертилки"... Зрачки, расширенные
контактными линзами, подч„ркивали выражение беспредельного изумления, застывшее
на лице у Сморчка. Недоуменный вопрос, обращ„нный в пустоту:
     "Э, а ты ещ„ кто?.."
     Умер  он  не  более  получаса назад.  Кружка кофе,  стоявшая поблизости на
столе, хранила остатки тепла. Никаких посторонних следов беглый (а в дальнейшем
- и  очень подробный) осмотр не выявил;  только одно из окон,  плотно закрытое,
оказалось не заперто на шпингалет. Вполне могло быть, что так его оставили сами
обитатели дома.  Увы  -  никаких уточнений по  этому поводу сделать они  уже не
могли...
     Плещеев при  виде бандитского трупа сморщился,  как от  надоедливой зубной
боли, выдавшей очередной приступ.
     - Жалеете,  что живого не взяли?  -  хмуро поинтересовался Панама.  Сам он
жалел только о том, что рядом со Сморчком не валялся второй, Плечо.
     - Да нет,  -  отмахнулся Сергей Петрович. - Так просто... вспомнил кое-что
не  очень приятное...-  Тут у  него в  кармане куртки забеспокоился телефон,  и
эгидовский шеф,  выслушав,  с усмешкой продолжил: - А вот, Антон Григорьевич, и
второй наш нарисовался.  Погиб,  оказывается,  в автокатастрофе. Вы можете себе
вообразить?..  Здесь,  поблизости...  Обгонял кого-то  на повороте...  И  тоже,
представьте, минут тридцать назад...

     В  Румянцево-Верхнее можно попасть с  разных сторон.  Можно по шоссе,  где
угробился  на  "Мерседесе"  Плечо.  А  можно  -  грунтовыми  дорогами,  которые
сплетаются-расплетаются в сосновом лесу. На этих дорогах такие выбоины и ухабы,
что на первых же метрах засядет не то что "Мерседес" (который,  кстати,  сюда и
не сунется), но и вообще почти всякий автомобиль, кроме хорошего вездехода.
     Через  ручей,  вспухший после ночного дождя,  аккуратно перебиралась серая
"Нива".  Человек,  сидевший внутри,  был обут в  болотные сапоги,  а  на заднем
сиденье стояла корзина грибов.
     - Ну,   полосатенькая...  -  глядя  на  бегущую  перед  радиатором  волну,
приговаривал мужчина. - Давай, серая в яблоках... вывози...
     Выхлоп  за  кормой  громко  булькал  из-под  слоя  воды.  Передние  кол„са
раздавили на  дне что-то гнилое,  "Нива" вздрогнула и  окунулась до фар,  но не
заглохла и, деловито урча, продолжала ползти. Наконец зубастая резина вцепилась
в  плотный  песок,  и  машина,  радостно взревев,  выкатилась на  сушу.  Хозяин
благодарно похлопал е„ по рулю:
     - "И только "Нивы" полосаты пробираются одне"...  Умница,  маленькая.  Ну,
впер„д!.. Я в тебя верю!
     Движение  черепашьими  темпами,   с   периодическим  вылезанием  наружу  и
обследованием  особо   подозрительных  рытвин,   продолжалось   ещ„   несколько
километров. Если бы в лесу было выставлено оцепление, кое у кого появились бы к
раннему грибнику вполне обоснованные вопросы.  Но  никаким оцеплением не пахло,
и,  соответственно,  не  последовало вопросов.  А  потом  "Нива"  выбралась  на
асфальт,  и ухоженный двигатель запел весело и легко, унося е„ по направлению к
Выборгскому шоссе.
     Перед  самым  выездом на  трассу  она  догнала большой карьерный самосвал,
важно следовавший куда-то с полным кузовом гравия. Водитель "Нивы" присмотрелся
сквозь лобовое стекло,  и  то,  что  он  увидел,  заставило его улыбнуться.  На
огромных,  как занавески,  брызговиках самосвала были вручную сделаны надписи -
некогда белые, с тех пор изрядно заросшие грязью, но вс„ ещ„ вполне различимые.
ПАПА,  МЫ  ТЕБЯ  ЖД‚М,  -  гласили буквы на  левом.  ПОМНИ,  ТЕБЯ ЖДУТ ДОМА!  -
предупреждал правый.
     Метров  пятьсот  "Нива"  семенила  следом  за  громадной  машиной,   потом
заморгала левым поворотником,  выехала на Выборгскую трассу и  резво покатила в
сторону Санкт-Петербурга. Осенний день обещал быть тихим и солнечным...

     В  Стокгольме тоже  стояла  благолепная и  прозрачная солнечная погода.  С
деревьев  тихо  сыпались  листья  и,  несмотря на  все  усилия  уборщиков улиц,
покрывали старинным золотом серую современность асфальта.
     На  маленькую парковку  за  музыкальным музеем,  у  въезда  на  территорию
королевских  конюшен,   аккуратно  втянулся  полугрузовичок  "Ниссан".   Гуннар
Нильхеден  заглушил  двигатель  и  посмотрел  на  часы.  До  назначенного срока
оставалось ещ„ десять минут,  и он не стал вылезать из "Ниссана" (снаружи было,
прямо скажем,  холодновато),  лишь  взял  с  сиденья и  положил себе на  колени
толстую,  солидного вида  кожаную  папку.  Не  удержавшись,  открыл.  Там  были
фотографии.  Много фотографий,  каждая с подробным сопроводительным листком. На
просторных -  глянцевых снимках скакали, замирали в горделивых стойках, нянчили
своих  жеребят  красавицы  кобылицы  -  праматери будущей  "породы  нильхеден".
Отдельно лежала  видеокассета,  где  лошади  были  запечатлены в  движении,  на
аллюрах.  Гуннар перелистнул несколько снимков, и ему отч„тливо показалось, что
кокетливые  "барышни"  сгорали  от   нетерпения  скорее   свести  знакомство  с
российским Секретариатом.  Что ж,  долго ожидать им  не  прид„тся.  Русские ещ„
шумят,  ещ„ вовсю бомбардируют через границу разными запросами и отношениями, и
Андрей - явно на всякий случай - затаился и по телефону не отвечает, но вс„ это
явление  временное.  Надо  лишь  чуточку погодить.  Финны  -  публика над„жная,
выдержанная,  и уж что-что,  а тянуть резину умеют.  Отношения с цивилизованным
западным соседом им как-то дороже.  А  там у  русских разразится либо очередной
долларовый кризис,  либо смена правительства,  либо новая внутренняя война... и
станет не до какого-то жеребца. Все, кто интересуется Россией, знают, как это у
них там происходит. Видели неоднократно. На гораздо более серь„зных примерах...
     ...Осторожный стук  согнутого пальца  в  стекло  прервал его  размышления.
Спохватившись,  Гуннар посмотрел сперва на  часы (уф-ф!  из десяти минут прошло
всего три),  потом в окошко - и, к своему немалому удивлению, увидел там Бенгта
Йоханссона.  За  спиной  спортсмена виднелся ярко-ж„лтый джип,  на  котором тот
прибыл. Нильхеден и не слышал, как он подкатил.
     Гуннар распахнул дверцу.
     - Ты  что  тут  делаешь?..  -  хором  спросили они.  Потом  так  же  хором
расхохотались. Настроение у обоих было отличнейшее.
     - Меня, - сказал затем Бенгт, - королевский конюший зачем-то пригласил. На
сегодня,  на  два  часа.  -  И  недоум„нно почесал светловолосый затылок:  -  Я
понимаю, если бы я из Санкт-Петербурга медаль какую прив„з...
     - И меня пригласили,  - пожал плечами Нильхеден. Секретарь гофшталмейстера
по  телефону сказал ему,  что,  мол,  господин фон Ш„льдебранд вс„ объяснит ему
лично.  Про себя Гуннар был убежд„н, что дело касалось растущей известности его
конефермы,  рыжие и  гнедые питомцы которой -  ещ„ не  порода,  но  лошадки уже
оч-чень  приличные  -  начали  привлекать к  себе  самое  пристальное внимание.
Потому-то  Гуннар захватил с  собой и  альбом,  и  кассету.  Он только никак не
ожидал увидеть здесь  Бенгта,  но  и  его  появление было  логически объяснимо.
Должен  же  гофшталмейстер  поинтересоваться мнением  спортс