.  И вдруг глаза его широко
раскрылись,  засветившись нескрываемой радостью. Руки сами распахнулись, готовя
дружеские объятия:
     "Ба-а-а!!!"
     Из  автобуса  тем  временем  появился  невысокий и  сухощавый,  но  весьма
властного вида мужчина.  В светлом летнем костюме,  с непокрытой седой головой.
Повернувшись к  двери автобуса,  он  подал кому-то  руку,  и  наружу выпорхнула
девчушка лет  семи.  Розовый л„гкий спортивный костюмчик,  голубая с  непомерно
длинным козырьком бейсболка на светлых,  почти песочных,  коротких волосиках...
Дед и внучка, немного пугливо держащаяся за его крепкую руку!
     "Ион!" - окликнул Цыбуля.
     "Vasia!!!"  -  обернулся  иностранный господин...  и  Решительно шагнул  в
распахнутые объятия Василия Никифоровича.  Белокурая девчушка, застывшая в двух
шагах,  недоум„нно глядела, как е„ строгий и чопорный дедушка с хохотом тискает
и  гулко хлопает по  спине коренастого,  загорелого точно негр русского дядьку.
Конечно,  дедушка Ион ещ„ дома ей говорил, что в России они, наверное, встретят
одного необыкновенного человека.  Правда,  маленькая Ингеборг по его рассказам,
представляла себе нечто совершенно иное. Вот он, значит, на самом деле какой?..
     А Фасолька знай себе гуляла в леваде.  Она вдосталь набегалась и теперь не
спеша  бродила  вдоль  ограды,  выискивая  и  срывая  губами  одиноко  растущие
травинки.  Вся  зел„ная поросль вокруг была  давно подъедена кобылами,  которых
выпускали гулять.
     Когда  недалеко  от  выводного круга  остановился большой  яркий  автобус,
лошадка  навострила уши  и  пристально посмотрела в  сторону выходящих из  него
людей.  Она бы и  вплотную к ним подошла,  чтобы познакомиться с каждым,  да не
пускала ограда. Нотка не боялась людей. Люди - это друзья...
     Приехавшие двинулись  в  сторону  выводного  круга.  Тут-то  на  конюшнях,
особенно на жеребцовой, началась беготня! Люди мчались в амуничник за выводными
уздечками,  торопливо надевали  их  на  вычищенных до  блеска  коней,  влажными
суконками  смахивали  невидимые  пылинки,   первый  и   последний  раз  в  году
приглаживали гребнями  хвосты...[37]  Готовились  и  совхозные  спортсмены.  Им
сегодня выводить лошадей на выводку:  тренера и  жокеи на ипподромах с  лучшими
скакунами,  дома остались жеребцы-производители да кобылы с жеребятами.  Кобылы
пасутся в табуне,  поэтому показывать гостям будут в первую очередь жеребцов. А
они  ребята  строгие,  норовистые...  На  свечку  взвиться,  в  галоп  с  места
сорваться,  волоча ведущего на ц„мбуре,  -  роз плюнуть! Сил-то немерено!.. Так
что выводить зверей будут по двое.  На двух ч„мбурах -  справа и слева! И самим
безопаснее,   и  смотрится  торжественнее.   На  ребятах  красные  рединготы  и
ослепительно белые бриджи.  На каждом жокейка. Вс„ по форме, вс„ чин-чинар„м...
вс„ как у людей...
     Фасолинка издали смотрела на них. Про не„ просто забыли.
     ...Гости старались расположиться поближе к хозяину.  Плотно окружили его и
внимательно слушали.  Василий Никифорович о  каждом сво„м  питомце рассказывал,
как  стихи  читал.  И  когда  на  площадке  появлялся очередной жеребец,  гости
встречали его аплодисментами. Вполне заслуженными.
     Ион  фон  Ш„лъдебранд стоял  рядом  с  Василием  Никифоровичем и  довольно
щурился при виде каждого нового животного. Если честно, подобного он не ожидал.
Швед  был  весьма искуш„н в  конном деле и  лошадях,  но  Цыбулины воспитанники
поразили даже его!
     - ...А  плохих в производители не берут,  -  отшучивался Цыбуля.  -  Их на
колбасу сдают.  Правда, колбасы той мы не едали давненько, потому как не бывает
у нас плохих лошадей. Только класс! Вот без колбасы и сидим...
     Гости смеялись.  Они уже побывали в  столовой.  Выводка подходила к концу,
когда Цыбуля услышал вскрик Иона:
     - Ingeborg!..  Has anybody seen my granddaughter?..[38] Девочки в  розовом
спортивном костюмчике в  самом деле нигде не было видно.  В  радиусе нескольких
в„рст реб„нку не  могла угрожать никакая мыслимая опасность,  но  Ион почему-то
страшно разволновался:
     - Василий,  она  панически боится лошадей!..  Когда-то  неподал„ку от  нас
проходили соревнования по  троеборью...  Мой  сын  с  женой  и  дочерью поехали
посмотретъ...  И  прямо  у  них  на  глазах  на  препятствии насмерть  разбился
всадник...  юная девушка...  А лошадь вскочила после падения, бросилась прочь и
сшибла Ингеборг с  ног...  Ты  понимаешь,  маленький реб„нок...  огромная рыжая
лошадь с  пустым седлом...  Чуть не  затоптала е„...  Мы  даже боялись,  что...
Ингеборг Ингеборг!..
     Ион нервно озирался - не появится ли внучка. Внучка не появлялась.
     - Может, спряталась где-нибудь?.. - в отчаяний спрашивал дед.
     Василий Никифорович пробовал успокоить его:
     - Да куда ж  она тут денется,  Ион?  Играет себе небось...  Найдем сейчас.
Пошли...
     Другие гости приняли случившееся близко к  сердцу:  такого да  не  понять!
Праздничного настроения как  не  бывало,  все поспешили к  автобусу,  где,  как
предполагал Цыбуля,  девочка  могла  укрыться  от  зрелища  "страшных" коней...
Случайный  взгляд,  брошенный в  сторону  маточной  конюшни,  стоящей  поодаль,
положил коней, поискам:
     - Ион! Смотри!
     И швед снова понял русского без перевода.
     У  левады,  где  гуляла  Фасолинка,  стояла  маленькая девочка  в  розовом
костюмчике и  голубой  бейсболке непомерно длинным козырьком...  Из-за  ограды,
просуну голову между жердей,  к ней тянулась рыженькая лошадка. Девочка бережно
гладила мягкие, ласковые, бархатные ноздри. В первый раз ей было не страшно...
     Мужчины подошли осторожно,  чтобы не  ucnyгать.  Фасолина,  радуясь ласке,
забавно д„ргала верхней губой и  тем смешила новую подружку ещ„ больше.  И  тут
Ингеборг  заметила  деда.  Беззаботно показала пальчиком на  лошадку  и  быстро
залопотала по-шведски.  Генерал для начала опустился на корточки и крепко обнял
внучку: он вправду переволновался изрядно. А потом сам протянул к Фасольке руку
и погладил е„ по морде,  по шелковистой коже между ноздрей.  Кобылка ещ„ сильне
задрала верхнюю губу:  как  говорят конники,  засмеялась.  Ингеборг захлопала в
ладоши.
     Ион поднял глаза на Василия и тихо проговорил:
     - Я  ведь  думал,  никогда уже  к  лошади не  подойдет...  Слава  Богу,  я
ошибался...
     Цыбуля всегда принимал решения быстро.  Он положил руку девочке на плечо и
спросил:
     - Нравится? Лошадка нравится, говорю?
     Переводчик перев„л с русского на английский,  дедушка Ион -  с английского
на шведский. Девчушка захлопала глазами и очень серь„зно проговорила:
     - Да...
     - И ты будешь е„ любить ?
     - Да...
     - Ну тогда она твоя. Забирай.
     Девочка сперва ничего не  ответила.  Обхватила деда за  шею и  спросила на
ухо:
     - Можно?..
     Ион вскинул голову. Цыбуля медленно, торжественно кивнул...
     ...А  вечером  они  сидели  за  столом,   накрытым  хлебосольной  Марьяной
Валерьевной, и снова пили "Горилку з перцем"...

     Когда питерские синоптики обещают дождь, прогноз всего чаще сбывается.
     Аня с Сергеем привезли Антона Григорьевича в гостиницу "Россия" в половине
второго ночи,  и в тот момент уже вполне конкретно накрапывало. Утром, когда он
вылез  из-под  одеяла (зевая так,  что  челюсть впору  было  вправлять) и  стал
бриться,  резкий ветер хлестал по стеклу полновесными струями. Панама посмотрел
со своего этажа на мокрые,  безостановочно работающие дворниками автомобили, на
парк  за  проспектом  -   нахохлившийся,  сразу  ставший  почти  осенним,  -  и
содрогнулся. Как вс„-таки жесток и несправедлив мир! То ли дело было вчера!..
     Ко всему прочему, зонта у него не имелось. Два дня назад Панама сдал его в
ремонт  (что-то  произошло  с  механизмом:   откроешь,  потом  не  закрыть)  и,
соответственно, с собой в поездку не взял.
     Похоже, предстояло героически намокать...
     К  счастью,  кое-какие остатки совести у  злой судьбы вс„ же  сохранились.
Пока Антон Григорьевич одевался и  с  помощью кипятильника варил себе кофе,  за
окном по  крайней мере перестало хлестать.  Так что следователь-важняк вышел на
улицу уже не в ливень,  а в самую обыкновенную петербургскую морось. Которая не
всякого коренного аборигена заставит раскрыть взятый из дому зонт.
     Гостю-южанину мозглая сырость тут же влезла и  за воротник,  и  в  рукава,
заставив зябко  подд„рнуть молнию  куртки.  Уже  вторую ночь  он  капитально не
высыпался;  в результате организм положительно отказывался вырабатывать тепло и
отчаянно м„рз. А потому чувствовал себя несчастным вдвойне.
     "Над "Россиею" небо синее...- вздохнул Панаморев и посмотрел вверх.- Держи
карман шире..."
     Там не было ни малейшего поползновения на просвет.  С юго-запада,  с моря,
ползли угрюмые клочковатые облака.  До того низкие, что мгла порой заволакивала
даже огромные буквы, венчавшие не Бог весть какое высотное здание.
     "Хоть  бы  "день  грядущий" ничего хуже  нам  не  приготовил..."  -  Антон
Григорьевич мужественно отказался поднять воротник и быстрым шагом устремился к
проспекту.
     Его путь лежал в Городскую прокуратуру. Там обещали помочь.
     "Так...  Сначала до  Невского на метро,  потом на Исаакиевскую площадь..."
Ему говорили,  что в  нужном направлении вроде ходит троллейбус,  но ходит так,
что пешком зачастую над„жней.  Пешком,  Господи!..  Или ждать на остановке, где
дует сразу из всех углов, а сверху капает за шиворот... первый раз в незнакомом
городе...  Да  зарасти  оно  вс„  лебедой.  Жив„м-то  однажды.  А  то  вот  так
приехал-уехал - города не видал...
     Панама сориентировался по  сторонам света,  пер  ш„л Московский проспект и
поднял руку.
     Тут же у поребрика остановился видавший виды "Жигуль".
     - Браток, - нагнулся Антон, - до Исаакиевского подкинешь?..
     - А сколько платим? - последовал вопрос из машины.
     - А сколько хочешь?
     За  рул„м сидел мужчина его  возраста в  ч„рном костюме и  белой рубашке с
галстуком.  На растленном Западе в  официальных костюмах и  при галстуках ходят
безработные - в отличие от миллионеров, щеголяющих драными джинсами. У нас пока
сохраняется более  традиционный расклад.  Водитель  "Жигулей" на  миллионера не
тянул,  а вот на клерка какой-нибудь солидной фирмы,  типа "Дельта-телеком",  -
запросто.
     - Нет,  ну вс„-таки?  -  снисходительно поинтересовался "клерк".  - На что
рассчитываешь-то?
     Антон Григорьевич назвал сумму,  как ему показалось,  ни в  коем случае не
могущую унизить достоинство водителя.  "Клерк" е„ тут же удвоил.  И, держа ногу
на педали сцепления, вопросительно поглядел на Панаму.
     Решимость следователя отчасти поколебалась.  В  конце концов,  у него была
карта,  да  и  вымок он  уже достаточно,  чтобы наплевать на дальнейшие "водные
процедуры"...  но  тут с  волос за  воротник стекла самая настоящая струйка,  и
Панама решил сделать последний заход.  Стряхнул с  бровей капли влаги и  назвал
среднее арифметическое от двух сумм - своей и "клерка".
     - О'кей!  -  раздалось из машины.  -  Поехали.  Антон обрадованно юркнул в
т„плое  нутро  "Жигулей".   На  лобовом  стекле  красовался  свеженький  квиток
техосмотра, но, учитывая ржавые диски и подозрительные пятна на кузове, способ,
которым сей документ был получен,  составлял тайну,  покрытую мраком.  Изнутри,
как  и  снаружи,  автомобиль был сущим папелацом[39].  Однако сорвался с  места
необычайно шустро для своих лет.  "Европа плю-у-ус...",  -  пропел из динамиков
приятный женский  голос,  и  личный  барометр Антона  Григорьевича резка  пош„л
вверх.  Даже  угрюмый питерский дождь способен,  оказывается,  радовать.  Когда
смотришь на него через стекло.
     - Куда  конкретно  на  Исаакиевской?   -  поинтересовался  водитель.  -  К
депутатам? В "Асторию"? Или в собор? Сам-то приезжий небось?..
     - Мне бы дом девять... Прокуратуру.
     Водитель покосился на Панаму с прорезавшимся уважением:
     - Вызывают никак?
     - Ну... я по делам...
     - У них,  у прокуроров,  там точно дела,  а у нас,  у грешных,  делишки, -
расхохотался водитель.
     Антон Григорьевич разговора не поддержал.  Они уже свернули с проспекта на
набережную ("Нева?  Нет,  не Нева",-  понял Панама),  затем куда-то ещ„,  и  за
окошком мелькнул плющ,  карабкавшийся по  стене старинного здания.  Антон успел
заметить  металлическую оградку,  предохранявшую основания  узловатых  стеблей.
Оказывается,  плющ рос и здесь,  хотя,  конечно, не так роскошно и буйно, как в
Сайске.  Никаких  тебе  железных  столбов,  обращ„нных  в  зел„ные  призраки  с
раскинутыми руками...
     До  Исаакиевской доехали  быстро.  Владелец  "пепелаца" оказался  отменным
водителем,  а может быть, сказывалась ещ„ и погода: известно же - чем она хуже,
тем меньше на улицах иномарок.  Машина совершила по площади виртуозный ман„вр и
остановилась возле нужного здания.
     Панама полез в бумажник и достал сотенную.
     - А мельче ничего не найд„тся?  -  поморщился "клерк".  -  Где же я тебе с
утра сдачу найду?
     Панама поискал было глазами лар„к - пойти разменять. И тут вспомнил, что в
нагрудном кармашке,  в  служебном удостоверении,  лежит сокровенный полтинник -
заначка на ч„рный день. Антон Григорьевич сунул руку за пазуху...
     При виде грозной "ксивы" водителя как подменили
     - Чего же сразу-то... - забормотал он, переходя на "вы".- Откуда я знал...
Жизнь-то   нынче...    Нет,    нет,    никаких   денег...   помощь   сотруднику
правоохранительных органов при исполнении... Очень рад был помочь...
     - Да бери ты...  раз дают,-  поморщился Панама.  -  Подв„з,  и спасибо. За
труды и бензин.
     Протянуть руку за деньгами водитель не решился, и Панама положил полтинник
в коробочку на центральном тоннеле:
     - Двадцатник найд„шь? Я вообще-то спешу...
     Сдача отыскалась мгновенно.
     - Ничего, если монетами?..
     - Ничего.  Спасибо,  браток.  -  И  Антон  Григорьевич выбрался наружу,  в
холодные объятия питерской непогоды. Пока ехали, он успел отогреться, и дождь с
резким ветром, налетавшим с Невы, заставил его внутренне взвыть.
     Дверца позади хлопнула - "Жигул„нок" как сдуло.
     Панама проводил его взглядом и  автоматически мельком взглянул на  номер -
"...78  RUS".   Цифра  кольнула.  Что-то  было  с  ней  связано,  прич„м  очень
недавнее...
     Антон  Григорьевич открыл  тяж„лую  дверь  и  вошел  в  здание.  Предъявил
постовому документы, поинтересовался, где сидит начальник следственного отдела,
и поднялся по лестнице.
     Встретили Панаму  радушно.  Следаки -  они  и  в  Африке следаки.  Коротко
поинтересовавшись,  что привело Панаму в Северную Пальмиру,  начальник вызвал в
кабинет симпатичного парня.
     - Смирнов  Борис  Николаевич,  старший следователь,  -  представил он  его
Антону.  -  Будут проблемы - по всем вопросам к нему. Он вс„ знает и чем сможет
поможет.
     - Антон,- Панама протянул парню руку.
     -- Борис, - ответил тот просто.
     В  кабинете  у  Смирнова  Панаму  перво-наперво  напоили  горячим  чаем  с
печеньем.  Глядя,  как он держит кружку в  руках,  явно согревая ладони,  Борис
обозвал его южной мимозой и  предложил чего покрепче -  чисто для профилактики.
Случай был вполне подходящий, но Антон решительно отказался:
     - Мужики, дел невпроворот... И выложил историю, забросившую его в Питер.
     - Да-а,  -  покачал головой Борис Николаевич.  Над  его  столом,  прямо на
потолке,  красовалась замечательная наклейка:  УЕХАЛ НА  ТРУП.-  Интересненькое
кино получается... Мысли ценные есть?
     - Мне бы позвонить,  если можно.  В Сайск. Там уже опера покопаться должны
были, глядишь, вдруг чего наработали. Тут и мысли дельные заведутся... Откуда у
вас тут?..
     - А прямо отсюда.  - Смирнов пододвинул Панаме аппарат. И посмотрел на его
пальцы,  хранившие следы никотина:  -  Кури, если охота, пепельница на столе. А
то, понимаешь, сидит, как в гостях...
     Олег Березин снял трубку после первого же гудка:
     - Антон Григорьевич, день добрый! Я как чуял, что вы сейчас позвоните...
     - Хорош  подхалимничать.  Рассказывай давай,  время  деньги,  -  улыбнулся
Панама.  Голос у Олега был жизнерадостный.  Антон знал из опыта:  как говаривал
Винни-Пух, "это "ж-ж-ж" - неспроста...".
     - В общем,  так:  я по Сайску прош„лся,  а Колька в Михайловскую сгонял, в
"Свободу"...
     Коля Осокин -  второй опер в бригаде Панаморева -  славился серь„зностью и
неторопливой дотошностью.  Если уж он во что-нибудь влезал,  то подбирал каждую
крупинку информации, как золотоискатель.
     - Ну и?..
     - С чего начинать-то? С моего или Колькиного?
     - Что  ты  как  кота  за  хвост,  выкладывай давай...  -  Панама поудобнее
устроился на стуле, готовясь внимательно слушать.
     - Ну тогда начну с Колькиной. В общем, так, - там никто ничего не знает...
     Панама опешил.
     - Колька,  -  продолжал Олег,  - порасспрашивал, пощупал... Ничего! Только
выплыл вот  какой фактик:  по  весне,  когда все  кони  были ещ„  в  хозяйстве,
приезжал туда парень.  Вроде из Питера, хотя точно вспомнить не могут. Теперь к
ним  тьма  народа  ездит  коней  смотреть на  покупку...  Про  этого  малого  и
вспомнили-то,  только когда  Колька спросил,  не  фотографировал ли  кто,  мол,
вашего Заказа.  Как ведь догадался спросить?  И  ему один парень,  хромой такой
угрюм-бурчеев...  сейчас я фамилию...  -  В трубке зашуршало.  -  Ага!  Шелепин
Андрей,  табунщик.  Он  и  вспомнил,  что  питерский этот  уж  очень  упрашивал
позволить ему Заказа сфотографировать.  Больно,  дескать,  понравился.  Конь на
продажу не выставлялся,  его не показывали, но питерец вс„ же конюхов уговорил.
Те вывели...  Парень аппаратом пощ„лкал - и пива им по паре бутылочек. Табунщик
потому и припомнил,  что вечером вместе с ними это пиво.  пил...  Короче, с его
слов Колька словесный портрет соорудил.  Я  его  вам  факсом пришлю...  Факс-то
есть? Или электронная почта? А то нам тьму всего вам надо бы...
     - Найд„м,  Олежек.  Я  из следственного отдела Горпрокуратуры звоню.  Чуть
позже номер продиктую...  Ты  пока дальше давай.  А  что,  кроме Шелепина никто
ничего больше не вспомнил?
     - Так   остальные  конюха,   кто  ему  лошадей  выводил,   сейчас  все  по
ипподромам...   Сезон-то  скаковой  в  разгаре,  они  при  конях.  А  тот,  что
непосредственно Заказа выводил, вообще в больнице лежит - копытом досталось...
     - Значит, этот питерский одного коня фотографировал?
     - Не-е,  многих. Почти всех продажных... ну, кого продавать собираются. На
карточки снимал и  на видео.  Теперь почти все так,  кто лошадей покупает...  В
"Свободе" привыкли уже, никто и внимания не обратил...
     - А на ч„м приезжал? Тоже не обратили?
     - На легковой.
     - А модель машины? Цвет? Номер?
     - Народ говорит,  какая-то  серенькая иномарка.  Но  какая -  а  Бог е„...
Только то, что сам за руль не садился. Может, потому, что машина не его была, а
может,  после пива...  Это Шелепин точно помнит.  Мужики за  пивом к  багажнику
подходили - за рул„м другой сидел.
     - Ладно...  - Панама сунул в пепельницу окурок и вынул новую сигарету. - А
ты чем порадуешь?
     - Ну,  я-то...  Я  поехал  на  ипподром.  Встретился  с  Гавриловым Петром
Ивановичем,   тренером  совхозным.   Первым  делом  расспросил  его,  кто  коня
забирал... опять же, ясное дело, словесный портрет...
     - Ну и?..- У Панамы вспотела ладонь, державшая трубку.
     - И  ничего общего.  Совершенно другой человек.  Тот,  что в "Свободе",  -
плотный такой, коренастый, русоголовый. А этот - чернявый и худее в два раза...
     На самом деле Панама чего-то в этом духе и ожидал.
     - Решил я,  -  продолжал рассказывать Олег,  - выспросить у обслуживающего
персонала, не знаком ли им человек с Колькиного портрета. Так, на всякий...
     Антон  снова  напрягся,  нутром чувствуя -  сейчас парень ему  преподнес„т
кое-что интересненькое.
     - Ну? - не вытерпел о